– Не сомневаюсь, Аннушка.
– А я – Михаил, Миша, – встрял в разговор Банкин. – Ой…. Вернее, Микаэль…
– Ха-ха-ха! Уморил…. Начинающий рыцарь плаща и кинжала, как я понимаю?
– Начинающий, – улыбнувшись, подтвердил Ник. – Вот и путается слегка, бедолага. Бывает…
– Бывает, – согласилась Анна и, став бесконечно-серьёзной, предложила: – Всё, господа шпионы и диверсанты, заканчиваем с шуточками. Сейчас перекусим. А быстро соберу на стол. На раз-два…. И не надо, пожалуйста, спорить. Папа говорит, что перед дальней и трудной дорогой надо – в обязательном порядке – хорошенько «заморить червячка». Мол, лишним никогда не будет. А переплыть на вёслах через широкую морскую губу (тем более, в холодную зимнюю погоду), дело непростое, требующее значительных физических усилий…
Предложенная трапеза была скромной, непритязательной, но сытной и калорийной: варёная картошка в мятом чугунке, толстые ломти варёного и копчёного мяса, форель и голец холодного копчения, ржаные «плетёнки», плоские овсяные лепёшки, жёлтое деревенское масло, а также горячий ароматный чай с малиновым и черносмородиновым вареньем.
Через десять-двенадцать минут Анна объявила:
– Всё, товарищи коммунисты, завершаемся с приёмом пищи. Хорошего – понемногу. Труба зовёт. Поднимаемся и одеваемся…. Стоп-стоп. Ваши унты надо поменять на сапоги из тюленьей шкуры. Море, оно так и норовит – перелиться через борт…. Не бойтесь, не замёрзнете. Сапоги, они очень больших размеров. Я вам ещё по две пары толстых шерстяных носков выдам…. У вас – вязаные перчатки? Ха-ха-ха, насмешили. Ерунда полная и несерьёзная. Сейчас брезентовые рукавицы на собачьем меху презентую. Незаменимая и многократно-проверенная вещь…
Тщательно застегнув пуговицы и старательно затянув шнурки-завязки, они покинули гостеприимный дом семейства Виртанен.
Анна заперла входную дверь на солидный навесной замок.
– А как же ваша живность? – спросил Ник.
– Что с ними станется? – пожала плечами девушка. – С утра все накормлены и напоены. До вечера потерпят. Здесь же недалеко. Три часа туда. Пять – обратно.
– Почему такая разница? – заинтересовался Банкин, явно «запавший» на симпатичную рыженькую барышню. – Кха-кха…
– Это же, Микаэль, так просто. Когда пойдём к шведскому берегу, то на вёслах двое будут сидеть. А в обратную сторону мне одной предстоит грести…. Почему вы подкашливаете? Астма? Надо было раньше сказать, я бы вас мочёной морошкой накормила. Она страсть, как целебна и полезна при всяких лёгочных заболеваниях…. Ах, как приятно и мелодично снежок хрустит под подошвами наших сапог. Заслушаться можно…
Пройдя метров триста пятьдесят по хвойному мелколесью, они поднялись на локальный водораздел, с которого открывался шикарный вид на морское побережье: ленивые серо-свинцовые зимние волны, грязно-жёлтый песок узкой косы, местами покрытый овальными снежными пятнами, чёрно-красные валуны, разбросанные и здесь, и там, несколько неказистых баркасов у старенького заснеженного причала, длинный ветхий сарай под красно-коричневой черепичной крышей.
– Величественная такая картинка, – одобрительно хмыкнул Михаил. – И, одновременно, очень мрачная, суровая и многообещающая. Кха-кха…. Из нетленной серии: – «Суровая и безжалостная зима на подходе. Скоро она вам, ребятки, устроит. Ужо. Три шкуры спустит. Только держись…».
– Стоп, – тревожно вскинув вверх правую руку, велел Ник. – Останавливаемся, соратники.
– Что такое, командир?
– Пока ничего. Пока…. Просто у меня – обострённое чутьё на опасность. Я её, суку злую и грязную, за версту чую. Извините, Аннушка, за грубое выражение…
– Ничего…. Может, дядюшка Андрес, уже перейдём на «ты»? А то смешно как-то получается. Словно мы находимся на официальном приёме у здешнего полицмейстера.
