Россия и здесь уникальна. Она обладает несметными природными богатствами, вывозит их за границу и тем самым живет, обслуживая свои повседневные нужды. Но она не предпринимает больших усилий с целью переплавить доходы от своего недрового экспорта в высокотехнологичные производства, которые в будущем взяли бы на себя роль экспортирующих подразделений. Происходит не интеграция нашего хозяйства в мировую экономику на взаимовыгодной основе, а приспособление его к чужим потребностям. Современная система взаимодействия с мировым рынком ущербна для России, несмотря на то, что исходные предпосылки более благоприятны для нее.
По мнению В. Федорова, мир больше заинтересован в России как торговом партнере, чем она в нем. И вот вместо того, чтобы в основу своих действий положить эту истину и дозировать наш вывоз невозобновляемых ресурсов за границу при одновременном форсировании отраслей, требующих приложения ума и рук, мы становимся добровольными помощниками других стран в их собственном развитии[28]. Благодаря глобализации они компенсируют свои геополитические недостатки, в то время как Россия утрачивает свои сравнительные преимущества. Конечно, глобализация – объективный процесс, и его не остановить. Но он благоприятствует сильным. Силу же, в том числе и военную, обеспечивает странам собственное инновационное производство, а не опустошение подземных кладовых. Таким образом, интенсификация процесса глобализации имеет для России негативные последствия.
Противники глобализации ставят под сомнение главный тезис сторонников либеральной экономики, отстаивающих всесилие «невидимой руки» рынка, которая, по мнению А. Смита, и являлась «волшебной палочкой» капиталистической экономики[29]. Для них очевидно, что рынок как саморегулирующийся механизм отнюдь не является универсальным способом решения всех проблем современного мира. «Самое дурное в глобализации, – пишет по этому поводу отечественный социолог В. Ядов, – это формирование такой экономической системы, в которой господствуют неконтролируемые силы, непонятные финансовые корпорации, и государство утрачивает способность гарантировать человеку устойчивое существование»[30]. Рынок более приспособлен для реакции на краткосрочные и с известной натяжкой – на среднесрочные сигналы и импульсы, но мало что может, когда речь идет о долгосрочных целях. Рыночная конкуренция рассчитана на быструю и постоянную отдачу в виде прибыли, в связи с чем показатели рыночного успеха могут вводить в заблуждение, если применять их к стратегического масштаба интересам и целям. Выбор соответствующих приоритетов в неизбежном международном экономическом сотрудничестве должен удерживаться под контролем государств, за которыми нужно оставить право корректировать правила глобальной конкуренции на внутреннем рынке в интересах своих граждан и деловых кругов. «Методы такой коррекции хорошо известны, – считает С. Ю. Глазьев. – Это национальный контроль над природными ресурсами и ключевыми отраслями экономики; защита внутреннего рынка и интересов отечественных товаропроизводителей на рынке внешнем; ограничение иностранных инвестиций в жизненно важных для реализации национальных интересов сферах; предотвращение финансовых спекуляций; проведение активной политики стимулирования научно-технического прогресса и инвестиционной активности; государственная монополия на контроль за денежной системой и управление эмиссионным доходом; эффективный валютный контроль. Это, наконец, выращивание предприятий – национальных лидеров, конкурентоспособных на мировом рынке и выполняющих роль «локомотивов» экономического роста»[31].
Из конкретных проблем, определяющих ближайшие перспективы экономической глобализации, особенно на фоне современного экономического кризиса, ключевой представляется преодоление неустойчивости сформировавшейся валютно-финансовой системы, которая наряду с несомненными выгодами для инвесторов и реципиентов породила чрезвычайно деструктивную разновидность валютно-финансовых кризисов, связанных с чрезмерным развитием финансовых спекуляций, предоставлением недостаточно обеспеченных кредитов, политикой искусственно поддерживаемых высоких курсов национальных валют и нереально высоких процентных ставок, все возрастающими рынками вторичных ценных бумаг – деривативов и т. д.
Оценивая ситуацию на планете в целом, В. В. Путин отметил:. «Мир меняется. Идущие в нем процессы глобальной трансформации таят в себе риски самого разного, зачастую непредсказуемого характера. В условиях мировых экономических и прочих потрясений всегда есть соблазн решить свои проблемы за чужой счет, путем силового давления. Не случайно уже сегодня раздаются голоса, что, мол, скоро «объективно» встанет вопрос о том, что национальный суверенитет не должен распространяться на ресурсы глобального значения. Вот таких даже гипотетических возможностей в отношении России быть не должно. Это значит – мы никого не должны вводить в искушение своей слабостью[32].
