Дождавшись окончания драки, он обернулся к сидевшему в глубине кузова напарнику и негромко произнёс:
– Выключай генератор, поехали.
Взревел мотор, «буханка» тронулась с места…
Егор Пригодин сидел в камере вместе со своими собратьями по фанатскому движению. Причём, с собратьями по обе стороны «баррикад». Фанаты «Звезды» и фанаты «Гладиатора» были врагами только на стадионе, а в полицейском «обезьяннике» их вражда сходила на нет. Здесь они были собратьями по несчастью. Здесь правил балом их общий враг.
Егор поводил глазами по сторонам, и тут его взгляд упал на ссутулившегося четырнадцатилетнего парнишку, который, по всей видимости, угодил в полицию впервой. Это читалось по его встревоженному взгляду. Вон, с перепугу даже снял с себя клубный шарф.
– Эй, дружище! – обратился к нему Пригодин. – Чего так не весел? Да не будет тебе ничего, не дрейфь. Прочитают мораль, оштрафуют рублей на пятьсот и отпустят с миром домой.
Инициатива Егора тут же была поддержана и другими «пленниками». По камере прокатились ободряющие возгласы. Фанаты поочерёдно подходили к впавшему в уныние собрату и по-дружески трепали его по плечу.
Поддержка возымела действие. Мальчишка расцвёл, и клубный шарф вернулся на своё прежнее место.
– Кстати, «гладиаторы», – подал голос кто-то. – Что с вами сегодня случилось? Чего вы так озверели? Вы что, из-за этого «пеналя» нас решили убить?
– С нами случилось? А может быть с вами? Это вы озверели. С таким остервенением вы нас не лупили ещё никогда.
– Так, всё, хватит, закрыли эту тему! – распорядился Пригодин. – Поговорим о чём-нибудь другом.
И тема сегодняшней драки была закрыта. Кувалда в фанатском движении имел непререкаемый авторитет. И не только потому, что был в нём самым старшим, – ему было уже под тридцать, – но и за то, что имел ярко выраженный уклад вожака.
Пригодин был неординарной личностью. На первый взгляд, как будто, прост и понятен: держался со всеми на равных, был доброжелателен и открыт. Но стоило узнать его поближе, как становилось ясно, что за всей его кажущейся простотой таится очень сложный внутренний мир.
Опытный физиономист мог без труда прочесть по его лицу воспалённое тщеславие: острые черты, тонкие губы, решительное, энергичное выражение глаз, выразительность которых усиливала прямая линия густых, почти что сросшихся на переносице, бровей. Да, собственно, и его походка немало свидетельствовала об его характере. В ней чувствовалась выправка бойца: корпус прямой, плечи немного развёрнуты, подбородок чуть поджат.
В нём жило неутолённое честолюбие. В нём постоянно бурлила непреходящая жажда борьбы. Солью его жизни был риск. Без чувства риска он точно терял свою силу. Он словно родился с жаждой крови в душе. И фанатское движение стало для него той живительной средой, которая в самой полной мере питала его «Эго». Здесь его почитали, здесь ему подчинялись, здесь ему буквально «смотрели в рот»…
Пригодина выпустили на следующий день. Как и всех остальных задержанных накануне фанатов. Свозили в мировой суд, пропустили сквозь сито Административного кодекса, пожурили: мол, так вести себя нельзя, – и отправили, что называется, восвояси.
Выйдя из здания суда, Пригодин пересчитал валявшуюся в кармане мелочь: на автобус хватит, – двинулся было к остановке, но тут вдруг к нему подошёл какой-то человек.
– Хм, привет. Есть разговор.
Пригодин дерзко посмотрел на незнакомца: это что ещё за мажор? Цивильный костюм, шёлковый галстук, очки, острый, напоминающий птичий клюв, нос, поджатая верхняя губа, придававшая лицу определённый шарм, – было такое впечатление, что её защемило между передними коронками.
– А ты, собственно, кто? – враждебно процедил он.
Незнакомец улыбнулся. Глазам Егора предстало удостоверение помощника депутата Государственной Думы Олега Валерьевича Прудиуса.
Пригодин самолюбиво встал в позу:
– И что?
– Ничего, – пожал плечами Прудиус. – Ты спросил, кто я такой – я ответил. Или тебя чем-то обидел подобный способ представления?
