Жёлтый, прозрачный, обрезанный под игральную кость, только вместо цифр – бесподобные по красоте миниатюры. Дракон, единорог, крылатый конь, два черепа, змея со множеством голов, полулев-полуорёл… И ещё муравей внутри!
Каждая из картинок надолго приковывала внимание, так что я рассматривал находку с полчаса, пока макушку не начало припекать. Взгляд я отрывал неохотно, кубик манил и притягивал, храня какую-то тайну, и вызывал жгучее желание эту тайну разгадать.
Играя с ним, я добрёл до палатки. Не раздумывая, нашёл и откупорил бутылёк, нацедил в походную кружку заветных двадцать пять капель и… выпил. Обещание отцу я вспомнил, только когда боль коснулась меня.
…
«Сергей или Мила?»
Игорь перебрасывал жёлтый кубик с ладони на ладонь. В призрачном свете люминесцентных ламп талисман становился тем, чем и был: маленьким безжизненным куском янтаря.
«Так Сергей или Мила?»
Вздохнув, Игорь снова уставился в листок. На бумаге в крупную клеточку, по обе стороны от большой буквы Т, ровным почерком были записаны причины взять в полёт его или её.
«Всего шесть – по три за каждого. И все веские, важные, с какими невозможно спорить. Который палец ни укуси – всё больно. Придётся нумеровать…»
Закрыв глаза, Игорь торопливо нарисовал около записей цифры. Затем посмотрел.
«Что и следовало ожидать. Подсознание не обманешь. Причина первая – сын. А вторая – обещание. Остальное, похоже, не так важно… Ну, что ж – едем дальше…»
Белая стрелка, рыская, подобралась к иконке «Игра», и на экране замелькали в бесконечном переборе цифры и символы. Игорь выключил монитор, посидел полминуты, и нажал клавишу ввода.
«Теперь твой черёд, талисман».
Как обычно, когда нужно принять Решение, янтарь обжигал холодом.
Лёгкое движение кистью, и кубик, неспешно переворачиваясь, взлетел в воздух, сверкнул гранями и звонко застучал о блестящий пластик стола.
Два черепа.
Игорь поморщился – решения после такого броска были правильными, но всегда дьявольски сложными в осуществлении. Ладно, пора включать экран.
Шесть символов выстроились в ряд, один под другим, около каждого – цифра. Напротив точной копии знака на верхней грани, гордо выпрямившись, светилась жирная единица.
– Опять твой кубик? – Игорь вздрогнул, Андрей вошёл незаметно. Вглядываясь в рисунок, товарищ наклонился, и голос его чуть загнусавил. – Черепа… Игорёнь, не знай я тебя столько лет, решил бы, что ты ударился в мистику.
– Мистика мистикой, Андрюх, а только случайность – субстанция одушевлённая, – Игорь спрятал талисман в ящик стола. – Иногда просто вредничает, напоминая о себе, а бывает, обижается и берётся за нас всерьёз. Тебя вот не пугает, что всё так гладко получается? Ни одной ошибки, всегда в правильном направлении… Словно кто-то нас подталкивает.
– Ну, это только нормальные герои идут в обход… – Андрей не задумался над ответом. – Всё очень просто! Я – гений, ты – гений, Серёга – гений! Мила тоже гений, только ерундой увлекается…
Игорь усмехнулся.
– А кто такой гений, разреши полюбопытствовать?
– Гений задаёт правильные вопросы, – товарищ горделиво приосанился, тон его стал назидательным, как у профессора на лекции, – и потому не теряет время на тупиковые исследования.
– Значит, – улыбка стала шире, – мой вопрос правилен?
– Да ну тебя! Вечно ты всё вывернешь! – Андрей махнул рукой и уселся на стол. – Я перед полётом о другом хотел спросить. Тебе лунные базы к чему? Я понимаю, что это отличное прикрытие, но ты же столько времени убиваешь! На год, а то и полтора, раньше готовы были бы!!! А с Советом до сих пор чего возишься? Мы же всё с него получили! И вообще, далась тебе эта политика… Это ж надо, попасть под санкции Совета Учёных стало страшнее, чем под санкции ООН! Мы уже, наверное, всем ядерным странам мозоли отдавили. Случись какая заварушка, разве что у России рука дрогнет! Ты этого хотел?
Игорь встал, задвинул кресло и выключил компьютер.
– Андрюх, ты помнишь, какая была мечта, когда мы начинали?
– Звёзды! – товарищ воздел правую руку от сердца вверх.
