* * *
На селе начинался процесс вербовки рабочей силы. Урбанизация открыто заявляла о себе. Это была черная дыра – воронка, которая засасывала молодые, крепкие силы станиц, сел, деревень и хуторов. Но и без уговоров молодежь уходила из сельской местности на стройки заводов и фабрик в города. Приходили крестьяне на производства целыми деревнями во главе со своими «старшинами» и даже с собственным инвентарем.
Отец Николая интересовался жизнью, читал газеты, слушал радио и соображал, что грядет новое во многих ипостасях время, разительно непохожее на прежнюю жизнь. Но быт сельский кардинально не менялся ни в его семье, ни у станичников.
– Мыкола, как только ты закончишь семилетку, учись дальше, добудь какую-нибудь профессию. Десятилетка тебе тоже не нужна. И в селе тебе делать нечего. Тут будет со временем очень тяжко. Земли у нас лишней нет. За нее еще предстоят большие бои. Налогами крестьянина задавят. Огород только на прокорм. Вообще останутся доживать тут одни старики, молодежь не захочет жить в этих скотских условиях, – грамотно, с перспективным взглядом на жизнь философствовал отец.
– Батька, да я сам вижу, куда жизнь потекла. Хотя директор школы нам и рисовал красивое будущее колхоза, многие выпускники с ним не согласны. А учительница по истории прямо сказала, что загонят селянина, как скотину в стойло, – среагировал сын.
– Вот-вот, а в стойле скотина стоит, как правило, привязанная. Привяжут колхозами и селянина – налыгачи найдутся…
– Поеду, наверное, поступать в техникум.
– В какой?
– В землеустроительный, в Днепропетровск. Там же наши хлопцы есть, уже двое учатся.
– Ну что же, нормальная специальность – хоть с землей, но не пыльная.
– Я тоже так думаю…
На том и порешили отец и сын на семейном совете.
А в селе Котовке появление колхоза вызвало конфликты, неразбериху, отстаивание права на свою собственность. Никто не хотел отдавать в колхоз земельные нарезы, скотину и инвентарь. Селяне к данному вопросу подходили со своей мелкобуржуазной меркой, особенно это касалось «видачи зэрна в чужи рукы».
Трехлетняя битва в ходе хлебозаготовок показала сложность проблемы не с кулаком, а с середняком – «подкулачником». Более того, против коллективизации выступили все духовные отцы – от православия до мусульманства.
Однажды Николай был свидетелем, как к соседу Никанору пришли державные люди и стали во дворе громко ругаться с хозяином двора.
– Не отдам, – кричал Никанор. – Ни за что не отдам свою лошадку. Она моя выручалочка – кормилица. Без нее я погибну и погублю всю семью. Что вы, ироды, делаете?
– Мы протокол составим! – кричал весь красный от волнения милиционер.
– Составляйте, а коня вам не отдам, хоть стреляйте, – ярился Никанор.
А когда потребовали вывести из сарая и корову, сосед забежал в сарай и мигом выскочил с вилами.
– Заколю, попробуйте только тронуть Зорьку.
Потоптались чиновники по двору со щупами – искали закопанное «в припряте» зерно – и покинули его пораженцами, понимая, что неистовство коллективизации все равно сломает Никанора и ему подобных, не сегодня, так завтра.
Когда комиссия покидала двор, Никанор им вслед закричал:
– В колхоз вступлю, но с пустыми руками!
Не прошло и полгода, как власти стали отмечать массовый забой скота. В августе – сентябре он приобрел немыслимый размах. Селяне резали коров, свиней, телят и даже лошадей. За неделю Никанор заколол двух поросят и обратился к Григорию Кравченко с просьбой забрать жизнь у Тумана – любимого жеребчика.
– Гриша, сам не смогу я это действо совершить. Вы с Мыколой уж подсобите, а я потом подключусь. Ты завтра не выходной?
– Свободным я буду только послезавтра, – ответил Григорий.
– Скорей бы закончить задуманное, иначе ведь заберут до табуна, – размышлял Никанор.
Коня все-таки силой забрали в колхоз, а вот корову он успел зарезать. Николай видел, как выводили на убой Зорьку. Прослезился совсем не малость – рыдал по-бабьи, голося и причитая. Виновато взглянув на кормилицу, он почему-то обратил внимание на потухшие, безразличные, синие, как сливы, глаза коровы…
«Наверное, она чувствовала свой конец», – подумал Никанор и снова зарыдал.
* * *
Днепропетровск образца 1928 года встретил сельского подростка непривычным ему гомоном людей, грохотом трамваев, свистками паровозов и дымом заводских труб. В одной из газет он прочитал, что в городе курсирует 161 трамвай и продолжается активное строительство трамвайных путей. Нашел и цифру, что к концу года городская электрическая «чугунка» перевезла 37 миллионов 296 тысяч пассажиров…
Все это впечатляло и удивляло Николая.
Вступительные экзамены в землеустроительный техникум он сдал успешно. Зачислили, дали общежитие. Учеба оказалась несложной – спасали цепкая память и усидчивость. Но особого желания трудиться по этой специальности не возникало. Отучившись два курса, он в качестве землеустроительного практиканта попал в окружное земельное отделение поселка Соленое, находившегося в каких-то трех десятках верст от Днепропетровска.
