Возникает вопрос, а на что, собственно, декану так часто требуются наличные? Вариантов масса: женщины, азартные игры, крупные покупки, долгие путешествия и, пардон, банальный шантаж. Зная своего босса, я бы предположила последнее. Достаточно взглянуть на него, чтобы понять: в личном шкафу Трохимовича скелет на скелете, сразу и не разберешь, какой из них главный. И все-таки очень любопытно, который заинтересовал шантажиста.
Об этом я его, кстати, вчера и спросила. Ближе к вечеру Трохимович заявился на кафедру. К несчастью, я была одна. Потирая едва заметный шрам на щеке, он завел знакомую песню:
– Ваш долг, Стефания Андреевна, помогать родному институту. Все помогают по мере сил, и только вы остаетесь в стороне. Нехорошо! Иначе я буду вынужден поднять вопрос о вашем увольнении.
– На каком, простите, основании… – терпеть не могу подобные заявления, особенно, когда меня при этом раздевают глазами.
– На основании утери связей с родным институтом.
– Игорь Борисович, переведите, пожалуйста, вашу казуистику на нормальный русский язык. Итак, с кем конкретно я потеряла связь?
– Со мной… То есть с институтом… Постоянно опаздываете, являетесь на работу в джинсах, позволяете студентам называть себя на «ты»…
– Американский вариант.
– Мы в России!
– Спасибо, что напомнили!
– Вы пьете пиво!
– И еще красное вино. Предпочитаю сухое.
– Возмутительно! Вы недостойны высокого звания педагога!
– Ну вот, пошла демагогия. Позвольте вопрос, Игорь Борисович. Контрольный. Если я сейчас выпишу чек на предъявителя, я буду достойна столь высокого звания?!
– А сумма?
– Двести тысяч американских долларов.
– Это взятка!
– Это вопрос.
– Да! Нет! Не знаю. – Он раскраснелся от предвкушения. – Стефания Андреевна, я не готов рассматривать данный вопрос сейчас. Вы просто застали меня врасплох. Двести тысяч! Это меняет дело!
Я с интересом наблюдала за деканом: какая бурная мыслительная деятельность, кто бы мог подумать!
– Стефания Андреевна… Стефания… Вы позволите мне вас так называть? Выйдем же из этих отвратительных стен. И встретимся, скажем, через два часа в моем кабинете. Нам есть, что сказать друг другу.
Ему, может, и есть, что сказать. С меня, пожалуй, хватит.
– Стены в вашем кабинете еще более отвратительны. Вам бы о высоком звании педагога подумать, а все туда же. А если я сейчас позвоню вашей жене и приглашу ее на это импровизированное рандеву?! И, кстати, на что вам постоянно требуются деньги? На женщин? Вряд ли. Вы скупы даже на чувства. На казино? Не похоже. Вы слишком интересуетесь женщинами. Азартные игры и секс – несовместимы. Дайте-ка, подумаю! О! Может, ваш шантажист повысил ставки? Инфляция?
Вот ведь ирония судьбы – целилась наугад, а попала точнехонько в яблочко. Вопрос о шантажисте застал Трохимовича врасплох. Он побагровел и неожиданно схватил меня за грудки, причем в прямо смысле слова. Не знаю, как мужчинам, а женщинам эта процедура строго противопоказана: больно и неприятно. Особенно тем, кто не носит лифчиков.
– Дура! Значит, по-хорошему не хочешь? – Я помотала головой. – Будет по-плохому! Я тебе еще устрою здесь дольче виту. Из аудитории вылезать не будешь, пока не охрипнешь, – он снова ущипнул меня за соски. Я охнула от боли:
– Чтоб ты сдох, старый козел!
– Не дождешься! Я вас всех переживу. – И припечатал хорошим матерком.
Нецензурных выражений я физически не выношу. Они на меня действуют как красная тряпка на быка. Знакомые знают, что в моем присутствии мат недопустим: сразу лезу в драку. Со стороны, наверное, смешно. Хрупкая женщина, стиснув кулачки, идет «на вы». Но… Ногти у меня длинные и острые, что-что, а царапаться умею. Да и хук справа также неплох. В этот раз я воспользовалась истинно женским оружием – ногтями. Трохимович с расцарапанным лицом (я с наслаждением прошлась по старому шраму) мгновенно растерял уверенность самца-победителя и попятился к дверям. Пару раз споткнулся, запутался в компьютерных проводах и поймал вдогонку:
– Еще раз ко мне подойдешь, убью!
