– И что же, ее не оказалось дома?
– Наверное, ушла в поликлинику. – Пролепетала Рита.
– А позвонить ты не догадалась?
– Это что – допрос?! – взвилась дочь.
– Я просто спросил… Кстати, мой партнер открывает новый клуб, было бы неплохо, если бы ты смогла поприсутствовать.
– А если я откажусь?
– Это твое право. Но ты мне очень помогла бы. Если я пойду один – это будет выглядеть не совсем… а если с посторонней женщиной, то просто неприлично. Могут пойти всякие сплетни, пресса не дремлет. Мне сейчас это ни к чему. Сделай одолжение, давай сходим.
Рита не смогла отказать отцу в таком пустяке.
8
– Как быстро растут детки! – съязвил Борис Петрович, бросая на заднее сиденье несколько газетных листов. Он явно был не в духе. Андрей, уже привыкший к резким перепадам настроения шефа, промолчал. Он знал, что если Борис захочет, то объяснит свое раздражение; а нет, так нет. Хозяин, как говориться – барин.
Шеф, как обычно, уселся рядом с Андреем.
– В контору, – скомандовал.
– Доброе утро, – спокойно поздоровался Андрей.
– Доброе, доброе…
Некоторое время Борис молчал, думая о чем-то своем, но потом, кивнув на газеты, сказал:
– Видал? Золотая молодежь резвиться.
Андрей только пожал плечами.
– Да знаю я, что тебе на это наплевать. Просто, одна из этих девочек – дочь моего старого друга. Ребенок, в сущности. Я ее можно сказать, с младенчества знаю. Нет, ты подумай! Не успеют сопли высохнуть, они уже по клубам. Не впрок папашины деньги, ох, не впрок!
– Вы ведь тоже на дискотеки бегали, – заметил Андрей, – какая разница…
Борис неожиданно расхохотался.
– И, правда! Скажешь, старый брюзга! Нет, это я так…
Когда Борис Петрович скрылся в дверях офиса, Андрей, от нечего делать, открыл газету. Огромная фотография со смеющейся Ритой и двумя облапившими ее хлыщами бросилась ему в глаза. Подпись гласила: «Детки олигархов резвятся на открытии нового клуба». Андрей медленно сложил газету и осторожно положил ее на место. Потом он закрыл глаза и несколько секунд сидел так, откинувшись на сиденье.
– Рита, Рита, маленькая глупая девочка, – шептали его губы, – что с тобой теперь стало…
Весь оставшийся день Борис был доброжелателен, вспоминал их совместный обед в Завидово, хвалил Андрея за то, что он смог понравиться его близким:
– Машку ты просто потряс своими познаниями в древнерусской истории. Я-то в этом ничего не понимаю, но она, поверь мне, если кто ее заинтересует… В общем, все эти рассуждения о Гиперборее, былинных богатырях. Знаешь, я даже поспорил тут кое с кем о могиле Ильи Муромца. И, ты оказался прав! Действительно, говорят, что она в Киеве. Считай, что прошел испытание!
– Спасибо, – немного смутился Андрей.
– Да за что спасибо? За твои знания? Нет, брат. Это я все к тому тебе сказал, что Маша просила тебе передать: ты можешь пользоваться ее библиотекой. Видал собрание, а?
– Вот, за библиотеку, действительно, огромное спасибо, – серьезно сказал Андрей, – потрясающая библиотека.
Борис Петрович улыбнулся:
– Маша правильная девушка. Она без матери рано осталась. Мы с ней – сироты. Так-то, Андрей. Ее тетка воспитывала, жена Алексея Борисовича. Своих детей у них не было. Так что, пока мы с дядькой деньги зарабатывали, Машу я почти не видел. Натерпелись они, конечно. – Борис вздохнул. – Зато теперь я ни в чем ей не отказываю. У нее хоть и домашнее образование, но она сто очков вперед даст любому дипломированному специалисту. Тетку жалко, рано она ушла. Не успела жизни порадоваться. Да и Алексею Борисовичу без нее скучно, сдавать стал старик. Да… – Ну, не будем грустить! – встрепенулся Борис. – Значит, в следующий выходной поедем к нам?
Андрей, хотя заранее обещал родителям приехать, неожиданно для себя согласился.
