– Лиза-ааа! Опя-ять обло-оом! Ох, какой на этот раз обло-оом! – размазывая по лицу тушь, рыдала Валерия. – Я опять безработна-яяя!
– Ничего-ничего, – успокаивала ее подруга. – Прорвемся. Мы еще такой ку-куру-куку им покажем, вся Англия зарыдает.
Что имела ввиду Елизавета до сих пор неизвестно, но Валерии стало значительно легче. Она уже без слез поведала о страданиях-переживаниях, для которых причин было предостаточно. Ведь теперь из-за бомбы она не найдет работы даже в России, и, главное, она любит! любит мерзавца-Эркана и ждет от него звонка.
Елизавета запаниковала.
– В своем ли ты уме, Лерка? Совсем что ли ку-куру-куку? – покрутила она у виска пальцем. – Если он, этот шакал, позвонит, тебя не только не возьмут на работу, но и посадят.
– За что?
– Тогда уж точно подумают, что и ты террористка, а террористов в Москве теперь больше СПИДа боятся. Нет, даже думать об этом брюнете не смей!
– Но он любит меня!
– Любит? Ха! Только в том случае, если у него осталась еще одна непристроенная бомба, – заверила Елизавета и с надеждой добавила: – Но этот гад не позвонит и слава богу.
Эркан действительно не позвонил, а Валерия вопреки всему ждала и тосковала…
Вскоре она прочитала о нем в газете. Там писалось, что разыскивается известный террорист, скрывающийся под разными именами, в числе которых наличествует и Эркан Эрдоган. Более того, она увидела его портрет, составленный с ее же слов в Лондоне. На этом портрете Эркан был так не похож на себя, что Валерия испугалась.
«Я же нарочно ввела в заблуждение полицейских, – прозрела она. – По этому портрету его никогда не найдут, но не этого ли я хотела?»
Она поняла, что, составляя тот непохожий портрет, все еще надеялась связать свою судьбу с Эрканом, кем бы он ни был, хоть преступником, хоть террористом. Валерия верила, что он любит ее, а бомба это всего лишь недоразумение. Он не может быть плохим, его детскую улыбку, его ямочки на щеках, его задорно сморщенный нос она помнила и любила.
В тот же день она позвонила в Лондон директору школы. Несмотря на неприятности, связанные с Валерией, тот был рад ее слышать. Они тепло и по-дружески поговорили. Директор сделал вид, что не понял истинной причины ее звонка, однако вскользь сообщил, что человек, известный ей под именем Эркан Эрдоган, по-прежнему разыскивается полицией.
– Валерия, если вы вспомните какие-то подробности о нем или где-то случайно его увидите, обязательно информируйте ИНТЕРПОЛ, – посоветовал директор.
– Да, конечно, обязательно, – согласилась она, не собираясь этого делать.
Судя по всему, директор угадал ее настроение. Выдержав паузу, он твердо сказал:
– Валерия, это в ваших интересах.
– Что именно? – удивилась она.
– Чтобы Эрдоган был найден как можно скорей. Не хочу вас пугать, но вы единственный человек, знающий его в лицо. Просто чудо, что вы еще живы. Обычно он сразу устраняет всех свидетелей.
Любой, услышав подобное, испытал бы шок. Любой, но не Валерия. Даже после такого заявления она не испугалась, а только подумала: «Он меня не устранил. Лишнее доказательство, что Эркан меня любит».
Директор предвидел и такое заключение.
– Деточка, – сказал он, – не хочу вас огорчать, но Эрдоган жестокий и хладнокровный убийца. Он не способен на нормальные человеческие чувства.
– Если не способен, тогда почему он признавался мне в любви? – рассердилась Валерия. – Бомба – это случайность. Не мог Эркан знать, что я полечу в Москву да еще тем самолетом, который ему якобы захотелось взорвать. Не делайте, пожалуйста, из него отпетого злодея. Пускай он террорист, но и террорист способен влюбиться.
