– Я выхожу наружу, – заявил штурман тоном, отвергающим всякие возражения. Господин Превосходство, кажется, принял командование на себя. – Лурвил, вы будете часовым на сходнях! Возьмите с собой плазменное ружьё. Остальные готовятся к немедленному взлёту в случае необходимости. Лурвил, за мной!
Штурман и ксенолог выбежали. Я ошеломлённо глядел на шефа.
– Кэп, какого дьявола ЭТОТ распоряжается на твоём корабле? – наверное, мой голос слишком сильно дрожал от возмущения.
– Инструкция по критическим ситуациям номер два-дробь-десять, будь она неладна, – невесело ответил он. – При неповиновении я попадаю под Трибунал.
– Мне всё это не нравится, – упорствовал я.
– Мне тоже, – капитан тяжело вздохнул, его глаза беспокойно прищурились. – Меня просто бесит, что мы не имеем понятия, что происходит.
– Вот-вот, – я решил добавить своих наблюдений. – Кэп, с такой высоты что-то высмотреть может только человек, который знает, что ищет! Кстати, что значит «неужели тот самый»?
– Месяц назад с одной из периферийных планет Союза угнали корабль этой модели…. – пояснил шеф.
– Что? – я не поверил своим ушам. – Как такое могло случиться?
– Неизвестно, – капитан пожал плечами. – Экипаж не найден, рассказывать некому.
М-да. В последнее время в Космофлоте ЧП на ЧП!
– Всё это крайне подозрительно! – я точно знал, что делать. – По-моему, за штурманом надо проследить. На всякий случай!
– Нарушение приказа, – нос шефа совсем задёргался. – Это преступление.
Капитан заходил по рубке, с силой отталкиваясь от стен руками. Я молчал, не мешая ему принять решение.
– До того, как стать капитаном, я был пилотом, – наконец изрёк шеф. – Иди. Я предупрежу Лурвила.
– Слушаюсь! – я подскочил.
– Удачи тебе, Радко! – капитан сжал мне руку. Я нетерпеливо вырвался и выскочил в коридор.
«Пилотом, пилотом!» – стучало в голове. Так вот он о чём думал! Осознание, что это не тренировка и не симулятор, чуть охладило пыл. Аж мурашки забегали по коже. Впрочем, надев скафандр из множества слоёв прочнейшей молекулярной плёнки, которую могла разрушить только высокотемпературная плазма, я слегка успокоился. Соединив с костюмом прозрачный гермошлем, я топтался у выхода, ожидая пока из переходной камеры стравится воздух. Когда циферблат барометра показал нуль, внешняя дверь плавно открылась.
Ксенолог, с громоздким ружьём наперевес, молча показал рукой, куда скрылся Завьялов. Я осторожно спустился по сходням, потихоньку приспосабливаясь к непривычно малой силе тяжести – тренировки у нас обычно на перегруз. Затем пошёл, ускоряя шаг, по следам штурмана, чуть заметным на припорошённой пылью земле. Вскоре я почти бежал, совершая гигантские прыжки.
След иногда вилял, огибая здания, но в основном сохранял направление на две высоченные причальные мачты. Этот ориентир я заприметил ещё при посадке.
На пути встречались самые разнообразные строения, и вроде бы все они были из бетона и металла, но настолько непривычными, что сразу чудилось клеймо: нелюдские. И ещё они создавали впечатление брошенных или законсервированных.
Так я пролетел почти километр, и вдруг чуть не засветился.
К одному из зданий прямоугольным выступом примыкала странная решётчатая конструкция – совсем уж непонятная (хотя и наши инженеры, бывает, такого намутят, что только диву даёшься!). Выскочив на полном ходу из-за стены, я увидел сквозь прутья штурмана. С ранцем на плечах, Завьялов перед собой держал нечто вроде планшета, и меня не заметил. Я замедлил шаг, и теперь старался передвигаться на пределе видимости и близко к укрытиям.
Вскоре штурман вышел к серой стене метров двадцати пяти высотой. Она перегораживала дальнейший путь, простираясь в обе стороны, сколько хватало глаз. Возможно, это и была та нитка, что отделяла один сектор от другого. Завьялов замер перед ней, затем огляделся и устремился налево – к лестнице, типа пожарной. Легко подпрыгнув, он ухватился за нижнюю перекладину, и, быстро перебирая руками, полез вверх.