9
Выходные выдались дождливыми. Похолодало. На клумбах у дома доцветали осенние последние астры. Собаки выскочили под противную мелкую морось, кинулись к хозяину, между делом обнюхали Андрея, ткнулись холодными носами в ладони. Маша стояла под большим черным зонтом и улыбалась. Андрей улыбнулся ей навстречу.
В доме было тепло, сухо и уютно, той вечерней, деревенской уютностью романов 19 века. Сама Маша казалась тургеневской девушкой, по ошибке надевшей джинсы, но от этого еще более милой.
После ужина они уединились в библиотеке, где Маша рассказывала о своих новых книжных приобретениях и о старинных своих любимцах.
Андрей, ни на минуту не забывая о том, что рассказал ему Борис, спросил Машу, словно невзначай, хорошо ли она знает Соболева.
– Соболева? – переспросила Маша, – это, какого? Телемагната?
Андрей принужденно рассмеялся:
– Владельца заводов, газет, пароходов… Он, если не ошибаюсь, дружен с Борисом Петровичем.
– Дружен? Вовсе нет. У них были какие-то дела, несколько лет назад, вот и все.
– То есть Вы с ним не знакомы? – уточнил Андрей.
– Называй меня, пожалуйста, на ты, – просто попросила Маша. – Нет, я с ним почти не знакома. Если не считать нескольких случайных встреч.
– Странно, – произнес Андрей, – почему же твой брат переживал за дочь этого Соболева…
– Он за всех переживает, – рассмеялась Маша. – Характер у него такой – переживательный.
За окнами потемнело. Дождь усилился. Он шумно бил по стеклам, точнее стеклопакетам; шум его заглушался изоляцией, система климатического контроля поддерживала необходимую для человеческого комфорта температуру и влажность, золотистые тона натурального дуба, обивки, гардин, паркета создавали непередаваемую атмосферу утонченного аристократизма. Здесь везде царила Маша: ее руки, ее ум, ее фантазии и ее настроение.
Борис тихонько приоткрыл дверь библиотеки, увидел две склоненные над каким-то древним фолиантом головы, и так же тихо прикрыл ее. Постоял немного в полумраке коридора, подумал и удалился бесшумно, словно его здесь не было.
10
Нет, Борис Петрович Шахматов не был человеком с «переживательным характером». Здесь его сестра, конечно, преувеличивала. Он был, скорее, типичным представителем своего времени. А время было жестким, даже жестоким. Время заставляло стать расчетливым, уметь защищаться и выживать. Борис считал, выживал и защищался. Благодаря всем этим качествам, да еще отсутствию жалости к себе и присутствию житейского практицизма, Борис Петрович стал тем, кем стал.
Когда в глупейшей автокатастрофе погибли родители, Маше едва исполнилось восемь, а Борис служил в Монголии, в части, командиром которой был Алексей Борисович – дядя полковник.
Он уговорил племянника остаться на сверхсрочную, и когда в стране начался бардак и дележка государственного имущества, дядя с племянником успели кое-что украсть с армейских складов. Это кое-что и стало начальным капиталом для двух новоиспеченных бизнесменов.
Потом были и взлеты и падения. Пока дядюшка прожигал жизнь, племянник занимался контрабандой цветных металлов. Потом он открыл банк и так повел дело, что в кризис, когда многие потеряли все, Борис приобрел. Теперь, развернувшись и отмывшись, он работал с крупными иностранными инвесторами, что-то строил, ввозил, вкладывал, одним словом – процветал. Он умел быть благодарным, поэтому содержал разорившегося дядьку. И у него была единственная слабость, – он любил сестру.
При том образе жизни, который он вел, Борис не мог завести семью. Он довольствовался случайными женщинами или продажными женщинами. Со временем все представительницы прекрасного пола стали для него чем-то вроде вещей, которыми пользуешься в случае необходимости. Он их не различал. Точнее, он мог, конечно, с уважением разговаривать с женщиной, связанной с ним деловыми отношениями, он общался на светских раутах с женами партнеров. Но, не более того.
Итак, Маша была для него семьей, работа – жизнью, жизнь – игрой. Поэтому, Борис не понял, как и почему хрупкая утонченная блондиночка – дочь Владимира Соболева, оказалась в его сердце и не хотела оттуда уходить. На самом деле, он никак не мог запомнить маленькую девочку, которую видел когда-то, здесь он соврал Андрею. Он увидел и запомнил Риту на том самом открытии нового клуба, где молоденькая красавица имела ошеломляющий успех; а он, Борис, впервые почувствовал себя старым.
