– Спасибо, Лус. Позвольте я буду Мамой? – беря кувшин и разливая.
Док приметил на подносе еще один бокал, а потому не сильно-то удивился, завидев немного погодя в экране гигантского телевизора в углу отражение крупного мускулистого блондина, безмолвно спустившееся по лестнице: он двигался к ним по коврам, как подосланный убийца из фильма про кунг-фу. Док поднялся разглядеть и поздороваться, быстро взяв на заметку, что длительный зрительный контакт тут означал бы визит к хиропрактику на вправление шеи: эта особа высилась над ним фута на три, если не больше.
– Это мистер Рангоут Трелинг, – сказала Слоун, – мой духовный тренер.
Док не заметил, что они прямо уж «обменялись взглядами», как высказался бы Фрэнк, но если закидываться кислотой для чего-то и полезно, то под ней точно можно настраиваться на разные незарегистрированные частоты. Несомненно, эта парочка на самом деле время от времени садилась на соседние подстилки для медитации и притворялась, будто опустошает себе головы, – для всех, кто мог оказаться поблизости: Лус, легавые, он сам. Но Док мог поспорить на унцию хавайской без семян, да и пачку «Зиг-Зага» добавить, что они также регулярно ебутся и это и есть тот молчел, о котором упоминала Шаста.
Слоун налила Рангоуту выпить и вопросительно нагнула кувшин перед Доком.
– Спасибо, надо в контору возвращаться. Может, вы сообщите мне, куда пересылать возврат и в какой форме вы его хотите?
– Мелкими купюрами! – дружелюбно пробасил Рангоут. – С серийными номерами вразнобой!
– Рангоут, Рангоут, – Слоун не так мрачно, как можно было бы ожидать с учетом возможности, по прежнему не отмененной, что супруга ее и впрямь похитили, – вечно шуточки бестактные… Быть может, кто-то из ваших сотрудников просто индоссирует чек Майкла обратно на какой-нибудь его счет?
– Разумеется. Сообщите нам номер счета – и считайте, уже отправлено.
– Тогда я заскочу на минутку в кабинет?
Рангоут Трелинг присвоил кувшин «маргариты», из коего отхлебывал, не заморачиваясь процедурой наливания в бокал. Без всякого предупреждения он выпалил:
– Зуполами занимаюсь.
– Прошу прощения?
– Я подрядчик, разрабатываю и строю зупола? Это сокращенно от «зонаэдральных куполов». Величайший конструкторский прорыв после Баки Фуллера. Вот, давайте покажу.
Откуда-то он извлек блокнот миллиметровки и принялся набрасывать что-то на ней – с цифрами и знаками, что вполне могли оказаться греческими, – а вскоре уже распространялся про «векторные пространства» и «группы симметрии». У Дока росло убеждение, что в мозгу его происходит что-то нехорошее, хотя схемы вроде выглядели хипово…
– В зуполах отлично медитировать, – продолжал Рангоут. – Знаете, некоторые на самом деле заходили в зупола, а выбирались из них не совсем такими же? а иногда и вообще не выбирались? Как будто зупола – порталы куда-то еще. Особенно если в пустыне стоят, где я и провел почти весь прошлый год?
У-гу.
– Вы у Мики Волкманна работали?
– В Аррепентимьенто – этот проект у него давняя мечта, под Лас-Вегасом. Может, видели статью в «Архитектурном дайджесте»?
– Пропустил. – Вообще-то, Док хоть с какой-то регулярностью читал только один журнал – «Голые нимфетки-подростки», который и выписывал – ну или, бывало, выписывал, пока не стал находить у себя в почтовом ящике те номера, что до него все-таки доходили, уже вскрытыми, а страницы в них – слипшимися. Но про это он решил не упоминать. Плавно вернулась Слоун с полоской бумаги.
– Я пока сумела найти единственный номер – на общий ссудно-сберегательный счет Майкла, надеюсь, для ваших специалистов это не проблема. Вот чистый бланк на депозит, если пригодится.
Док встал, а Слоун осталась там же, где была, – достаточно близко, чтобы ее сграбастать и надругаться над ней: такая мысль неизбежно взбрела Доку на ум – и, вообще-то, не торопилась уходить, не раз оглядывалась и подмигивала. Кто знает, что за жуткие деянья могли воспоследовать, не появись тут снова Лус и не метнув в него, если только он не галлюцинировал от текилы, предупреждающий взгляд.
