Существует простой способ сделать это:
Для этого нужно, прежде всего – надо душу очистить от зла. Надо заставить себя – о плохом не думать. Освободившись от зла, пусть даже частично и временно, нужно развернуть над собою прозрачный купол. Нет, не берлинского цирка, и не московского, и даже не самарского, который на берегу Волги. Развернуть нужно прозрачный купол, через который видны небо и звезды. Развернуть легко – только захотеть. Поначалу их купол будет небольшим, как зонтик над головой. Затем – шире и выше.
Если приложить достаточное усилие воли, то прозрачности купола не помешают ни бетонные своды, ни сплошная облачность, ни яркое солнце. Внешние условия не помеха – его можно развернуть над своей головой в блиндаже, в танке, в келье монастырской, в подводной лодке, в расстрельной камере, в горах страха. А затем, сосредоточиться, и развернуть эти знания, по – этому прозрачному куполу.
Вот они знания, от старца полученные и рассыпали, распластали, развернули целиком по всему куполу ровным слоем и покрыли им всю его поверхность.
В этот момент, в единое мгновение, нужно суть знаний увидеть, сразу все во всей возможной и даже невозможной яркости. Особенно подчеркну: речь идет не об анализе или вспоминании, а только о концентрации и выделении! Надо увидеть суть всего: всех глав, всех объяснений, всех техник и пояснений к ним. Все это нужно сделать в предельно короткий срок. В момент. И не о том речь, чтобы мысленно повторить слова и предложения, точки и запятые. Не это важно. Надо выделить из всего материала – лишь самое главное – суть!
Все, кто уже был в лапах смерти, но чудом из них вырвался, рассказывают почти одно и то же. Они отмечают два момента: абсолютное спокойствие, во-первых, и настоящий потоп информации – во-вторых. Вот именно в это состояние и надо забраться – в спокойствие и мгновенный охват – практически «необъятного»! Между жизнью и смертью есть тоненький пограничный слой, вот в него-то и надо ухитриться втиснуться.
Затем нужно передохнуть мгновение, глубоко вдохнуть, выдохнуть и всю суть, единым усилием, единым порывом души прижать к куполу так, чтобы он засверкал, и, не переводя дыхания, сжать его в единую сверкающую «искросыпательную» точку.
Самое трудное: сжимание купола в точку. У некоторых сверкающий купол сжимается до размеров стола, у других – до раскрытой газеты. Нужно не сдаваться, нужно давить волевым усилием, давить, пока все не превратится в крошечную, нестерпимо яркую точку.
Затем нужно оттолкнуться от нее. Оторваться. И вырваться из того мира в этот. Это трудно. Это так же мучительно, как и вынырнуть из огромной глубины. Тому, кто возвратился оттуда, в нашем мире тяжело дышать. Его разрывает в нашем мире. Тут у него теряется речь, срывается дыхание, темнеет в глазах, его тошнит и валит в обморок. Это плата за возвращение из невозможного. К этому надо просто привыкнуть.
Вовсе не обязательно после этого наступает озарение, которое открытие за собою влечет. Но бесспорно другое: после такого анализа появляется новое отношение к знанию. Появляется чувство пробуждения после вещего сна. И ты начинаешь видеть самое главное!
Многие из тех, кто анализирует информацию методом сверкающего купола, пишут с орфографическими ошибками, для них не важны знаки препинания, законы грамматики, правила и исключения, но предельно важна суть, и они формируют ее в короткие и предельно ясные формы.
Любой из нас может научиться делать это! Надо просто поверить в себя. Судьба дает каждому ровно столько, сколько он у нее просит. Надо только поверить в свою счастливую звезду, а уж она вынесет из любой беды, вознесет на любые высоты. На те высоты, которые пожелаешь, на те высоты, которые от своей судьбы требуешь.
Выделили наши путники суть искусства бессмертия, сжали ее в искросыпательную точку, оттолкнулись от нее, вернулись в наш мир, и пришло к ним озарение: а бояться то – нечего!
Поняли они, что всю жизнь смерти боялись – от истощения, да от старости! А ничего из этого, исходя из понимания сути учения – и нет! Значит и смерти бояться нечего!
Вот именно в этот момент человек становится свободным от страха, и бояться перестает. Нечего ему больше бояться! И не в том свобода, что кто-то из них, может быть, не свернет шею, а в том, что когда не боятся люди смерти – они вообще ничего не боятся. Если смерти не бояться, то все остальное не страшно.
