А в остальном целую и крепко обнимаю. Не унывай.
Ежели что надо, обращайся к женщине, про которую ты знаешь все.
Целую. С. Эйзенштейн.
Г. АЛЕКСАНДРОВ – С. ЭЙЗЕНШТЕЙНУ
В знак уважения мастеру – фотографу, покорившему всех фотографов Советской кинематографии, уважаемому Александру Ивановичу Сигоеву от начинающего режиссера Гр. Александрова.
Ленинград – 1 октября 1927 г.[86]
Г. АЛЕКСАНДРОВ – Ю. ЭЙЗЕНШТЕЙН
Москва, Совкино, 4 декабря 1927 г.
Уважаемая Юлия Ивановна![87]
У нас все благополучно, если не считать, что у С. М. (Эйзенштейна. – Ю. С.) была маленькая температура и он просидел дома 4 дня. Думали, ангина или грипп будет, но пока еще ничего не было, и мы сегодня были в Совкино и начали работать.
До сих пор мы еще не начинали как следует работать, ибо переезжали в другое помещение, принимали иностранцев и потом вот сидел Михалыч дома.
Не слушайте слухов и сплетен, Юлия Ивановна! О нас говорят и сочиняют самые разнообразные несуразицы[88].
Картина получается хорошо, и нет никаких сомнений в том, что она будет лучше «Потемкина». Такого мнения все иностранцы и квалифицированные специалисты.
В Ленинграде особенно много враждебных к нам слухов, потому что картина снималась там, и много было людей уязвлено и обижено в сторону самолюбия (кинематографисты, конечно).
Количество наших врагов определяется качеством нашей работы, и чем лучше наши дела, тем злее враги.
Поэтому спите спокойно и не мучайте себя думами о нас после всяких лживых сплетен.
Наше дело – дело верное, и мы с полным спокойствием ведем его к хорошему концу.
В Москве картину приняли очень, очень хорошо, несмотря на ее незаконченность[89].
Будет готова картина – обе серии – в середине января и, по всей вероятности, выйдет на экран в середине февраля.
О наших дальнейших планах пока еще определенно сказать нельзя. Ничего определенного пока не решили и решать, очевидно, будем, когда кончим «ОКТЯБРЬ».
Кроме всего прочего, должен Вам написать, что Ольга работает в «Синей блузе»[90], и их труппа приезжает на гастроли в Ленинград 20 декабря и, очевидно, пробудет там две недели.
Ну, вот и все, кажется.
Еще раз разрешите попросить Вас не обращать внимания на слухи и жить спокойно.
Примите мои сердечные приветы и искренние пожелания в успехах Вашего сына.
Гр. Александров.
1927 год. Во время съемок фильма «Октябрь» – одной из совместных работ С. Эйзенштейна и Г. Александрова.
А. БАЛАГИН – Г. АЛЕКСАНДРОВУ
Я бесконечно счастлив, что уже теперь, а не через два года, как это будет со многими другими, понял все до одного кадра «Октября» и всю фильму. Очень, очень многим будет стыдно. И я рад, что мне стыдно не будет[91]. Н. ПОДВОЙСКИЙ[92] – С. ЭЙЗЕНШТЕЙНУ и Г. АЛЕКСАНДРОВУ (1928 г.) Дорогие Сергей Михайлович и Гриша!
После перенесенного гриппа и бронхита врачи положили меня в санаторий недели на три.
Я очень доволен, что не первому пришлось дать в печати отзыв об «Октябре».
Эту работу хорошо выполнила тов. Крупская своей статьей, хотя я во многом с ней не согласен.
Г. АЛЕКСАНДРОВ – Н. ПОДВОЙСКОМУ
29/7 – 28 г. 1-й дом Советов.
Мы не могли Вас увидеть в Москве, ибо была большая паника с «Генеральной линией». Героиня наша, Марфа Лапкина, оказалась на 7-м месяце беременности.
Теперь мы в деревне Глебково около Рязани срочно отснимаем сцены с ее участием.
Деревня, конечно, ждала, а вот героиня фильма чуть не подвела забывших о ней на полтора года режиссеров.
М. ЛАПКИНА – Г. АЛЕКСАНДРОВУ
Письмо от Марфушки.
Прошу вас не остав моей прозбе пожаласта.
А если не нужна буду искать работу.
Прошу не замедлит. Как получите письмо так дайте ответ. Если не нужна то пришлите удостоверение сколко я у вас работала. Если не нужна то оташлите вещи[93].