Практиковался с января 1929 по сентябрь 1930 года. Много помогал и в домашнем хозяйстве, когда приезжал на побывку домой. Готовился к службе в армии, проявив перед одногодками инициативу – «подкачаться». Набирался силенок на сооруженном во дворе из старого лома турнике и поднятием тяжестей. Для крепости духа, как где-то он прочитал, нужна крепость тела. С этой целью с мая по октябрь 1931 года трудился грузчиком на заводе имени Ворошилова в Днепропетровске.
Физическую закалку для службы в армии получил достойную. Заводской мастер цеха по имени дядя Федя, прознавший, что Николай устроился на завод, чтобы набраться силенок, как-то заметил:
– Коля, я скажу тебе, ты молодец, физические упражнения могут заменить множество лекарств, но, увы, ни одно лекарство в мире не может заменить физические упражнения. Движение – кладовая жизни, это сама жизнь. Работающие мышцы удлиняют жизнь. Помни это всегда.
Военная служба в те годы была почетной обязанностью. Авторитет служивого оставался высоким. Девчата «белобилетчиков» обходили стороной, считая их ущербными, слабаками, паиньками, болявыми, неспособными воспроизвести здоровое потомство. А где и на какие средства потом лечить больных детей?
«А чего там, – рассуждал Коля Кравченко, поступая на завод, – и денежки будут, и силенок приобрету. Они сгодятся в армии».
Один из соседей, казак Дмитрий Панченко, участник Первой мировой войны, рубака эскадронный, знавшей Николая с детства, как-то заметил:
– Смотрю на тебя, Коля, вон какой вымахал. Иди в армию и попросись в конницу, она еще себя не исчерпала. Кони – это быстрота, маневр, внезапность. Ты же казацкого рода. Думаю, обязательно попадешь в кавалерию. От солдата требуются прежде всего выносливость и терпение, храбрость – дело второе. Она приходит в момент совершения подвига.
– И мне хочется туда. К лошадям с детства привык. Наездился и с подводой, и верхом. Мозоли добрые набил на ж…
– Ну так тебе и карты в руки.
Как в воду глядел старый вояка…
Червонное казачество
Слава Богу, что мы казаки.
Вот молитва казачья святая,
Наши сотни и наши полки
С нею крепнут от края до края.
Ксения Чурбакова
Николай, как потомственный казак, действительно попал служить в казачьи войска в город Харьков.
Как известно из послужного списка Николая Григорьевича Кравченко, служил он рядовым 1-го кавалерийского полка 1-й кавалерийской дивизии красного Червонного казачества Киевского военного округа с октября 1931 по октябрь 1933 года.
Он стал прекрасным кавалеристом, потому что еще дома, как говорилось выше, слыл удалым наездником. Не раз Николай как опытный всадник удивлял котовских девчат, проносясь галопом по пыльным улочкам родного села, поэтому все упражнения джигитовки сдавал только на одну оценку – отлично.
Одно время был запевалой в подразделении. Часто приходилось обращаться к словам «Марша Буденного». Любили армейцы эту песню, особенно когда исполняли ее в конном строю, проходя иноходью с развернутым знаменем и шашками наголо мимо трибун или на плацу при тренировках:
Мы – красные кавалеристы,И про насБылинники речистыеВедут рассказ:О том, как в ночи ясные,О том, как в дни ненастныеМы гордо,Мы смело в бой идем…Николай Кравченко очень любил этот род войск.
Вообще, говоря о казачестве, о системе их боевой подготовки, есть смысл обратиться к словам Наполеона Бонапарта. В своих воспоминаниях о войне 1812 года он писал:
«Казаки имели свою собственную систему подготовки и тренировки боевых коней, но еще одним секретом их сокрушительных атак была джигитовка. Надо отдать справедливость казакам, это они доставили успех России в этой кампании.
Казаки – это самые лучшие легкие войска среди всех существующих. Если бы я имел их в своей армии, я прошел бы с ними весь мир».
Несколько слов хочется сказать о самом термине «червонное казачество».
Червонное казачество – общевойсковое соединение, было создано для защиты советской Украинской Народной Республики со столицей в Харькове, в противовес Украинской Народной Республике с ее главным городом Киевом и частям так называемого Вольного казачества. В то же время Червонное казачество являлось одним из воинских формирований в составе Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА).
Формирование полков Червонного казачества по своей сути стало началом образования регулярной РККА не только на Украине, но и на территориях бывшего СССР. Надо отметить, что указ о создании Червонного казачества был подписан 10 января 1918 года, то есть раньше официальной, многими считающейся надуманной даты рождения Красной армии – 23 февраля.
В частях и подразделениях Червонного казачества в отличие от красногвардейских отрядов, содержавшихся за счет предприятий, средства на обустройство «червонных» казаков выделяли партийные организации, а потом и Совет народных комиссаров – советское правительство. Командиров среди Червонного казачества не выбирали, их назначали сверху.
