С наслаждением выкурив сигариллу и выпив кофе, я почувствовала себя намного лучше. Бросив взгляд на часы, поняла, что нужно выезжать, иначе опоздаю, и нажала кнопку интеркома:
– Нина, позвоните Сергею, я выхожу.
– Хорошо. Звонил Святослав Георгиевич, сказал, что ваш телефон не отвечает. Он вернулся, просил передать, что взял билеты на балет на сегодня.
– Вернулся? – переспросила я.
– Да, сказал, что какие-то неувязки с контрактом. Так я звоню Сергею?
– Да, звоните.
Странное возвращение Светика заставило меня задуматься. Второй раз за довольно короткий промежуток времени он вот так прерывает гастроли и является домой в неподходящее время. Нужно поговорить с его концертным директором Ирой, что-то здесь не так.
Когда я одевалась и меняла туфли на сапоги, Нина с озабоченным лицом вошла в кабинет:
– Варвара Валерьевна, а Сергей трубку не берет. Несколько раз набирала – гудок есть, а никто не отвечает.
– Может, курит?
– Ну, не столько же времени! И где телефон у него? В машине, что ли, бросил?
Это было странно: трубку Сергей всегда носил в кармане, чтобы быть на связи в любой момент.
– Ладно, пойду. Может, просто звонка не слышит.
Первое, что я увидела, подходя к парковке, – это оцепление. Мою машину обступили люди в форме, двери открыты настежь, кругом суета. Что за ерунда?
– Минуточку, мадам, – преградил мне дорогу толстый полицейский с красным носом, – туда нельзя.
– Что происходит? Это моя машина.
– Ах, ваша? Погодите-ка… – Он повернулся и крикнул: – Андрей Васильич, тут хозяйка объявилась, пускать?
От толпы отделился высокий человек в форме, подошел и сунул мне «корочку»:
– Майор Зеленый. Ваша машина?
– Моя. В чем дело?
– Документы попрошу.
– Документы у водителя, я сама за рулем не езжу.
– Ваши документы, – поморщился он, и я вдруг разозлилась.
Что за манеру взяли наши правоохранители общаться с людьми так, словно они все априори преступники?
– Моя фамилия Жигульская, я адвокат. – Я сунула ему паспорт и адвокатское удостоверение и с удовольствием наблюдала, как меняется выражение его лица. – Теперь, надеюсь, вы объясните мне, в чем дело?
– Дело, Варвара Валерьевна, в том, что в вашей машине обнаружен труп гражданина Топоркова Сергея Михайловича, одна тысяча девятьсот семьдесят седьмого года рождения, – со вздохом ответил майор. – Вы знали данного гражданина?
Я оторопела. Как – труп?! С чего?! Почему Сергей, как вообще…
– Погодите… я не совсем понимаю…
– Ну что тут непонятного? На водительском месте вашей машины труп. Вы знали гражданина Топоркова?
– Конечно… это мой водитель, он возит меня уже пять лет. Но я не понимаю…
– А нечего понимать. Мертв ваш водитель. Задушен, предположительно удавкой.
– Удавкой? – переспросила я. – Это значит, что кто-то сел в машину на заднее сиденье?
– Правильно, – кивнул Зеленый, – и этот «кто-то» не вызвал у него подозрений.
– Из чего это следует?
– Ну вы же не маленькая! А как иначе подобраться к человеку, который сидит в машине?
Я бы с удовольствием подискутировала на эту тему, но мне нужно было как-то попасть в суд, и сделать это по возможности скорее. Гибель водителя не будет служить мотивом для переноса слушаний, как бы жестоко это ни звучало. Сергея безумно жаль, но теперь это уже неважно – он мертв, а мне нужно жить дальше.
Я попыталась, как могла, объяснить это майору. Пришлось даже взглянуть на труп водителя. Сергей сидел на своем месте, неестественно запрокинув назад голову, и на шее в расстегнутом воротнике кожаной куртки виднелась багровая полоса. Меня затошнило, закружилась голова, и я, качнувшись, ухватилась за стоявшего рядом майора. Он поддержал меня за плечи, иначе я мешком свалилась бы в снежно-грязевую кашу на тротуаре.
– Ладно, с вами все ясно. Если будете нужны, вызовем, – буркнул он. – Селиванов, проводи даму. – И рядом со мной тут же возник молоденький полицейский, на чью руку я оперлась, чтобы дойти до здания.