Стоит только отрешиться от этого липкого, от этого мерзкого страха смерти, и человек свободен от власти страха. Он становиться сильнее его!
И вот только теперь, столкнувшись в решительной схватке со страхом, поняли они, что зря всю жизнь боялись. Отрешиться бы давно от страха, совсем бы другая жизнь была…
Минуты слабости отошли. Они почувствовали себя смелыми и сильными.
И ответили страху хором:
– Мы сильнее тебя страх. Ты, слабее. Сильный подчиняет слабого, а не наоборот.
И вопреки всему сделали шаг вперед, а затем еще один. И пали наручники, исчезли псы, погасли прожектора, исчезли глаза страшные со стен взиравшие, и преодолена вершина последняя, путь преграждавшая, разом, в одно мгновение! Вот уже и спуск! Теперь только вниз! Теперь легче будет, всем! Все легче и легче!
Танец смерти
И рассказала Ирина Ивановна, учительница интеллигентная, полный срок в ГУЛАГЕ оттянувшая, что если понимают люди, что везут их на смерть, причем везут их в товарных вагонах, а не в столыпинских, то есть – один прием из-под верной смерти уйти. Есть шанс освободиться. Не всем, конечно! Но есть!
Для этого должны все – сколько есть людей в вагоне товарном, разбежаться и сначала на стенку одну, вагона этого навалиться! А затем разбежаться, и навалиться на другую! И таким образом вагоны раскачивать, пока весь поезд с рельс не сойдет! И песню особую при этом петь полагается! Слова в ней такие: «МЫ УМРЕМ» А припев: «УХ – УХ»
И валятся на стенку люди с припевом: «УХХ!» Запевают: «Мы умрем!». Разбегаются и валятся на другую стенку с припевом: «УХХ!»
Поначалу толчки влево-вправо никак на вагон не действуют. Они – людишки тощие, немощные, а он – вагон многотонный. Но упорству человечьему покоряются даже вагоны многотонные. И паровозы. Понемногу начинает вагон раскачиваться. Вправо. Влево. Вправо: «Ухх!» Влево: «Ухх!» Чем больше скорости, тем лучше. Стонет эшелон, стонет, раскачивается: вправо, влево, вправо, влево: «Ухх, ухх, ухухух»!
Прет эшелон во мрак и вроде качается слегка. И вроде рев прибоя слышится!
Это ревет МОЩНЫЙ ГОЛОС ТОЛПЫ в убийственном ритме: «Ух, ух, ухухух!»
Все сильнее поезд качает. Даже в паровозе качание ощутимо. Из стороны – в сторону. Из стороны – в сторону. И рев: «Ухх». Влево понесло: «Ухх». Вправо: «Ухх».
Во всех вагонах на стены бросаются! ВСЕ – в едином порыве, в едином ритме!
Каждый при этом сердцем чувствует – это именно тот гул, это именно то раскачивание смертельное!
Мало кому живым из катастрофы уйти удастся. Может, никому. Кто знает, под какой откос лететь предстоит. Кто знает, на какие скалы вагоны упадут, в какой реке утонут. Может смерть заберет всех вообще! А пока свобода ликует по запертым вагонам. А пока орут люди и бросаются от стены на стену в веселье самоубийственном, в восторге предсмертном. Каждому человеку в вагоне – хорошо, каждому весело!
Нарастает ритм, как пляс шамана. Все чаще, все чаще.
В любой момент наступит резонанс, – совпадение амплитуд, и полетят все вверх колесами. Полетят в смерть. И уже локомотив раскачивается в общем ритме. Не с такой амплитудой, как вагоны, но скоро и он, как они, качаться будет.
Но все ближе пропасть СМЕРТИ и не спастись «приговоренным». Воля творца – несокрушимее самых несокрушимых вагонов! И происходит то, – что должно было произойти: за секунду до падения эшелона в пропасть, – совпадают амплитуды и перед прыжком в пропасть, состав подпрыгивает и переворачивается вверх колесами! И рушиться ЭШЕЛОН В ПРОПАСТЬ, но ЛЕТИТ ВВЕРХХ ТОРМАШКАМИ!
Спуск
Длинные капли дождя вдруг стали короче, белее, их очертания обозначились четко, они сбавили неумолимую скорость, прервали отвесный полет к земле, закружились вокруг звезд, превратившись в неторопливые лохматые снежинки, и на славные горы налетел-навалился густой снегопад.
