– Я ведь не герцог, – усмехнулся Курбат.
– Как знать, как знать, – несколько загадочно произнес Штенгель. – Вот по вам сразу видно, что вы дромы. Следовательно, приютские, а среди них и благородных кровей потомки есть.
– Это откуда же ты об этом знаешь? – в разговор вступил Пламен.
– Друг у меня есть, купец из Квирингорда, тоже из дромов, между прочим. И он кое-что рассказывал. Хотите, и вас с ним познакомлю, если интерес есть.
Парни явно заинтересовались. Но общение прервал обвешанный с ног до головы оружием Кривой Руг.
– Братва! – входя в таверну, выкрикнул он. – Дело к вечеру, пришла пора проредить воров Папаши Бро!
– У-у-у… – одобрили его слова бойцы. – Бей черную масть! Воров на сталь оденем!
– Полчаса на подготовку и выдвигаемся! – продолжил Кривой Руг. – Старая Гавань станет нашей!
Люди Одноглазого и наемники принялись облачаться в доспехи и вооружаться, а мальчишки-дромы встали из-за стола и отправились куда-то наверх. На прощание Пламен повернулся к Штенгелю и, серьезным, совсем недетским тоном, явно, вкладывая в свои слова какой-то непонятный смысл, сказал:
– Мы еще продолжим наш разговор, Лысый.
На что капитану Штенгелю оставалось только согласно кивнуть в ответ.
9.
Пламен
– Дети! – голос нового учителя, звучал звонко и разносился по учебному классу. – Внимание! Повторяем за мной алфавит!
Он сделал паузу и продолжил:
– Альфа!
Все сто двадцать воспитанников приюта, которые находились в учебном бараке, эхом повторили за ним:
– Альфа!
– Что есть буква – альфа, дети? Это начало всей азбуки и сказано было богом Белгором – я есть альфа и омега всего сущего. Внимайте этому, дети, ибо невозможно постичь что-то, не зная изначальных истоков. Еще раз!
– Альфа! – выдохнули мальчишки и девчонки.
– Хорошо, – одобрил учитель, – Продолжаем.
Перемены в приюте произошли через три дня после нашего набега на притон извращенцев. Резко и быстро.
Подъем никто не объявлял, но по укоренившейся за десять лет привычке мы проснулись как обычно. И когда вышли на построение, то обнаружили, что власть в приюте поменялась. Ни одного прежнего воспитателя и даже самой мадам Эры, на территории не было. Они испарились вместе с вещами, словно и не было их здесь никогда. А новые воспитатели, все как на подбор, подтянутые крепкие мужчины лет под сорок и три женщины, мало чем отличающиеся от них. Словно солдаты, они выстроились перед крыльцом, и вскоре появилась наша новая хозяйка.
Надо отметить, что впечатление она произвела странное. По крайней мере, на нашу тройку. С виду, обычная добрая тетка, но если присмотреться становилось немного жутковато. Такое ощущение, что ей настолько на все плевать, что без разницы, улыбаться или убивать. Звенислав тогда так и сказал: – «Думаю, что даже мадам Эра, по сравнению с этим чудовищем, невинный агнец». Мы с Курбатом были с ним полностью согласны и готовились к любому развитию событий.
Осторожность и внимательность – жизнь приучила нас к этому крепко, и мы все время были настороже. Наше чувство самосохранения просто кричало о том, что беда ходит рядом, что не бывает так, все плохо, а тут вдруг – раз, и все наладилось. Это может произойти с простыми людьми, но не с нами, не с приютскими детьми, выживавшими десять лет кряду в самых нечеловеческих условиях. И чем больше мы присматривались к нашим новым наставникам, тем больше находили в них странностей, а рукам хотелось зажать что-то увесистое и ударное, на всякий тревожный случай.
Остальные наши приютские уже на второй день восприняли все перемены как должное и были счастливы. Про воспитателей молчу, воспитанники в них души не чаяли. Тем более новая мадам в первые же минуты знакомства объяснила, что герцог Конрад Четвертый и верховный жрец Хайнтли Дортрас разобрались в том, что происходит в приюте. Поэтому на замену старому персоналу, ворам и негодяям, прибыли они, лучшие воспитатели детей в герцогстве. Оно-то, конечно, понятно, что разобрались. Вот только с детьми эти люди, если имели раньше дело, то со своими. Да и то, вряд ли. Видели мы сержантов Городской стражи, каждый год гоняющих своих новобранцев. Так нашим новым воспитателям, эти ветераны и в подметки не годились. Слабаки они, по сравнению с нашими попечителями и учителями. И это не домыслы, а факты.