Э. ТИССЭ – С. ЭЙЗЕНШТЕЙНУ и Г. АЛЕКСАНДРОВУ
Дорогие пацаны, здравствуйте!
…Кроме того, дорогой Гриша, пришлось уплатить за Ваше дезертирство штраф по постановлению суда в размере 50 рублей[94]. В противном случае описали бы имущество – вместе с Дугом и Ольгой[95]. Помимо штрафных, Ольга получила и на другие срочные расходы 50 руб.
Так что по домашним и дезертирским делам все улажено. Можете спокойно греть свои «Ж» на солнышке, ни о чем не думая…
С. ЭЙЗЕНШТЕЙН и Г. АЛЕКСАНДРОВ – Э. ШУБ
Дорогая Эсфирь Ильинишна!
Если Вы знаете, что такое «Сирокко», то Вы нас поймете. Это значит ветер, холод, отсутствие какого бы то ни было солнца. Это значит, что нельзя выходить на улицу без пальто и спать, не одевшись всеми одеждами.
Подробности письмом. Гагры. Гостиница «Гагрипш», № 27.
С. ЭЙЗЕНШТЕЙН и Г. АЛЕКСАНДРОВ – Э. ШУБ
Сердечно поздравляем Эсфирь Буш[96] сегодняшним радостным приобщением счастливой Абхазии. Падению династии ЮРА[97], динамике внедрения неигровой.
Ензинштейн[98] Александров.
Г. АЛЕКСАНДРОВ – ПРАВЛЕНИЮ «СОВКИНО»
Фильма «Потомок араба» была загублена заведомо режиссурой Я. Марина. Спасать ее предлагали многим, в том числе мне. Я отказался от спасения картины монтажом – но весь материал картины видел – после чего и свидетельствую, что Г. Васильев, произведя кардинальную переделку в сюжете картины и смонтировав ее по совершенно новой схеме, достиг того, что картина была выпущена и могла иметь 1-й экран.
1927 г.
И не только «1-й экран», но и восторженный отзыв С. Буденного: «Картину надо считать успешной и желательной для широкой демонстрации среди нашего крестьянства, как пропагандирующую в деле производства орловского рысака – единственного признанного деревней универсального улучшителя сельскохозяйственной лошади».
Конечно, мнение знатока лошадей С. Буденного субъективно.
«Картина построена на сценарии, который сам нуждается в том, чтобы его построили, – писали о ней, – менее равнодушные к вопросам коневодства. Понятное дело, что на таком шатающемся фундаменте здание фильма едва держится – вот-вот упадет! И, в конце концов, действительно падает, образуя в сознании зрителя провал».
Так что старания Г. Васильева – одного из авторов будущего «Чапаева» – только подтвердили нежелание Александрова спасать «Потомка араба».
В.ПЕРЦОВ[99] – Г.АЛЕКСАНДРОВУ (1928 г.)
1. Вещь во многом ханжонковская. Кстати сказать, написана первым сценаристом Ханжонкова[100].
2. Многое неубедительно (история с Аршей).
3. При надлежащем подходе может представить интерес для Эйзенштейна.
В. Перцов.
С. ЭЙЗЕНШТЕЙН и Г. АЛЕКСАНДРОВ – В ГАЗЕТУ «КИНО»
6 ноября 28 г.
К большевистскому кино! Одиннадцать лет Октября дали нам СОВЕТСКОЕ КИНО. Нам этого мало. Двенадцатый год (Советской власти. – Ю.С.) должен дать БОЛЬШЕВИСТСКОЕ КИНО.
Пусть лозунгом по кинофронту будет: «За теоретику и методологию кино – большевизма!»
ТЕЛЕГРАММА Г. АЛЕКСАНДРОВА – С. ЭЙЗЕНШТЕЙНУ
(август 1928 г.)
Ростов-Дон. Деловой центр. Эйзенштейну.
Дело скверно. Тчк. Телеграфируйте правлению (Совкино. – Ю. С.), чтобы хлопотало за меня. Дирекции (1-й Кинофабрики, снимавшей «Генеральную линию». – Ю. С.), чтобы серьезнее смотрели на мой уход с работы. Тчк. Сообщите, что картину в январе без меня выпустить невозможно. Гриша.
Телеграмма послана в связи с очередным стремлением военных (несмотря на уплаченный штраф!) призвать Александрова для прохождения службы. В первых двух случаях – на «Потемкине» и «Октябре» – Эйзенштейну всеми правдами и неправдами удалось добиться отсрочки александровского призыва. И одновременно получить выговор от руководства Совкино за слишком резкие выражения, которые он употребил, требуя от начальства хлопот за призывника-сорежиссера.
