Под конец разговора Крячко спросил про Вику Кожухову.
– Я ее почти не знаю, – сказала Марина. – Она в соседнем доме живет, мы никогда не дружили. А потом с ней это несчастье случилось, и я ее вообще не вижу.
Зазвонил сотовый телефон, и Крячко ответил – звонил Лев Гуров.
– Стас, давай быстро в главк, – коротко сказал тот.
– Я вообще-то еще не закончил…
– Бегом, я сказал, – повторил Лев и добавил: – Тут Петр рвет и мечет.
После этого сразу же разъединил связь. Крячко в растерянности смотрел на телефон, недоумевая, по какому поводу там истерит Орлов. Он вроде бы не успел ничего такого сотворить. Неужели увидел прожженное пятно на ламинате? Да ну, ерунда! Все давно и думать забыли, и сам Орлов уже сто раз успокоился. К тому же Крячко очень удачно замаскировал его новеньким ковриком, купленным, между прочим, на личные средства. Так что с него взятки гладки. Но ехать было необходимо – по тону Гурова Крячко понял, что дело серьезное, и, наскоро простившись с Агафоновыми, отправился в Главное управление.
* * *
Когда Гуров вернулся из фитнес-центра, он погряз в разного рода бумагах и сообщениях. Это были важные сообщения: пришли материалы по делу об убийстве Светланы Лихачевой, появились кое-какие результаты экспертизы по делу Ирины Умецкой, сведения о Константине Широкове, кое-что о других сотрудниках фитнес-центра… Словом, данных было много, и Гурову необходимо было в кратчайшие сроки разобраться со всей этой бухгалтерией, возвышавшейся на его столе. Разобрать, хотя бы предварительно ознакомиться, желательно до шести часов, потому что после Гуров намеревался поехать в фитнес-центр «Идеал» побеседовать с его работниками и клиентами, и ехать он хотел уже подготовленным, обладая хоть какими-то сведениями о людях, каждого из которых можно было зачислять в список подозреваемых.
Как назло, полковника Крячко на месте не оказалось, хотя времени было только три часа, а ехать к Агафонову тот собирался после шести. Вместе они бы управились быстрее. Гуров достал телефон, собрался было набрать номер Крячко, чтобы узнать, где его носит, но потом передумал. Все равно нужно самому изучить эти материалы и уложить в голове, дабы ориентироваться в ситуации. И управиться за три часа… Нет, не получится. Если сейчас хвататься за все материалы подряд, в голове толком ничего не уложится, а будет сплошной хаос. А Гуров не любил бардака. Он любил строгий порядок, чтобы все было разложено по полочкам. Это касалось как домашней обстановки, рабочего места, так и головы. Потому он решил действовать методично и последовательно. Раз сегодня ему предстоит разработка сотрудников фитнес-центра, значит, нужно начать с характеристик его сотрудников и фактов их биографии.
Гуров раскрыл первый документ и стал читать. Он касался Широкова Константина Дмитриевича, выпускника института физкультуры. Широков учился на дневном отделении, нигде при этом не подрабатывал, поскольку имел весьма обеспеченных родителей. По этой же причине проживал отдельно от них, в однокомнатной квартире в районе ВДНХ, женат не был. По данным из института, Широков характеризовался как человек доброжелательный, уравновешенный, щедрый и обладающий хорошим чувством юмора.
– Да уж, шутник… – пробормотал Гуров, перелистывая страницы и досадуя на самого себя, потому что уже испытывал к Широкову неприязнь и предубеждение. Испытывал, не будучи уверенным еще ни в чем, ни разу даже не беседовав с ним. А он, может быть, вполне хороший и приятный парень, этот Широков, и к нападениям на девушек причастен не больше, чем сам Гуров.
После окончания института Широков пошел работать согласно полученному образованию – в лицей. Уволился семнадцатого апреля этого года, после чего в мае поступил на работу тренером в фитнес-центр «Идеал»…
Стоп. Что-то привлекло внимание Гурова, какое-то несовпадение. А, вот что – формулировка «уволился семнадцатого апреля». Почему в апреле, когда до окончания учебного года оставался месяц с небольшим? Почему не дождался конца мая? Настолько надоело, что он бросил своих учеников в конце года? Как же его отпустило руководство, ведь он, по сути, здорово подводил директора лицея?
