Группа капитана состояла из шести человек: он сам, три филера Тайной стражи, на всякий случай, присланные из других городов герцогства, жрец бога Белгора, и консультант, бывший купец Бойко Путивой.
Счастливчик-купец пережил все катаклизмы потрясшие каганат Дромов и домой, под власть рахов, возвращаться не захотел. Поэтому остался жить в Квирингорде, богатом герцогском владении, женился, открыл лавку и жил как можно спокойней да незаметней. Будущему консультанту пообещали денег, и он не отказался поработать на благо своей новой родины. Тем более требовалось с него всего ничего – информация, которая не являлась секретной. Кстати, только вспомнишь про кого, а он тут как тут.
В дверь постучали, и в комнату протиснулась дородная тушка Бойко Путивоя. А за ним следом в комнату прошел жрец бога Белгора достопочтенный Фриге Нойм, человек с изуродованным лицом и белым шрамом на горле.
– Разрешите, господин капитан? – спросил бывший купец.
– Проходите, Путивой, – сказал Штенгель и кивнул жрецу: – Добро пожаловать, достопочтенный Фриге Нойм.
Бойко Путивой с трудом уместился на стуле и положил на стол стопку документов, предоставленных ему для обработки. А жрец, не проронив ни слова, сел в углу и затих. После чего купец немного поерзал на стуле и заговорил:
– Плохо, господин Штенгель.
– Что значит, плохо? – капитан резко поднял голову и посмотрел в глаза консультанта.
– Ребятишек этих под контролем удержать не получится, – Путивой опустил голову.
– Это я и так знаю, Путивой. Ты мне лучше объясни, почему? Потому, что они бури?
– Все очень просто и в то же самое время весьма запутано, господин капитан. Если коротко, то дело не только в том, что они бури, хотя это так. Все трое родня по крови, ибо их отцы были женаты на сестрах.
– И что это меняет?
– Матери у них тоже не простые были, дочери Бравлина от второй жены Родославы, великой ведуньи народа дромичей. Ее еще я помню и, воистину, она была очень сильна. Словом реки вспять поворачивала. Если грустила, всю Великую Степь хмарью накрывало, а если была счастлива, то благо великое людям было. Дочери ее: Дара, Русна и Мара, силу материнскую унаследовали, пусть не овладели ею полностью, но тоже многое умели. Вот они и есть матери мальчишек. Я всего только купец, господин капитан, многого не знаю. Однако понимаю – от этих парней надо держаться подальше. Мало того, что силу воинскую и ведовство от отцов унаследуют, им для этого учителя не нужны, само все со временем придет. Но и материнское наследство подоспеет, а тогда пиши – пропало, тикай, кто куда может.
– Даже так? – искренне удивился Штенгель.
– Именно. Ведь наш народ очень древний, господин капитан. И из наших легенд мы знали о таких людях, в которых сошлись две крови, колдовская и воинская оборотней-бури. Каждый раз, в годину испытаний, когда наш народ стоял на грани уничтожения, находился такой человек. Но чтобы сразу трое уродилось, не было такого никогда. А значит, грядет время перемен, войн и смут.
– И каковы ваши рекомендации, Путивой?
– Какие рекомендации может дать простой купец, господин капитан? Самый лучший вариант, по-моему, заняться мальчишками лично, стать другом этих сирот и сразу объяснить, кто они и кто их истинный враг. Они не сегодня, так завтра, в Старую Гавань сбегут, неладное вокруг себя почувствуют. Поэтому лучше поторопиться.
– Мальчишки уже сбежали.
Купец пристукнул ладонью по столу и сказал:
– Про это я и говорил с самого начала. Вот она, кровь бури. Когда я торговал лошадьми на восточной границе каганата, кое-что видел и могу вам прямо сказать, что чутье на опасность у них очень хорошее.
– Ладно, господин Путивой, не горячитесь. Сейчас вы отправитесь к себе домой, и если вновь понадобится консультация, вас вызовут. Разумеется, вы в курсе, что болтать не следует?
– Да, знаю я все, – прокряхтел купец, выходя из комнаты.
Бойко Путивой вышел, а капитан повернулся к жрецу, который во время разговора не сказал ни слова, так и сидел в углу. Штенгель махнул рукой вверх и немного вправо, в том направлении, где располагались покои герцога, а потом спросил:
– Что решили там, определились?
