Не дадим! Они были людьми!
Сотрудница штабного отдела
Старший лейтенант госбезопасности в отставке Валентина Андреевна Воробьева – ветеран СМЕРШа и ведущего штабного отдела военной контрразведки, прослужившая в центральном аппарате на Лубянке более 40 лет. Она практически летописец и свидетель истории возникновения, развития и существования СМЕРШа и дальнейшего совершенствования контрразведывательных органов.
Война!.. Для многих из сегодняшних современников она виртуальна, познаваема только через книгу, кино, телевидение и, как редкость, устные повествование тех, кто ее пережил, за исключением «афганцев» и «чеченцев», участвующих в этих сумасбродных сшибках.
А очевидцев – участников Великой Отечественной войны остается все меньше и меньше. Поэтому надо спешить, чтобы уловить через живое слово реальный отзвук того страшного времени для страны и нашего народа, которое наступило после 22 июня 1941 года.
Сороковые-роковые, особенно их первая половина, были своего рода травматической эпидемией, безжалостно отправившей на тот свет миллионы жизней. Наполеон I не случайно заметил, что война состоит из непредусмотренных событий. Жизнь многих советских граждан была поломана именно этими непредусмотренными событиями.
Одной из героинь, пытавшейся вместе с коллегами по службе на Лубянке предусмотреть возможность нападения фашистской Германии, а потом участвовавшей в незримой битве спецслужб, была и остается в моей памяти и многих моих коллег В. А. Воробьева. Для старшего поколения военных контрразведчиков – наша Валюша, для нас, более молодых, – наша Андреевна, бывший секретарь 1-го отдела 3-го Главного управления КГБ СССР старший лейтенант в отставке Валентина Андреевна Воробьева.
Это ее мы в шутку называли «Валя-пулеметчица» из-за скорости печатания на пишущей машинке. Нет – она скорее не печатала на своей «Оптиме», а громко писала, причем быстро и грамотно.
В связи с 90-летием органов военной контрразведки и, зная, что 23 февраля – ее день рождения, автор с коллегой полковником в отставке В. Ф. Евсеевым навестили нашего дорогого человечка, от звонка до звонка проработавшую в ГУКР СМЕРШ НКО СССР – с 1943 по 1946 год – Валентину Андреевну. Она пережила рождение этого легендарного подразделения и его ликвидацию после войны.
Встретила нас внучатая племянница Ирина и, словно извиняясь, пропела:
– Бабушка подойти к двери не смогла. Сломала ногу…
– ???
– Ходила в магазин и поскользнулась. Сами знаете, как с наледью справляются сегодня коммунальщики.
И вот мы сидим за маленьким овальным столом в небольшой комнатушке однокомнатной квартиры. На скатерти, быстро накрытого бутербродами и нарезанной колбасой стола хлопотуньей Иришкой, появились и наши подарки: конфеты, буклеты, книги, торт и цветы.
– Ну, зачем же вы это, у меня все есть, – по обыкновению стеснительно замечает скромная мадонна СМЕРШа.
– А вы зачем?
– Уж, извольте, от нашей славянской традиции никуда не денешься: гость – в избе, хлеб – на столе. Так уж издревле на Руси повелось. Она нас узнала, несмотря на почти 20-летний перерыв в общении.
Пока накрывался стол, она подслеповатыми глазами ласково смотрела на нас «молодых» – 70-летних мужиков.
– Не представляете, как я рада, как я рада, что вы пришли в этот день. Ведь я ровесница Советской, а теперь уже Российской армии – родилась ведь 23 февраля 1918 года. Спасибо, мои дорогие, что навестили меня, плохо слышащую и видящую старушку, – знакомым и таким добрым голосом говорила с нами наша зрелость из рубежей в несколько десятков лет.
Посыпались вопросы…
– Валентина Андреевна, а когда начался ваш трудовой стаж?