– Перейдём, не вопрос…. Кстати, по поводу «полицмейстера». Полиция Безопасности[2] Финляндии – организация достаточно серьёзная и жёсткая, с которой шутить не стоит…. Не кажется ли тебе, коллега по благородному ремеслу, что возле этого длинного сарая слишком много свежих следов? И возле причала? И на местами заснеженной косе? И, главное, кто же их натоптал?
– Не знаю, – неуверенно шмыгнув курносым носом, призналась девушка. – Я к баркасам подходила только позавчера, ещё до снегопада…. Думаете, что…
– Думаешь.
– Ах, да. Извини…. Думаешь, что здесь активно шастают агенты финской Полиции Безопасности?
Со стороны хутора раздался злобный собачий лай, ещё через пару секунд тревожно заржала лошадь.
– Нет, пожалуй, уже не шастают, – нахмурился Ник. – Нас, в гости по утрам не ходи, постепенно и целенаправленно обкладывают. Как лесных волков – красными флажками. Резидентура, похоже, провалена. А у причала, наверняка, обустроена засада. В том смысле, что в сарае расположились вооружённые оперативники, которые должны – по замыслу их руководства – нас арестовать.
– Я им арестую. Кишка тонка. Кха-кха…. Кровью, гады, умоются, – достав из внутреннего кармана полушубка браунинг бельгийской сборки, пообещал Банкин.
– Отставить, младший лейтенант. Убрать пистолет обратно и забыть о его существовании. Нам сейчас нельзя шуметь, на звуки выстрелов может сбежаться целая куча финского служивого люда. Причём, решительного и вооружённого до самых коренных зубов.
– Ик, – растерянно икнула Анна. – И что мы теперь будем делать? А? Ик-к-к…
– Надо срочно уходить. Из страны, я имею в виду. И нам, и тебе.
– Как – мне уходить?
– Вместе с нами. Морем, естественно.
– Я не об этом…. А как быть с хутором? С собакой и котом? С коровами? С лошадкой? С курицами и гусями?
– Прости, но это издержки нашей многотрудной профессии, – извиняюще передёрнул плечами Ник. – Будь она неладна…. Разведчики и диверсанты постоянно вынуждены чем-то и кем-то жертвовать. Постоянно и безвозвратно. Диалектика в действии…. Значится так, мои юные друзья. Разыграем, пожалуй, следующую рабочую схему. Ты, Анна-Мария Виртанен, задержанная советская шпионка. А мы с Микаэлем – доблестные агенты британской МИ-6[3]…. Расклад, надеюсь, ясен?
– Причём здесь – СИС? Ничего не понимаю, – удивился Банкин. – А, командир?
– Всё очень просто, любопытный сеньор Вагнер. Именно британская Secret Intelligence Service и «ставила» в двадцатых годах прошлого века работу финской Полиции Безопасности. «Ставила», направляла и, понятное дело, старательно курировала. Поэтому все местные службисты уважают и откровенно побаиваются – до дрожи в коленях – своих авторитетных британских коллег…. Ещё одно, Мишаня. Твой клиент…э-э-э, пусть будет крайний справа. Причём, сколько бы их там не было. Только на нём сосредоточься. Понял?
– Так точно.
– Вот и молодец. Вырубишь его. Или же зарежешь. На твоё усмотрение…. Нож-то есть при себе?
– И-имеется. Кха-кха…. К-командир, а ты уверен? Ну, в правильности такого…э-э-э, кардинального решения?
– Я всегда уверен, – подбадривающе подмигнул Ник. – В том плане, что когда нахожусь на тропе войны. То бишь, на боевом и ответственном задании…. Шагаем, коллеги. Я – солирую. Вы – старательно подыгрываете и импровизируете. Но, пожалуйста, сугубо в меру и без пошлого перебора…. Кстати, а что хранится в данном строении?
– Вёсла от баркасов, запасные мачты, паруса, якоря, всякие и разные верёвки-канаты, – пояснила Анна. – А ещё различные рыбацкие снасти и причиндалы: мерёжи, сети, удочки, бочки для засолки рыбы, сама соль в холщовых мешках. Ну, и всякий никому ненужный бытовой хлам, накопленный за долгие-долгие годы.
– Понятное дело. За мной. В том плане, что за будущей громкой славой и разлапистыми орденами…
Они остановились возле правого торца сарая, в четырёх-пяти метрах от входной двери, и Ник тут же принялся беззастенчиво лицедействовать, заявив на чистейшем и классическом английском языке:
– Ваша дальнейшая Судьба, милейшая мисс Виртанен, зависит сугубо от вашего благоразумия. А также и от искренности, конечно…. Понимаете меня?