11
– Тебе не надоело твое Свиблово? – спросил Борис Андрея как-то утром в начале зимы.
– Дешево и сердито, – равнодушно отозвался тот. Хотя, вставать рано утром, трястись в автобусе, потом давиться в метро, чтобы доехать до подземной автостоянки, где хранился хозяйский BMW не доставляло Андрею большого удовольствия. Но он был неприхотлив.
– Вот что, – сказал шеф, – есть хорошая квартира, неподалеку от гаража. Переселяйся.
– Сколько? – спросил Андрей.
– Служебная, – усмехнулся Борис.
– Понятно.
– Раз понятно, вот ключи и пиши адрес. Консьержке скажешь – от меня.
– Хорошо, – согласился Андрей.
– И вот еще что, – добавил Борис, – ты пить умеешь?
– Смотря с кем, зачем и сколько.
– Молодец. У меня тут намечается одна встреча в неформальной обстановке. Надо чтобы ты меня сопровождал.
– Надо, значит – надо.
Борис внимательно посмотрел на непроницаемый профиль Андрея.
– Скажем, ты – сын моего старого товарища из провинции. Ты что-нибудь имеешь против Нижнего?
– Ничего.
– Хорошо. Я взял тебя к себе на работу и знакомлю с делами.
Теперь Андрей невозмутимо кивнул.
– Да, и еще, – продолжил Борис, – тебе надо срочно сменить гардероб. Поэтому сегодня мы поедем по магазинам.
– Когда?
– Сейчас. Ты отвезешь меня в контору. Потом захватишь Машу, я с ней договорился, она тебе поможет.
Маша действительно ждала их в офисе. Андрей заметил ее припаркованую серебристую Audi.
Она выбежала Андрею навстречу: короткая шубка нараспашку, черная кофточка и брюки, сапожки без каблуков. Темные пряди густых волос свернулись тугими кольцами на плечах, глаза смеются.
– Привет! – крикнула она радостно. И этой радостью согрела Андрея, заставила улыбнуться.
– Привет, – он с удовольствием пожал ее теплые ладони.
– Ну что, – спросил он, – ты меня будешь катать, или я тебя?
– Ты, конечно, – Маша быстренько распахнула дверцу и уселась на переднее сиденье.
– Куда прикажете, сударыня? – он учтиво склонил голову.
– Вперед! – Маша взмахнула рукой, указывая направление.
В результате их набегов на несколько бутиков мужской одежды, Андрей стал обладателем джинсов, костюма, тонкого пуловера, нескольких рубашек, футболок, пары великолепных ботинок, к которым добавлены были туфли и еще кожаные кроссовки – предел мечтаний Андрея в недавнем прошлом.
– Купи себе носки и белье, – шепнула Маша, – а для бани я сама все соберу.
– Для бани?
– Ну да, – подтвердила она.
– Конечно, – ответил Андрей. За всей этой суетой он не раз вспоминал как Рита водила его по магазинам, пряталась в примерочных, хохотала, разглядывая себя в зеркалах под неодобрительным взглядом Андрея. Как раздражали его и эти магазины, с их чистотой, вышколенными продавцами, заоблачными ценами на, казалось бы, никому не нужное тряпье. И вот теперь он сам меряет это тряпье, придирчиво рассматривает свое отражение, внимательно слушает замечания Маши. Ах, как давно, как недавно все изменилось. Андрей горько улыбнулся самому себе, пока Маша прикладывала галстуки к его рубашкам.
– Ты теперь куда? – спросила Маша, когда они, нагруженные пакетами, вернулись к машине.
– Мне сегодня надо переехать.
– Хочешь, я тебе помогу. И тебе не скучно, и мне время надо где-то убить.
Андрей почувствовал себя неловко. После Риты ни одна девушка не посещала его холостяцкого жилища. И, хотя Машу он привык воспринимать, как хорошего друга, все же, частенько он не знал, как следует себя вести с ней.
– Это далеко. Сначала надо ехать в Свиблово, потом в центр. Думаю, мы до вечера провозимся.
– Ничего. Борис заберет мою машину. А когда мы все сделаем, ты отвезешь меня к нему.
– Как скажешь.
В квартире царил тоскливый сумерек, она казалась давно покинутой, нежилой.
– Брр, – поежилась Маша, – как ты живешь в этой берлоге.
– Нам, старым холостякам, много не надо, – пошутил Андрей.
– Что тут твое?