Я вернулась в офис, чем удивила Нину, которая считала, что я уже подъезжаю к зданию суда:
– Ой, Варвара Валерьевна, а вы чего это вернулись? Забыли что-то?
И только сейчас, в теплом кабинете, меня покинули силы, а произошедшее предстало во всей красе: убитый в моей машине Сергей, с которым я рассталась несколько часов назад. Недавно он был, мы завтракали в небольшой кофейне – и вот его уже везут в морг в черном пластиковом мешке.
– Нет… не забыла… – Я буквально упала на диванчик, распахнула шубу и расстегнула воротник блузки – стало нечем дышать. – Сергея убили… вызови Дмитрия срочно, пусть едет в суд вместо меня. И позвони Артему Анатольевичу, предупреди, что вместо меня приедет Дмитрий… – выговорила я, с трудом ворочая языком.
Нина слушала, прикрыв рот ладонью, и часто кивала головой:
– Да-да, конечно… я сейчас… вам, может, валерьянки?
– Коньяк лучше…
Осторожно, как с больного ребенка, Нина сняла с меня шубу, принесла бокал, в котором на дне плескался коньяк, и взялась за телефон. Наверняка клиент сейчас разозлится, но я внезапно поняла, что не смогу никуда ехать, не смогу ничего говорить и толку от меня никакого не будет. А Димочка в курсе, он сумеет представить интересы клиента не хуже меня.
Я на какое-то время выпала из окружающей реальности, ничего не слышала и не видела. Три больших глотка коньяка дали о себе знать – в голове закружилось, зашумело, руки и ноги сделались горячими и ватными. Сейчас бы прилечь, закрыть глаза… а когда я проснусь, окажется, что ничего не случилось, и Сергей жив, и в суд я сама еду… Если бы…
– Варвара Валерьевна, я мужу вашему позвонила, он уже едет, – вплыл откуда-то голос Ниночки, – сейчас домой вас заберет, поспите…
Я открыла глаза и не сразу поняла, где нахожусь, – оказывается, на самом деле уснула, чем испугала секретаршу.
– Вы вся бледная сделались, а руки ледяные просто, – рассказывала она, присев на край диванчика. Надо же, а я не почувствовала прикосновений. – Я с вас сапоги сняла, уложила, а вы даже не проснулись.
Я перевела взгляд на ноги – они были укрыты шубой, а сапоги действительно лежали на полу возле ножки дивана. Ничего себе, как на меня подействовало это происшествие… Совсем нервы ни к черту, так не годится. Еще и Светик приедет… и театр вечером…
Муж ворвался в офис в расстегнутой дубленке, взмыленный и напуганный одновременно:
– Варенька! Что случилось, что тут за ужасы?
Я уже окончательно пришла в себя, хотя по-прежнему полулежала на диване, укрытая шубой. Нина что-то печатала, изредка бросая в мою сторону осторожные внимательные взгляды – видимо, боялась, что работодательница ненароком отдаст концы. Но мне на самом деле стало немного лучше, только в ушах по-прежнему шумело от коньяка. Я крайне редко пила крепкие напитки, и сегодня случай был исключительный.
Светик сел рядом со мной, взял за руки и с тревогой заглянул в глаза:
– Варенька, с тобой все в порядке? Как ты себя чувствуешь?
– Лучше, чем Сергей, если ты об этом. – Муж раздражал меня своими вопросами, и, хотя я понимала, что он не виноват, справиться с собой не могла. – Что ты дурацкие вопросы задаешь? – И осеклась, вспомнив о замершей у компьютера секретарше. – Поедем домой, там все расскажу.
Светик засуетился, помог мне обуться, подал шубу. Я видела, что от него не укрылось отсутствие пуговиц на блузке под расстегнутым пиджаком, но знала, что он никогда не опустится до расспросов и подозрений – просто потому, что побоится услышать правду. Он никогда не хотел ее знать, хотя, подозреваю, всегда чувствовал, что я изменяю ему. Но он предпочитал много лет закрывать на это глаза, чтобы не потерять меня насовсем, окончательно. Мой муж вел себя со мной как с блудливой уличной кошкой, хотя никогда вслух не признавался: он меня любил, жалел, грел и кормил, а еще радовался, когда домой приползала. Могла бы этого не делать, и Светик знал об этом не хуже меня.