Жрец заговорил, и его голос был неестественно глух:
– Вам разрешено вступить в прямой контакт с мальчишками, капитан Штенгель. Судя по всему, они окончательно покинули приют и, конечно же, назад возвращаться не собираются. Они начали свой путь, и что из этого выйдет можно только предполагать. Ваша задача теперь не ограничивается одним только наблюдением и вам дается возможность принимать решения самостоятельно.
– Достопочтенный Фриге Нойм, вы говорите так, как будто вас это совсем не касается, – язвительно заметил Штенгель. – Однако напоминаю вам, что вы мой подчиненный. По крайней мере, временно.
Жрец издал горлом непонятный звук, отдаленно напоминающий скрип несмазанных тележных осей, и ответил:
– Капитан, я жрец, и только бог Белгор мой начальник. Признаю, возможно, я был немного грубоват, ибо не привык работать в команде.
– Хорошо, тогда объясните мне, чем будете заниматься непосредственно вы, пока я буду пытаться сдружиться с этими молодыми волчатами?
Фриге Нойм помедлил и ответил:
– Я буду искать их родственников.
– Странно, мне про это ничего не известно.
– Вы и не могли этого знать, так как данная информация проходит по ведомству духовному, а не по светскому. После разграбления Ориссы большинство дромов-беглецов, из тех, что уходили на запад, обосновалось у нас. Но были и такие, кто эмигрировал в Эльмайнор. Таких немного, но они были. И есть сведения, что там обосновалась четвертая дочь Бравлина и Родославы, ведунья Гойна, а с ней рядом несколько десятков профессиональных воинов. Не знаю как сейчас, но еще в прошлом году отряд дромов налетел на замок мятежного графа Свакурда и всех там вырезал. Думаю, что степняки, поселившиеся у наших соседей, не знают, что кроме них еще кто-то уцелел. Поэтому надо присмотреться к ним, ибо неизвестно, как они отреагируют на известия о родичах.
Капитан встал и машинально оправил мундир:
– В таком случае оставляю старшим Корна, и связь будем поддерживать через него. Понимаю, что информацией вы со мной делиться станете скупо. Но если появится что-то интересное, прошу не оставлять меня в неведении.
Штенгель протянул жрецу руку, а тот ее пожал и сказал:
– Договорились, капитан.
Два человека, занятых одним и тем же делом, расстались, и дороги их разошлись на неопределенно долгий срок. Жрец отбыл в герцогство Эльмайнор, а капитан Штенгель, вновь надев маску вора, тем же вечером оказался в Старой Гавани.
Первым делом он посетил свое логово, хибарку в которой прожил несколько лет подряд и давно считал домом, а затем направился на поиски приютских мальчишек. Методично, сектор за сектором, он прочесывал Старую Гавань, которую знал, как свои пять пальцев. Начал с укромных мест бандитского района, справедливо рассудив, что мальчишкам, не имевшим здесь поддержки, придется начинать с самого дна. Однако нищие, попрошайки, убогие, как настоящие, так и симулянты-комедианты, ничего о них не слышали. И единственное, что он узнал – недавно двое мальчишек-оборвышей из города подрались с парнями Папаши Бро, и быть бы им кормом для крыс, но по неизвестной причине за них вступился Кривой Руг.
Неспешно раскидав информацию по полочкам, Лысый пришел к выводу, что лично для него все усложняется. В последний год, после того как стражники хорошенько почистили район Старой Гавани от особо опасных преступников, здесь стало неспокойно. Раньше было проще. Папаша Бро самый главный, по крайней мере, официально. А все остальные криминальные авторитеты, такие как Шрам, Свирепыш, Дори Краб, Кинжал и прочие отстегивали ему от своих доходов небольшую, но постоянную долю. Однако, благодаря действиям капитана Штенгеля, то есть его действиям, весь расклад рассыпался. Банда Свирепыша была уничтожена и ее остатки прятались в глухих лесах, убийцы Шрама казнены, а после того как пропал Кинжал в Старой Гавани остались только две серьезные силы: Папаша Бро, поддерживающий традиции, и Кривой Руг со своим подручником Дори Крабом. Но и тут, хоть и с трудом, равновесие держалось, и обе стороны, здраво рассудив, что худой мир лучше войны, пока опасались переходить к военным действиям.
