– Что там заработало? – Главная сестра не поняла. Она никогда не слышала ни о таком приборе, ни о том, что он ломался.
– Ставки делают и принимают.
– И кто лидирует? – осведомился Чебуров, оглаживая зама мутным взглядом.
– К сожалению, не мы.
– Откуда они все знают? – простонал главврач. – Я не в курсе, а они знают все…
– Так город маленький, – объяснила Елизавета Фоминична. – Они все передружились. Носятся по улицам в своих колясках…
– Мне, что ли, в коляску пересесть? Для лучшей информированности?
Все деликатно промолчали, но кое-кто подумал, что это неплохая мысль.
После долгого молчания Георгий Жорыч обрел прежнюю решимость. И обратился к Фельдману:
– Заносите стулья обратно.
– Я не вполне понимаю, Георгий Жорыч…
– Что тут непонятного? – зловеще ответил тот. – Заносите стулья обратно в конференц-зал.
Фельдман побледнел.
8
Больничная крыша была так себе.
Она давно просила ремонта. Получался замкнутый круг: для ремонта был нужен грант, а для гранта – ремонт. Этот круг следовало разорвать, и Чебуров пришел к единственно возможному решению: первая надобность важнее второй.
Гуссейнов, заразившийся энтузиазмом, сбавил обороты. Он даже сказал:
– Георгий Жорыч, прогуляйтесь по моему отделению. Там много таких, которые озоровали на крышах. А теперь они лежат, и ниже подбородка у них ничего не пашет. Руки только немножко. Вспоминаете? Согнутые в локтях, с контрактурами. Плечами двигают и руками согнутыми беспомощно бьют, как ластами. Как тюлени. Видели тюленя?
– Я видел тюленя, – сумрачно отозвался Чебуров. – И сделал выводы. Занимайтесь своим делом и не срывайте мероприятие.
Он был рассеян и думал о другом. Он отослал своих присных и набрал номер давнишнего знакомого из важных пациентов, генерала авиации.
– Трофимыч, приветствую, – сказал он в трубку. – Послушай, мне позарез нужен вертолет.
Генерал не удивился.
– На рыбалку собрался? На охоту?
– Нет. У нас тут будут своего рода соревнования… мне понадобится видеозапись, вид сверху. Чтобы отослать серьезным людям. С меня литр спирта. А вообще – какой там литр, сколько попросишь.
– Тебе он надолго нужен?
– Да на пару часов. Дату я тебе назову.
– Это можно, – пророкотал Трофимыч.
– А распылить с него что-нибудь можно? Типа триколора? Как «Витязи» делают?
– Можно и распылить.
– Я твой должник, – искренне объявил Георгий Жорыч и дал отбой.
Пускай конкуренты устраивают салют – он тоже устроит салют. Дурное дело нехитрое. А вот видеосъемки с воздуха у них не будет. Вроде мелочь, но жизнь состоит из мелочей, и в Губернаторской администрации обязательно оценят ракурс. Лояльность возводится в степень.
Главврач отправился на крышу, чтобы лично проследить за ходом работ.
Там уже вовсю стелили дорожку из линолеума. Справа и слева торчали трубы, как верстовые столбы. Пациенты-умельцы ладили микрофон и вообще освещение. Обращаться к больничным электрикам было бессмысленно, они не умели заменить перегоревшую лампочку. А вот среди больных всегда можно найти несколько скучающих мастеров, которым нечем заняться помимо домино. Им даже сулить ничего не нужно, у них чешутся руки. Ежов и Гуссейнов надергали таких без большого труда, и работа закипела.
Георгий Жорыч бодрился, но всякий раз, когда оказывался на крыше, ловил себя на том, что ему уже не очень хочется быть скипом.
Дорожка струилась по центру, и до краев было далеко, но все равно делалось неуютно.
Чебуров прогулялся по этой дорожке, мрачно воззрился на завершавший ее круг. С кем же, между прочим, соревноваться? У него только одна команда. И еще одну ему не набрать – все сотрудники давно сообразили, куда дует ветер, и могли противопоставить спорту несокрушимые аргументы.
Он вернулся в кабинет и вызвал к себе заведующего лечебной физкультурой. Безумная идея Ежова уже не казалась ему безумной.
9
Физкультурником был наглый молодой человек, охочий до малолеток и выпивки.