Учитывая вышесказанное, представляется, что важнейшим приоритетом экономической политики России должно стать создание экономики, открытой для международного сотрудничества и самодостаточной в той мере, в какой это необходимо для обеспечения экономической безопасности страны. Составляющими системы экономического суверенитета России являются: технологическая конкурентоспособность и новая экспортная стратегия, достижение которых возможно на основе структурно-технологической перестройки национальной экономики и перехода к радикально-инновационному типу расширенного воспроизводства, развития внутренней интеграции и внутреннего рынка, на основе создания ядра вертикально интегрированных корпораций, оптимизации отраслевой структуры национальной экономики.
§ 2. Проблемы управляемости глобализацией: теоретические подходы
Как уже отмечалось выше, одной из важных задач мирового сообщества является выработка эффективных и взаимоприемлемых механизмов по управлению процессом глобализации, предотвращение ее стихийного характера. Как указывается в специально подготовленном к 50-летию ООН докладе «Наше глобальное соседство» Комиссии по глобальному управлению и сотрудничеству, «не существует альтернативы совместной работе и использованию коллективного могущества, в интересах создания лучшего мира»[33]. Свою приверженность работе по поиску ответов на вызовы, стоящие перед народами, подтвердили и мировые лидеры в заключительной Декларации Саммита тысячелетия ООН в 2000 г.: «Глобализация может обрести полностью всеохватывающий и справедливый характер лишь через посредство широкомасштабных и настойчивых усилий по формированию общего будущего, основанного на нашей общей принадлежности к роду человеческому во всем его многообразии»[34]. Это является подтверждением признания на высшем уровне серьезности стоящих перед нами проблем и свидетельством качественного сдвига в мировосприятии, ведущего к осознанию необходимости управления процессами глобализации.
С исторической точки зрения мысль об объединении всего человечества на той или иной основе, служащая идеологической основой концепции глобального управления, прослеживается со времени зарождения мировых религий[35]. В XX в. завершение мировых войн сопровождалось обсуждением необходимости принятия совместных решений и создания соответствующих им органов, служащих цели поддержания стабильности и послевоенного мироустройства. Но в целом можно констатировать: собственно мирового правительства или какого-либо иного института, способного на систематической основе контролировать национальные государства, не сложилось. Тем не менее поиск концептуального обновления путей и средств достижения субъектами мировой политики своих интересов в таких основных сферах, как экономика и развитие, позволяет говорить о продолжающемся интересе к данной теме.
Процессы глобализации и технологическая революция заложили основу для формирования такой целостной мировой системы, при которой вырисовываются контуры единого глобального мировосприятия, качественно изменяется сама концепция управления в экономической и политической сферах. Кроме того, все больше связываются воедино национальные экономики, создавая объективную заинтересованность ведущих международных акторов в поддержании стабильности на этих участках, поскольку от этого может зависеть и стабильность самой системы, демонстрирующей признаки уязвимости от колебаний подобного рода. Так, бывший Президент Франции Ж. Ширак сказал в Генуе на встрече «Большой восьмерки» в июле 2001 г., что «глобализация должна быть лучше управляема». Аналитики также отмечают, что международные финансовые институты, столкнувшись с феноменом распространения кризиса в транснациональных масштабах, осознают важность поиска адекватных механизмов глобального управления[36].
Наконец, в течение XX в. прослеживается очевидная тенденция к росту количества различных международных организаций, компетенция которых расширяется[37]. Так, согласно данным Союза международных ассоциаций, их число увеличилось с 213 в 1909 г. и 955 в 1951 г. до более 50 тыс. в настоящее время (среди них около 6,5 тыс. межправительственных и 44 тыс. неправительственных), причем наиболее значительный пропорциональный рост пришелся на начало 1980-х гг. (в 2,5 раза), а количественный – на 1990-е гг. (на 16 тыс.)[38].
Институциональная основа для глобального регулирования уже имеет определенные конкретные черты, и центральное место в ней занимает система ООН. Несмотря на критику в ее адрес и наличие альтернативных центров принятия глобально значимых решений, очевидно, что ООН выполняет важнейшую функцию по координированию современной мировой политики в условиях глобализации. Не случайно Нобелевская премия мира за 2001 г. была присуждена именно ООН и ее Генеральному секретарю Кофи Аннану, а Нобелевский комитет в своем наградном постановлении отметил, что «единственным путем к миру и глобальному сотрудничеству является движение к этим целям вместе с ООН»[39]. Несомненно также, что система Объединенных Наций является наиболее универсальным, разветвленным и репрезентативным органом мирового сообщества; свою приверженность Уставу ООН выражают все институционализированные субъекты международных отношений.