Формирование этого соединения (дивизии) осуществлялось мобилизационным отделом Народного секретариата по военным делам Республики. Комиссаром по организации и сколачиванию полков Червонного казачества партийное руководство Советской России назначило Виталия Марковича Примакова.
В. М. Примаков родился и вырос на Черниговщине в еврейской семье учителя. Рано примкнул к революционному движению. Так, будучи гимназистом, в 1915 году за распространение листовок и хранение огнестрельного оружия был осужден на пожизненное поселение в Восточной Сибири. Освободила его из заточения Февральская революция.
1-й полк Червонного казачества был создан в Харькове еще 28 декабря 1917 года под командованием В. М. Примакова, или, как его кратко и ласково называли, Марковича. Кто же попадал служить в полк? Прежде всего основу его составляли украинские крестьяне, преимущественно казацкого происхождения с территорий Левобережной и Восточной Украины. Но в 1930-х годах Сталин и правительство Советского Союза поняли, что при троцкистской политике геноцида казачества оно лишилось здоровой части населения. И сразу же включило политический реверс – стало приглашать на Дон, Кубань и Терек советских граждан, награждая их званием казака.
В результате этого в строю «красного казачества» уже не стало той монолитности, которая существовала раньше. Постепенно культивировался, а потом и прижился сплошной «интернационализм». В воспоминаниях одного из сотрудников штаба Войска Донского Н. Быкова, изложенных в его книге «Казачья трагедия», говорилось:
«Из этих народившихся «казаков» и стали формироваться воинские части. Но что это были за части, можете себе представить. Идет по улице военным строем такая вновь сформированная казачья воинская часть, но вы видите там все национальности: монголов, татар, армян, грузин, евреев и т. п., собранных со всех губерний и областей; казаков же, настоящих, там почти не видно…»
Немного из истории.
1-й полк Червонного казачества выступил из Харькова 4 января 1918 года вместе с отрядами Красной армии и Красной гвардии на борьбу против Центральной Рады. Советские войска действовали успешно и уже 6 января захватили Полтаву, а 26-го пал Киев.
В 1919 году кавалерийская дивизия Червонного казачества под командованием Примакова на протяжении месяца защищала Чернигов от наседавших белогвардейцев – добровольцев – деникинцев.
В 1920 году Примаков уже командир 1-го корпуса Червонного казачества. За бои под Орлом и Курском, а также за успехи в советско-польской войне он был награжден двумя орденами Боевого Красного Знамени.
В 1923 году Примаков оканчивает Высшие военно-академические курсы, а в 1925-м – Высшую кавалерийскую школу в Ленинграде. Некоторое время командует корпусом Червонного казачества, затем возвращается в Ленинград на должность начальника Высшей кавалерийской школы.
В 1925–1926 годах находился по линии военной разведки в долгосрочной командировке в Китае.
В 1927–1930 годах Примаков проходил военную службу в качестве военного атташе в Афганистане и Японии.
В 1931 году он командовал стрелковым корпусом на Урале.
«Нужно сказать, кавалеристы – примаковцы, котовцы и буденновцы – были патриотами своих корпусов в те далекие времена, этот патриотизм доходил до антагонизма», – вспоминал генерал А. В. Горбатов.
Известно, что К. Е. Ворошилов и С. М. Буденный нетерпимо относились ко многим выдающимся кавалерийским вожакам и вообще недооценивали роль героических соединений советской конницы, которые не входили в состав Первой Конной армии.
Отношения между конармейцами и примаковцами вообще можно признать наиболее напряженными.
На февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года К. Е. Ворошилов иронизировал:
«Он, Примаков, видел в нас конкурентов: он кавалерист, мы с Буденным тоже кавалеристы. И он, думая, что его слава затмевалась Буденным, что ему не давали ходу вследствие того, что Буденный с его единомышленниками из Первой Конной армии заняли все видные посты в кавалерийском строе, он вследствие этого был недоволен и фрондировал».
Но это случится несколько позже, а пока его вместе с группой видных военачальников, куда входили товарищи Дыбенко, Дубовой, Уборевич, Якир, посылают в Германию повышать образование в Военной академии Генерального штаба. Вернувшись из Германии, Примаков получил должность помощника командующего Северо-Кавказским военным округом.
С 1935 года – заместитель командующего Ленинградским военным округом. В это время в стране начались аресты видных военачальников. В июле 1936 года люди в васильково-красных фуражках пришли и за ним.
Ему предъявили обвинение – участие в военном заговоре. Он не только признался в содеянном, но после девяти месяцев содержания в следственном изоляторе дал показания, по которым позже были арестованы многие командиры и комиссары, в частности А. И. Геккер, Б. С. Горбачев, И. С. Кутяков и другие.
М. Н. Тухачевский, как руководитель готовящегося покушения против Сталина, тоже признал, что активная роль в заговоре отводилась комкору В. М. Примакову.
Суд над заговорщиками состоялся спустя год.
11 июня 1937 года В. М. Примаков был расстрелян по решению специального Судебного присутствия Верховного суда СССР.
Реабилитирован при правлении Хрущева в 1957 году.