Уже в машине, устроившись на заднем сиденье, я с сожалением спросила:
– А как же билеты, Светик? Ведь балет сегодня… Кстати, а ты почему вернулся? Что с контрактом?
– О чем ты говоришь, Варя, какой балет? На тебе лица нет, такое потрясение. – Проигнорировав второй вопрос, Светик сосредоточенно смотрел на дорогу, прикидывая, сумеем ли мы как-то переулками объехать жуткую пробку.
– Но ты…
– Давай не будем об этом, ладно? – с хорошо различимой мукой в голосе проговорил муж, и я умолкла. Значит, точно заметил блузку. Но мне все равно. Если я его не устраиваю, он всегда может встать и уйти. И я замолчала.
Дома я еще выпила и улеглась в спальне, прихватив в постель ноутбук. Позвонил Димочка, сказал, что в суде все в порядке, все идет именно так, как мы и рассчитывали ранее, и клиент даже не возмутился, что я отсутствовала.
– Я ему не стал подробности рассказывать, сказал просто, что форс-мажор у вас.
– Спасибо, Дима. Когда следующее слушание?
– Через три недели.
– Ну хорошо, там будет видно, я поеду или ты. Какие еще новости?
– Больше ничего вроде. Вы бы отдохнули, Варвара Валерьевна, хоть пару дней, – нерешительно предложил он, прекрасно зная, что у меня нет понятия «отдых», если есть неоконченные дела.
Но сегодня я решила прислушаться к совету помощника: слишком уж тяжелым выдался день. К счастью, впереди суббота и воскресенье, и планов вроде бы нет.
– Я завтра дома побуду, не поеду в офис. Если что-то срочное, ты позвони, я телефон не выключаю.
– Постараюсь не беспокоить.
Мы попрощались, я сунула телефон под подушку и углубилась в изучение очередного дела. Но из головы никак не шли события сегодняшнего дня. Больше всего меня беспокоило появление Мельникова. Оно было странным, ничем не объяснимым, а я не люблю такие вещи. Каждый шаг, каждый поступок должен быть мотивирован. А если мотива нет… Ну не бывает так! За каждым действием непременно стоит что-то. И за появлением Кирилла определенно что-то есть. Понять бы только, что именно.
Я так и задремала с ноутбуком на коленях и с очками на носу, даже не слышала, как пришел Светик, аккуратно забрал компьютер, положил на тумбочку очки и укрыл меня одеялом. Я так крепко уснула, как не спала, кажется, много недель до этого.
Среди ночи я вдруг открыла глаза, потому что увидела кошмар. Я бежала по темному пустому городу, где не горели ни один фонарь, ни одно окно в серых, совершенно одинаковых домах. Я бежала и глохла от стука собственных каблуков, а за мной бежал кто-то огромный, невидимый, я только слышала его тяжелое дыхание за спиной. Даже не шаги – дыхание. И было так страшно обернуться и посмотреть, хотя казалось: если повернусь, то он перестанет преследовать меня, испарится, исчезнет. Но ужас настолько сковал все тело, что даже обернуться было невозможно. И почему-то это тяжелое дыхание казалось мне знакомым, и от этого делалось еще страшнее. Я открыла глаза в тот момент, когда во сне наступила в канавку и упала, обхватив руками голову и замирая в ожидании, что сейчас преследователь накинется на меня. Сев на кровати, я долго не могла прийти в себя, тяжело дышала и озиралась по сторонам. Поняв наконец, что я дома, в собственной постели, и мне ничего не угрожает, я щелкнула выключателем бра и удивилась, обнаружив, что Светика рядом нет. Обычно он в это время спал, разметавшись по подушке, и то и дело дирижировал или быстро-быстро что-то говорил, чередуя французские и латинские термины. Но сегодня я лежала в постели одна, и это было странно – покидать спальню и ночевать в кабинете всегда было моей прерогативой.
Любопытство заставило меня встать, сунуть ноги в тапочки, надеть халат, лежавший на пуфе у зеркала, и пойти искать мужа. К моему глубочайшему удивлению, Светика не было дома. Вообще не было – нигде. И только в гостиной у кресла, в котором Светик любил сидеть вечерами, валялась моя разорванная блузка.