Главврач испытывал к нему неприязнь и называл его не иначе, как именно так: «молодой человек».
– Молодой человек, – сказал он сухо, внимательно изучая собственные руки. – У вас есть пациенты, которым полезно побегать?
Физкультурник шмыгнул носом и почесал прыщавую щеку.
– Ну, найдутся. Штук пять-шесть.
Он не боялся Чебурова и при каждом разносе грозил уходом в санаторий, где физкультурника ждут не дождутся. И это срабатывало, потому что замены молодому человеку не было.
– А они могут погонять каменюгу? – с напускным безразличием осведомился Георгий Жорыч.
Он не уточнял – вся больница давно уже знала, о какой каменюге речь.
– Да они-то погоняют, – небрежно ответил физкультурник. – Только толку от этого? Они увечные все. Хромают после старых переломов. С ними соревноваться – что ребенка бить.
– Ну, мы тоже не олимпийцы, – заметил Чебуров. – Молодой человек, я убедительно прошу вас провести с ними беседу и собрать в команду.
Тот шмыгнул носом вновь, погромче.
– А если навернутся? – в его голосе звучала издевка.
Георгий Жорыч помолчал, закипая от ярости. Сопляк имел нахальство озвучивать его личные страхи.
– Это под мою ответственность, – напомнил он сквозь зубы. – Ваше дело – сторона.
– Еще бы не сторона.
– Вас еще ждут в санатории? – не сдержался Георгий Жорыч.
– Конечно. Только вчера звонили.
Главврач беспомощно побарабанил пальцами по столу.
– Тренировки начинаются завтра, – он счел за лучшее сменить тему. – Я убедительно прошу вас проявить сознательность и уговорить больных.
Физкультурник рассмеялся:
– Да чего их уговаривать? Они все ребята молодые, отчаянные. Ноги переломали не на ровном месте… У одного так вообще пулевое ранение.
– Вот и назначьте его главным.
– Это скипом, что ли?
Больница пропиталась не только идеей, но и терминологией.
Чебуров немного подумал. Скип в его представлении должен был быть все же один. Он автоматически уравнивал скипа с начальством, и ему было неприятно становиться на одну доску с подстреленным отморозком. Этому противилось все его существо, приученное к единоначалию.
– Вы, молодой человек, не говорите ему, что он скип.
– А то он вчера родился.
– Не говорите, – упрямо повторил главврач.
– Да пожалуйста, – пожал плечами физкультурник.
10
Георгий Жорыч хмуро вертел в руках рогатую шапку, сшитую верными бабульками.
– Цвет подходящий, – признал он. – Зенитовский двуколор, патриотично. Только почему рога не стоят?
Действительно, рога не стояли. Они свисали, как уши у насмерть перепуганного зайца.
– Бабушки недопоняли, – ответил Фельдман. – Я им скажу, они ватой набьют.
Главврач, продолжая рассматривать шапку, придумал новое осложнение.
– Что же – обе команды будут в одинаковых шапках? Как же нас отличат? Как за нас будут болеть?
– Давайте отдадим эти шапки соперникам, – предложил зам. – Для них они привычные. В них они будут как рыба в воде. А для нас пошьют другие. Белые с красными крестиками. И с полумесяцами.
– Это хорошая мысль, – одобрил Георгий Жорыч.
Фельдман воодушевился:
– Да их и шить не нужно! Берем колпаки и только рога пришиваем. Ну и крестики.
– Да, – согласился тот. – Это будет вполне символично и отразит суть.
– Но есть другая проблема, – Фельдман испортил обедню.
Брови Чебурова сдвинулись.
– Что еще такое?
– Зрители. Болельщики.
– И в чем проблема? – не понял главврач. – Хулиганы-фанаты с травмы, да средний и младший медперсонал. Наши сестрички переорут любую шпану.
– Дело не в этом, – вздохнул Фельдман. – Их нужно будет где-то разместить. По всему выходит, что по периметру крыши. Улавливаете?
– Вот черт, – пробормотал Георгий Жорыч.
Он живо представил себе, как средний и младший медперсонал превращается в падающие звезды. Насчет персонала он еще отбрыкается, это люди формально вменяемые, но если упадет рогатый больной хулиган… И все это будет заснято с вертолета…
– Вы уже вернули стулья в конференц-зал?
– Конечно, Георгий Жорыч. Даже лучше стало, чем было.