В его глазах заиграл ироничный огонёк. Лидер фанатов «Гладиатора» даже ощутил некоторую неловкость.
– Егор, нам очень нужно с тобой поговорить, – доверительно произнёс Прудиус, сделав ударение на третьем и четвёртом слове. – Меня попросил организовать с тобой встречу один влиятельный человек. Я могу отвезти тебя к нему прямо сейчас. Если ты, конечно, не занят.
– Ну, поехали, – ответил заинтригованный таким поворотом Егор и уселся в указанный незнакомцем, похожий на жука, чёрный, видавший виды, «Фольксваген».
Когда они зашли к этому «влиятельному человеку», Егор не на шутку оробел. Этого элегантного, аккуратно подстриженного, седого дяденьку он часто видел по телевизору.
– А-а-а, – дружелюбно улыбаясь, поднялся из-за стола Степанцов. – Значит, вот ты какой, знаменитый Кувалда – Егор Пригодин.
– Почему знаменитый? – просипел Егор, нерешительно пожимая протянутую ему ладонь.
– А что, разве не так? – шутливо вскинул брови Степанцов. – Сколотил, понимаешь, армию, которая на всех наводит страх, которую боится даже полиция. Подобное под силу далеко не всем. Это целиком твоя заслуга. Так что, ты уж не скромничай. Скажи, пожалуйста, тебе знакомо такое имя – Игорь Бобров?
– Знакомо, – кивнул польщённый комплиментом Егор. – Он раньше входил в нашу команду, но потом с фанатством «завязал». Его недавно убили.
– А почему он «завязал»?
– Поступил в институт, стало не до футбола. У нас это в порядке вещей. Каждый год происходит смена поколений. Кто-то соскакивает, кто-то присоединяется. Настоящими болельщиками остаются, увы, не все.
– А кого ты называешь настоящими болельщиками?
– Тех, кто всегда сохраняет верность команде.
– Значит, Игоря Боброва вы перестали считать своим?
– Ну, почему перестали? Не перестали. Приходили на похороны, купили венок.
– А ты знаешь, кто его убил?
– Какой-то спортсмен, кавказец.
– А вы что-нибудь предпринимали в связи с убийством вашего товарища?
– А что мы должны были предпринимать?
– Насколько я знаю, с болельщиками других команд, коль они вас обидят, вы особо не церемонитесь.
– Так это совсем другое. Это футбол. А там конфликт произошёл из-за бабы.
– Ну и что? Свой всегда должен оставаться своим, вне зависимости от обстоятельств. Нашего русского парня убил какой-то «урюк»! Убил как собаку, на глазах у всех, на улице! По-твоему, это должно остаться безнаказанным?
– Так его же арестовали. Скоро будет суд, он получит срок.
– А ты уверен, что он получит срок?
Пригодин недоумённо посмотрел на собеседника.
– Знаешь, в чём кавказцы превосходят русских? – сцепив перед собой руки в замок, подался вперёд Степанцов. – В отличие от нас, они очень дружные. Если их собрат попадает в беду, на выручку устремляется всё ихнее племя, вне зависимости, прав он или виноват. А мы же, русские, в подобных ситуациях разобщены. Сидим себе по домам, да бестолково судачим на кухнях.
Степанцов немного помолчал, как бы давая Егору осмыслить им сказанное и, понизив голос, продолжил:
– У меня есть информация, что родственники этого «урюка» собрали кучу денег и намереваются это дело развалить. Подмажут следователя, подмажут прокурора, подмажут судью – и убийца Мансур Идигов выйдет на свободу ввиду, скажем, «недостаточности улик», а то и вовсе ввиду «отсутствия состава преступления». Как по-твоему, это справедливо?
Пригодин помотал головой:
– Разумеется, нет. Но разве мы можем здесь чем-то помочь?
Политик кивнул:
– Можете. Я вижу, что ты сейчас думаешь, – сощурил глаза он. – Мол, что же вы, господин депутат, с вашим-то статусом этому сами не воспрепятствуете? Правильно я угадал?
– Ну, в общем-то, правильно.