Директор горестно вздохнул и, поражаясь наивности Валерии, сообщил:
– К сожалению, все не так, как вы представляете. Каким-то образом он узнал, что конкурс выиграли именно вы. Эрдоган уже не раз покушался на Дорофа. Теперь, когда стало известно, что он готовил новое покушение, вам пора бы понять: вы случайно попали в зону интересов мерзавца…
Ей стало дурно:
– Хотите сказать, выиграй конкурс другая…
– Да-да, и все признания в любви достались бы ей. Эрдоган террорист, а не герой-любовник. Амуры для него всего лишь инструмент, которым он умело пользуется в борьбе с Дорофом. Милая Валерия, как вы не поймете, ваша встреча с Эрдоганом не была случайностью.
– Только что вы утверждали обратное: говорили, что я случайно попала в зону его интересов.
– Конечно, – уже несколько раздражаясь, подтвердил директор, – и ваш приезд в Англию, и участие в конкурсе – все это в некоторой степени случайности, но как раз они-то и повлекли за собой события, являющиеся для Эрдогана закономерностью. Этот человек не делает лишних ходов, все его действия подчинены строгой дисциплине. Не хочу быть жестоким, но, милая вы моя, подумайте сами, какая любовь? Через вас Эрдоган всего лишь подбирался к Дорофу.
Увы, это было слишком похоже на правду. Валерию словно ошпарили кипятком. Ей было больно, так больно… что не хотелось верить даже очевидному.
– Но как он мог через меня подобраться к Дорофу? – сквозь слезы спросила она. – Допустим, я неопытна в любви, но не круглая же я дура.
«Не круглая,» – мысленно отметил директор, но промолчал, Валерия же продолжила:
– Целых два года в вашей школе нас упрессовывали специальными знаниями, пичкали всевозможной информацией, и я старалась. Вы сами хвалили меня, говорили, что я лучшая ученица.
– Хвалил, – подтвердил директор.
– Так что же, я в дальнейшем не определила бы к кому именно Эркан проявляет интерес? Или вы думаете, что, пользуясь моими чувствами, он смог бы подбить меня на покушение?
Директор хотел возразить, но Валерия не позволила. Повысив голос, она заявила:
– Так знайте, пойми я откуда ветер дует, и все чувства разом исчезли бы. Я не идиотка. К тому же, телохранители такого высокого ранга подвергаются психокодированию. Вам известно лучше других, что я скорей сошла бы с ума, чем подняла бы руку на Дорофа. Наивно думать, что об этом не догадывался террорист-Эркан. Нет, ваша версия не выдерживает никакой критики.
– На вас он имел другие виды, – с очередным вздохом усталости ответил директор. – Дело в том, что невыявленый источник снабжает его террористическую организацию информацией о передвижениях Дорофа. Эрдоган завел с вами роман с одной лишь целью: с вашей косвенной помощью он хотел взорвать самолет, на котором должен был лететь Дороф. Он рассчитывал, что если вы полетите одним рейсом с Дорофом, ваши вещи, сданные вами в багаж, не будут подвергаться придирчивому досмотру. Вы же его телохранительница. Дороф обычно щедро платит служащим авиакомпании за особый досмотр багажа пассажиров. Укладывая бомбу в ваш чемодан, Эрдоган не учел одного: подкупленный им работник авиакомпании не сумел внести вас в список сопровождающих Дорофа. Только поэтому ваш багаж подвергся проверке на общих основаниях. В противном случае самолет взорвался бы, и вы вместе с ним.
Валерии стало дурно, но вида она не подала и даже язвительно спросила:
– Если за Дорофом так охотятся, то почему он не летает своим личным самолетом?
– Это еще опасней. Дороф летает по-разному и решения о выборе рейса принимает внезапно. Обычно билеты берутся в самый последний момент, порой за минуты до вылета. Разумеется, свои планы Дороф держит в строжайшем секрете.
– Откуда же Эркан узнал куда и когда закладывать бомбу?
Директор не имел ответа на этот вопрос. Валерия загорелась надеждой, но внезапно вспомнила, что, привязанная к Эркану, и сама точно не знала когда полетит в Москву. С неделю об этом то с Лизой, то с матерью шли неопределенные разговоры, а точную дату Эркан назначил неожиданно: утром сказал «летим», а через несколько часов вернулся с билетами…
Да нет, в том-то и дело, что не с билетами, а с одним билетом.
Кошки заскребли на душе Валерии. Ей нечем было крыть.