Гуров потер лоб. Может быть, и ничего важного, но все же не мешает проверить. Он протянул руку – номер телефона лицея был напечатан в документе – и стал нажимать кнопки на аппарате. Через полминуты уже разговаривал с директором лицея сто девяносто восемь Тамарой Валентиновной Горецкой.
– Константина Широкова? Конечно помню, – сразу же сообщила она, после того как Гуров представился. – А что случилось?
– Да ничего особенного, с ним все в порядке, – успокоил женщину Гуров. – Вы мне лучше вот что скажите: почему он уволился от вас, не доработав до конца учебного года?
Директриса помолчала, потом ответила:
– Можно, в свою очередь, вас спросить?
– Вообще-то я предпочитаю сначала получить ответ на свой вопрос. Но если просит женщина, – и он улыбнулся, хотя Тамара Валентиновна и не могла видеть его улыбки.
– Вы разговаривали об этом с самим Широковым?
– Нет, еще не разговаривал, – признался Гуров. – Но собираюсь это сделать сегодня.
– Вы меня извините, Лев Иванович, но давайте поступим так. Вы сначала побеседуйте с Костей, а если вас что-то смутит, то уж тогда обращайтесь ко мне. Хорошо?
Гуров нахмурился. Подобный вариант ему нравился не слишком – он любил получать ответы на важные вопросы сразу, а не спустя какое-то время. А реакция Горецкой убедила его в том, что с этим увольнением что-то не так. Не зря интуиция заговорила. Но сейчас давить на женщину было бесполезно: по телефону она все равно не станет ничего говорить, а на личную встречу у него просто нет времени: лицей находился на другом конце города; пока он доберется до него, пройдет уйма времени, а ему еще ехать в «Идеал». Да и оставшиеся документы не успеет просмотреть. К тому же, если Горецкая уже заупрямилась, она наверняка скажет, что ей нужно срочно ехать в Управление образования или еще куда-нибудь. И вообще, бывают моменты, когда ситуацию лучше не напрягать. Сейчас, чувствовал Гуров, был именно такой момент.
– Хорошо, – сухо ответил полковник. – Но только хочу предупредить, Тамара Валентиновна, что, если меня не устроит ответ Широкова, я непременно переговорю с вами лично и узнаю ваш.
– Обязательно, Лев Иванович. С удовольствием с вами пообщаюсь, – заверила Тамара Валентиновна и быстро попрощалась.
Гуров принялся читать сведения о Шестаковой, но здесь было не за что зацепиться. Собственно, Ольгу Шестакову можно было вообще исключить из списка убийц по причине ее принадлежности к женскому полу, равно как и остальных сотрудниц фитнес-центра «Идеал», но Гуров привык все проверять досконально. Мало ли… Вдруг это какой-то ее дружок-переросток так развлекается?
О Борисе Полищуке пока что пришли данные из «Стройпласта», где он работал до фитнес-центра «Идеал». Данные были сухими, казенными, и на их основании нельзя было сделать никаких выводов.
Результаты экспертизы по убийству Ирины Умецкой лежали отдельной стопкой. Здесь были заключения разных специалистов: дактилоскописта, криминалиста, патологоанатома… Часто заключения патологоанатома приходят в последнюю очередь, поскольку исследования занимают много времени, но сегодня генерал-лейтенант Орлов лично потребовал, чтобы до конца рабочего дня они были готовы и врач занялся трупом Умецкой в первую очередь.
Гуров читал сухие, казенные фразы:
«Смерть наступила мгновенно в результате удара ножом в область сердца».