– Это твоя! – Игорь неодобрительно покачал головой. – У моей есть маленькое дополнение: для людей. Конечно, не сразу. Не для всех. Кто заслуживает. Кому звёзды действительно нужны. Той части человечества, что примет своё предназначение.
– Это какое? – Андрей фыркнул.
– По-зна-ние! – Игорь несколько раз ткнул указательным пальцем в солнечное сплетение друга. – Вселенная создала нас, чтобы познать себя!
– Не слишком ли много надежд на бедное человечество? – товарищ слез со стола и добавил ворчливо. – Люди слабы, глупы и порочны!
– Понимание, что мы – часть Вселенной, должно придать сил лучшим из нас!
– Игорёнь, ты – неисправимый оптимист! Такое возможно только в ультрапарадоксальной фазе сна. Той, в которой по Павлову на удар током выделяется желудочный сок, – Андрей хохотнул. – Сейчас подумал, что ты это и пытаешься сделать! Забавно…
– Добрый ты, – Игорь накинул плащ и мягко подтолкнул товарища к двери. – Мне пора в город. Неплохо бы успеть на последний рейс.
– Ты уже решил, кого взять?
– Андрюх, тебе какая разница? Ты же рванёшь и в одиночку…
…
Вагон для персонала Базы был немноголюден. Тьму за окном турбопоезда, по старой памяти называемого электричкой, нарушали редкие станционные фонари. Игорь задремал, и очнулся, когда по стеклу забарабанили тяжёлые капли. За пеленой дождя плыли точечные огоньки улиц.
– Калининград-Северный, – через минуту объявил машинист.
Поезд несколько раз протяжно вздрогнул и причалил к пустынной платформе. Выскочив под холодный поток, Игорь побежал к навесу.
«Надо же, столько не вырывался в город, и на тебе – ливень. Вот сколько упрашивал Милу переехать на Базу, но бесполезно: женщины слишком привязываются к месту. Хорошо хоть дом рядом с вокзалом. И сапоги на ногах. Всё-таки штормовое предупреждение не прошло мимо ушей».
Стремглав налетел шквальный порыв, сорвал завесу со звёзд и утихомирил дождь. Игорь побежал, разбивая длинные зеркала луж, но около дома его нагнала и накрыла косым ливнем низкая туча. Запыхавшись от последнего рывка, Игорь стоял в дверях подъезда. В свете фар мчащихся по проспекту машин было видно, как крупные капли взрываются о мостовую подобно маленьким снарядам, и ветер гонит над асфальтом белые облачка.
«Подниматься-то не хочется. Да, конечно, Николаю только пять, как его оставить без обоих родителей? Но вот почему главной причиной кубик выбрал именно его?»
Игорь по старой привычке полез рукой под свитер.
«Ах, да, талисман в ящике остался. Удивительное дело, любимые игрушки от папы-мамы – луноход, автомат – помню, а как их дарили – нет. Зато явление кубика до смерти не забуду. Наверное, подарок судьбы… А от неё не убежишь. Ладно, хватит малодушничать, пора идти…»
Звонок гудел требовательно и настойчиво. Открыв дверь, Мила предстала в своём любимом наряде – в фиолетовых спортивных штанах и розовой маечке навыпуск.
– Коля у бабушки, – растерянно сообщила она, и ахнула, запустив руку в каре соломенных волос. – Что это ты с собой сделал?
– А-а, это, – Игорь шагнул к зеркалу и провёл ладонью по лысой макушке. – Решил постричься под машинку. В полёте так же буду…
– Обалдел совсем! И что ты стоишь как истукан! Проходи, промок весь насквозь! – помогая мужу раздеться, Мила говорила без остановки. – Ты вовремя, я собиралась завтра с утра на Базу.
– Не может быть! – Игорь нарочито удивился.
– Смейся, смейся! У меня для тебя сюрприз!
– Ещё один Коля?
– Так, без глупостей! Помнишь Юрия? – заметив непонимание, она торопливо продолжила. – Ну, тот полный, усатый, которому ты отказал в помощи!
Игорь нахмурился, вспоминая.
– Вроде он хотел установить связь с потусторонним миром?
– Ну зачем ты перевираешь! – Мила всплеснула руками. – Не с потусторонним миром, а с мировым разумом! Да что я тебе объясняю! Конечно, всё, что не вписывается в твои планы – чушь и ерунда, не стоящие времени!
– Погоди, погоди. По-моему, он утверждал, что знает цель матушки-природы, а сам не мог толком объяснить, зачем ему средства.