– Сразу же после окончания школы и курсов машинописи. В непростом в смысле продовольствия, даже в Москве, 1932 году, когда меня приняли машинисткой в одно из управлений Главного штаба ВВС РККА, где я проработала до 1939 года. А потом мне как-то позвонил незнакомый мужчина, предложил встретиться и переговорить в отношении «дальнейшего профессионального роста». Назвал место и время встречи. Адрес был таков: Кузнецкий мост, дом 4. Побежала на встречу в обеденный перерыв. Так я оказалась там, в кругу сине-красных фуражек. Поняла – это НКВД. Предложили должность секретаря-машинистки оперативного отдела. Я, скажу вам откровенно, с радостью согласилась, так как выгадывала материально. Оклад мой в 240 рублей сразу возрастал до 756!!! Разница любого бы обрадовала. Так вот с тех пор я и трудилась на одном месте – в штабном отделе. Офицеры Управления особых отделов, а затем СМЕРШа обслуживали подразделения Генштаба и центральных управлений РККА.
– Надо понимать, что генштабовский отдел всегда был первый?
– Нет, нумерация менялась, а вот по степени опытности у нас всегда были высокие профессионалы. В Первом мы с вами работали!
– Вы застали войну, работая на Лубянке, застали руководителей тех лет, оперативных работников. Расскажите подробнее об этом периоде – молодому поколению будут интересны подробности.
– Общеизвестно, что недавнее забывается быстрее, чем давнее. Оно цепче держится – такая уж особенность человеческой памяти. Действительно, я всю службу прошла в «генштабовском» отделе – подразделении центрального аппарата военной контрразведки. Начала я работать при начальнике 4-го (Особого) отдела Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР генерале Викторе Михайловиче Бочкове. Кстати, он был участником боевых действий на Халхин-Голе и в войне с Финляндией. Закончил службу, кажется, в звании генерал-лейтенанта.
Его сменил уже начальник военной контрразведки Анатолий Николаевич Михеев. С августа 1940 года его должность называлась так: начальник Особого отдела ГУГБ НКВД СССР. Вскоре после реорганизации, это было зимой 41-го, он стал начальником 3-го управления Наркомата обороны СССР. Скромный и красивый был мужчина. Помню, как сегодня, 19 июля 1941 года он был назначен начальником Особого отдела Юго-Западного фронта. Погиб в начале войны при отступлении Юго-Западного фронта на территории Полтавской области…
* * *
Со многими начальниками работала…
Работала при Викторе Семеновиче Абакумове, а потом при быстро сменявшихся руководителях: Селивановском, Королеве, Едунове, Гоглидзе, Леонове, Гуськове, Фадейкине, Циневе, Федорчуке, Устинове. Вышла на пенсию в 1981 году при генерале Николае Алексеевиче Душине.
Вот видите, сколько мне лет и скольких начальников я пережила!!! Без кокетства, скажу прямо: за девяносто перевалило, а жить-то хочется. Есть желание увидеть новую Россию в блеске славы и мощи. Кризисов не боюсь – всегда их хватало, а мне сегодня всего хватает. Да и много ли мне надо?! Меня в мои годы теперь больше заботит уже не столько качество жизни, сколько количество прожитых лет.
– При каких обстоятельствах вы застали начало войны?
– Войну, мои дорогие, я застала профессионально – печатая на машинке, как всегда, срочный материал. Завывание первых бомб над Москвой услышала только через месяц после фашистского нашествия – 22 июля 1941 года. А в конце августа, точной даты уже не помню, я регистрировала оперативные документы: обобщенные справки, агентурные сообщения, приказные брошюры и прочие материалы. Вдруг мой слух четко уловил работу быстро приближающегося самолета. Потом этот звук перешел в дикий рев. Когда я подбежала к окну и взглянула вверх… Боже мой! Буквально вдоль Лубянки на не очень большой высоте пронеслось темное крыло с черно-белым крестом. Затем раздался страшный взрыв с оглушительным треском и звоном разбивающихся стекол. Земля содрогнулась. Я мышкой шмыгнула в подвал – там было наше бомбоубежище. Углового четырехэтажного дома по улице Кирова – теперь это Мясницкая, как не бывало. Удивительно сегодня, но за сутки москвичи буквально руками разобрали кирпичные завалы рухнувших стен, и к утру следующего дня на месте дома образовалась чистая площадка. Конечно же, были человеческие жертвы.
