Лева сказал ей: «А знаешь, кто мой папа? Мой отец – Илья Резник». И все засуетились: «Как, твой отец – Илья Резник?!» Лева удивился, и я удивилась – откуда все знают дядю Илюшу? Оказалось, есть большая знаменитость в мире эстрады – Илья Резник, пишет песни для Аллы Пугачевой. А мы и не знали, потому что эстрада не входит в сферу наших интересов. Лева просто хотел сказать, что любит своего папу не меньше, чем она своего, хоть он никакая не знаменитость.
Илона поет вместе с Пьехой, Наташа Пахоменко тоже поет вместе с мамой, их показывают по телевизору.
А если бы всех показывали по телевизору вместе с родителями? Меня бы показали вместе с папой, как мы вдвоем пишем формулы на доске, пишем, кладем мел, вытираем пот со лба… я в костюме и галстуке. А Лева вместе с дядей Илюшей – лежат на диване и смотрят футбол.
Все, абсолютно все были в джинсах, а я в юбке, вот драма моей жизни.
ДЖИНСЫ ЕСТЬ У ВСЕХ, КРОМЕ МЕНЯ. Даже мышка Микки Маус носит джинсы «Levi Strauss&Co»… А я? У Алены, Ариши и Нины джинсы «Levis». У Левы «Lee». Ценность джинсов «Lee» заключается во флажке, бывают с оранжевым флажком и с красным, оранжевый лучше, чем красный.
У Виталика джинсы разных фирм, у него есть «Levis», «Lee» и «Wrangler».
А у меня эстонские джинсовые брюки за двенадцать рублей. Стыдные, позорные, невыносимые эстонские джинсы. Мама иногда спрашивает, почему я не надеваю свои «джинсы», и тогда я вынуждена надевать этот кошмар моей жизни, незаметно засовывать под свитер юбку и переодеваться в лифте.
Папа не жадный, но разве мне можно разговаривать с ним об одежде, объяснить, что человек в фирменных джинсах становится другим?! Один раз я робко сказала: «Папа, у всех есть джинсы, кроме меня», и он ответил: «Ты хочешь быть как все?» С любопытством, как будто проводил эксперимент по вычислению моей человеческой ценности.
Что мне предпочесть – человеческое достоинство в юбке или унижение в джинсах? Ответ понятен.
– Да, я хочу быть как все.
– Хорошо. Пусть мама купит тебе все, что сочтет нужным, чтобы ты была как все, – сказал папа и так горько скривился, как будто теперь-то уж стало совершенно понятно, что я не оправдала его ожиданий.
Но лучше бы я выбрала человеческое достоинство, потому что унижение оказалось напрасным.
– Это противоречит принципам нашей семьи, – ответила мама.
– При чем здесь принципы?
– Если нужно объяснять, то я опоздала на целую жизнь, – печально сказала мама.
– Нет, ты не опоздала! Я все знаю! Носить джинсы, которые стоят как зарплата инженера, это пренебрежение к людям, у которых хуже образование и соответственно меньше зарплата, чем у вас, – заторопилась я, – а я сама еще никто. Я должна выучиться, работать, достигнуть успехов и на пятидесятилетие купить себе джинсы.
Мама не улыбнулась. Ей не нравится мой юмор.
Было много вина «Изабелла», оно оставляет красные следы на бокалах, вино купили мальчишки, и Виталик еще купил коньяк, который никто не пил, а из еды каждому по пять кусочков копченой колбасы и столовая ложка черной икры. Я пишу о еде, потому что хочу в будущем писать сценарии для кино, и мне нужно учиться выделять детали. В кино именно с помощью деталей показывают характеры.
Любая сцена должна быть такой, чтобы можно было ответить на вопрос «про что эта сцена?». Эта сцена еды про что? Про то, что с помощью икры и колбасы мама Виталика замаливает свои грехи, но все равно он брошенный, у него икра есть, а хлеба нет.
Все набросились на копченую колбасу, как голодные зверьки, и я тоже. Мне было неловко, но я очень люблю копченую колбасу. Получается, что я готова отдать свое достоинство за кусок копченой колбасы! А Ариша подсовывала свою колбасу Виталику, потому что мы все уйдем по домам ужинать, а у него останется только коньяк. Значит, эта сцена – про Аришу, какой она тонкий тактичный человек, как она любит Виталика.
Мы играли в «крокодила». В эту игру играют студенты театрального института. Все делятся на две команды, одна команда придумывает фразу, и человек из этой команды должен показать эту фразу без слов, а другая команда должна отгадать.