Утро субботы я провела так, как давно мечтала: в пенной ванне, с чашкой крепкого кофе и сигариллой. Это было такое блаженство, что даже ужасный сон забылся и то, что Светик не ночевал дома и до сих пор где-то шляется. Признаться, я не особенно волновалась по этому поводу, просто подобный демарш был совершенно не в характере мужа, и это меня скорее веселило – проснулся в нем внутренний «мужик».
Мое блаженство было прервано звонком. Мобильный вибрировал на бортике ванны, рискуя упасть в воду. Я взглянула на дисплей – звонила Потемкина.
– Доброе утро, Анастасия Евгеньевна, – поприветствовала я клиентку, но та была явно напугана – это слышалось в истеричных нотках голоса.
– Варвара Валерьевна, мы не могли бы немедленно встретиться?
– Что за спешка? – поморщилась я, понимая, что выходной мой отменяется.
– Я не могу по телефону. Давайте увидимся там же, где в первый раз. Я буду на месте через час. – И она бросила трубку.
Получается, что Потемкина в городе: за час из «Снежинки» она не добралась бы в центр, потому что суббота мало чем отличается по части пробок от любого другого дня. Но почему она не назвала ресторан? Чего боится? Что произошло? Вернее, не так: что еще произошло, учитывая мои вчерашние приключения?
Я с неохотой покинула теплую воду, наскоро высушила волосы и подкрасилась. Придется ехать на машине, ничего не попишешь, и делать это я вынуждена сама – водителя больше нет, но есть малыш «Смарт», которым я и воспользуюсь. Маленькую машинку парковать легче.
В «Годунове» я появилась с опозданием – стоявший в подземном гараже «Смарт» оказался намертво заперт чьим-то «Мерседесом», и я потратила уйму времени на то, чтобы найти хозяина. Меня сразу проводили в отдельный кабинет, где сидела Анастасия. К моему удивлению, за столом рядом с ней я увидела девочку лет десяти – хорошенькую голубоглазую блондинку с аккуратными косичками. Она сосредоточенно рассматривала что-то на экране планшетника, но при моем появлении оторвалась от своего занятия и поздоровалась первой.
– Алена, не мешай, – нетерпеливо оборвала ее Анастасия, – нам поговорить нужно.
– Я не мешаю, – мелодичным голоском отозвалась девочка и вставила в уши розовые наушники. Жест был настолько отработанным и привычным, что я подумала: девочке приходится делать это довольно часто. Видимо, мать не отпускает ее от себя ни на минуту. Я уже знала, что Алена находится на домашнем обучении и в гимназию больше не ходит.
– Что-то случилось? – спросила я негромко, усаживаясь напротив Анастасии.
Та закурила и кивнула. Повисло молчание. Я не хотела вытягивать информацию, а Потемкина не торопилась ее выкладывать – никогда я не могла понять эту человеческую привычку. Сперва вытащить человека на встречу в субботу, не поинтересовавшись планами, а потом сидеть и разыгрывать из себя женщину-загадку. Ну и брала бы мужика-адвоката, если так необходимо кокетничать. Время шло, Потемкина молчала. Девочка погрузилась в просмотр какого-то фильма и вообще не обращала внимания на происходящее вокруг.
– Сегодня ночью в больнице чуть не умер Алик, – вдруг сказала вдова, затушив окурок в пепельнице наманикюренным пальцем. – Кто-то передал ему бутылку водки, а в ней оказался клофелин – очень большая доза. Алик, к счастью, выпил не все, потому и оказался только в реанимации, а не в морге.
– Откуда вы об этом узнали? – Новость мне не понравилась, теперь я прекрасно понимала состояние Анастасии – тут не до разговоров.
Потемкина помолчала, глядя поверх моей головы, и словно внутри себя решала, стоит ли выдавать информацию. Как же я от нее устала, кто бы знал! Такая с виду глуповатая, наивная, а оказалась скрытной и очень осторожной, порой даже излишне. Не доверять адвокату, которого сама наняла… Хотя в ее положении, наверное, это оправданно.
– Мне… врач позвонил.
– Понятно. И что вы собираетесь предпринять?
– Мне нужно уехать. Уехать и увезти Алену, – заговорила Потемкина, лихорадочно схватив меня за руку, – понимаете? Варя… – вдруг перейдя на «ты», зашептала она, – Варя, помоги мне! У меня нет никакого убежища, у меня вообще ничего нет! Если я не подпишу бумаги, то могу не остаться в живых, а если подпишу, тем более… я все равно им не нужна, они все сделают, чтобы…