С началом войны все без исключения – и оперативный состав, и руководители отделов – ушли на фронт. А какие красивые мужчины служили в нашем штабном подразделении – с ума можно было сойти, глядя на них в гимнастерках при ремнях и портупеях. Военная выправка у всех была исключительная – наглаженные, подтянутые, подстриженные… Надо заметить, никто из «стариков» не вернулся с войны в родной отдел. Большинство погибло на фронтах.
– А кем же заменили «красивых мужчин»? Работа ведь не должна была остановиться?
– Конечно! Пришли выпускники высшей школы НКВД и разных курсов, которые тоже ездили в командировки, а некоторых направляли на фронт. Но постепенно, по мере продвижения Красной армии на запад, утечка кадров замедлялась.
– А какой был режим работы на Лубянке при объявлении воздушной тревоги?
– В нарушение указаний сверху продолжали работать. Ведь было много срочных документов. Окна занавешивали плотными шторами, стекла во избежание ранения прохожих заклеивали крест-накрест бумажными лентами. Правда, руководители нас ругали за то, что не заботимся о своем здоровье и жизнях.
Требовали спускаться в бомбоубежище. Но разумные доводы начальства тогда никого из нас не убеждали. Молодые были, горячие. Тогда мы не размышляли над тем, что молодость – это недостаток, который быстро проходит. Нам казалось – впереди вечность.
Однажды во время воздушной тревоги я побежала с напечатанным документом к Виктору Семеновичу Абакумову. Он внимательно прочитал, встал из-за стола, поправил широкий армейский ремень на ладно сидевшей на нем гимнастерке из темно-зеленого габардина с накладными карманами. Потом заложил руки по-толстовски за пояс, как он нередко делал, когда у него поднималось настроение и, сверкнув карими очами, совсем не строго спросил: «А почему это вы, Валентина Андреевна, нарушили рабочий режим в центральном аппарате – не укрылись вовремя в подвале? По зданию ведь объявлена воздушная тревога! Она же всех – всех касается».
И вот тут я его поймала. «Товарищ начальник, – сказала я, – потому что знала, вы же будете ждать этот документ, он же очень срочный. Использование его связано с жизнями наших солдат и офицеров на фронте. А еще: где бы я вас искала, если бы вы сами «побежали» в бомбоубежище?» «Ух, и язычок у тебя! Ишь, как повернула! Быстренько нашлась, что ответить», – улыбнулся начальник явно в настроении и, поблагодарив за срочно отпечатанный материал, отпустил.
Как говорится, простите за тавтологию, необычные случаи обычно повторяются. Я часто носила ему и запечатанные конверты, и открытые документы. У меня о нем осталось самое приятное впечатление. Он нам, секретарям, никогда никаких разносов не учинял.
– Какой все-таки был Абакумов: апостол или тиран СМЕРШа? Ведь вы его часто видели в работе. Каким виделись вам его портрет: внешний вид, черты характера, отношение к подчиненным?
– Красавец – вот мое обобщающее слово, говоря о внешнем виде Виктора Семеновича. Комиссар госбезопасности 2-го ранга был высок, спортивного телосложения. Мыслил он глубоко и перспективно. У него всегда были аккуратно зачесанные назад темно-русые волосы. Его открыто смотрящие на собеседника карие глаза, прямоугольное лицо и высокий лоб выдавали решительную, сильную и смелую личность. Характером был крут, но за дело. Но вот что я заметила: к молодежи, хотя и сам был молодым – за тридцать, относился с заботой, а вот нерадивых начальничков часто распекал за явные ошибки и просчеты. Они иногда в сердцах жаловались на него в секретариате. Но самое главное – о его порядочности говорит тот факт, что, находясь на нарах за решеткой – в следственном изоляторе, он никого не оговорил и свою вину в предательстве полностью отрицал, несмотря на страшные пытки и издевательства.