На том и распрощались. Разговор оставил осадок, грозивший повлечь за собой кардинальные перемены в жизни. Сколько раз меня подмывало написать заявление и положить ему на стол. Останавливало только одно: что я буду делать дальше? Сидеть дома – верный путь в Скворцова-Степанова. Родственники вместе с влюбленным соседом изведут в считанные часы. Искать новую работу? Лень! Может, плюнуть на все и отправиться на какой-нибудь необитаемый остров вместе со съемочной группой «Последнего героя». А что? Это мысль! Что значат скорпионы и змеи в сравнении с людьми?! Полежу на песочке, поплаваю, приму участие в доморощенных интригах участников, в общем, начну жить нормальной и полноценной жизнью. И пропади пропадом лекции, которые никому не нужны, скандальная родня, крокодил Гена и декан Трохимович. Впрочем, Гену жалко. Он еще маленький, зуб опять вчера сломал об теткину ногу. Они у нее жилистые, ну, прямо, лапки советских курей по рупь двадцать пять. Полночи обихаживала зеленую крошку, пока он рыдал. Слезы – как шарики от пинг-понга. И вот парадокс: не верю, а плачу вместе с ним. Такими же крокодиловыми слезами.
Все, решено. Вот сейчас приму экзамен и вперед, на Чапыгина. Там как раз сегодня кастинг начинается, отбирают лучших из лучших. По слухам, в этот раз возьмут только петербуржцев. Наш город по-прежнему в почете. Говорят, что лучше петербургских камикадзе, нет. Мы как Александры Матросовы можем хоть на политическую, хоть на культурную амбразуру. Телевидение для нас – раз плюнуть! В утренних новостях передавали, что сюда даже главный продюсер шоу пожаловал. То ли Пурген, то ли Пургин. Да какая мне-то разница? Главное – стать участником, а там, как любит приговаривать тетка: «уткнемся – разберемся!».
В душе поселились сомнения: а если не возьмут? Я их отмела с ходу: что значит не возьмут?! Стыдитесь, Стефания Андреевна, что за детский сад в ваши-то годы? Не возьмут, предложим взятку. Большую. В пухлом конверте. Правда, я не умею их давать, но когда-то ведь надо начинать. Сначала взятка, потом увлекательное путешествие в теплые края. Тридцать лет на носу, а ничего не видела и нигде не была, кроме Колымяг и кабинета декана Трохимовича. Все! Решено: кладу заявление на стол декану и становлюсь героем нашего времени. То есть героиней. Последней.
Решение, принятое в нужном месте и в нужный час – это нормальная работа собственной нервной системы. Когда не волнуешься, весь организм работает как часы. Стоит занервничать, и все – понеслась. Голова болит, поясница ломит. У меня сейчас – как часы. Раз решение проблемы найдено, зачем переживать по пустякам. Правильно я думаю? Правильно.
Поэтому в аудиторию, где студенты четвертого курса сдавали экзамен по истории литературы, я вошла в отличном настроении. Опоздать – не опоздала. Деньги все-таки – великая вещь. В этом каждый раз убеждаешься, как только выходишь в люди. Стоило поднять руку, как тут же около меня выстроилась вереница машин – от «жигулей» до джипа «чероки». Поколебавшись, выбрала «чероки», во-первых, этим я как бы отомстила Романову; во-вторых, всю жизнь мечтала покататься в танке; в-третьих, за рулем оказалась весьма бойкая дамочка-фотограф, которая спешила по заданию редакции. По счастливому стечению обстоятельств как раз в нужный мне район. Никакого тебе блатняка и ненавистного мне «Радио шансон»: в салоне бередил душу джаз, дамочка тонко благоухала французскими духами и не лезла с разговорами. За считанные минуты меня торжественно доставили к главному входу, и вот я здесь!
Судя по всему, все студенты накануне праздновали начало сессии и Старый Новый год. М-да, похоже, знаний от них вряд ли дождешься.
– Господа, перед тем, как тянуть билет, задаю тест-вопрос на удачу. Может, кому-то из вас повезет.
На физиономиях моих жертв отразилась гамма эмоций: от обреченности до надежды. Потом кто-то аккуратно выдохнул (господи, ну и перегар!):
– Как вас зовут?