«Похоже, директор прав, – едва не лишаясь чувств, подумала она. – Бомбу нельзя считать недоразумением, ошибкой полиции. Эркан и не собирался лететь со мной. Если бы не он, я давно была бы дома. Он морочил мне голову, просил подождать, ссылался на свои дела, а я верила…»
Валерия разрыдалась.
Директор молчал. Он не знал, как ее успокоить, и поражался лишь одному: как Валерия, явно неглупая девушка, смогла уговорить себя не замечать очевидного?
– Эрдоган считает Дорофа своим кровником, – сказал он, мучительно желая прекратить этот бесполезный разговор. – Валерия, не хочу вас обижать недоверием, но если вы не все сказали, если знаете что-то еще, пожалуйста, сообщите в ИНТЕРПОЛ, пока не поздно. От этого зависит и ваша жизнь, не говоря уже о том, что Эрдоган поклялся на коране своей рукой уничтожить Майкла Дорофа.
Валерия оживилась:
– Вот видите, поклялся уничтожить своей рукой, а уничтожил бы моей, не найдись тогда в багаже проклятая бомба.
– Выходит, вещи вы собирали сами? – строго спросил директор.
Валерия сникла:
– Нет, упаковывал чемоданы Эркан.
– Значит клятвы своей он не нарушил: если бы не обнаружилась бомба, Дороф погиб бы именно от его руки. Послушайте меня, человека бывалого, недавно Эрдоган организовал покушение в Алжире, теперь вот эта бомба. Что еще? Вам не страшно, Валерия?
Она поймала себя на мысли, что не страшно. Подумаешь, умрет какой-то буржуй.
Разве это горе? Вот у нее горе так горе: осталась одна. И романа оказывается не было никакого с брюнетом…
– А почему Эркан хочет убить этого миллиардера? – спросила Валерия.
Директор замялся, но все же ответил:
– Толком не знает никто, кроме, разумеется, самого Эркана и Дорофа. Поговаривают, что якобы в свое время Дороф провел финансовую операцию, которая выявила денежные потоки террористов в американских банках. В результате брат Эркана погиб.
– И он поклялся отомстить. И мстит, рискуя своей жизнью?
– Да.
– Настоящий мужчина! – восхитилась Валерия.
Директор пришел в ужас, а она грустно подумала: «Жаль, из-за этого проклятого Дорофа я такого парня потеряла! Ах, Эркан! Его детская улыбка, его ямочки на щеках и задорно сморщенный нос до сих пор стоят у меня в глазах».
После разговора с директором Валерия позвонила Елизавете и долго рыдала в трубку, ни в силах сказать и полслова. Умная Елизавета от расспросов воздержалась. С молчаливым терпением она слушала шмыганье носом подруги и ее горькие всхлипывания, а потом тяжко вздохнула и заключила:
– Да-аа, вот такой нам, бабам, ку-куру-куку через мужиков этих долбаных.
«Как хорошо, когда тебя и без слов понимают», – благодарно подумала Валерия и жалобно пропищала:
– Эркан не такой…
– Да знаю, – отмахнулась Елизавета, – он еще хуже.
Глава 6
И тем ни менее, после разговора с директором Валерия окончательно осознала, что Эркан ее никогда не любил. Она старательно давила в себе чувства, гнала воспоминания, исстрадалась и похудела.
Елизавета не осталась в стороне, страдала вместе с подругой.
– Найдем, найдем мы тебе брюнета, – твердила она. – И гораздо лучше, чем тот Эркан. Главное, ты не западай на блондинов.
Временами Елизавета переживала даже больше Валерии. Все осложнялось тем, что сама она (пока подруга постигала науки на Альбионе) настроилась выйти замуж за Круглова – известного и очень модного писателя. Он был положительный со всех сторон и на роль мужа идеально годился. Уже то большой плюс, что Круглов всегда дома: тихонечко за своим компьютером сидит, сигаретки покуривает да «бабки» клавишами выколачивает.
Раз в месяц покажешь его народу, дашь распустить павлином облезлый хвост и снова прячь в нору.
Красота!
А сама – куда бог пошлет!
Или черт заведет. (С чертями Елизавета как-то больше дружила.)