Недавно я прочла книгу историка Олега Смыслова «Генерал Абакумов» – советую почитать. Там есть много подробностей о режиме содержания Абакумова и его поведении на следствии.
В ноябре 1952 года, по распоряжению министра госбезопасности Игнатьева, заключенного № 15 (Абакумова) поместили в камеру № 77. Его со средневековой жестокостью заковали в кандалы, которые снимали только во время приема пищи. Какое зверство! Неужели мы, русские, такие? Нет, нет и еще раз нет! Преступники, совершившие преступления, не имеют национальности. А вот допрашивали таким способом генерала – преступники.
Потом, правда, «смягчили» режим содержания – остальное время суток арестованный сидел в наручниках. Причем в дневное время – руки за спину, а в ночное время – руки на животе. Многие следователи, что ужасно, – наши коллеги, пытались сломить его, но он не проявил ни малейшей слабости. Абакумов не дал им повода выбить из него нужные Сталину, а потом и Хрущеву показания. Последний его очень боялся, понимая, что всесильный хозяин СМЕРШа много знает, какую кровь и сколько этот партийный работник пролил на Украине и в Москве. Угробили Абакумова его завистники и шептуны возле Тела.
И все же невозможно не отметить его заслуги перед Отечеством – невозможно отрицать факт успешной работы военной контрразведки во время войны. Я думаю, это мои коллеги той поры из СМЕРШа, руководимые Виктором Семеновичем, в буквальном смысле спасли Красную армию от развала и паники в самое тяжелее начальное время войны. А еще я считаю – это мое личное мнение: нельзя судить человека той сумасшедшей эпохи по меркам сегодняшнего дня, как это недавно делала быстро перекрасившаяся партийно-политическая элита. Чего стоят, например, откровения бывшего заместителя начальника Главного политического управления Советской армии генерал-полковника Волкогонова, ставшего сразу же после 1991 года помощником Ельцина. Быстро поменял окрас, лишь бы попасть в новую властную нишу. Но за этот грех его и ему подобным, наверное, придется отчитываться перед Божьим Судом. Да, ну их в… Продолжим лучше о Викторе Семеновиче.
Как физически крепкий молодой мужчина, он любил спорт. Его главной спортивной страстью был футбол, он опекал нашу ведомственную команду «Динамо». Говорили сотрудники, что ни один интересный матч он не пропускал, как Брежнев хоккейных баталий.
Причина его падения – скажу по-простому – элементарная человеческая зависть. И старые кремлевские сидельцы с глубокими корнями в политике, и новые, смотревшие им в рот, не могли простить ему того, что Сталин чисто внешне так близко приблизил Виктора Семеновича к себе и назначил министром госбезопасности СССР. Берия на этот пост все время толкал Меркулова. Они постоянно капали на руководителя МГБ и подкапывались под него.
Есть вина и самого Абакумова, который в последние годы из-за близости к вождю посчитал, что «взял бога за бороду». Он считал по своей простоте и прямолинейности, что у него в жизни есть только два главных понятия – Вождь и его Последователь, а с остальными «последователями» можно не считаться. Вот и получилось, что эти «остальные» легко подставили молодого министра. Летом, кажется, в июле 1951 года, он был снят с должности министра госбезопасности и вскоре арестован. Расстреляли его при Хрущеве 19 декабря 1954 года в Ленинграде через 1 час 15 минут после вынесения приговора. Ему даже не дали возможность обратиться с просьбой о помиловании.
«Я все напишу в Политбюро», – успел сказать Виктор Семенович до того, как пуля попала ему в голову. Так, во всяком случае, говорят и пишут многие.
Новый вождь, еще раз подтверждаю, испачканный кровью невинных жертв, особенно на Украине и в Москве, избавлялся от опасных свидетелей, каким был Абакумов. Руководитель грозного и всевидящего СМЕРШа много знал об ошибках и даже преступлениях новых поводырей советских людей.