Алене нужно было показать фразу «в джазе только девушки», она надула губы, как Мэрилин Монро, затуманила глаза и начала прерывисто дышать. Алена лучше Мэрилин Монро, в Аленином лице кроме красоты виден сильный благородный характер. Алена слишком красивая для обычного мира.
Ариша вообще отказалась играть, она стеснительная. Тихая прелесть Ариши рядом с Аленой как будто тень от предмета по сравнению с самим предметом.
Нина встала, чтобы показать свою фразу, и всем стало неловко. Она как будто превратилась в несмазанного скрипучего робота, не могла двигаться. Она стесняется, потому что она впервые у Виталика. Не то чтобы ее специально не приглашают, просто говорят «пока», и мы все идем вместе в кино или к Виталику, а она идет домой.
Мне нужно было показать фразу «дружба между мальчиком и девочкой – это секс». Я думала, с ума сойду от стыда, но мне не пришлось показывать слово «секс», Лева сразу отгадал всю фразу.
Виталик показывал как настоящий артист! У него как будто все тело танцует, и поет, и улыбается. И уже не видишь, что он некрасивый, похож на молодой огурец, тонкий, слегка искривленный, бледно-зеленый. Ариша смотрела на него, как мама-утка на своего утенка на птичьем дворе, – вдруг ему что-то понадобится, а она тут как тут!
В любви всегда кто-то целует, а кто-то подставляет щеку. Ариша целует, а Виталик подставляет. Когда мама Виталика вышла замуж через месяц после трагической гибели его отца, Ариша подобрала Виталика, как птенца, выпавшего из гнезда. А Виталик, как настоящий кукушонок, быстро стал главным. Почему-то ко мне так и лезут сравнения из птиц!
Потом Виталик сел к папиному роялю и стал играть «Help», он сделал аранжировку «Битлз» и играл с секвенциями из Баха. Виталик талантлив во всем! Он будет эстрадным музыкантом или актером, обязательно знаменитым, слава просто ждет его за углом!
Потом мы играли в фанты. В этот вечер всё, буквально всё вертелось вокруг секса. Все фанты были про это. Я не могла придумать ничего оригинального и тупо молчала. Виталик прошептал мне: «Лишить Нину девственности», и чтобы не молчать, я повторила: «Этому фанту лишить Нину девственности». Я улыбалась как дура. Потому что хоть это была шутка, но дурная шутка.
Мальчик, которому выпал этот фант, – сын артиста из Театра комедии, которого мы все сто раз видели по телевизору. Он очень взрослый и уверенный в себе. Он засмеялся, потянул Нину за руку, и она встала. Стоит и не знает, что делать.
Поскольку я сама стеснительный человек, я ее понимаю. Ее позвали в эту компанию первый раз, и она боится что-то сделать не так, хочет быть как все. Не знает, как здесь принято себя вести. Можно ли ей рассердиться и сказать «отстань!», или все будут над ней смеяться, подумают, что она тупая. А превратить все в шутку она не может, она не умеет шутить.
Они вышли из комнаты. И их нет и нет.
И все нет и нет! Стали играть дальше без них. А их все нет и нет! Потом этот мальчик вернулся. А Нины нет и нет! Мне было мучительно стыдно. А вдруг он как-то обидел эту дурочку Нину, посмеялся над ней? И она сидит на кухне и плачет?
Я ее не люблю. Нас пятеро – Лева, Алена с Аришей, Виталик, я. Алена с Аришей все время продвигают Нину, но я ни за что не соглашусь считать ее одной из нас! С того времени, когда Аленины-Аришины родители ее удочерили, Нина неузнаваемо изменилась: была зверек, а теперь спортсменка, комсомолка, отличница. Все люди растут, развиваются, но приличные люди развиваются в другую сторону. Я не доверяю общественным деятелям! Всем людям интересна только своя жизнь, писателям интересны чужие жизни, но конкретные, а Нине зачем-то нужно безличное благо для безличной толпы – класса, или школы, или человечества. Может показаться, что я злопамятная, не могу простить ей «жидовку». Нет! Я тогда собиралась в гости к Виталику – как будто это первый бал Наташи Ростовой. Мама сказала: «Ростов – мировая знаменитость, там будет весь творческий Ленинград, веди себя прилично». Как будто я могу вдруг завыть или начать кусаться. Это был Нинин первый день у Смирновых, ее привели сразу же в гости, в такой дом! Знаменитый Ростов, мама Виталика в длинном платье, гости, люди искусства, и вдруг она на весь стол орет мне «жидовка!», и все онемели. Как в кино.