– Стараюсь, сэр, – прошелестела испуганным голосом Анна. – Вы, надеюсь, не обманываете бедную провинциальную девушку? Меня же не расстреляют?
– Не сомневайтесь, задержанная. Но, естественно, только в случае вашей полной правдивости. Мы же с напарником, со своей стороны, будем обязательно ходатайствовать перед высоким руководством о разумном снисхождении…. Не так ли, мистер Ватсон?
– О, да, многоуважаемый сэр Томас, – подтвердил – голосом Уинстона Черчилля – Банкин. – Всенепременно будем. Грехи, как утверждает Библия, можно смыть не только кровью. Но, так сказать, и слезами искреннего раскаяния. Да и понятия – «королевское помилование» никто не отменял. Я же, естественно, буду непременно настаивать на толике милосердия…. Чу, какой-то шорох? Показалось, наверное….
– Показалось, так показалось, – легкомысленно хмыкнул Ник. – Итак, милая мисс Виртанен, где находится рация? Ну, та, по которой ваши беспутные родители регулярно выходили на связь с московскими и ленинградскими чекистами?
– Вот, в этом сарае, – сдавленно всхлипнув, сообщила девушка. – Под брезентовыми мешками со старыми рыбацкими сетями. Только секретного кода для выхода в эфир я, к сожалению, не знаю.
– Сейчас проверим…
В сарае что-то зашуршало.
– Что это такое? – насторожился Михаил. – Там кто-то есть?
– Я не знаю, – извинительно забормотала Анна. – Честное слово. Поверьте, джентльмены…. Может, это мыши?
– Мыши мышам рознь, – многозначительно покачал головой Ник. – А в данном сарае, скорее всего, сейчас находятся доблестные сотрудники финской Полиции Безопасности. Руководители этого славного ведомства, отнюдь, не дураки и зарубежных «мышей», слава Богу, ловить ещё не разучились, – он назвал несколько звучных финских фамилий. – Эти уважаемые господа всегда стремятся идти в ногу с нашей Secret Intelligence Service…. Эй, коллеги, вылезайте! Покажитесь на свет Божий. Предлагаю – позабыть на время о нездоровой межведомственной конкуренции и работать вместе. Так сказать, рука об руку, руководствуясь лишь конечной эффективностью…
Банкин – для пущего эффекта – бросил несколько трескучих фраз на финском языке. Голосом маршала Маннергейма[4], естественно.
Послышался длинный и противный скрип, дверь слегка приоткрылась, и из сарая вышли двое мужчин – среднего возраста и роста, облачённые в неприметные зимние одежды сельского типа, с пистолетами в руках.
– А как же быть с хвалёным финским гостеприимством? – возмутился Ник. – Врут всё туристические буклеты? Это я, многоуважаемые господа, про ваше оружие…. Спрятали бы вы его, что ли, а? Хотя бы из правил элементарной вежливости? Заранее спасибо, коллеги. Взаимное уважение и доверие – залоги успехов совместных…. А теперь, давайте-ка, отойдём в сторонку. Пошепчемся немного о текущей ситуации…. Арестованная барышня Анна-Мария Виртанен? А куда она, голубушка рыжеволосая, денется от нас? Догоним, ежели что…. Шагайте за мной и Ватсоном. Шагайте…
Представители финской спецслужбы, непонимающе переглянувшись, послушно запихали пистолеты в карманы своих крестьянских зипунов и – вслед за «английскими коллегами» – отошли от сарая метров на пятнадцать-двадцать.
– Поговорим? – остановившись и развернувшись на сто восемьдесят градусов, предложил Ник.
– С кем имею честь? – неуверенно проведя по лицу ладонью, поинтересовался на сносном английском языке один из финнов.
– Томас Бридж, – непринуждённо отрекомендовался Ник. – Возглавляю «восьмой» отдел Secret Intelligence Service.
– Наслышан о вас, сэр. Искренне рад нашему знакомству…. Но нельзя ли, как и предписывают служебные инструкции, ознакомиться с вашим служебным удостоверением?
– Конечно же, можно. Не вопрос…
Удар, удар, удар. Тело «топтуна» безвольно опустилось на первый зимний снежок. Через пару секунд рядом с ним разместился, благодаря отточенным боевым навыкам младшего лейтенанта Банкина, и второй избыточно-доверчивый финский гражданин, пребывающий в бессознательном состоянии.
