Свойственная встречам двух давно не видевшихся людей лирика продолжалась недолго. Бегло помянув общих знакомых, – именно тогда я узнал, что полковник Лэффин не так давно отошёл в мир иной, – мы приступили к делу.
– Так кто ты у нас теперь? – вопросил Ван Комп, изучая выданные мне для работы в России документы. – Фил Робертс? Менеджер по маркетингу российского представительства фирмы «Сагмал Фармасьютикал»? Ну что ж, крыша неплохая, надёжная, мы с ними сотрудничаем давно. Поработаешь там месяц-другой, акклиматизируешься, осмотришься, а заодно и проверишь, не прицепили ли к тебе «хвоста». Хотя я думаю, что не прицепят. У ФСБ нет сейчас таких больших штатов, чтобы следить за каждым приехавшим из-за границы торгашом. Если у нас, в Нью-Йорке, на маршруте по иностранцам работают где-то четыре тысячи человек, то у них для этих целей на всю Москву не набирается даже сотни!..
Тут он отвлёкся на телевизор, где разглагольствовал какой-то пышнощёкий персонаж. Ван Комп сложил руки в замок, немного послушал, после чего снова повернулся ко мне.
– Вот, кстати, обрати внимание, – кивнул на экран он, – Виктор Степанцов, лидер партии «Свободная Россия», главный российский оппозиционер. Именно для него дорогу и расчищаем.
– Для этого? – скептически скривил губы я.
– Да, для этого. А чего ты так морщишься?
– Да простоватый он какой-то, – пожал плечами я.
– Простоватый – не простоватый, а бабам нравится, – вскинул указательный палец Дин. – А русские бабы, брат, это мощный электорат, который не учитывать нельзя.
Степанцов мне и в самом деле не понравился. Бочкообразная фигура, плебейские черты лица, манеры, говорящие о сильном пристрастии к приводящим головы в беспорядок напиткам. Ну, не производил он впечатление настоящего лидера нации!
Ван Комп придвинулся ко мне.
– Между нами говоря, он действительно полное дерьмо, – приглушённо добавил он. – Примитивен, как свинья, но в хитрости свинье не уступает. Не остановится ни перед какой подлостью. Спит и видит себя Президентом России. Ради этого, по-моему, готов продать и собственную мать.
– И чем же он берёт? – полюбопытствовал я. – В чём заключается его харизма?
– Как обычно, борьба с коррупцией. Приём практически безотказный. Правда в России эта борьба больше походит на борьбу Дон Кихота с ветряными мельницами. Всё борются, борются и борются – а толку, что называется, ни на грош…
Глава вторая
1
Россия, Москва
Мансур Идигов сидел напротив взиравшего на него с явной неприязнью дознавателя и, нахмурив лоб, писал явку с повинной.
Он пришёл в полицию сам. А что ему ещё оставалось делать, если по нему объявили федеральный розыск? Провести всю оставшуюся жизнь в родительском погребе, вибрируя мелкой дрожью от любого стука в дверь? Ну, уж нет!
Настроение у Мансура было прескверным. Вознамериться просто проучить наглеца и при этом угодить в тюрьму!
До чего же глупо всё получилось! Ну как же это он так не рассчитал? Ударил-то, ведь, не сильно, а ровно с тем расчётом, чтобы вправить перебравшему со спиртным мальчику мозги. Захочу, мол, сниму – тут любой бы не выдержал!
О том, чем закончилась для разозлившего его студента их вчерашняя стычка, он узнал сегодня утром. Ему позвонила и сообщила об этом мать. Она была в страшной истерике: как он мог так опозорить на весь свет их семью?!
Включив телевизор и посмотрев новости, он похолодел. Это был крах! Крах не только его спортивной карьеры, но и всей его жизни. Разве можно считать совместимыми такие понятия, как «тюрьма» и «жизнь»?…
Закончив писать признание и продиктовав следователю номер телефона своей подруги, с которой он был накануне в кафе, Мансур выдвинул из-под стула спортивную сумку, где были сложены захваченные им с собой пожитки для пребывания в СИЗО: полотенце, кружка, смена белья, – после чего глухо спросил:
– Куда мне теперь идти?
– Тебя отведут, не беспокойся, – сурово прорычал дознаватель.
Он выглянул в коридор и позвал конвой…
Люба Короткевич была страшно напугана. Ей ещё никогда не доводилось иметь дело с полицией. Поэтому, услышав в трубке отдававший металлом голос дознавателя, она испытала ледяную дрожь.