– Лус, ты не могла бы проводить мистера Спортелло?
Внизу, посреди коридоров, уводивших к неведомому количеству спальных апартаментов, Док, словно бы только что вспомнив, что ему надо отлить, сказал:
– Не против, если я в ванную загляну?
– Запросто – если ничего не сопрете.
– Ох, батюшки. Надеюсь, это не означает, что из вот тех вот полицейских у бассейна кто-то вернулся в привычное состояние… эм, иначе говоря…
Она покачала пальцем – нет, мол, – и, проворно оглядевшись, словно дом мог прослушиваться, согнула руку и напрягла бицепс, а глазами показала на потолок.
Рангоут – ну да, похоже. Док улыбнулся и кивнул, а на публику сказал:
– Благодарю вас, э… muchas gracias[14], в общем, Лус, я только на минутку.
Она изящно припала к двери и проводила его взглядом – глаза темные и деловитые. Док засек вход в дворцовую ванную и, угадав, что ею пользовался Мики, вошел – после чего проник и в прилегающую спальню.
Вынюхивая, он наткнулся на несколько странных галстуков – те висели в гардеробной на собственной вешалке. Док включил свет рассмотреть. На первый взгляд – винтажные шелковые, разрисованные вручную, на каждом изображение своей голой женщины. Только женщины были не совсем винтажны. Возбужденные клиторы, раздвинутые губы с бликами, намекавшими на влажность, через плечо женщины эти приглашали к анальному вторжению, и каждая мурашка на коже, каждый волосок на лобке тщательно зафиксированы с фотографической точностью. Док увлекся созерцанием искусства, по ходу заметив кое-что поразительное и в лицах. Не мультяшные у них черты из какого-нибудь каталога выражений «выеби меня». Это лица – и тела, как он догадался, – конкретных женщин. Может, какой-нибудь реестр подружек Мики Волкманна. А Шасты Фей здесь, часом, нет? Док взялся перебирать галстуки один за другим, стараясь ни на что не потеть. Вот ему только что попался портрет Слоун – бесспорно это она, а не просто какая-то блондинка: раскинулась на сбитых простынях, ноги-руки морской звездой, веки опущены, губы сияют: натура Мики предстала едва ль не с джентльменского ракурса, Док на такое не рассчитывал, – и тут сзади вокруг его талии скользнула рука.
– Йяааагхх!
– Ищите дальше, я там тоже где-то есть, – сказала Лус.
– Щекотно ж, детка!
– Вот она я. Пикантно, а? – Ясное дело – Лус, в полном цвете на коленях, смотрит вверх, зубы оскалены, как показалось Доку, в улыбке не вполне манящей.
– Сиськи у меня не такие большие на самом деле, но намерение здесь засчитывается.
– И вы, дамы, все для них позировали?
– Ага, есть один в Северном Холливуде, работает на заказ.
– А вот эта цыпа, как ее. – Док, старательно не подпуская в голос дрожи. – Та, что пропала?
– А, Шаста. Ну, она тут тоже где-то, – но, как выяснилось, странным образом она была не тут и не где-то; Док просмотрел пару-тройку оставшихся галстуков, но портрета Шасты не обнаружилось ни на одном.
Через плечо Дока Лус пялилась в спальню Мики.
– Он всегда, бывало, брал меня в душ и ебал, – предалась воспоминаниям она. – Мне так и не выпало случая сделать что-нибудь на этой оттяжной кровати.
– Это вроде легко устроить, – без мыла вставил Док, – может… – И тут, куда деваться, из динамика интеркома в коридоре разнесся кошмарный низкокачественный визг.
– ¡Luz! ¿Dónde estás, mi hijita?[15]
– Блядь, – бормотнула Лус.
– Возможно, в другой раз.
У выхода Док ей дал липовую карточку МИКРО, на которой значился настоящий номер его конторы. Карточку Лус сунула в задний карман джинсов.
– Вы ведь на самом деле не мозгоправ, да?
– С ч… может, и нет. Но у меня есть кушетка.
– ¡Psicodélico, ése![16] – сверкнув этими знаменитыми зубами.