Мы с ней катались по полу, как дикие звери, на глазах у всего творческого Ленинграда.
Я Нине не доверяю! Вдруг из ее нынешнего безупречного облика вытянется рука и как даст мне по башке? Думаю, в общественных деятелях таятся подозрительные глубины.
Но все-таки Нина здесь чужая, как бы гость, а мы как бы хозяева. Я попросила Виталика ее поискать.
Виталик ушел за Ниной, вернулся один и объявил: «Вечеринка закончилась. Мама звонила, скоро придет». Я встала, а он тихо сказал: «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться». Всех чужих проводил, вытолкал, и мы остались одни: я, Алена с Аришей, Виталик и Лева.
Ох, что произошло!
Ох, сколько там было крови. А ведь мама Виталика приходит к нему раз в неделю, придет и увидит следы крови в своей спальне!
Мы отмывали кровь с Аленой, Алена с пола, а я с матраса. Виталик стоял над нами и изображал тетю Фиру. Она всегда входит в класс и спрашивает: «Что у меня тут происходит? Это обычный урок математики или у меня тут детский сад?»
Виталик тети-Фириным голосом говорил:
– Что у меня тут происходит? Это обычная потеря девственности или у меня тут зарезали овцу? – И Нининым голосом отвечал: – Фира Зельмановна, не беспокойтесь, это обычная потеря девственности.
Нина все это время пряталась в ванной, Ариша была с ней.
Мне стало плохо от крови, и Алена отмывала одна, смотрела на всех со своим любимым упрямым выражением «да, ну и что?!». Виталик сказал:
– Давайте вывесим простыню во дворе, как Нинины предки, она же из какой-то деревни.
Лева делал вид, что не смущен.
И мы все время смеялись.
Люди бы ужаснулись – что мы так развратны, не стесняемся, смеемся. Но это был нервный смех. И не разврат, а просто мы пятеро такие близкие друзья, что самые интимные вещи становятся достоянием каждого.
Виталик сказал:
– Каждая из вас, девочки, потеряет девственность на этой кровати.
КРОМЕ МЕНЯ. Я ОСТАНУСЬ СТАРОЙ ДЕВОЙ.
Мне не в кого влюбиться! Лева, конечно, самая грандиозная личность из всех моих знакомых, но он не видит во мне женщину. Я для него как домашние тапочки. И он с детства знает, что я глупее. Как можно относиться к домашним тапочкам, которые к тому же глупее?..
В прихожей Алена вспомнила, что сказала маме, что идет в кино на новый фильм из серии «Шерлок Холмс и доктор Ватсон». «Шерлока Холмса» снимали во дворе нашего дома, как будто наш двор – это Лондон.
Зачем врать? «А из принципа, нечего спрашивать, куда я иду», – объяснила Алена. По-моему, нелогично. Наврала и, оглядываясь, шмыгнула, как мышка, через двор, к Виталику.
– Про что кино? – спросила Алена.
– Про собаку Баскервилей, – сказал Виталик.
Отчим Виталика один раз разрешил нам прийти на «Ленфильм». Вообще-то, он разрешил Виталику с Аришей, а меня Виталик взял от страха, что я скончаюсь от зависти. Увидеть своими глазами, как создавались любимые фильмы! На «Ленфильме» было как будто я Алиса и провалилась в кроличью нору и попала в другой мир! Виталик очень оживился среди реквизита, там были вещи из «Шерлока Холмса» – скрипка, трубка. Он примерил пиджак Шерлока Холмса, твидовый с коричневыми пуговицами, и жилетку, и рубашку, Ариша надела парик и платье княжны Волконской из «Звезды пленительного счастья», она была совсем как княжна, очаровательная. А для меня самое-самое был монтажный стол, на нем – на нем! – клеились негативы великих картин! В кабинете сценариста я потрогала стол на счастье и загадала, что я вернусь сюда.
Мы с Аленой-Аришей и Ниной стояли во дворе, Алена спросила Нину:
– Ну?.. Зачем? Неизвестно с кем! Это же клиника, ты клиническая идиотка…
Нина угрожающе сказала:
– Отстань!
Алене она не боится сказать «отстань», они как сестры. То есть Нина приемная, но они как сестры.
– А ты, Танька, что думаешь? – спросила Алена.
А я что думаю?