Вообще-то, замуж она не собиралась – и в мыслях не держала. Все как-то некогда было даже об этом подумать: дела, дела… А тут у Круглова брала интервью – внезапно вспыхнул роман…
Ну, все как обычно – вспыхнул и вспыхнул. Мало ли их у нее, этих романов. Порой по три-четыре штуки одновременно случается. И даже больше бывает порой. На все иногда не хватает и чувств: так себе, не рыба не мясо – движется в жизни нечто: любовь вялотекущая, акробатика типа «секс», а тут вспыхнул роман и сразу в серьезное русло пошел.
Елизавета мгновенно сделала стойку: ну-ка, ну-ка, не дура ли я? Не пьет, не колется, хорош собой, совсем не беден, знаменит и моралист, похоже. Хоть каждый наставляй такому рога, он даже и не заметит.
Столь привлекательную партию упустить она не могла, как не могла быть счастливой рядом с несчастной подругой. Ведь это Валерия, а не она, замуж мечтала выйти.
– Круглов, ты слышишь, – как-то невзначай сообщила она жениху. – Надо срочно Лерке найти брюнета. Озаботься, пожалуйста.
Круглов опешил:
– Лисавет, дорогая, где же я ей найду? Я же безвылазно сижу дома.
– Неужели у тебя нет достойных друзей?
– Друзей сколько хочешь, но, ты знаешь сама, все они алкоголики.
– Да-аа… Придется искать самой.
Елизавета никогда не сдавалась. Искала.
Уж чего только не придумывала она, чтобы наладить личную жизнь подруги. По ее совету Валерия окончила курсы секретаря-референта. Одному богу известно какими стараниями вездесущей Елизавете удалось пристроить ее к боссу, о котором любая невеста на выданье может только мечтать: высокий, красивый, остроумный, образованный, преуспевающий, состоятельный и, главное, холостой… брюнет!
И все мимо! Валерия уволилась, не проработав и месяца.
Почему? Рано утром, отправляясь на службу, она случайно встретила выходящего из казино Французского. Валерия увидела его как раз в тот момент, когда ему энергичным пинком швейцар намекнул что пора бы и честь знать. На трюк этот поглазеть собрался весь персонал казино, что говорило о местной популярности игрока. Французский совершил сальто-мортале и, к огромному изумлению «фейс-контроля», приземлился весьма виртуозно: сразу на четыре кости – то бишь, на четвереньки. Его качало даже в таком устойчивом положении, но пребывать на карачках Французский не пожелал. Героически принимая достойную позу, он вдруг увидел Валерию и мгновенно ее узнал.
– Какие люди! – с пьяным восторгом завопил он, рушась в ее объятия. – Леди, я терзаем воспоминаниями о вас! Можно я вас поцелую?
По случаю полумертвецкого состояния он был чрезвычайно смел. Валерия (на свое удивление) тоже ему была рада и, как любая женщина с пьяным, но неопасным мужчиной, тоже смела. Подставляя плечо под гуттаперчевое тело Французского, она спросила:
– Как ваши дела, Анатолий?
– О-о! Вы запомнили мое имя?
– Как видите. Так как же ваши дела?
– Чудес-сно! Меня выгнали…
– Я это видела, – поспешила сообщить Валерия.
– Леди, дело в другом, – замотал головой Французский. – То, что вы подглядели, сущая ерунда.
– В сравнении с чем?
– С теми ударами и тумаками, которыми награждает меня злодейка-судьба.
И, пьяно качаясь в ее объятиях, Французский принялся перечислять, загибая на грязной руке короткие пальцы:
– Меня выгнали из моего дорогого пальто, из дивана, из дома, с работы, от соседей моих, от соседей любовницы. Любовница, кстати, тоже поперла меня. Обе. И даже третья, та, с которой переспать еще не успел. Только подумывал. Короче, – с непонятным удовлетворением заключил он, – я лишился практически всех удовольствий. Даже своего чемодана. Зато щедро доставляю удовольствия всем.
Французский кивнул на швейцара, чей пинок помог ему выбраться из казино.
– Леди, знаете что такое жизнь? – горестно вопросил он.
Валерия знала.
– Жизнь, это накопление опыта, путем постепенной утраты всего, – повторила она истину, услышанную от самого же Французского.
– Вовсе нет, – рассердился он. – Жизнь, это накопление опыта ценой утрат удовольствий. Сегодня я утратил последнее: мне негде спать. Проигрался в дупель и зверски голоден. И, что совсем уж невыносимо, я никому не нужен. Меня не любит никто!