Мы ждали-ждали, но неприятностей все не было, а наоборот наступили очень даже хорошие перемены. Кормить стали отменно, при мадам Эре так несколько раз за все годы на столы накрывали, исключительно по большому поводу или к празднику. Возобновилась учеба, каждый день мы шли в класс и занимались арифметикой, азбукой и даже рисованием. На работы в город нас уже не отправляли, а во дворе была построена настоящая игровая площадка. Все как положено: качели, карусели и песочница для малышей. Благодать и рай на земле.
Два дня мы не выходили ночью в город, воспитатели не спали и кто-то из них всегда находился во дворе. Однако на третью ночь решили рискнуть и посмотреть, что будет и как они на это отреагируют. И их реакция нас, мягко говоря, удивила. Когда мы, никого не стесняясь, отгибали доску забора, и выбирались на улицу, здоровяк Ганс, дежуривший в эту ночь, просто отвернулся и сделал вид, будто в упор нас не замечает. Ладно, это можно списать на какую-то доброту отдельно взятого человека. Однако когда ситуация, с точностью до мелочей, повторилась на следующую ночь, в которую дежурил воспитатель Лука, мы растерялись. Как такое возможно? Снова мы не понимали, что происходит, и это заставляло нас нервничать еще больше.
Отставив непонятки в сторону, наша дружная троица продолжила заниматься своими ночными делами. Босяки к нам привыкли быстро, слушались беспрекословно, и зачастую мы просто бродили по окраинам города. Где-то по мелочи приворовывали, не без этого, конечно. Однако уже не для того чтобы прокормиться, приютских харчей хватало с избытком, а для наших уличных «гвардейцев». В одну ночь ограбили парочку выпивох, во вторую рыбную лавчонку, где днем хозяин крепко поколотил малыша-попрошайку. А потом повезло, наткнулись на мясника, который ранним утром решил раньше конкурентов сделать завоз свежего мяса в лавку. Стоя посреди улицы, мы перегораживали ему проезд, и дядька оказался догадливым. Сам, без единого слова с нашей стороны, мясник вытащил пять утиных тушек и отдал нам. Откупился.
Впрочем, все это мелочи, и нам требовалось серьезное дело. Как верно заметил один мудрый человек: «Бедных грабить смысла нет – с них взять нечего». Поэтому была нужна достойная риска по-настоящему хорошая цель. В Белый Город, по адресам указанным в картотеке Гнуса, мы соваться пока не рисковали, а по окраинам состоятельные господа не проживали. Однако была мадам Эра, наша незабвенная и несравненная бывшая хозяйка. Пусть она отошла от дел приюта и нас никаким боком теперь не касалась, но мы были уверены, что такая тварь жить не должна.
Две ночи мы кружили вокруг ее усадьбы, как раз неподалеку от лавки Толстого Петры. И к делу подошли серьезно. Узнали все привычки местных стражников, время прохождения патрулей, какова высота забора, как зовут двух собак карауливших дом мадам Эры и даже кто является ее любовником, а еще с кем он спит помимо престарелой злюки. Все было готово, продумано и просчитано до мелочей. Поэтому весь день мы мысленно готовили себя, что именно сегодня очистим мир от чудовища. От твари, которая продавала налево продукты, дрова, одежду и забирала себе все, что шло на нас из казны. А из-за этого каждую зиму в землю подле забора зарывались детские тела.
Наступила ночь, мы привычным путем покинули приют и практически сразу Курбат сделал знак, что за нами кто-то идет. Возможно, это случайность, а может быть, что и нет. Провериться в любом случае нужно. Поэтому свернули к мосту, перекинулись несколькими словами с бродягами и разошлись в разные стороны. Мы гулять, а они за нами следом, проверять, что за хвост за нами увязался. Гуляли по городу до утра и на рассвете, вновь на обычном месте, нас ждал Длинный Лога.
– Парни, – голос его был возбужден. – За вами слежка, самая настоящая, без дураков, зуб даю. Три человека постоянно сменяются и ходят по пятам. Очень хорошо ходят, грамотно.
– Пламен, – Звенислав оглянулся по сторонам. – Надо ноги делать.
– Курбат? – спросил я. – Ты как?