Когда штурман скрылся из вида, я выбежал из-за спрятавшей меня небольшой пристройки и рванул следом. Подтянувшись за последний брус, я осторожно высунул голову над стеной.
На другом краю – метрах в десяти от меня – стоял Завьялов. Рядом с ним опустила тонкие паучьи ножки небольшая тренога с квадратным ящичком вместо головы. Переносной интерком. Знакомая штука. Любопытно посмотреть, с кем штурман беседует?
С предельной осторожностью я забрался на крышу. Поглощённый разговором Завьялов не шелохнулся.
Прямо передо мной, на фоне огромных сооружений, напоминавших ангары для военных крейсеров, и небольших куполообразных зданий непонятного назначения, торчали носы двух кораблей. Благодаря провидение за отсутствие передающей звук атмосферы, я сделал несколько шагов вперёд.
Вот он – чужой!
Абсолютно непохожий на стоящий рядом транспорт (впрочем, как и на другие земные корабли), инопланетянин казался изящным и неповоротливым одновременно. Многие детали на его матовом корпусе вызывали недоумение, словно изжитки незавершённой эволюции.
Заворожённый чужаком, я не сразу заметил между ним и транспортом группу людей. Точнее, две группы – люди и… другие. Со стороны транспорта трое – один с небольшим чемоданом в руках. И ещё четверо ближе к странному кораблю. Все семеро почему-то одеты в одинаковые скафандры с прозрачными шлемами. Вроде штурманского. Или моего.
Я включил фокусирующую оптику. Перед правым глазом опустился миниэкран, современный вариант подзорной трубы. Сначала медленно, затем всё быстрее, я оглядел других. Глаза, губы, нос. И остальные мелочи на месте. Только головы абсолютно лысые.
Внутри росло лёгкое разочарование. Да, все известные разумные расы – гуманоиды, но чтобы полное сходство?
Тоже люди? Вовсе не другая раса?! Откуда тогда этот корабль?
Что это? Игры Совбеза? Секретные учения?
Разочарование уступило место любопытству. Я принялся искать волну интеркома. Через полминуты в ушах зазвучал механический голос переводчика:
– …всё – опытный образец, схемы, спецпрограммы.
Человек с чемоданом выступил вперёд, готовясь к передаче. Завьялов наклонился к своему ранцу и достал громоздкого вида устройство. По животу растёкся холодок узнавания.
Нейтронная пушка!
Оружие для уничтожения живой материи при биологическом заражении!
Оружие, запрещённое для использования в других целях!
Что этот урод собрался делать?!
Штурман отработанным движением положил пушку на интерком, аккуратно прицелился, и, чуть поведя плечами, потянул палец к спусковому крючку. Сердце застучало и в голове зашумело, когда Завьялов снял переключатель с холостого положения.
Сволочь, что ты творишь?! Это не игра!
Резко прыгнув, я выбил пушку из его рук. Кувыркаясь, смертоносная игрушка невероятно медленно – словно в череде стоп-кадров – полетела вниз.
– Какого чёрта?! – Завьялов обернулся, и зрачки его изумлённо распахнулись. – Радко? О, нет!
Штурман покосился на людей, которых только что собирался убить. Они нервно крутили головами, пока один не указал на нас.
– Там! – громом раздался крик.
– Идиот! – Завьялов разбежался, и, не мешкая, прыгнул со стены.
Подскочив за ним к краю, я увидел как штурман, сгруппировавшись, приземлился на ноги и несколько раз перекатился. Затем он поднялся и длинными скачками устремился к «Энтару».
У меня засосало под ложечкой. Прыгать? Отсюда?! Завьялов точно спятил!
Я повернул к лестнице. Нога неожиданно остановилась на полушаге, и, словно заклинив, нелепо зависла в воздухе. Я попытался шевельнуть пальцем. Не удалось. Повернуть голову? Тоже нет. Меня будто подстрелили из парализатора. Да что же это такое?
– Прыгай! – прозвучало в голове.
В голове. Не в ушах. Что за ерунда? Я изо всех сил попытался вернуть контроль над телом. Голос раздался снова.
– Не хочешь? Тогда посторонись!