Но, судя по всему, хрупкому перемирию пришел конец, ибо буквально несколько дней назад в районе объявился Одноглазый, суровый пират со своей бандой. И братва Одноглазого сразу же встала за Кривого Руга, а это два десятка опытных головорезов, которые склонили чашу весов в одну сторону. А что мог противопоставить им Папаша Бро? Да ничего не мог и, как не крути, а кинжалы нищих и воров, против абордажных палашей бойцов Одноглазого и мечей наемников Кривого Руга не играли, не та весовая категория.
По всем воровским понятиям и традициям, возведенным в неписаный закон, вор-домушник Лысый, продолжатель дел своего дяди Перстня, в предстоящей бойне должен был встать на сторону Папаши Бро. Но капитан Тайной стражи Гельмут Штенгель, имел приказ быть рядом с приютскими мальчишками. Поэтому, привычно зыркнув по сторонам, он сплюнул на грязные булыжники разбитой мостовой и уверенным твердым шагом направился в таверну «Отличный Улов», штаб-квартиру Кривого Руга. Плевать, что через десять минут после того как он войдет в таверну, Папаша Бро будет знать, что Лысый вернулся в город, но направился не к нему, а к его врагу. Все это неважно, ибо капитан имел приказ и собирался его выполнить.
В таверну Лысый вошел спокойно, как будто и не намечалось в Старой Гавани никакой войны. После чего, не обращая внимания на злобные взгляды посетителей, присел за свободный стол и заказал пива. Как по мановению волшебной палочки, сразу же появилось свежее вернейское, другого здесь не держали. И он, с наслаждением сделав первый глоток, зажмурился от удовольствия и тихо выдохнул:
– Хорошо-то как…
А когда Лысый открыл глаза, напротив него уже сидел Дори Краб.
– Привет, Дори, – веселым тоном поприветствовал тайный стражник хозяина таверны, чуть приподнимая кружку. – Пиво у тебя, как всегда, самое лучшее в городе.
– С чем пришел, Лысый? – напрягся Краб.
– С миром Дори, с миром. Ты ведь знаешь, я отъезжал по делам.
– Ну и что из этого? – хмуро спросил подручник Кривого Руга.
– Мир посмотрел, людей, где и как живут. И знаешь что?
– Что?
– Я многое понял для себя, Дори.
– Короче…
– Короче, так короче. Под Кривого Руга отойти намерен, чтобы не подыхать в клоповнике, как мой дядя. Иного хочу, семью, дом, жену и теплую постель, чтобы дети были и внуки. Папаша Бро со своими традициями уже в прошлом и, честно сказать, достал он. Жениться нельзя, в общак долю дай, деньги в дело вкладывать опять нельзя, с чиновниками и солдатами общаться запрещено. Надоел уже он со своими старыми законами! Должен понимать пень древний, что времена изменились и есть возможность в достатке жить! И потому плевать я на него хотел!
Последние слова Лысый уже выкрикивал, чтобы его услышало как можно больше народу.
– Лысый, – Дори усмехнулся, – дороги назад у тебя уже нет.
– Понимаю, – ухмыльнулся в ответ Штенгель.
– Пойдешь с нами ребят Папаши Бро резать?
– Пойду, я свою сторону уже выбрал.
– Тогда добро пожаловать, Лысый и, без обид, пригляд за тобой будет. Лично к тебе претензий у Кривого Руга никогда не было, ибо у каждого своя тропа. Но наблюдать за тобой будем.
Штенгель развел руками:
– Да я же все понимаю, Дори. Вот только… – капитан запнулся.
– Что только? – вновь насторожился Краб.
– Сам понимаешь, пока Папашу Бро в гроб не загоним, мне лучше у вас перекантоваться. Вы не против?
– Это не проблема, на втором этаже номера свободные, на любой лежак падай и отдыхай.
Дори ушел, а Штенгель еще некоторое время сидел за кружкой пива, зорко окидывая всех входящих и выходящих цепким взглядом. Приютских нигде не было видно и он уже начал сомневаться, правильно ли поступил, придя сюда. Всякое может быть, Поэтому оборвыши, которых прикрыл Кривой Руг, могли быть обычными уличными босяками, а не приютскими мальчишками. И вот, когда капитан уже решил, что сейчас надо пройтись по таверне, внутреннему двору и гостевым номерам, в общем зале появились те, кого он искал.