«На предплечьях убитой обнаружены синяки, что свидетельствует о возможных следах борьбы…»
И думал, что вот еще вчера жила на свете молодая женщина Ирина Умецкая, ходила по земле, училась, смеялась, любила, а прошел миг – и не стало ее, не стало целого мира, целой жизни. Смерть наступила мгновенно…
Гуров посмотрел в окно. В середине ноября темнеет рано, и на город уже стали наползать сумерки. Он потер виски и стал читать дальше. И чем больше вникал в суть написанного, тем отчетливее понимал, что ничего, абсолютно ничего эти фразы не дают ему. Никак они не раскрывают личность убийцы. И как могут помочь в раскрытии этого сложного дела, пока не ясно. Однако как ветеран сыска, Гуров отлично знал, что это только на первый взгляд. Это всегда так кажется, что сухие протокольные фразы никакого значения не имеют и перечисляются просто формально – количество синяков на теле, положение трупа на земле… А потом из этих мелких фактиков начинает формироваться целая конструкция, в которой каждый из них, как кирпичик в игрушечном конструкторе «Лего», цепляется один за другой и встает точно на свое место, образуя целый городок. И городок этот предстояло построить ему, Льву Гурову.
Полковник посмотрел на часы. Скоро шесть. Крячко не появился, да теперь уже и не появится. Имелась у Станислава такая дурацкая привычка: уезжая в середине рабочего дня по делам, он частенько больше не появлялся в управлении. Подобное простительно, когда дел немного или они не слишком важные, тогда отсутствие Крячко не являлось катастрофой и многое можно смело поручить кому-то из низших чинов, они бы справились. Но сейчас, когда дело явно выбивалось из числа заурядных, Гуров чувствовал, что ему не хватает Крячко. Хотя бы просто для того, чтобы посоветоваться. Он встал и, надев плащ, направился к выходу из здания.
Тугая пробка на проспекте Мира вскоре плотно захватила его в тиски, обещая, что легко он из нее не вырвется. Гуров вздохнул и, включив радиоприемник, откинулся на подголовник. Теперь предстояло ждать, уповая лишь на чудо, что пробка рассосется.
Чуда не произошло, и к моменту, когда Гурову ехать до фитнес-центра осталось минут десять, зазвонил мобильник. Звонил Орлов, посему Гуров быстро выключил приемник и ответил.
– Лева! – Орлов буквально кипел, шипел, и Гуров чувствовал, что генерал-лейтенант раскален до предела. – Где этот… – Орлов смачно выругался.
Чутьем Гуров уловил, что речь идет о Крячко… Чем Станислав мог прогневить Орлова на сей раз, Гуров даже не предполагал. Тем не менее отозвался невозмутимо, аккуратно отвечая лишь на поставленный вопрос:
– Сейчас уже должен быть у Агафонова.
– Та-а-ак… – зловеще прошептал Орлов. – А до этого где он был?
– Понятия не имею. Я с документами работал один.
– Ты и сейчас один? – на всякий случай уточнил Орлов.
– Да, еду в фитнес-центр.
– Так, разворачивайся и немедленно возвращайся! – потребовал Орлов. – И этому клоуну тоже позвони и скажи, что я приказал срочно явиться в управление.
– А сам что не позвонишь? – спросил Гуров.
– Потому что… Потому что я с ним даже разговаривать не хочу! – выдал Орлов. – Я его прибить готов!
– Противоречишь сам себе, – заметил Гуров. – Может быть, не стоит тогда его вызывать, пока ты в таком состоянии? Подожди, когда остынешь, успокоишься. Мне, право же, не хотелось бы потерять Крячко сейчас. Все ж таки жалко, как-никак, сгодится нам еще этот гражданин…
– Звони! – коротко и категорично потребовал генерал-лейтенант и отключил связь.
Начальство метало громы и молнии через оправу очков, посверкивая ими на Станислава Крячко.
– Мне из редакции звонили, ты понимаешь это? Ты понимаешь, что ты натворил? Нас же в газетах разнесут в пух и прах – ты знаешь, чем это чревато?
– Ничем, – спокойно отозвался Крячко. Он уже оценил ситуацию, и она его, кажется, ничуть не пугала.