Я хищно улыбнулась:
– Уж это, надеюсь, вы все-таки запомнили.
Юноша сделал вторую попытку:
– Какой предмет мы сдаем?
– Нет. Примитивно. Пусть формулировка будет немного сложнее. Итак, тот, кто с ходу расскажет о сквозном лейтмотиве в романе Джойса «Улисс», получает «отлично». Время пошло, господа! Я жду!
Эх, кажется, промахнулась. Картинка, что называется: «Оставь надежду всяк сюда входящий!» Надо было что-нибудь про Мураками или Коэльо завернуть, кто-нибудь бы обязательно клюнул на удочку. Хотя бы узнала мнение литературных критиков насчет мастерства вышеозначенных авторов. Черт, как не хочется торчать здесь, выслушивая глупости! Не хочется, а придется. Экзамен все-таки. Ни они, ни я ни в чем не виноваты.
– Дамы и господа! Мы начинаем!
– В общем, так. Берете билет, начинаете готовиться. Через полчаса начну спрашивать. Огромная просьба – вести себя тихо и достойно.
Я вышла из аудитории и прикрыла дверь. Кто бы сомневался? Тут же раздался специфическое пиканье: отличники шуршали конспектами, двоечники спешно звонили по своим телефонам и своим адресам.
– …Алло, Натаха? Ты можешь пересказать содержание романа Сартра «Тошнота»? Вкратце. Ага, записываю. Его тошнит. Ее тошнит. Не понял? Они чего, все беременные, что ли?
– …Слушай, ну не будь занудой! Вопрос-то легонький. Французский период Скотта Фитцджеральда. Давай с начала. Во-первых, кто такой этот Скотт? Что, значит, не знаешь?! А в энциклопедии посмотреть слабо? Подозреваю, что Скотт – писатель, про других она не спрашивает… Нашел? Здорово! Пишу… Годы жизни… Жаль дядьку, мало пожил. Теперь о французском поцелуе, тьфу, периоде. Что? Вместе с Хэмингуэем? Во, дают! И как там у них все было? Поподробнее, пожалуйста.
– Привет, толкиенутым! Давай излагай эту пургу про хоббитов, а то я, кроме переводов Гоблина, ничего не знаю.
– Мама! Что такое итальянский постмодернизм в современном контексте? Я знаю, что ты не знаешь. Спроси у соседки, она все-таки учитель английского, должна такие слова знать.
Ну что ж, пока мои гаврики заняты хорошим, а главное, полезным делом – собственным просвещением, у меня есть полчаса, которые я полностью могу посвятить себе, любимой.
* * *
О любом экзамене мои коллеги говорят так: «Полгода унижений и три часа удовольствия». По мне, нужно быть проще, и тогда студенты к тебе потянутся. Вот как сейчас, например. Сидят зайчики-гулики за партами и, как минимум, списывают. Другой вопрос, насколько удачно они это сделают. Ведь мало сдуть с учебника и конспекта, нужно еще понимать, думать. Это уже сложнее. Про телефонный ликбез я и вовсе молчу. Впрочем, через полчаса увидим, кто на что горазд. Справедливости надо сказать, что этот курс самый умный из тех, что у меня были.
А пока…
Пока в моей жизни наступило время затишья. Боже мой, как давно я ждала этого момента. Туалет на шестом этаже. Никого. Ни лаборанток, моющих посуду, ни студенток, болтающих по телефону (почему это нужно делать в туалете, до сих пор в толк не возьму), ни уборщицы. Я одна. Сижу в кабинке, курю сигарету, пью кофе из термоса и читаю любовный роман.