Сбежавшие из приюта подростки были веселы и бодры. Им здесь явно нравилось, и одеты они были пусть не с иголочки, но добротно. На каждом плотная серая рубаха, крепкие штаны по росту и размеру, а так же шерстяная безрукавка. Кроме того, у всех на широких кожаных ремнях висели отличные охотничьи кинжалы в ножнах. Это все дорого стоило, и говорило о многом, ибо так здесь могли ходить только свои, то есть люди, в ком местные хозяева были полностью уверены.
К столу, за которым сидел капитан, подлетела добродушная толстушка Марта, ключница таверны «Отличный Улов», и спросила:
– Лысый, детишек покормить надо. Ты не против, если они с тобой сядут? А то у нас сегодня, сам понимаешь, наплыв посетителей.
«Очень кстати», – подумал Штенгель и ответил:
– Конечно, Марта, пусть присаживаются. Заодно и я с ними поем, принеси что погорячей.
– Сделаем, Лысый, – толстушка кивнула и умчалась в свою вотчину, на кухню.
Мальчишки, весело болтавшие о чем-то своем, присев за стол, резко замолчали, и только переглядывались. На стол подали горячий рыбный суп, с большими кусками плавающего в жирном вареве мяса и теплый свежий хлеб. После чего все присутствующие, включая капитана Штенгеля, вспомнившего, что он не ел уже сутки, с аппетитом принялись за еду. Сметав все, что было на столе, парни засобирались уходить, но капитан их остановил:
– Не торопитесь, сейчас Марта горячий взвар принесет.
Действительно, принесли взвар, густой горячий кисель из сушеной вишни. Пить его дело не быстрое, обжигающий напиток сразу не выхлебаешь. И Штенгель решил, что пора завязать с мальчишками знакомство:
– Что-то раньше я вас здесь не видел, парни. Из людей Одноглазого что ли будете?
– Ха, дядя! – один из мальчишек, кажется Пламен, заводила всей тройки, усмехнулся. – А ты сам-то кто будешь? На этих, – он покосился в сторону сидящих за столами бойцов Одноглазого и Кривого Руга, – ты совсем не похож.
– Глазастый, посмотрю, – усмехнулся капитан, – и ты прав, из местных я. Зовут Лысый, сейчас под руку Кривого Руга отошел.
– Пламен, – представился заводила.
– Звенислав, – отозвался второй.
– Курбат-горбун, – бросил третий.
Капитан повернулся к увечному и, глядя в его глаза, смотрящие с вызовом всему миру, сказал:
– А ты не дерзи, малой. Думаешь, у тебя горе и ты его можешь на весь свет изливать? Нет, бывают ситуации в жизни и похуже. Когда не то что горб, а валяется обрубок человека без рук-ног, и живет. Он и рад бы умереть, а не может, не дают ему этого сделать. Вот это плохо и настоящее горе.
– Это где же так было? – спросил хмурый горбун. – Может быть, расскажешь?
– Легко, – что умел делать капитан, так это истории рассказывать, пусть не талант, а практику имел большую, не один зимний месяц подряд этому у Перстня учился. – Двенадцать лет назад это было. В Старой Гавани, именно в этой таверне, жил один удачливый вор по кличке Бочонок. А почему его так звали, знаете?
– Нет… – нестройным хором протянули мальчишки, хоть и потаскала их судьба-злодейка, но все же многое от детства в них еще осталось, в том числе интерес к историям.
– Так вот, звали его Бочонком, потому что люди знали, есть у него заветная кубышка доверху набитая золотом. Где он ее прятал, неизвестно. Но что она была, точно вам говорю. И проведал про это тогдашний начальник Городской стражи маркиз Ускеро, и повелел он стражникам схватить трактирщика и пытать, дабы вызнать, где тот богатство свое хранит. Полгода его в подвалах пытали, но так и не смогли узнать, где Бочонок золото спрятал. Потом куски его тела в крепостном рву нашли, это и смогли схоронить. Такой вот огромной силы воли был человек, малой, – капитан хотел потрепать горбуна по плечу, но увидев, как тот на него смотрит, не решился, – а ты говоришь, горб. Чепуха это. Вон, предыдущий герцог тоже горбатым был, а державу на треть увеличил и трех жен пережил.