Как выяснилось, владелец разбитой камеры нажаловался на возмутительное поведение полковника МВД своему начальству, а оно, в свою очередь, позвонило Орлову и потребовало разобраться с этим безобразием. И сейчас Орлов, гневно выражая свое мнение по этому вопросу, с удивлением отмечал, что Крячко почему-то не внемлет угрозе, не пытается оправдываться и даже не делает вида, что осознал свою вину. Орлов не то чтобы сильно боялся каких-то действий со стороны журналистов – он давно привык к самым разным публикациям в прессе по поводу работы Главного управления МВД и знал, что писательская братия любит выставлять ее в негативном свете. Не раз критиковали они эту работу и общую политику главка, но кому, как не Орлову, руководившему данным аппаратом не один десяток лет, было знать, что правильно, а что нет? Поэтому он давно научился не принимать мнения со стороны. Тем более если это мнение высказывалось дилетантами, людьми, не имеющими никакого отношения к оперативно-розыскной работе. И если бы Крячко или Гуров сейчас вели дело по-своему, а журналисты считали, что они идут по неверному пути, Орлову было бы на это наплевать. Еще будут журналисты учить работать его оперов! Но возникли-то не концептуальные разногласия.
Крячко, с точки зрения Орлова, совершил ребяческий, хулиганский поступок. Нашел, в самом деле, с кем связываться! Это подобно тому, когда взрослый дядя ломает расшалившемуся ребенку игрушечный пистолет! И вот от этого все кипело и клокотало внутри у Орлова. Крячко же посматривал на то, как он бушует, сонно-усталым равнодушным взглядом, и от этого Орлов чувствовал свое бессилие и злился еще больше.
– И что? – флегматично спросил Крячко, когда начальник устал кричать.
– Как что? Тебе этого мало? – возмутился генерал-лейтенант.
Крячко вздохнул и, посмотрев на Орлова с искренним сочувствием, проговорил:
– Ей-богу, Петр, вот смотрю я на тебя – человек ты уже немолодой, должность занимаешь нервную, сердечко у тебя пошаливает…
– Это ты к чему? – напрягся Орлов.
– К тому – на хрена тебе еще и эта канитель? Из-за пустых угроз каких-то писак начинаешь переживать? Да я бы и глазом не моргнул, а звонившего того редактора главного послал бы куда подальше по матушке и разговаривать с ним не стал! Это ж надо наглости набраться – генералу звонить с жалобами! Пускай своих сопляков сперва вести себя научит!
– Ты расскажи лучше, что там произошло, – из-под полуприкрытых век посоветовал Гуров. Лев знал Крячко столько же, сколько и Орлов, и был уже внутренне спокоен. Если Крячко не юлил, не суетился и не пытался кричать, что во всем виноваты все вокруг, начиная с самого Орлова, – значит, претензии к нему и в самом деле преувеличены.
Крячко обстоятельно рассказал о том, что произошло этим вечером в сквере возле фитнес-центра «Идеал». Орлов слушал, и лицо его прояснялось.
– …И могу добавить, что если что-то подобное повторится, я ему не то что камеру – башку разобью, – закончил он.
– Ну, нам еще этого не хватало! – сердито сказал Орлов. – Ты понимаешь, что за это точно отвечать придется?
– Брось, – лениво махнул рукой Крячко. – Я при исполнении и нахожусь на задании. Я ничего не нарушил, я предупредил, кто я, а на меня стала надвигаться толпа с явно насильственными намерениями. Я предупредил, что буду стрелять – имел, кстати, полное право. Так что ничего мне не грозит. Это он не прав от начала и до конца.
– Но они требуют, чтобы ты им стоимость камеры возместил, – уже более миролюбиво сообщил Орлов.
– Во! – Крячко сложил крупногабаритную фигу и показал ее генерал-лейтенанту. – Будут возникать – я еще с них самих компенсацию выбью. За срыв следственного эксперимента.
– Ну, ты не слишком резвись тут! – одернул подчиненного Орлов. – Ты-то прекрасно знаешь, что никакого следственного эксперимента не было.
– Зато они не знают, – заметил Крячко. – Кстати, почему ты так уверен, что не было? Я, между прочим, не зря там торчал.
– А для чего? – заинтересовался Орлов.