Г. АЛЕКСАНДРОВ – С. ЭЙЗЕНШТЕЙНУ
10 сентября 1928 г. Невежкино[101].
«Мы познаем цену вещей только после их утраты»[102].
Скучно!
Дожди – и никаких перспектив.
Вчера приехал Капелеви (администратор группы. – Ю. С.) и ничего не привез от Вас. Говорит, послал к Вам своего швейцара, но на вокзале его не дождался.
Я надеялся получить сведения об «Обороне страны» и моем отношении к сему делу[103], надеялся на книги и шоколад. Но надеждам не суждено было осуществиться.
Пилорама стоит третий день без крыши – мы пытались ее снять и вчера, и позавчера. Но не кончили. Не кончили за малым присутствием солнца и по причине еще более ужасной.
Мужики все отрицательнее относятся к съемкам, а бабы – буквально все наотрез отказываются сниматься.
Старухи, когда их уговариваешь на съемку, или уходят молча, не взглянув, или выпроваживают кочергой.
Три дня и я и Гоморов[104] рыскали по деревне в поисках типажа для пилорамы. И не только подходящих, но даже и не подходящих не смогли уговорить.
Причины столь отрицательные, как выясняется, имеют корни в следующих обстоятельствах.
Обе Насти, снимающиеся у нас, слывут за ластих[105], и потому ни одна порядочная женщина не считает для себя достойным заниматься тем же делом, что и они.
Был еще такой случай Уехал Крюков в Поим (райцентр. – Ю. С.) за трактором и пропадал там четыре дня.
В это время приезжали разные люди и шли слухи. Пьянствует Крюков с Настей Солдатовой. Купил ей на два сарафана материи по служебным запискам «Совкино» и т. д. Настя вернулась немного раньше его, и мать била ее и таскала при всей сбежавшейся компании.
Таким образом, подрывается наш престиж и растет неуважение к нашим съемкам.
Крюкова я не выгнал только потому, что уехала бы его жена, и мы голодали бы[106].
Миша (М. Гоморов. – Ю. С.) сконтактировался со священником, и сам поп ездит набирать нам типаж, увещевая свою паству проповедями. И даже такое сильнодействующее средство не помогает.
Завтра думаем переехать в У… (неразб. – Ю. С.) и там как-нибудь кончить работу.
Вчера удалось затащить Степанушкина на съемки. Но этот дурак был пьян и орал, что за 25 рублей он не будет ходить по колесу и что это скотское дело – его пришлось выгнать после 2-часовых разговоров.
Одним словом – говенное положение.
С другой стороны – наблюдается страшное усердие. Как только около кооператива собирается пьяная орава – так начинаются предложения.
Позавчера меня остановила пьяная компания и просила достать полбутылки свежей крови, одну лошадь и двух резвых (неразб. – Ю. С.) и обещала представить такую картину, которой еще никто не видел.
Если бы они были немного трезвее, я, безусловно, достал бы им требуемое и посмотрел «картину».
Кинооператор Эдуард Тиссэ (справа от киноаппарата) и Сергей Эйзенштейн (с рупором) на съемках легендарного «Броненосца «Потемкин».
На днях в нашу столовую верхом на лошади въехал пьяный мужик и, размахивая хлыстом, кричал: «Сымай меня!» Произошла маленькая драка, и мужика выкинули на улицу.
Теперь о деле.
Пилораму сняли, все, что без людей, будет великолепно. А вот как с людьми, еще не знаю. Снимали в Ольховке – хвосты. Все, что снято, будет хорошо. Теперь осталось с трактором и всякая мелочь. Всего 4,5 дня (с московскими).
Для трактора поля не можем подобрать – вот 4 дня ездим и не можем. Дело в том, что все поля уже вспаханы, и везде уже взошли озимые, а насчет озимых есть приказ из центра – «ни одного метра не испортить». Поэтому нам не разрешают нигде. Будем использовать жнитво (там прижита рожь).
Беда с людьми! Как сниму баб – не знаю!
Ну пока-пока. Пишите, не забывайте. Считайте, что сказано в этих строках много ласковых и дружелюбных, дружеских слов, и примите наше совершенное почтение, наши страдания и беспокойства.
Жду, жду писем.
Гриша.
Капелевич сказал, что израсходовано нами на сегодняшний день 26 тысяч рублей с накладными расходами.
Примечания
1
Чем вызвано такое «охлаждение»: «впервые» и «не очень» – сказать трудно.