– Так я тебе на это отвечу. Ты просто не осознаёшь всей глубины. Что может сделать депутат? Он может обратиться с запросом в прокуратуру. А прокуратура ему пришлёт формальную отписку: «В соответствии с вашим запросом проведена проверка. Нарушений нет».
– А почему вы не хотите подключить свою партию, собрать какой-нибудь митинг?
– Тебе известно, кто составляет основной электорат нашей партии? – разомкнув руки, откинулся назад Степанцов. – Интеллигенция. Учёные, врачи, учителя. Ну, придут они на площадь. Ну, развернут гневный транспарант. Ну, составят петицию. А что толку? На решительные, конкретные действия они не способны. У них для этого кишка тонка. А без конкретных, решительных действий в данном случае не обойтись. Помнишь события на Украине, когда свалили Януковича? На Майдане заварили такую кашу, что у него под ногами загорелась земля. А если бы там не было решительных ребят, не было бы горящих шин, не было бы «коктейлей Молотова», весь тот протест утонул бы в обывательском болоте. Власть, Егор, прислушивается к народу только тогда, когда чувствует его силу. А разве наши интеллигенты – это сила? Да им бы лишь языками почесать!
– Значит мы, по вашему мнению, сила?
– Ещё какая сила! – воскликнул Степанцов. – Я скажу тебе более. Я считаю, что защитить права русских в России сможете только вы. В таком деле нужен не клуб для чайных посиделок, а умеющий хорошенько вправить мозги отряд имеющих боевую подготовку штурмовиков. Или ты не видишь, что происходит? Эти горные засранцы захватили всю страну. Все рынки под ними, весь бизнес их. Они чувствуют себя здесь хозяевами. Они считают, что могут делать в России, что хотят. А всё почему? А потому, что из русских людей вытравили патриотизм, вытравили национальное самосознание. Нас приучили к тому, что всё на свете можно купить. В том числе и судебные решения. Кто заплатил – тот и прав. А мы молчим! Молчим и надеемся, что, может быть, в них взыграет совесть. Как же, щас, взыграет!
Пригодин сжал кулаки, точно стараясь раздавить что-то живое. Его глаза сверкнули, точно глаза притаившейся в кустах змеи.
А Степанцов, от которого не ускользнула реакция Егора (стрела угодила в цель!), продолжал плести словесную паутину:
– На меня вышли родственники Игоря Боброва, и я обещал им помочь. Но эту задачу сможет решить только молодой, энергичный авангард. И твоя, Егор, команда вполне способна стать этим авангардом. Вы народ битый, тёртый, вас ничем не запугать. И если ты переквалифицируешь свою фанатскую армию на серьёзное направление, то со временем сможешь стать влиятельным и авторитетным политическим вождём.
– Даже баллотироваться в Госдуму? – хмыкнул Егор.
– А почему бы и нет? – развёл руками Степанцов. – Это, как говорится, сам Бог велел, если люди увидят в тебе своего защитника.
– Боюсь, что это нереально, – вздохнув, возразил Пригодин.
– Почему нереально?
– А потому, что сфера политики – это закрытый для посторонних клуб. Я ведь не маленький ребёнок, и понимаю, как всё устроено. В политику не пускают чужаков. Чтобы туда пробиться, нужна поддержка какого-то уже утвердившегося в ней клана.
– Будет такая поддержка, – пообещал Степанцов. – Наша партия возьмёт тебя под своё крыло.
– Это в каком смысле?
– Во всех смыслах. Денежные средства, организационная работа, пиар.
Сердце Егора лихорадочно забилось.
– Но почему именно я? – полюбопытствовал он.
– А потому, что политическим партиям, так же, как и футбольным командам, периодически требуется освежать свою кровь, – пояснил Степанцов. – Вот возьмём, к примеру, твой любимый «Гладиатор». Если он десять лет будет играть одним и тем же составом, это пойдёт ему на пользу?
– Нет, однозначно не пойдёт.
– Правильно. Он попросту деградирует. Вот и у нас тоже самое. Если футбольной команде требуются свежие молодые игроки, то политическим партиям – свежие молодые активисты. Разумеется, хорошие активисты. Мы к тебе присмотрелись и пришли к выводу, что ты на эту роль подойдёшь. Перспективы вполне конкретные. Если оправдаешь наши ожидания, дивиденды будут такими, что тебе и не снилось!