Народ безмолвствует? Народ в шоке? Это проблемы народа. Надоело скрывать свое тайное пристрастие. Пришла пора признаться, как на исповеди: кандидат филологических наук, доцент, преподаватель зарубежной литературы, в общем, дама, приятная во всех отношениях, обожает низкопробное любовное чтиво. Да! Обожаю! Дамские романы – моя слабость, которую холю и лелею с юных лет. Под моей кроватью и ванной скрываются книжные завалы. Время от времени я провожу ревизию и отношу романы в книжный обменник: две старых на одну новую. В тайной страсти не вижу ничего плохого, в избитых сюжетах, где обязательно восторжествует хэппи-энд, тоже. Все честно. Мне предлагают условия игры, я их принимаю. Истории страсти пылких англичанок (!), светловолосых француженок (!!) и русских мулаток (!!!) завораживают своей прелестной наивностью. Я глотаю их, как молдавское красное вино, знаю, что есть сорта получше и подороже, но сейчас… и это сойдет. После тяжелого трудового дня имею право расслабиться и получить удовольствие. Что? Выйди замуж и получай удовольствие от общения с мужем. Боже, как народ наивен! Кто сказал, что с мужем можно получить ТАКОЕ ЖЕ удовольствие, как при чтении любовного романа?! Между прочим, в период моей брачной лихорадки, я читала исключительно труды классиков. Каждый из супругов, прерывая чтение газеты «Спорт-экспресс», обязательно инспектировал мой читательский дневник. До сих пор не пойму, почему в семейной жизни Вольтера читать можно, а какую-нибудь Мери Робертсон из штата Небраска – ни-ни! В ответ на это приходилось получать порцию мужского снобизма: «Это дурной тон, Эфа!» Иногда дело доходило до смешного: любовное чтиво пряталось мной как заначка. Порой и сама забывала, где схоронила любимую книжку.
Приключения белокурой Годзиллы – моя любимая серия. Подозреваю, что либо автор, либо переводчик был пьян, когда создавал первую порцию литературного шедевра. Интересно, как имя героини звучит в оригинале? Годзилла уже побывала в объятиях сурового викинга, средневекового рыцаря и мятежного монаха и при этом не утратила ни красоты, ни юности, кроме девственности, разумеется. «Звезда гарема» – новая порция запретного удовольствия. Купила любовное чтиво давно, но дойти сумела только до сто восьмой страницы, все время отвлекают.
Открыв книгу, я забыла обо всем на свете:
«…Отвечай мне, – потребовал Омар Калиф. – Неужели ты посмела изменить мне с моим евнухом?
Годзилла смело посмотрела в прекрасное лицо своего повелителя.
– Нет, мой господин! Он же евнух!
Омар жадно оглядел точеные формы своей строптивой наложницы:
– Но как ты это докажешь?
Годзилла бесстрашно сорвала с себя дорогие одежды.
– Я отдамся тебе, мой повелитель!
Ее грудь напряглась, и соски отвердели… Ноздри Омара раздулись от предвкушения как два паруса флорентийской работы…»
Чертова пятница! Накликала. На самом интересном месте! По мраморному коридору стук каблучков. Я инстинктивно подобрала ноги и застыла в неудобной позе. Некстати вспомнилось: «Мы будем мочить их и в сортире!» К чему бы это?
Каблучки остановились посредине туалетной комнаты. Замерли. Затем послышался писк мобильного телефона. Такой звук бывает, когда тыкают в маленькие кнопочки длинным наманикюренным ногтем.
– Алло, это я. Ничего не получилось… Пусто. Видно, кто-то там побывал до меня. А с ним уже разобрались. Только не психуй! Я что-нибудь придумаю. Обещаю. Ты мне веришь? Правильно делаешь. Верь. Я у тебя одна. Теперь сиди и не высовывайся. А вот этого не надо? С ней пока не встречайся – испортишь дело. Всякая инициатива наказуема, по-моему, ты это давно понял на собственной шкуре. Не так ли, Феллини? То-то же. Когда его найдут, позвоню. Пока.
Каблучки цокнули по направлению к моей кабинке. Но, передумав, устремились к выходу.
Я перевела дух. Ну, прям иронический детектив! Дама в очках и верхом на унитазе. Только в нашем цирке! Билеты по рублю. Торопитесь: количество мест ограничено! Я осторожно открыла дверь и выглянула. Никого. Читать про Годзиллу почему-то расхотелось. Кофе остыл. Ну почему я, свободный человек, не могу спокойно выпить кофе в общественном туалете? Обязательно найдется кто-нибудь, кто испортит мне удовольствие. Кабы знать эту барышню, обязательно бы отомстила. Хотя голос вроде знакомый, но как будто сознательно искаженный. И почему она не среагировала на сигаретный дым? Курить у нас можно только в специально отведенных местах. После двух пожаров декан специально издал приказ. Проштрафившихся с позором изгоняют из стен учебного заведения. Наверное, это правильно. Но я не могу курить там, где разом смолят пятьдесят человек. Какими бы санкциями не грозил малоуважаемый Игорь Борисович Трохимович. Кстати о последнем…