– Вы можете сейчас прийти в отделение? – спросил он.
– Могу, – пролепетала она.
– Возьмите с собой документы. Позвоните мне по внутреннему телефону из дежурной части – и я за вами спущусь. Так я вас жду.
– Да, – повторила она и обессилено положила трубку.
Вот так поворот! Вляпалась – так вляпалась. И не знаешь, кого винить. Оба хороши – что Игорь, что Мансур. Придурки! Себя погубили и её подставили. Мало ли что на уме у этих ментов!
Чёрт возьми, и как назло ни одного знакомого адвоката! Проконсультировал бы, что следует говорить.
А может просто рассказать всё как есть? Без каких-либо приукрас и без утайки.
А в чём, собственно, её вина? И надо ли ей бояться? Она Игоря била? Не била. Она Мансура подначивала? Не подначивала. Она просто стояла в стороне и наблюдала их конфликт!..
У председателя «Землячества Дагестана» Беслана Царгаева на душе скребли кошки. Вид сидевшей перед ним убитой горем женщины не мог оставить равнодушным.
Нет, она не плакала, не рыдала. Она изо всех сил старалась выглядеть спокойной. Но её воспалённые глаза, сильно бледное лицо, дрожавшие пальцы, беспрестанно теребившие лежавшую на её коленях сумочку, предательски выдавали владевшее ею отчаяние.
– Ну чем я могу вам помочь, Фарида Расуловна! – беспомощно разводил руками он. – Я же не судья, не прокурор, не следователь. Я всего-навсего руководитель общественной организации.
– Неужели у вас нет никаких связей? Ему бы хорошего адвоката.
– Хорошего адвоката найти, конечно, можно, только это вашего Мансура вряд ли спасёт. На нём, ведь, не мелкое хулиганство. На нём убийство. У-бий-ство!!! К тому же все доказательства налицо: видеозапись, свидетели.
– Ну помогите, хотя бы, с адвокатом.
– С адвокатом я помогу. Есть тут у меня кое-кто на примете. Но здесь есть ещё один вопрос. Вы в состоянии оплатить его услуги?
– В состоянии, – сквозь зубы произнесла женщина и отвела глаза.
Царгаев внимательно посмотрел на неё и тяжело вздохнул.
– Понятно. Ладно, с этим мы разберёмся. Поговорю с ребятами – постараемся как-нибудь облегчить ваш крест. Вы в Москву надолго?
– Не знаю. Как получится.
– Вам есть, где жить?
– Да я ещё не искала. Из аэропорта сразу к вам. Затем поеду к сыну. Ну, а уж потом позабочусь о себе… Да вы обо мне не беспокойтесь. В крайнем случае, переночую на вокзале.
Царгаев нахмурил лоб и поднял телефонную трубку.
– Мурза? Привет, дорогой. Как дела?… Ну, молодец. Пусть так оно будет и дальше. Слушай, тут надо кое в чём помочь. У меня сидит мать нашего Мансура… Да, да, Идигова. Ей нужно где-то остановиться. Найдёшь что-нибудь?… Спасибо, дружище, спасибо… Нет, звони мне. Я отвезу её сам. Только скажи, куда…
Адвокат Мурад Эльмурзаев сидел в своём офисе и продумывал речь к завтрашнему судебному процессу. В дверь постучали. Эльмурзаев поднял глаза.
– Да?
В комнату заглянул элегантный молодой человек.
– Здравствуйте. Можно? – учтиво осведомился он.
– Здравствуйте, – ответил Эльмурзаев. – Проходите. Слушаю.
Посетитель плотно притворил за собой дверь и уселся на предложенное ему место.
– Я по поводу Мансура Идигова. Мне сказали, что защищать его будете вы.
– Да, я, – кивнул адвокат. – А вы, собственно, кто? Вы от Царгаева?
– Нет, я не от Царгаева. В «Землячестве Дагестана» я не состою. Я представляю людей, которые хотят помочь Мансуру.
Эльмурзаев отложил бумаги завтрашнего процесса в сторону. Он неоднократно сталкивался с подобными визитами и против них нисколько не возражал. Такие визиты, как правило, приносили пользу. Если у подзащитного находились влиятельные родственники или знакомые, которые своим участием смягчали судебный приговор, все лавры победителя доставались ему: «отмазал» клиента, хороший адвокат.