Глаза Пригодина заблестели. В нём точно заискрился бикфордов шнур.
Когда он уходил, Степанцов с усмешкой посмотрел ему вслед: «Не иначе, как увидел себя будущим Президентом. Да нет, дружок, не будешь ты Президент. Сакральная жертва! Вот эта твоя роль – истинная!..»
6
Сакральная жертва. Если внимательно изучить события мировой истории, то можно обнаружить, что без неё не обходился ни один политический переворот, или, как стало модно говорить после событий «арабской весны», ни одна «цветная революция».
Сакральная жертва имеет огромный мобилизующий эффект, особенно если она принадлежит к какому-нибудь сообществу с повышенной солидарностью.
Сакральная жертва – это тяжёлая артиллерия информационной войны против действующих властей. Она способна не только спровоцировать массовые беспорядки, но и, при определённых обстоятельствах, привести к краху правящего в стране режима. Как, например, это случилось в Тунисе.
Надо сказать, что за всю историю существования ЦРУ, это была, пожалуй, одна из самых успешных операций нашей «Фирмы». Тунис впоследствии стали именовать «колыбелью арабской весны». Такое вот он оказал влияние на все последующие события в арабском мире.
Я тогда работал именно там. Базировался в городке Сиди-Бузид. Передо мной, как и перед другими, работавшими тогда в Тунисе агентами ЦРУ, была поставлена конкретная задача – запустить в стране революцию.
– Для того, чтобы возник бурный народный протест, нужна какая-нибудь веская причина, – наставляли нас в Лэнгли. – Нужен какой-нибудь вопиющий случай, чтобы заставить людей бунтовать. Можно, конечно, подождать, пока этот случай появится сам собой. Но будет всё же лучше, если этот случай искусственно подстроить…
Прогуливаясь как-то по городку и проходя мимо одного небольшого фруктового мини-рынка, я стал свидетелем следующей сцены. Возле одного из торговцев, – это был молодой парень лет двадцати, – стояли двое полицейских. Разговор происходил на повышенных тонах. Они у него что-то требовали, а у торговца, судя по всему, этого не было. Полицейские стали беззастенчиво отбирать у него тележку. Парень вцепился в свой товар и впал в истерику:
– Вы понимаете, что лишаете меня единственного заработка?! – кричал он. – У меня старая, больная мать, малолетние братья и сёстры! Наш отец умер несколько лет назад! Я их единственный кормилец! Люди вы, в конце концов, или нет?!
Но полицейские были непреклонны. Они увезли тележку с фруктами с собой, а на прощанье влепили торговцу унизительную оплеуху.
Парень обессилено опустился на землю. Его спина вздрагивала, из глаз струились слёзы. Прохожие не обращали на него никакого внимания, а другие торговцы довольно скалили зубы и всячески злорадствовали. Приятно, всё-таки, когда устраняется конкурент.
– В чём дело? В чём проблемы? – спросил я, подойдя к впавшему в отчаяние юноше.
Торговец вздрогнул и поднял голову. В его покрасневших, оплетённых густой, не по возрасту, сетью морщин глазах мелькнула настороженность. Похоже, он даже и не надеялся, что кто-то проявит к нему участие. Тем более какой-то иностранец.
Видя, что он никак не решается вступить в разговор, я состроил ободряющую мину.
– Ну, говори, говори.
Парень всхлипнул, немного помолчал, а затем, как бы нехотя, выдавил:
– Товар конфисковали.
– Кто конфисковал?
– Полиция.
– За что?
– Лицензии нет.
– Так сходи в муниципалитет и оформи лицензию.
Парень горько усмехнулся:
– Вы, мистер, очевидно не местный и не знаете, что в нашем муниципалитете лицензию просто так не дадут. У нас тут все без лицензии торгуют.
– Почему же тогда тронули одного тебя?
Торговец опустил голову и чуть слышно произнёс:
– Так другие «отстегнули», а я не «отстегнул».
– А чего же ты не «отстегнул»?
– А нечего «отстёгивать». Я ещё ничего не наторговал.
Я, изображая озабоченность, покачал головой. Где-то глубоко в подсознании подала голос интуиция. Она подсказывала, что из этой ситуации можно кое-что выжать.