Мои ноги – совершенно самостоятельно – оттолкнулись от края стены, и я полетел вниз. Кувыркаясь после падения, я чудом не сломал шею. Встав, ноги пустились бегом. Очень быстро. И ещё быстрее. Левая рука неестественно болталась, но боли я не чувствовал. Я вообще ничего не чувствовал! Ни одну клеточку тела!!!
Ошеломление потихоньку отступило, и я понял, отчего с такой прытью удирал штурман. Передо мной словно опустили стеклянную перегородку. Я ощутил себя как в аквариуме – всё видя и осознавая, я не мог ничего сделать. Ноги несли меня всё стремительнее, лёгкие лихорадочно раздувались, готовые разорваться. Сам по себе я бы никогда не смог так мчаться.
Внезапно я уловил желание захватчика как можно скорее догнать беглеца – пока он не добрался до корабля. Похоже, барьер оказался не таким сплошным. Обрадовавшись, я стал «причувствоваться».
Вот, что-то знакомое.
Вражда к убегающему человеку. Не моя неприязнь конкретно к Завьялову – а ко всем таким, как он.
Разрушителям. Убийцам!
Я ощутил, как струйка ненависти стала быстро размывать преграду в голове. Наконец, стена треснула, и на меня обрушился бешеный поток чужих чувств. Главным из них была ярость, распалённая воспоминаниями о мерзких уродливых бронеплатформах под красными штурмовыми флагами. Это ударные отряды Совбеза – с приказом уничтожать всё живое – утюжили базы повстанцев, превращая родной мир в обломки и пепел.
Я знал, что это за воспоминания. Друзья когда-то показывали мне записи не из общего доступа.
Вот, значит, кого придавили тогда на Терсофии! Сверхчеловеков! Выродков!! Нелюдей!!!
Похоже, не всех добили. Жаль…
Штурман тем временем забежал за решётчатый выступ, и расстояние между нами сократилось до минимума. Захватчик поспешил достать близкую добычу, совсем ослабив внутреннюю защиту. Я даже уловил обрывок мыслей Завьялова.
– Сюда не меня нужно было посылать, а Верховного со спикартом, – возникший контакт резко оборвался. Штурман, видимо что-то почувствовав, рванул ещё быстрее. Я пожелал ему удачи.
Ярость захватчика плеснулась волной кислоты, сжигая оставшиеся барьеры. Я ощутил в руке лёгкую боль. И вправду сломана.
Так, попробуем, что мы можем делать. Веки моргнули по моей команде. Неплохо. Как и то, что на эти робкие поползновения внимания не обратили.
Теперь хватит бежать, как ошпаренному.
Я заметил впереди маленький острый бугорочек. Да, то, что нужно! Вспыхнувшее желание наступить чуть-чуть левее показалось самым сильным в моей жизни.
Есть!
Носок ботинка зацепился за обломок стального прута, и я покатился по земле кубарем, собирая пыль.
Меня сразу опалило жаром гнева. Потратив секунду на то, чтобы снова замуровать моё «я» на задворках сознания, захватчик поднялся, и наша бешеная гонка возобновилась.
Штурман бежал очень быстро – недаром напомнил Павла – но, похоже, не мог насиловать свой организм до такой степени, как это делали с моим. Расстояние между нами потихоньку сокращалось.
Когда я выскочил на край пустыря, Завьялов опережал нас метров на семьдесят, но корабль был уже близко. Впрочем, ещё нужно время открыть переходную камеру. Вряд ли они с ксенологом успеют захлопнуть дверь. Я уловил нотку торжества в чувствах захватчика.
Штурман, не притормаживая, взлетел по сходням, и остановился, чуть не проломив поручень наверху.
– Стреляй же! – зазвенел его пронзительный крик. – Стреляй!
Ринкшасец судорожно вертел головой. Завьялов вырвал у него ружьё и выстрелил навскидку. Заряд плазмы попал в грудь и отбросил меня назад.
Я опять ничего не почувствовал, только удивился, когда снова встал и пошёл вперёд.
На этот раз штурман прицелился, и, плавно нажав гашетку, перебил мне обе ноги. Я рухнул как подкошенный, по-прежнему воспринимая всё так, будто это происходит с кем-то другим.
Сделав несколько конвульсивных попыток подняться, захватчик разочарованно оставил меня.