– Ну, что вам сказать… Ситуация пока неблагоприятная. Есть видеозапись, есть свидетельские показания. Сто одиннадцатая, часть четвёртая – до пятнадцати лет.
– Неужели человек может умереть от удара кулаком?
– Смотря, кто будет бить. Если чемпион по боевым единоборствам, то может. Следует мощный удар в голову, мозг бьётся о заднюю стенку черепной коробки, повреждается мозжечок – и в итоге смерть.
Посетитель слегка кашлянул и понизил голос до шёпота.
– Мурад Арсланович, вы позволите начистоту?
– Позволю.
– Что можно сделать?
– Если вы имеете в виду меня, то я не волшебник. Я адвокат. Мои возможности ограничены степенью очевидности доказательств. Чем очевиднее доказательства, тем ýже пространство для манёвра. Можно, конечно, договориться со свидетелями. Большинство людей идут на сделку, если цена вопроса достаточно высока. Но есть один препон – видеозапись. На видеозаписи преступление вашего Мансура налицо. Не будь её, можно было бы попытаться представить дело в том плане, что пострадавший сам накинулся на своего убийцу, а тот, дабы защитить свою жизнь, вынужден был нанести ему упреждающий удар. Сто восьмая статья, превышение пределов самообороны – здесь до двух лет. Но как противоречить тому, что запечатлела камера? А камера запечатлела, что никакой угрозы жизни со стороны пострадавшего вашему чемпиону не было.
– А если убийство в состоянии аффекта? Тот студент, ведь, его оскорбил.
– Сто седьмая? Не пройдёт. Оскорбление, каким бы обидным оно ни было, убийство не оправдывает. К тому же аффект – это совсем другое. Если бы человек, которого вы убили, был повинен в смерти члена вашей семьи – тогда это аффект. Но оскорбление – ни в коем случае. Если бы убийство можно было оправдать оскорблением, у нас началась бы такая вакханалия, что не приведи Господь. В общем, – по-барски откинулся на спинку кресла адвокат, – по тому состоянию дела, которое я вижу сейчас, прогнозировать могу не менее восьми лет. Без амнистии. На тяжкие преступления амнистия не распространяется.
– А если бы эта видеозапись, скажем, как-нибудь исчезла?
Эльмурзаев усмехнулся.
– Не пойдёт. Вряд ли кто в полиции захочет себя этим марать. К тому же эта видеозапись крутится в Ютюбе, показывалась на многих телеканалах, так что достать её копию не составит никакого труда.
– Мурад Арсланович, а если выйти на судью?
– На судью? Рассматривать это дело будет Василий Петрович Гавриленко. Человек обеспеченный, пожилой, к тому же старой закалки. На контакт он не пойдёт. Если у вас действительно серьёзные намерения, то я бы порекомендовал вам выйти на прокурора. В юриспруденции существует такая хитрость: судья не имеет права назначить наказание тяжелее того, чем требует прокурор. Вот за это можно зацепиться. В нашем деле обвинение будет представлять Раиса Константиновна Леонова. Сказать о ней что-либо я не могу. Сталкивался с ней лишь однажды. Но прощупать её, конечно, можно.
– Мурад Арсланович, мы можем на вас рассчитывать?
Эльмурзаев снова усмехнулся и выразительно посмотрел на собеседника.
– Если в плане ведения деликатных переговоров – то да.
Посетитель раскрыл дипломат, достал оттуда две денежные пачки и положил их на стол.
– Это, так сказать, аванс.
Эльмурзаев небрежно смахнул их в ящик.
– Попробую, – кивнул он. – Но обещать чего-либо, сами понимаете, не могу. Я её очень плохо знаю.
– В этом мы вам поможем, – пообещал молодой человек. – В самое ближайшее время вы будете знать все её «болевые точки»…
2
Россия, Санкт-Петербург
Председатель Санкт-Петербургского городского суда Виктория Львовна Куркина бухнулась в служебную машину и судорожно выдохнула:
– В Управление ГИБДД.
Водитель завёл мотор и с любопытством покосился на свою начальницу: в таком возбуждении он видел её впервые.
Виктория Львовна закрыла глаза и сделала медленный, глубокий вдох.