Я думаю, что жалко ее. Я думаю, что она растерялась и хотела показаться своей. Наверное, ей казалось, что здесь все так себя ведут, и она постеснялась устраивать сцену. Испугалась, что если она его оттолкнет, ударит, закричит, выбежит из комнаты, это будет стыдно, неловко, все подумают «вот дура!». Я думаю, это судьба, интересный сюжетный ход. При всей ее внешней обычности по своей судьбе Нина – персонаж.
Квартира Виталика имеет какой-то особый смысл в Нининой жизни. Здесь второй раз происходят поворотные события ее жизни, второй раз она ничего не понимает! Тогда, давно, не понимала, что нельзя говорить «жидовка», что все смотрят на нее с отвращением. А сегодня так неромантично потеряла девственность во время игры в фанты, почти что при свидетелях, чтобы показаться своей человеку, которому она никогда не будет своей, который забыл о ней, как только вышел за порог. Нина – комсорг, отличница, любимица учителей, особенно тети Фиры. Но иногда кажется, что она как Алиса в Стране чудес, ничего не понимает. Жалко ее. Таинственно привезли в Ленинград, удочерили, ее настоящие родители – тайна.
Мне повезло, что все окружающие меня люди – персонажи по судьбе или яркие личности. Они действуют, создают события, а я описываю их жизнь.
Больше всего на свете люблю писать!
Никто не знает, что у меня есть Великий План. Внутренне я как река, которая вот-вот выйдет из берегов. Я хочу написать рассказ.
Вдруг меня напечатают? Дину Рубину же напечатали в «Юности», когда ей было шестнадцать лет.
Или лучше киноповесть. Вдруг по моему рассказу снимут кино? Тогда будет слава, признание.
НО О ЧЕМ ПИСАТЬ?????????????????
БАЛДА, БАЛДИЩА, пиши о том, что знаешь. Про любовь.
Про любовь я ничего не знаю.
А что я знаю?
Я знаю пять имен девочек: Таня – раз, Алена – два, Ариша – три…
А вот хорошая идея – написать о себе. Что меня больше всего волнует?
Честно говоря, больше всего на свете меня волнуют джинсы. Что у всех есть джинсы, а у меня нет.
А что, если… ЧТО ЕСЛИ ТАК И НАЧАТЬ????!!! Это будет рассказ об одинокой девочке, которую любят, но строго. Главный принцип ее родителей – любовь должна быть с кулаками. А она от их любви становится все одиночей и одиночей.
Сегодня вечером мама с папой со мной не разговаривали, как будто я в чем-то провинилась. Смешно, что наша жизнь кипит, а родители все еще считают, что мы факт их жизни. Как будто мы маленькие.
Но я все еще как маленькая люблю свою школу, свою парту, люблю, что сижу с Аленой, люблю, что завтра всех увижу, кроме Левы, конечно, – наследный принц математики, папин духовный сын, продолжатель дела его жизни, математики – царицы всех наук, идет в свою знаменитую школу, как говорит папа, «лучшую физматшколу в городе, возможно, в стране, возможно, в мире». Мерзкую математическую школищу для гениев. Что я как следует ненавижу, так это математику-царицу.
Рабочее название моего рассказа «Девочка, у которой не было джинсов».
* * *
В ночь на первое сентября Фаина спала прекрасно, а Кутельман беспокойно, несколько раз за ночь просыпался, а под утро проснулся и больше не заснул, лежал, представлял – как будет. Кутельман не ждал бурной реакции, истерики, срыва – Таня умственная девочка, вся в книгах. Ну что, собственно, она может сделать? Выскочить из дома, изо всех сил хлопнув дверью? Она ни разу в жизни не совершала таких решительных действий – хлопнуть дверью, уйти; она вообще боится совершать решительные действия. Но она все же подросток, пусть и не буйный, а подросток, чуть что, воображает, что его предали. Скорее, он опасался не Таниных действий, а собственной к ней жалости. Но действительность превзошла все его ожидания.
Таня вышла на кухню уже полностью одетой, в форме, в белом переднике, и обнаружила маму с папой сидящими за столом с напряженными лицами.
– Сейчас восемь пятнадцать, тебе пора выходить. Лева идет с тобой, проводит тебя в школу, – сказала Фаина.
– Проводит меня – зачем? Ему ведь тоже в школу, – удивилась Таня. – А мне еще рано, мы с Аленой-Аришей встречаемся во дворе без четверти девять.
– Ты теперь учишься в другой школе, в 239-й. Теперь у тебя тоже есть будущее, скажи спасибо папе.