– Очень хорошо. Выносите их обратно и ставьте на крышу. Типа трибуны. Сидючи небось не грохнутся…
Грамотный администратор не полагается на небось и авось. Чебуров достал мобилу и позвонил начальнику местной пожарной охраны. Это был еще один закадычный приятель из бывших больных.
– Антоныч, – затрубил Георгий Жорыч, – мне нужны твои люди. С меня литр спирта.
– А что у тебя горит? – деловито спросил Антоныч.
– У меня горит важное дело. Мне нужны люди с брезентами.
– С какими еще брезентами? – не понял Антоныч.
– Да что же ты не понимаешь, – расстроился Чебуров. – Брезенты! На которые у тебя погорельцы валятся! Сигают на которые!
Антоныч помолчал.
– Жорыч, – осторожно спросил он, – с тобой все в порядке?
– Не все! Но я тебе потом объясню… Ты мне одно скажи – сделаешь? Оцепление вокруг больницы, и по периметру – натянутые брезенты…
Антоныч помолчал еще немного.
– Литр, говоришь?
– Что там литр! Сколько попросишь, столько и нацежу.
– Ну, будут тебе брезенты. Если пожара не случится.
– Я твой должник, – Георгий Жорыч с облегчением отключился. И повернулся к Фельдману: – Съели, Генрих Исхакович? Хватит вам каркать уже. У вас, кстати, есть спортивный костюм? Завтра начинаем тренироваться.
11
Первая тренировка показала, что керлинг в России еще не пустил глубокие корни.
– Мячик погонять – это я еще понимаю, – бормотал Ежов, начищая шваброй линолеум, по которому Фельдман, осваиваясь в роли ведущего, осторожно толкал увесистый снаряд.
В правила игры пришлось внести новые изменения. Никто из участников не был в состоянии придать каменюге достаточное ускорение, чтобы она уплыла далеко. К тому же проклятый булыжник ни в какую не хотел скользить по линолеуму. Поэтому Чебуров принял решение: ведущий бежит по дорожке и подталкивает снаряд, а то и вообще не выпускает из рук, не утруждаясь камнеметанием; так даже лучше в смысле подвижности и общего спортивного оздоровления. Физкультурность от этого только выигрывала, тем более, что этим грешил и сам Губернатор.
«Может быть, даже привьется новый спорт – русский керлинг, – мечтал Чебуров. – А что?»
Гуссейнов сосредоточенно растирал дорожку хирургическими махами.
Георгий Жорыч маялся в центре круга-дома и оттуда покрикивал на всех троих, призывая к энтузиазму и резвости. Фельдман поминутно хватался за сердце и показывал, что ему не хватает воздуха и колет в боку. Он двигался еле-еле; опытный терапевт Ежов пристально следил за ним, пытаясь уличить в симуляции, но зам по АХЧ был весьма натурален. Камень и вправду был слишком тяжел для мужчины его лет и комплекции.
Тем печальнее было видеть, насколько успешна команда соперников.
Юные лбы, казалось, нисколько не потеряли от своих застарелых переломов. Они шли уверенно, успешно выбивали врачебные биты, а юноша с огнестрелом выглядел в роли скипа куда увереннее, чем Чебуров.
Георгий Жорыч устроил Фельдману разнос.
– Вы! – орал он, и зык его летел с крыши в согласии с розой ветров. – Вы!… Почему саботируете? Илья Васильевич! Осмотрите его! Снимите кардиограмму… Что вы ваньку валяете, Генрих Исхакович?
Фельдман держался за живот и хватал ртом воздух.
– Пойдемте, Генрих Исхакович, – Ежов тянул его за рукав.
Осмотр ни к чему доброму не привел: кардиограмма была приличная, но жалобы перевесили, и Фельдман лег под капельницу. Георгий Жорыч плюнул и полез на чердак.
– А вы продолжайте! – крикнул он через плечо пациентам.
За сохранностью последних следила бригада сестер, выстроившихся по обе стороны дорожки; за неимением брезентов приходилось довольствоваться такой страховкой. Антоныч наотрез отказался обеспечивать безопасность на тренировках и обещал прислать людей лишь на само мероприятие. Его не убедили даже пять литров, даже шесть.
…Когда Фельдман вышел, Чебуров, карауливший его при дверях, немедленно поволок его обратно.