– Отнесём голубков в сарай и свяжем? – предложил Михаил. – Например, старыми рыбацкими сетями?
– Всё верно понимаешь, сеньор Вагнер…
Неожиданно со стороны сарая долетел чей-то приглушённый болезненный вскрик.
Ник, мгновенно выхватив из кармана полушубка браунинг, резко развернулся, а оценив ситуацию, облегчённо выдохнул: третий финский агент – в метре от входной двери сарая – медленно оседал на землю, а из его груди (в области сердца), торчала чёрная рукоятка ножа.
– Нельзя так пошло и бездарно прокалываться, господа опытные «энкавэдэшники», – невозмутимо улыбнувшись, прокомментировала Анна. – Внимательней надо быть. И, понятное дело, бдительно страховать каждый свой шаг. Как профильные инструкции по диверсионной деятельности и предписывают. Хорошо ещё, что папа меня обучил – в своё время – ножи метать.
– Сильна, бикса рыженькая, – едва слышно пробормотал Банкин. – И симпатична – до полной и нескончаемой невозможности. Кха-кха…. Я, кажется, уже влюбился. Причём, до полной потери пульса…
«И я тоже», – мысленно (и грустно), усмехнулся Ник. – «Влюбился. Как последний сопливый мальчишка…».
Поместив финские тела (одно мёртвое и два связанных), в сарай, они отомкнули навесной замок на толстой железной цепи, разместились в баркасе, вставили вёсла в уключины и, не ведая сомнений, стартовали к спасительным шведским берегам.
Вернее, это Ник оттолкнул старенький рыбацкий баркас от финского берега, ловко – с кормы – забрался в лодку и занял место на руле. Так Анна попросила, мол: – «Замёрзла я слегка, ветер нынче холодный. Даже знобит слегка. Сяду, пожалуй, на правое весло и немного согреюсь. Хотя бы минут на тридцать-сорок…».
Баркас, не без труда преодолевая меленькие встречные волны, отчалил. Бодро и оптимистично заскрипели тяжёлые вёсла, слаженно ворочаясь в ржавых уключинах.
«Как-то всё не так», – машинально шевеля туда-сюда рукоять руля, подумал Ник. – «В том смысле, что гребцы…. Что – гребцы? Да сидят они больно уж плотно, прижимаясь бёдрами…. А ещё переглядываются с взаимным интересом-пиететом. И…. И довольно улыбаются…. Чёрт знает, что такое. Так и хочется этому Банкину-младшему – шею свернуть. Да и этой вертихвостке рыжей. Мать его насовсем…».
Уже за полдень баркас успешно ткнулся носом в пологую песчаную косу, полностью свободную от снежного покрова.
В смешанном редколесье, огораживавшем побережье от остальной Швеции, гостеприимно потрескивал жаркий костерок.
– Доброго вам здоровья, странники, – поприветствовал вновь прибывших старина-Генрих, встречавший Ника и тогда – в 1940-ом году. – Проходите к костру. Грейтесь. А я помогу фрекен Виртанен развернуть и отпихнуть баркас обратно…. Не надо – обратно? Почему?
Ник кратко и доходчиво объяснил – почему, что и как.
– Плохо это, когда старинная и крепкая резидентура проваливается, – подытожил разумный Генрих. – Очень плохо. Начальство, расстроившись, наверняка, уменьшит денежное содержание. А ещё заставит целую кучу объяснительных бумажек написать-сочинить. Естественно, в новой «кодировочной» системе. Да и поберечься придётся дополнительно. В том плане, что коварные шведские спецслужбы очень плотно общаются с финскими. Так издавна повелось.… И что теперь прикажете делать с этой юной фрекен? Её уважаемым родителям, которые сейчас находятся в США, я, конечно же, сообщу о возникшем досадном казусе. Как и полагается в таких «пиковых» раскладах. Мол, путь в Финляндию им заказан, и необходимо срочно перейти на запасной вариант…. Но что делать с их симпатичной и шустрой дочуркой? А? Я вас спрашиваю. Молчите? Ну-ну…. Надеюсь, жениха в Суоми не осталось? Или же дружка сердечного?
– Не осталось. Бог миловал…. И вообще, я хотела бы проследовать дальше с этими доблестными кабальерос, – грея озябшие ладошки над пламенем костра, заявила Анна. – Всё равно – куда…