– На исследование души! Юрий говорил, что человек, пока живёт, создаёт не разрушающееся после его смерти поле – душу, хранящую наши способности и знания! Ведь, по логике, чтобы спасти Разум, Природа должна сберегать его в более неуязвимой субстанции, чем жизнь на планетах!
– Как в кремне огонь не виден, так и в человеке душа… И зачем ты мне всё это рассказываешь?
– Пошли, покажу… – Мила схватила мужа за руку.
В углу просторной светлой комнаты на столе покоился непрозрачный контейнер.
– Открой, но не трогай!
– Золотой шлем? – Игорь с любопытством разглядывал жёлтую металлическую полусферу внутри ящика. – Это что, надеваешь шапку и выходишь в астрал?
– Ты можешь быть серьёзнее?
– Прости, ласточка, прости, – Игорь старательно прятал улыбку.
– Ну, слушай, устройство – шапка, по-твоему – предназначено для сохранения целостности души умирающего человека.
– Ты что, опыты проводила? – Игорь насторожился. – На ком?
– Нет, это экспериментальный образец, – от скепсиса мужа настроение Милы ни на каплю не ухудшилось. – Еле успела к полёту.
– Не понимаю, зачем он нужен! Если душа есть, она ведь всё равно не исчезнет?
– Точно, не понимаешь, – Мила обняла мужа и заговорила в ухо. – Сверхразум по определению должен быть единым. Моноразумом, где стирается всякая индивидуальность. Прибор нужен для сохранения личности, её обособленности, но с возможностью черпать информацию. Мне кажется, если ещё поработать, то я получу данные и здесь. Создам твой вожделенный хроновизор…
– Интересная идея… Думаю, времени у тебя будет больше чем достаточно.
– То есть как?
Игорь отстранился, покусал губы и тихо выдохнул.
– Ты не летишь…
Мила уткнулась взглядом в узорный цветок на обоях, правой рукой достав из-под майки серебряный крестик. На минуту движение в комнате замерло, словно кто-то включил стоп-кадр.
– Ты же обещал… – в уголках глаз, как почки весной, набухли слезы.
– Ну, ласточка, ну, не плачь, – Игорь взял жену за запястье. – Полетишь в следующий раз…
– Ты обещал! Слышишь! Ты обещал! Какой ты после этого мужик! – Мила выдернула руку, её рот презрительно скривился.
– Мила, Мила, ну, подумай, Коле всего пять…
– Можно отдать в твою школу кадров! Ты сам говорил!
– Ну, нельзя, нельзя! Именно на него указал… – Игорь осёкся.
– Что?! – Мила зашипела, как дикая кошка. – Опять твой кубик?
– Ну, погоди, погоди! Не кипятись! И меня не заводи!
– Этот мерзкий кусок янтаря тебе дороже меня? Знаешь что? Убирайся отсюда!
– Ты, кажется, забыла, что это мой дом! – ледяным тоном Игорь попытался остудить нахлынувшее тропой старых ссор и обид бешенство. – Я не уйду!
– Превосходно! Тогда уйду я!
Женщина рванула мимо застывшего словно гипсовое изваяние мужа, и обернулась в дверях.
– Ты – не человек! У тебя нет сердца, а если и есть, то холодное как ледышка! Для тебя никого не существует. Никого и ничего, кроме твоих идей! Я тебя больше знать не желаю! Даже вспоминать! На, подавись! – сорвав с безымянного пальца кольцо и швырнув блестящий круг в лицо мужу, она выбежала за порог и с силой захлопнула дверь.
Поймав кольцо, Игорь безвольно опустил руки, и медленно, подобно сомнамбуле, подошёл к окну. Он успел увидеть, как Мила выскочила на проспект в рык и ругань моторов. Она почти перебежала, когда визжащий тормозами грузовик своим тупым носом подбросил её в воздух.
Закричав, Игорь схватил шлем и помчался к выходу…
…
– Ярви, ты как? – руки у Плута заметно дрожали.
– Ничего, вроде…
На удивление я чувствовал себя вполне сносно. Намного, намного лучше, чем в прошлый раз. Слегка мутило, и всё. Кое-где побаливало, но так и должно после прыжков по волнам в пятибалльный шторм. И сил на иллюзию казалось достаточно.
– Ты что, и вправду мухоморов наелся?! – тем временем разорялся пришедший в себя друг. – Ты чего удумал? И что бы я твоим предкам сказал? Извините, ваш отпрыск дебил, а я за ним не уследил?! И кто у нас сам вопил: никогда больше!