Большинство споров об эффективном глобальном управлении сосредоточивается вокруг реформы ООН. Можно сказать, что эти дискуссии разворачиваются насчет того, насколько эффективно способна система ООН выполнять соответствующие функции и в какой форме она сохранится в будущем. Иными словами, анализ институциональной основы управляемости глобализацией неизбежно будет концентрироваться вокруг ООН[40].
Проблема глобального управления является крайне сложной еще и потому, что непосредственно затрагивает проблематику государственного суверенитета – краеугольный камень Вестфальской системы мирового порядка. Государства – главный системообразующий элемент международных отношений – традиционно с неприятием относятся к передаче собственных полномочий на международный уровень. Показательно, что без тезиса о переосмыслении концепции суверенитета государства не обходится практически ни одно исследование по глобальному управлению[41].
Тем не менее можно отметить, что отдельные страны принимают более активное участие в обсуждении тем, относящихся к проблематике международного сотрудничества и глобального управления. В основном это средние развитые страны, рассчитывающие таким образом повысить собственную значимость на мировой арене, – Канада, Норвегия и некоторые другие[42]. Позиция России в этой связи состоит в том, чтобы стремиться к «совместному поиску путей повышения управляемости мировых процессов и обеспечению стабильности в мире, одинаково необходимых всем государствам»[43].
Ввиду важности и актуальности данной проблемы вопросы управляемости глобализацией и глобального управления в целом получили уже достаточно подробную теоретическую разработку.
Следует также отметить, что изучение проблем управляемости глобализацией во многом обусловлено важностью проблем, способных поставить под вопрос бытие человечества, таких как диспропорции экономического развития в мире или нехватка ресурсов, в том числе углеводородных. Философско-мировоззренческая основа такого знания концентрируется в идеях холизма – представлении о едином взаимосвязанном мире или мире, представляющем собой неразрывное единство[44].
В глобалистском холизме можно выделить ряд основных позиций: макросоциологическую (Р. Робертсон, Д. Хелд), антропо-экологическую (Э. Янг, Н. Моисеев), культурологическую (В. Каволис, Б. Ерасов). Их сторонники рассматривают бытие человечества через призму его социальных, природных условий, а международные отношения в силу их политико– и государственно-центричности как достаточно частную сферу знания. Однако, во-первых, международные отношения начинают сближение с глобалистикой по мере того как ее предмет становится более широким за счет акцентирования конституирующей роли связей, а экономическая и военно-стратегическая повестка дня дополняется экологическими, социальными, демографическими измерениями. Во-вторых, постановка глобальных проблем при переводе их на прикладной уровень глобального управления требует поиска их решения и анализа обстоятельств политического порядка, которые могут быть положены в основание этого решения.
Становление такого рода знания о глобальности охватывает вторую половину XX в., но особенно активно развертывается с начала 1970-х гг., например, в прогностических работах Римского клуба, подходящего к анализу глобальных проблем с позиции системности, т. е. представления о постоянном росте взаимосвязей между элементами в единой планетарной системе[45]. Растущий дисбаланс между развитием человечества и возможностями природы должен стать предметом поворота к новой парадигме «устойчивого развития», восстанавливающей это равновесие, – переориентации с количественного роста на качественный, от внешних пределов роста к внутренним. И действительно, этот поворот может быть достигнут лишь на основе совместных международных усилий, конкретные механизмы которых определяются институциональными рамками организации взаимодействия действующих акторов.
Исходя из вышеизложенного, для анализа возможных способов организации глобального управления было бы целесообразным обратиться к работе английского специалиста Д. Митрани. Он выделяет три основных подхода.
Первый – ассоциативный – подход основан на признании целесообразности взаимодействия государств в рамках ассоциативного объединения некоторой степени интегрированности на случай возникновения кризиса. При этом политика и идентичность государств остаются нетронутыми. Образцом такого рода может послужить Лига Наций, при создании которой исходили из задачи определения правовой основы отношений между государствами в негативном смысле, например, не вести агрессивной войны. Однако ассоциативный подход не конкретизирует механизмы поддержания мира и безопасности, а такая межгосударственная организация, не имея возможности упреждающим образом влиять на политику государств, окажется неспособной разрешить военные кризисы, возникновение которых приведет к ее развалу.