Док как раз садился в машину, когда из-за угла на полной скорости вырулила синеглазка, все фонари пылают, и затормозила рядом. Переднее пассажирское окно открутилось вниз, высунулся Лягаш.
– Не туда ты забрел, Спортелло, траву косить, ох не туда, а?
– Что… ты в смысле, у меня опять ум за разум заходит?
Легавый за рулем заглушил двигатель, оба копа вышли и приблизились к Доку. Если только Лягаша не понизили в должности из некоего причудливого неуважения ПУЛА, кое Доку наверняка никогда не под силу будет постичь, этот второй легавый никак не мог быть напарником Лягаша, хотя вполне был способен оказаться близким родственником – у обоих вид был гладкий и злобный. Партнер этот воздел на Дока брови.
– Не против, если мы поинтересуемся содержимым этого симпатичного ридикюля, сэр?
– Там только мой обед, – заверил его Док.
– О, уж обед-то мы вам обеспечим.
– Ну-ну, Спортелло просто выполняет свою работу, – Лягаш сделал вид, будто успокаивает второго легавого, – старается выяснить, что произошло с Мики Волкманном, как все мы. Ничем пока не хочешь поделиться, Спортелло? Кого – прошу прощения, что – там супружница поделывает?
– Эта дамочка держится мужественно, как мало кто, – Док, искренне кивая. Подумал было перейти на то, что́ Пэт Дюбонне рассказал ему про Лягаша и Мика – дескать, закадычные кореша, – но этот второй фараон как-то эдак к ним прислушивался… слишком уж внимательно, может даже, если б кому захотелось попараноить на это счет, так, словно он тут под прикрытием, докладывает какому-то другому уровню в ПУЛА, и на самом деле задание у него, по сути, присматривать за Лягашом…
Слишком много пищи для мыслей. Док разместил у себя на лице самую бесполезную торчковую ухмылку:
– Там сотрудники правопорядка, ребята, но меня им никто не представлял. Может, они даже и federales, откуда мне знать.
– Обожаю, когда все дело катится к чертям, – заметил Лягаш, просияв улыбкой. – А ты, Лестер, – не напоминает ли это тебе, зачем мы все здесь?
– Бодрей, compadre[17], – ответил Лестер, возвращаясь к патрульной машине, – наш день еще придет.
И они на скорости отвалили, жахнув сиреной только для пикантности. Док сел в машину и уставился на резиденцию Волкманна.
Нечто его уже какое-то время грызло – а именно: что это с Лягашом такое стало, разъезжает все время в синеглазках? Насколько Доку известно, детективы в костюмах и при галстуках ездят в седанах без опознавательных знаков, обычно по двое; офицеры в форме – тоже. Но он не припоминал, чтобы когда-нибудь видел Лягаша на работе с другим детективом…
Ох, минуточку. Из непреходящей готовности к смогу, коей ему нравилось считать свою память, что-то начало проступать – слух, скорее всего, через Пэта Дюбонне, про напарника Лягаша: сколько-то назад его насмерть застрелили при исполнении. И с тех вот самых пор, гласила история, Лягаш работает один, замена тому напарнику не запрашивается и не назначается. Если это значило, что Лягаш по-прежнему в каком-нибудь легавом трауре, они с покойным парнем, поди, были необычайно близки.
Такая дружба напарников – примерно единственное, чем Док, по всему своему опыту, мог восхищаться в ПУЛА. Во всей долгой прискорбной истории Управления, исполненной коррупции и злоупотреблений властью, по крайней мере, этого они не продали, а оставили себе, выковали в опасных неизвестностях жизни и смерти одного рабочего дня за другим, – нечто подлинное, такое надо уважать. Этого не подделать, бесспорно, не купить за услуги, деньги, повышения по службе – весь ассортимент капиталистического стимулирования не подарит и пяти секунд внимания к твоему тылу, когда оно действительно важно: ты сам должен вылезти и такое заработать, подставляя свою жалкую жопку под пули, снова и снова. Не ведая никаких подробностей того, через что пришлось пройти Лягашу с его покойным напарником, Док все равно мог поставить все содержимое своей заначки на будущий год: если бы – невероятно, но если б вдруг – Лягаша попросили составить список тех, кого он любит, этого парня он бы разместил где-то ближе к началу.