2
Что это за толстовская, на 20 лет моложе брата, сестра?.. Впрочем, оставим это на совести 20-летнего Александрова, тем более что он не удосужился даже узнать имя 75-летней певицы.
3
Не рановато ли: 20-летний подводит свои 10-летние театральные итоги! Хотя, если считать началом работы в Екатерининском театре девятилетнего Александрова в должности помощника бутафора, – так и получается. Так что в свой последний, 80-летний, юбилей он мог смело сказать: «Мои 70 лет в искусстве».
4
Кто Колесников – не знаем, а Верочка – артистка театра «Пролеткульта» В. Янукова, неразделенная любовь С. Эйзенштейна, предпочтившая, как считают специалисты по этой части, Г. Александрова, который почему-то передает ей привет через отвергнутого «Верочкой» учителя.
5
Настоящая фамилия Г. В. Александрова.
6
Шуточное письмо, посланное С. Эйзенштейном, Г. Александровым и М. Штраухом женам последних – Ольге Александровой (однофамилице) и Юдифь Глизер по дороге из Ленинграда в Одессу, куда они переезжали в августе 1925 года, ничего практически (из-за погоды) не сняв в Ленинграде для фильма «1905-й год» и надеясь сосредоточиться на материале, посвященном восстанию на броненосце «Потемкин», на юге.
7
Александровскую Ольгу и штрауховскую Юдифь.
8
Эту докладную записку, признался Г. Александров в мемуарах, он строчил то ли для успокоения московского киноруководства и автора сценария, то ли специально «для истории».
9
М. Штрауху.
10
Ольга Ивановна – жена Г. Александрова.
11
21 ноября 1925 года, меньше чем за месяц до намеченной премьеры юбилейного фильма, оставив Г. Александрова и Э. Тиссэ доснимать необходимое, С. Эйзенштейн уехал в Москву монтировать огромный материал.
12
С. Эйзенштейн намеревался снять гибель крейсера «Варяг» и сделать поражение царской армии в Русско-японской войне прологом фильма как предпосылку революции 1905 года. Для «гибели» крейсера сделали его макет, нос снять не смогли из-за излишней «выдержки» Э. Тиссэ: пока он ждал нужного момента, «взорванный» макет развалился и затонул. Интересно, как 22 года спустя фильмы об этих двух кораблях – «Потемкине» и «Варяге» – «преломились» в сознании иностранного корреспондента в Москве:«…есть фильм, который великолепно символизирует превращение революционного большевизма в “национал-большевизм” – это “Крейсер «Варяг»”. В нем патриотизм переливается через край. Оба командира (“Варяга” и канонерской лодки “Кореец”. – Ю. С.) – настоящие герои, с радостью умирают за свою Родину. Когда “Варяг” выходит в открытое море, командир Руднев (в исполнении Б. Ливанова. – Ю. С.) собирает свой экипаж и заявляет: “Наш старый флаг – символ Родины – поднят, и мы никогда его не опустим. Запомните: умереть, как это сделаем мы, под таким знаменем, значит завоевать бессмертие. Мы покажем врагу, как русские моряки умеют биться за свое знамя и свою Родину”.Смотря “Крейсер «Варяг»” весной 1947 года (в Москве, в “Метрополе”. – Ю. С.), я вспоминал о восхитительном фильме С. Эйзенштейна “Броненосец «Потемкин»”, который рассказывал совсем другой эпизод из той же эпохи: убийство этих офицеров, которых выбрасывают за борт, в то время как на мачте развевается красный флаг. Нельзя себе представить более потрясающего контраста: вчера – революционный фильм, сегодня – патриотический, вчера – вызывающие ненависть офицеры, сегодня – обожаемые отцы-командиры, вчера – красное знамя “Интернационала”, сегодня – русский флаг, вчера – апология высшей жертвы русской отчизне…Доходишь до того, что спрашиваешь себя, потерпело бы правительство в 47-м году демонстрацию “Броненосца «Потемкин»” на русских экранах – настолько он кажется сейчас не модным в СССР». Интересно, приходила ли столь парадоксальная мысль живому еще Эйзенштейну?
13
Директор съемочной группы спустя 33 года оказался во ВГИКе директором курсовой А. Тарковского и А. Гордона «Сегодня увольнения не будет» – о нашумевшем тогда, в конце 50-х, разминировании в центре Курска склада немецких мин. Через три года А. Тарковский в руководимом Г. Александровым Первом творческом объединении «Мосфильма» снимает «Иваново детство», а Котошев в качестве начальника разных цехов проработает на «Мосфильме» до конца 60-х.