До этого момента, до того как пошел снег, вода с них стекала, и одновременно их одежда пропитывалась-наполнялась новыми тяжелыми килограммами воды, теперь же наполнение прекратилось, вода только текла с них, но больше не рушилась на голову и плечи обильными струями. Холодный пар окутал пеленой. Они стали согреваться. Нет, не согреваться – не то слово: до этого, им было так холодно, что они перестали себя ощущать, теперь же, начав спуск, они стали отходить, их понесло из одного состояния замерзания в другое, из замерзания бесчувственного в более безопасное, но более мерзкое состояние замерзания ощущаемого. Они стали ощущать себя – жалкими и мокрыми. Судорога отступила, отпустила скулы. И зубы снова застучали-загремели.
Только они этого не замечали. Он шли слишком долго, они устали. Потому спуск этот приняли как давно желанный отдых. Им давно хотелось начать спуск. Спускаясь, отдохнуть! Им давно хотелось пить, им хотелось сухих рубах и чистых носков, им хотелось горячей воды и мыла, их душил голод. А еще им хотелось спать. Черт с ним, что спуск продолжается! Даже хорошо, что продолжается! Каждый, кто ждал этого, знает это чувство исцеляющего облегчения: все! совершилось! больше не надо бояться. Теперь можно спокойно спать.
И стали они медленно погружаться в сон. Сон наяву! Снилась им метель, миллиарды огромных резных снежинок в черном небе. Вспомнили они, и во сне повторяли, что самая большая измеренная и официально зарегистрированная снежинка имела в поперечнике 132 миллиметра – шире человеческой ладони. Рассматривали они, во сне эти снежинки и сортировали их по десяти основным типам. По типам сортировать легко, но внутри своего типа – все они разные. Именно так основную массу людей легко разделить на расы, но внутри расы двух одинаковых попробуйте отыскать… Они ищут две одинаковые снежинки, зная, что все они разные, как отпечатки пальцев.
Продолжая спуск, искали они две одинаковые, в твердой уверенности, что таких не бывает.
Снилось им, что достигли они в своем спуске – равнины сказочной, солнечным светом залитой, на которой начинается граница земли обетованной! Снилось им, что одежда и обувь на них высохли, и идут они уже налегке! И стало им вдруг легко и радостно! И почувствовали они встречу с чем-то очень хорошим, и преисполнились души их приятным ожиданием!
Конец
Попав на секунду в состояние невесомости, люди кричат – «как хорошо падать»! И не нужно удивляться, что они за одну секунду, что то прокричать могут! Это ведь не простая секунда – а секунда «сновидения»!
Говорят знающие люди, что сновидения мимолетны. Нам иногда кажется, что сновидение тянулось много часов, а оно проскочило в секунды. Просто интенсивность работы мозга во сне совсем другая.
За эту секунду, вспоминаются перенесенные ими боли мучительные! И пугает их даже мысль о возвращении, о путешествии в горы! Карабкаться снова? Тысячу лет? И хочется остаться навсегда в невесомости вместе со всеми! И за эту секунду им даже казаться начинает, что они в невесомости – путешествие свое продолжат!
Но кончается эта волшебная секунда, как все хорошее, и рушатся в пропасть люди, вместе с вагонами этими «проклятыми»! Там внизу, ждет их пустота бездонная, ждет СМЕРТЬ, ждет УНИЧТОЖЕНИЕ! И летят все в БЕЗДНУ, в темноту, в СМЕРТЬ!
И пришло время – уходить. Улетать кучей переплетенных мягких тел. Уходить из одуряющих запахов весны в запах спекшейся крови, в запах мясной лавки, в запах мокрого песка и сосновых корней.
Потом удар. Для всех без исключения народов этот удар – одинаков! Сначала чудовищная боль, боль хуже смерти переполняет тело и душу народа. Он осознает: у всех переломаны руки и ноги, хребет и шея, все в крови, все болью пропитано у всех! И если кто-нибудь заглянул бы в лица этих погибающих людей, замер бы от восторга и ужаса. В момент, когда наступает смерть, лицо убиваемого выражает столько эмоций, словно в доли секунды человек смог услышать сразу весь «Реквием» Моцарта или прочитать «Шинель» Гоголя.