Значит, тем не менее что? Док тут чего, полезет к Лягашу с бесплатными советами? Нетнетнет, скверная это мысль, предостерег себя Док, скверная, пусть чувак сам свою скорбь перебарывает, или что у него там, без твоей помощи, ага?
Еще бы, ответил Док сам себе, мне-то зашибись такой расклад, чувачок.
6
Не дозвонившись помощнику ОП Пенни Кимбалл домой, в конце концов Док был вынужден набрать номер ее городской конторы. У Пенни случайно отменился обед, и она согласилась вписать Дока. Он заявился в чудну́ю забегаловку в трущобах где-то возле Темпл, где пьянчуги, вылезши из скаток на пустырях, оставшихся от прежнего Никеля, мешались с главными судьями первой инстанции на перерывах в заседаниях, не говоря уж о выводках юристов в костюмах, чья многодецибельная болтовня отскакивала от зеркальных стен, грохоча и грозя по временам опрокинуть мерзавчики с мускателем и токаем за восемьдесят пять центов, что пирамидами громоздились за мармитами.
И вот вошла Пенни, одна рука небрежно в кармане жакета, перекинулась по паре цивильных слов с не одним и не двумя идеально вылощенными сотрудниками. На ней были темные очки и такой серый деловой прикид из полиэстера, где юбка очень короткая.
– Это дело Волкманна – Муштарда, – приветствовала она Дока, – главный фигурант в нем, очевидно, какая-то старая твоя подружка? – Нет, он вовсе не ожидал от нее дружеского поцелуя или вроде того – все же коллеги смотрят, да и не хотелось ему, как говорится, малину ей портить. Дипломат она положила на столик и уставилась на Дока – несомненно, в зале суда так делают.
– Только что услышал – она слиняла, – сказал Док.
– Спрошу иначе… насколько вы были близки с Шастой Фей Хепчест?
Док и себе задавал этот же вопрос уже некоторое время, но ответа на него не знал.
– У нас с ней все кончилось много лет назад, – ответил он. – Месяцев? Ей другую рыбешку подавай. Разбилось ли у меня сердце? Еще бы. Если б ты, малышка, не возникла, кто знает, как фигово бы мне стало?
– Это правда, тебе был пиздец. Но если былье не трогать, вступал ли ты с мисс Хепчест в контакт, скажем, за последнюю неделю?
– Так-так, забавно, что ты спросила. Она меня навестила за пару дней до того, как исчез Мики Волкманн, – с историей про то, как его жена и ее молодой человек сговорились упечь Мики в психушку и оттопырить себе все его деньги. Стало быть, очень надеюсь, что вы, ребята, – или же легавые, или еще кто – с этим разбираетесь.
– Ты же такой бывалый сыскарь – считаешь, это надежная зацепка?
– Знавал и похуже – ой, погоди, я врубился: вы все на это просто собираетесь забить. Верно? у какой-то хипушки не заладилось с молчелом, мозги набекрень от шмали секса рок-н-ролла…
– Док, я ни разу не видела, чтоб ты так распалялся.
– Потому что обычно свет погашен.
– Ага, ну так ты, судя по всему, ничего этого лейтенанту Бьёрнсену не рассказывал, когда он тебя загреб на месте преступления.
– Шасте я дал слово, что сначала поговорю с тобой – не поможет ли кто в конторе у ОП. Звонил тебе, звонил, денно и нощно, ответа нет, и тут вдруг – бац, Волкманн исчез, Глен Муштард помер.
– А Бьёрнсен, похоже, считает, что в этом деле ты подозреваемый не хуже прочих.
– «Похоже…» – ты с Лягашом, обо мне, говорила? Фигасебе, ну никогда нельзя доверять девкам с плоскости, чувак, главная директива жизни на пляже, да и все, чем мы были друг для друга, эгей если так суждено, о’кей, как всегда грит Рой Орбисон, – театрально подставив ей запястья, – давай уж сразу и покончим…
– Док. Ш-ш-ш. Прошу тебя. – Она такая милашка, когда ей неловко, морщит носик и прочее, только это ненадолго. – Кроме того, может, ты это и сделал, тебе такая мысль в голову не приходила? Вдруг ты просто удобно обо всем забыл, ты же часто все забываешь, и эта твоя причудливая реакция сейчас – типично вывихнутый способ во всем признаться?
– Ну, только… Как я бы мог такое забыть?
– Трава и кто знает, что еще, Док.