– Подлечились – и славно, – пыхтел он, толкая зама вверх по лестнице.
Правая рука Фельдмана уже привычно тянулась к левой груди, почти женской.
– Я настаиваю на замене, – заявил он из последних сил. – Не берите грех на душу, Георгий Жорыч.
– Кем? – возопил тот. – Кем я вас заменю?…
Затравленный зам озирался. Зрители отворачивались и прятали глаза, кто-то вспомнил о срочных делах и поспешил вниз.
Взгляд Фельдмана остановился на старом Кошкине.
12
Начмед-старичок так и не разобрался в происходящем.
Он видел, что нечто грядет, но не мог охватить явление во всех его аспектах. Он забрался на крышу, потому что должность обязывала его быть в курсе. На крыше Кошкин серьезно смотрел на игру и невпопад аплодировал.
Георгий Жорыч поманил его пальцем; Кошкин пригнул голову, потоптался и засеменил.
Фельдман даже задохнулся от величия своей идеи, которую только сейчас оценил в полной мере.
– Смотрите, Георгий Жорыч, – затараторил он возбужденно. – Смотрите на него. Как он идет! Его же не остановишь. Вам просто не найти лучшего ведущего.
Главврач созерцал паркинсонизм в действии, черты лица Чебурова постепенно разглаживались. Наконец, он просиял:
– Да! Вы совершенно правы, Генрих Исхакович! Это какой-то локомотив, а не человек.
Движимый недугом, Кошкин едва не промахнулся мимо Георгия Жорыча, так что пришлось придержать его за опущенное плечо.
Чебуров приобнял его и шепнул в седое волосатое ухо:
– Переодевайтесь.
– А? – изумился Кошкин.
– Переодевайтесь, вам сказано. В кои веки раз займетесь делом. Генрих Исхакович, вы раздевайтесь. И дайте ему свое барахло.
Кошкина завели за маленькую будку, переодели. Костюм упитанного Фельдмана был ему великоват, но Чебуров остался доволен увиденным. Кошкину объяснили, что ему не придется делать ничего особенного – только быстренько двигаться и гнать перед собой каменную глыбу.
И Кошкин задвигался.
Со стартом вышла заминка, так что Фельдман легонько его толкнул, но затем Паркинсон засучил рукава. Старик снова засеменил, на сей раз во благо коллектива. И пошел виртуозно.
– Рулежный старик! – орали рогатые хулиганы.
Кошкин никогда не отказывался от порученного и не нырял в кусты. Он семенил с целенаправленностью утомленной стрелы. Камень шел гладко, недуг отменно управлялся с гравитацией. С лицом сосредоточенным и бесстрастным Кошкин вел снаряд к дому, не отклоняясь ни на миллиметр. Щетки мелькали перед ним; казалось, что Ежов и Гуссейнов из восхищения желают начистить ему обувь, да только никак не умеют дотянуться, мешает булыжник. Чебуров поджидал начмеда в дому, хищно вытягивая шею. Когда Кошкин влетел в круг вслед за глыбой, не будучи в силах притормозить, главврач придержал его за плечо. Вот он, тяжкий труд скипа, вот ответственность. Без Чебурова Кошкин наверняка бы доковылял до края крыши и сверзился к чертовой матери.
Георгий Жорыч разволновался от восторга.
– Константин Николаевич назначается постоянным ведущим, – объявил он. – Мы немножко изменим правила и не будем чередоваться.
Лица Гуссейнова и Ежова просветлели. Чистить дорожку перед главным начмедом им было не привыкать; в каком-то смысле они занимались этим изо дня в день.
Сам Кошкин слегка запыхался. Бита скользила хреново, зато к истребованной манере передвижения он давным-давно привык. Главврач собственноручно натянул ему на череп рогатый колпак с крестом, и начмед стал похож на тевтонского рыцаря. Это отметили все.
– Был бы у нас настоящий лед, мы бы устроили ледовое побоище, – пошутил Ежов.
– Ролевые игры, – кивнул Фельдман. – Губернатор, часом, не увлекается?
– Если только в «Госпожу», – ядовито ответил Гуссейнов.
Чебуров нахмурился, и хирург замолчал.
13
Все складывалось великолепно. Георгий Жорыч позвонил конкуренту. Вторично. На сей раз он чувствовал себя на коне, и разговаривал издевательски.