– Не нравятся мне все эти странности, которые вокруг происходят. Прав Звенислав – надо бежать из приюта.
– А как же наши, которые останутся? – задал я, как мне казалось, самый важный вопрос.
– Если мы на воле будем, – ответил Курбат, – сможем им помочь, коль беда приключится. А если нас схватят, тогда мы никому и ничем уже не поможем.
– Решено, завтра идем в отрыв, – я повернулся к Длинному Логу, который заметно посмурнел, узнав, что мы покидаем его и ребят. – Помощь твоя нужна, Длинный.
– Да? – он вытянул шею.
– Мы в Старую Гавань пойдем, там нас достать сложнее, и проходить будем через Пять Переулков. У тебя там знакомые есть?
– Есть, – подтвердил он.
– Отлично, сделай так, чтоб они нам хвосты отрубили, а за нами не заржавеет, ты знаешь.
– Я-то знаю, – голос его был невесел. – Только без вас трудновато будет. Удачливые вы и дерзкие, да и привыкли мы к вам.
Хлопнув его по плечу, как можно уверенней, я сказал:
– Мы в Старой Гавани не на пустом месте будем, нам сам Кривой Руг поддержку обещал. И если все путем будет, то и вас подтянем, друг.
В первый раз кто-то из нас назвал его другом. Своего рода переломный момент. Поэтому он обнял меня за плечи и прошептал:
– Все сделаю, друг.
Расставшись с предводителем городской шпаны, мы вернулись в приют и весь день посвятили тому, что обдумывали дальнейшие действия. Уроки окончились, ужин прошел как всегда, и мы прошлись по территории. После чего, в сумерках покинули приют. Как нам думалось, навсегда.
Наш побег и отрыв от сыщиков, идущих по следу, прошел, как и планировалось. И уже утром, пробираясь окольными путями, мы вышли к таверне «Отличный Улов». И когда подошли к парадному входу, то первого кого встретили, был пиратский капитан Одноглазый. Его мы не узнали, а вот он нас запомнил крепко. По этой причине, когда меня и Звенислава обхватили две здоровенные ручищи, мы подумали, что нас догнала слежка. Но голос оказался знакомым и громогласно объявил на всю округу:
– Это мои друзья!
Пират оглянулся, разглядел единственным глазом Курбата, который приготовился к драке, и продолжил:
– Все трое!
К нам подходили бойцы пиратского капитана, которые вместе с ним «отдыхали» на галере, хлопали нас одобрительно по плечам и называли своими друзьями. Не общались мы никогда раньше с разбойным народом плотно, и удивились, что такое понятие как обычная человеческая благодарность им не чуждо. Впрочем, если того потребует дело, то они нас и прирезать могут. Пожалеют, конечно, не без этого, но потом.
Руки Одноглазого отпустили нас, и я смог его рассмотреть. Примечательная и колоритная личность. Невысокий крепыш с широкими плечищами напоминал здоровенный квадратный ящик. Но при этом он был подвижным, юрким и ловким. А дополнялся его образ черной повязкой на левом глазу. Натуральный пират, сказал бы любой, кто его увидел, и был бы прав. Поскольку во всем Аскорском море, на берегу которого стоял Штангорд, не было более известного разбойного капитана, чем Одноглазый.
Нас провели внутрь таверны, накормили и переодели, а Одноглазый еще и по добротному стальному ножу подарил – это обозначение статуса, без оружия ты здесь никто. После чего, пока мы под присмотром толстушки Марты отъедались, во всех подробностях узнали историю побега Одноглазого и его банды с галеры. Сам-то я думал, что все будет как обычно, если судить по песням выступающих на улицах бардов. То есть налет на судно и героическое освобождение своих товарищей из кровавых лап палачей-надсмотрщиков.
Однако Кривой Руг есть Кривой Руг. Поэтому он поступил не по старым воровским понятиям, а так, как посчитал нужным. Авторитет отправился в городскую управу, и один из его должников-купцов, сопроводив свое желание крупной взяткой, тут же выкупил галеру вместе с грузом и экипажем у государства. А на следующий день галера «Попутный Ветер» вышла в море, где на нее сразу же «напали» пираты и «освободили» своих товарищей. Естественно никто ни на кого не нападал, и все было гораздо проще. Судно со сменным экипажем на борту ушло в один из независимых торговых портов на перепродажу, а братву Одноглазого расковали еще на причале.