– Почти ничего. – Он достал с антресолей рюкзак. – Сюда все войдет.
– Отлично. – Маша прошла в комнату, окинула ее взглядом. – Здесь есть что-то, что действительно дорого для тебя? – спросила она.
– Книги, кое-какие диски, фотографии…
– Вот что, – предложила Маша, – давай возьмем только то, что дорого, а остальное – на мусорку!
Вскоре рюкзак был собран. Остальное утрамбовано в пластиковые пакеты и отнесено к ближайшему мусорному контейнеру. В одном из пакетов оказался и старый мобильный телефон, где был записан Ритин электронный адрес. В суете Андрей совсем забыл об этом.
Консьержка, как только Андрей назвал Бориса Петровича, встретила их с Машей ласково. Они поднялись на четвертый этаж, зашли в тамбур, отыскали свою дверь и, наконец, Андрей оказался в квартире, которая должна была стать его домом на неопределенный срок.
Квартира представляла собой студию, оснащенную минимумом мебели и всеми удобствами. Андрей открыл встроенный шкаф и затолкал туда рюкзак. Маша с охапкой пакетов покружилась по полу и бросила свою ношу на огромную почему-то круглую кровать.
– Гораздо лучше, – пропела она. – Сейчас я все развешу. – Она исследовала кухню, замаскированную под барную стойку. – Смотри-ка, все есть. Тебе будет удобно. Посуды, правда, маловато, но это – дело наживное.
Андрей разглядывал домашний кинотеатр, расположившийся у стены. Маша проверяла ящики шкафов.
– Кто здесь жил? – спросил Андрей.
– Борис, – ответила Маша. – Это его первая квартира. – Она подошла к Андрею и положила ладонь к нему на плечо. – Ты привыкнешь, – тихо сказала она. Он склонил голову и коснулся губами ее пальцев. Маша чуть вздрогнула, покраснела, но ладонь не отняла.
– Спасибо тебе, – сказал он.
– Не за что.
Андрею было легко с этой девушкой. Потому что она почти не отличалась от него. Маша не выросла в богатстве и роскоши, деньги брата не сделали ее дамой из общества. Она просто изменила образ жизни, но только внешне. Внутренне она оставалась все той же девушкой из Нижнего Новгорода, умной, проницательной и очень простой одновременно.
Привыкшая с детства довольствоваться малым, Маша очень спокойно относилась к богатству брата. Ей нравилось создавать уют в доме, нравилось возиться в саду, но она с одинаковым удовольствием обихаживала бы крохотную квартирку и дачный участок в шесть соток. Она готова была помогать всем, кого любила. Андрея она полюбила. Она еще боялась этой любви, а потому, скрывала ее даже от самой себя. Но то, что она скрывала от себя, не укрылось от глаз брата.
– Я отвезу тебя? – спросил Андрей.
– Да. Пожалуй. – Маша стряхнула с себя некоторое оцепенение. – Завтра я кое-что передам тебе, на новоселье. Вещи не забудь развесить.
– Не волнуйся за меня.
Всю обратную дорогу Маша молчала. Андрей не пытался разговорить ее. Он корил себя за проявленную слабость.
12
Неформальная встреча была назначена на субботу. Местом встречи должен был стать пансионат под Звенигородом. Так сказать, нейтральная территория.
Накануне Борис провел тщательный инструктаж.
– Твое дело – наблюдать. Все запомнить. Всякие маленькие подробности, слова, словечки, вскользь брошенные, взгляды, все. Я, очевидно, напьюсь. Или сделаю вид, что напился. Если ты что-то почувствуешь, дай мне знать. Будем уходить. Если все хорошо, то будут девицы. Увидишь девиц, можешь расслабиться. – Он усмехнулся. – Понял?
– Борис Петрович, я должен что-то знать?
– Все, что тебе надо знать, ты знаешь.
Новые вещи пахли роскошью и неведомой шикарной жизнью. Андрей тщательно собирался, стараясь представить себе всех этих монстров, с которыми ему предстояло провести бок о бок ближайшую ночь: их характеры и привычки, их взгляды. Он готовился принять бой. Мало того, он был готов победить.
Дорога не заняла много времени. На этот раз у них было сопровождение – джип с охраной.
К их прибытию все было готово. Бориса Петровича ждали. Андрей отметил для себя тот факт, что собравшиеся представляли собой как бы уже сложившуюся партию, членом которой его шеф не был…