«Спокойно, спокойно, – сказала себе она. – Нужно сохранять самообладание. Володя поможет. Должен помочь. Ведь я ему в своё время помогла. У него тоже были проблемы с сыном… Ой, ну какая же Олеська дура! Какая дура! Говорила я мужу, не надо ей пока дарить автомобиль. Рано ещё, пусть станет постарше. Нет, настоял. Что мы, мол, хуже соседей? Те своей подарили, так почему бы и нам своей не подарить? И как её только угораздило? Неужели не видела, что дети, что пешеходный переход? Сбила бы какого-нибудь алкаша на повороте – ещё куда ни шло. Как-нибудь бы отмазали: мол, сам бросился под колёса, рассчитывал на шантаж. Но детей! И не одного, а целых трёх!..».
Начальник Управления ГИБДД по Санкт-Петербургу полковник Владимир Николаевич Бобков к визиту Виктории Львовны отнёсся настороженно. Было очевидно, что она пожаловала к нему неспроста, и что у неё возникла какая-то серьёзная проблема. А он не любил чужих проблем. И особенно не любил, если о помощи просили люди с положением. У непростых людей и проблемы непростые, а ему страсть как не хотелось пятнать свой мундир.
– Рад вас видеть, Виктория Львовна, – сдержанно поприветствовал её он. – Что у вас случилось?
– Дочь у меня попала в переделку. Сбила трёх пацанов, – с ходу выпалила Куркина.
Бобков присвистнул.
– Вот так дела! Ну, если они переходили улицу в неположенном месте…
– Да в том-то и дело, что в положенном. По «зебре».
– Это уже хуже. Они живы?
– Один, скорее всего, нет. По двум другим – не знаю.
Владимир Николаевич помрачнел и стал тщательно подбирать слова для деликатного отказа. Но Виктория Львовна не дала ему завершить этот процесс.
– Володя, у твоего Костика тоже был «косяк». Сколько он там уворовал? Если мне не изменяет память, миллионов тридцать. Так срок давности этого дела ещё не истёк. Подадут сейчас потерпевшие новый иск на пересмотр решения в связи со вновь открывшимися обстоятельствами – я не обещаю, что смогу тебе помочь.
Это был завуалированный ультиматум. Начальник ГИБДД сжал кулаки. Виктория Львовна держала его за горло. Несколько лет назад она действительно помогла его сыну избежать тюрьмы. А долг, как говорится, платежом красен.
– Трудно это будет, – тяжело вздохнул он.
– Мне тоже было трудно, – ледяным тоном парировала Куркина.
– Ну ладно, ладно, – сдался Бобков. – Попробую что-нибудь сделать. Где это произошло?
– На Путиловской.
– Путиловская, Путиловская… Какой это район?
– Заводской.
– Так, Заводской. У нас там, по-моему, Кошарный.
Владимир Николаевич нагнулся к селектору:
– Олег Степанович? Добрый день. Слушай, что у тебя там за ЧП на Путиловской? Говорят, сбили трёх ребятишек… Ах, вот оно как. Да, прискорбно. Машину установили?… Угу… Угу… Понятно. Слушай… хм… ты вот что, бери-ка весь собранный материал и давай ко мне. Надо кое-что обсудить… Ну, как тебе сказать? В общем, здесь замешана дочь одного очень уважаемого человека. Оч-чень уважаемого! – со значением повторил он.
Начальник ГИБДД положил трубку и озабоченно забарабанил пальцами по столу.
– Плохо дело, Виктория Львовна. Виновная скрылась с места происшествия, есть свидетели, имеется видеозапись.
– Там что, камеры?
– Нет. У ехавшего за твоей дочерью парня был видеорегистратор… Кстати, дети мертвы. Все трое. Первый погиб на месте, двое других умерли по пути в больницу. Надо ещё выяснить, чьи это были дети. Если из простых, то…, – полковник пренебрежительно махнул рукой. – А если не из простых?…
Дома Олесю ждала грандиозная выволочка.
– Ты понимаешь, что ты натворила! – кричала на неё мать. – Ты подставила под удар не только себя! Ты подставила под удар меня и отца! Ты помнишь, кто твои родители?! Ты представляешь, какой здесь может быть резонанс?!
– Да они сами под колёса полезли!
– Как же, сами! Ты что, не видела пешеходный переход?
– Не видела.
– Чем же ты занималась?
– Обгоняла одного мудака!
– Вот и обогнала! Кстати, у этого «мудака» был регистратор! И моли бога, чтобы он не выложил запись в Интернет!