– Вот! – я разжал ладонь с кубиком. – Может быть, мы его искали…
– Что это? – Плут разочарованно нахмурился. Ну, понятно, на космический крейсер не тянет. Тогда смотри…
…
– Чёрт, это ведь было когда-то очень давно! – друг ошеломлённо хлопал глазами. – Какой удивительный мир!
– Конечно, это было давно, – я вдруг разозлился на его невнимательность. – И именно здесь ты упускаешь главное! Высокий широкий лоб, маленький заострённый подбородок, густые длинные брови над серыми глазами, маленький нос с вздёрнутым кончиком, выпяченные ноздри, большой рот со слегка загнутыми кверху губами. Что ещё… Оттопыренные уши, но их не было видно под волосами… Над левой бровью беловатый след от старого шрама – его я просто не помню… В общем, человек в зеркале и находка Элара – на одно лицо!
– Да как же такое может быть?! – Плут всплеснул руками.
– Вот именно!
– Тогда нам надо на север! В Крепь!
При всей моей нелюбви к скоропалительным выводам и решениям друга, я был вынужден согласиться. Но согласиться с Плутом так сразу?
– А работа?
– Ты про свою синекуру, что ли? Ярви, твоя работа – развитие способностей. Предки твои не раз намекали, что в нашем захолустье ты уже всему научился, и охотно отправили бы тебя в Крепь, если я соглашусь пойти с тобой. Ты же у нас такой оторванный от земли мечтатель…
– Что бы они про тебя сказали… – буркнул я.
– Ничего плохого, уж точно! Стер, кстати, там давно. И довольна до поросячьего визга!
4
– Ну, и где твоя избушка на курьих ножках?
Как приятно прятаться в прохладной лесной тени от жарившего с летней злостью солнца! Я с удовольствием побродил бы по чаще ещё, если бы не надоедливая мошкара да вдруг разнервничавшийся Плут.
– Слушай, когда в прошлый раз ты искал, я взвыл только через неделю, а ты – и полдня не прошло!
– Каких полдня, смеркается уже! Ты палатку иллюзией поставишь? И греться ею будешь?
– Ничего так идейка, – я ухмыльнулся, и… стёр для Плута часть окружавшей нас иллюзии – на всю меня не хватало. Бурелом уступил место опрятному дворику, а стояли мы перед резной калиткой, за которой каменная дорожка вела к приземистому дому из брёвен.
– Ярви, хорош издеваться! – Друг вертелся на месте и бешено махал руками, то ли от раздражения, то ли от комаров.
– Пошли, – я подмигнул и хлопнул Плута по рюкзаку. – Может, нас ждёт иллюзорный ужин.
Дверь избы открылась, и на пороге появилась прелестная девушка… для Плута, разумеется. Настороженным взглядом нас встречала сухонькая старушка, чей возраст и гадать не имело смысла.
– Вы кто такие? Чего припёрлись?
Контраст между увиденным и услышанным произвёл на друга настолько глубокое впечатление, что я сжалился и явил ему истину. Сморщенное лицо старухи могло вызвать только неприязнь, а самым гадким казалось огромное родимое пятно на щеке. Плут похлопал глазами, взбодрился и разулыбался, видимо, решив пустить в ход своё безотказное обаяние.
– Дорогая бабуля, не…
– Слушай, смертопоклонник, заткни эту никчёмность! – я с трудом подавил улыбку: чуть ли не впервые ко мне обращались как к главному. – И не скалься, а объясни, какого лешего ты тут ошиваешься, пока я терпение не потеряла!
– Почтенная Лаэлин, – я поклонился, насколько это возможно с рюкзаком на плечах. Отец сказал, что ей нравится вежливость и учтивость, но без наглости. – Вам привет от Генка Замша.
Взгляд старухи не то чтобы потеплел, но, по крайней мере, перестал буравить насквозь.
– Вот как… Ну, проходите. Еда и ночлег для посланцев у меня найдутся…
К концу сытного ужина Плут зазевал и вдруг уткнулся лицом в стол. Старуха несколько раз сильно толкнула его – Плута мотало, как куклу, но он не просыпался, – затем повернулась, набычишись, ко мне:
– А теперь выкладывай, чего этому хрычу Замшу надобно?
– Мой отец скромно попросил, – я старался отвечать вежливо и обходительно, – если это в ваших возможностях, вернуть старый маленький должочек.