Господи, как больно…
…
Единственным выходом для приливавшей и приливавшей боли был истошный вопль, казалось, резавший стены.
– Ярви, успокойся, Ярви, всё хорошо, мы здесь… – приёмные родители склонились надо мной. Отец держал за руку, мать вытирала пот со лба. Чуть сзади маячило бледное лицо Плута с выпученными глазами.
– Мои ноги! Моя грудь! Помогите! Я умираю!
– Да успокойся ты! – отец вдруг влепил мне хлёсткую пощёчину. Как обычно, это помогло. Дыхание выровнялось, конвульсии прекратились, боль отпустила. Тело обмякло и не желало подчиняться.
– Что… – язык еле ворочался. – Что… со мной?
– Кажется, Невеста решила тебя не просто поцеловать, но ещё и приобнять. – отец говорил обычным тоном, как будто ничего особенного не случилось. – Не страшно, но весьма болезненно, конечно. Ты, пожалуйста, в следующий раз предупреди нас, чтобы мы были наготове. Хорошо, что сегодня твой друг оказался рядом и побежал к нам за помощью. В другой раз так может и не повезти. Договорились, сынок?
– Да, пап! – я постарался улыбнуться.
– Вот и хорошо. А сейчас отдыхай. Мама за тобой приглядит.
Перед уходом Плут наклонился и зашептал:
– Я был прав?
Подавив желание помучить его неизвестностью, я кивнул и закрыл глаза, не желая смотреть на его торжествующую физиономию. Честно говоря, меня волновало совсем другое: камень не был с пилотом до смерти, так и оставшись в нераспакованном рюкзаке.
Тогда откуда я считал информацию?
День спустя, когда я смог подняться с постели, Плут явился с совсем уж ликующими глазами. Неужели ещё один предмет? Голодной курице всё просо снится?
– Нет, нет, нет! Даже не проси! – я вяло замахал руками в упреждение. – Никогда больше! Только что после твоих просьб я видел смерть. Нет, я ощутил смерть! Чёрт, я умер!
– Ну, в первый раз всегда страшно! – вместо положенных извинений, друг нагло ухмылялся. – Ярви, я нашёл то место! То место на карте из храма Древних!
3
– Плут, мы тут уже неделю. Завтра кушать будет нечего!
– Ягод поешь! – Друг был небрит, грязен и суров.
– Может, мухоморов сразу?! – Я с сожалением оторвался от последней лепёшки и бережно сложил остатки в рюкзак.
– Можешь и мухоморов – тебе ведь всё равно!
– Завязывай! Ничего здесь нет! – освободив руки, я стал бурно ими размахивать. – Ты уже под каждый куст подкопался! Может, ты ошибся, может, я ошибся. Хватит! Или один уйду!
Плут вдруг сел прямо на горячий песок и жалобно попросил:
– Ярви, ну, ещё полдня! А завтра, клянусь, с зари снимаемся!
– Договорились! – желать большего, пожалуй, не стоило. – Только ты сам, а я купаться.
За неделю безумного просеивания песка сквозь сито я и окунулся всего пару раз. Но сегодня я должен был поплавать во что бы то ни стало! Июньский бриз набрал силу, разогнал облака над косой и вздыбил море. Пропустить такой шторм – ни за какие лепёшки!
Ветер нагнал холодную воду с глубины, и я поёжился, хотя привык и к январским купаниям. Но ничего, продираясь сквозь волны, быстро согрелся. Наслаждаясь чудной болтанкой, я заплыл достаточно далеко и попал в сильное течение. Такое со мной случилось не впервые, поэтому я без паники отдался потоку, дождался, когда он повернёт к берегу, и, приложив совсем немного усилий, выгреб к мелководью.
Снесло меня прилично, километра на два. Дюны здесь росли выше, а ветер оказался совсем колючим. Спрятавшись от него за авандюной, я любовался косой, воистину чудом природы – тонкой полоской суши, зажатой двумя массивами воды. Механически перебирая пальцами песчинки, я вдруг на что-то наткнулся.
Сначала я подумал, что это крупный кусок янтаря, неизвестно как вынесенный морем за авандюну. Потом удивился чересчур правильной кубической форме находки. А когда полностью очистил от налипшей грязи, то не смог сдержать восхищённого восклицания. Это и вправду был янтарь, но какой!