Охрана? Ей? Ну вот еще!
– Я могу за себя постоять, энс Карана.
– Не сомневаюсь, ведь ты внучка Адая. Но все-таки лучше тебе обзавестись стражей. Я порекомендую энсу Адаю нескольких надежных юношей из моего Дома, если ты позволишь. Может быть, – и сегодня я искренне хотел бы ошибиться, – мы скоро столкнемся с чем-то таким, чего прежде не бывало.
– С бездомными, которые будут способны на большее, чем шуметь и кидать камни? Которые будут опасны для высших, даже для воинов? – энс выглядел удивленным, и она пояснила: – Дед так говорит.
– Энс Адай очень мудрый человек.
– Я знаю, – Иарра помедлила, но он молчал, только смотрел тревожно, и она сказала: – Меня ждет экипаж.
– Это хорошо. Легкой дороги тебе, балла Иарра.
– Тебе тоже, энс Карана.
Быстро зашагала прочь, по усыпанной светлым песком дорожке в тени пожилых кипарисов, к открытой площадке для экипажей.
Ее уже заждались. Молодой задорный колесничий поигрывал хлыстом, тройка золотистых лошадей эссардской породы переступала, дыша нетерпением. Они встретили Иарру фырканьем и взяли с места сразу, стоило ей взойти на колесницу.
Прохладный вечерний ветер с запахом дождя ударил в лицо, растрепал волосы. Иарра не удержалась от вскрика. Рассмеялась. Она любила скорость, и ветер, и своих лошадей, любила ночь и серебристую россыпь созвездий над родным городом.
Укки, колесничий, залихватски ухмыльнулся ей через плечо – он понимал. С вожжами в одной руке и хлыстом в другой он казался хозяином ночи из песен, что правит летящими по небу скакунами-ветрами.
Иарра улыбнулась ему и стала смотреть вперед.
Глава 2. Убить и выжить
Колесница неслась почти бесшумно – улицы в этой части Арша были гладкими как стекло. Укки управлял мастерски, объезжая поздних прохожих, обгоняя медленные экипажи и умудряясь избежать столкновения всякий раз, когда оно казалось неизбежным.
Вокруг лежал Средний город, живое пульсирующее сердце Арша, древнейшего города в мире. Столицы других государств, Эссарда и Аргала, и далеких земель за Северным морем, могли сколько угодно кичиться превосходством, похваляться богатством и называть себя центрами культуры и цивилизации, – Арш все равно оставался ее колыбелью. Город, переживший старость и умирание, отстроенный на руинах и вновь состарившийся, он по праву назывался вечным и по праву презирал своих молодых соперников. Это презрение отличало его жителей вплоть до самых низших слоев.
Все, что можно найти в других кварталах, в Среднем городе было больше и лучше: театр и главная городская библиотека, музей, огромная башня-обсерватория, высочайшее из строений Арша, ипподром – забава сравнительно новая, лошади для нее доставлялись из самого Эссарда или из Аргала. В просторных залах под открытым небом волшебники – мастера иллюзий творили чудеса на потеху зевакам, зрители в легких одеждах спорили о достоинствах выставленных картин, поэты устраивали песенные состязания, а ветер смешивал запахи их благовоний с пряностями открытых ресторанов, и всегда, в любое время суток, звучала музыка.
Средний город никогда не спал. Да и как он мог спать, зная, что здесь же находится улица Целомудрия с лучшими в мире увеселительными заведениями, от самых утонченно-развратных, для любителей изысканных утех с толстыми кошельками, до таких, где не стыдно появиться приличной девушке?
Фонтаны и тенистые аллеи, парки статуй и висячие сады одевали все это царственным очарованием. По реке скользили увитые цветами лодки; ночью на них зажигались разноцветные фонари, и река казалась объятой пламенем.
Переехав мост через канал, путник оказывался перед главным рынком – тоже в некотором роде сердце города, не менее важное, чем его центральная часть. Ночью здесь царила тишина. Ряды спящих палаток и опустевшие навесы после ярких огней и веселья казались особенно тихими.
За рынком начинался собственно Арш – его фабрики и мастерские, его кузницы, его заводы, где производилось все, от кирпича до тончайшей бумаги, от оружия и колесниц до изысканнейшего посудного стекла. На крупных заводах одновременно трудились сотни рабочих. Небольшие мастерские умещались под одной крышей с магазинами и домами своих владельцев. На эту часть города приходилась большая часть магазинов и лавок, здесь же держали свои конторы ростовщики и нотариусы.
Здесь тоже хватало увеселительных заведений, в том числе вполне пристойных, где можно отдохнуть и местному жителю, и сошедшему с корабля иностранцу. Для последних в этой части города имелось целых три гостиницы. Здесь была судостроительная верфь и причал, отсюда корабли с товарами уходили вниз по течению, вдоль земель Арша, морским путем в Эссард. Сюда же они возвращались, груженные тканями, винами и металлами Эссарда. С севера, от истоков Ксара, шли баржи с лесом и строительным камнем.
Жили в этой части города в основном свободные, хотя и многие члены младших семей высшего сословия, заведя себе дело, не брезговали поселиться здесь, поближе к новостям, сделкам и деньгам.
Дорога к Синему кварталу шла прямо вдоль реки, минуя верфь, огибая священные рощи вокруг трех храмов Сестры. Эти храмы, предназначенные для бездомных и рабов, были единственным местом, где высшие жители Арша служили низшим, где женщины – служительницы Сестры из Белых домов утешали, лечили и кормили всех, кто в этом нуждался, независимо от происхождения, потому что милосердная богиня добра даже к самым недостойным из своих детей.
По другую сторону реки, достаточно широкой, чтобы ветер не доносил запахи и звуки, лежали кварталы бездомных. Ряд мостов соединял их с городом.
Там было темно и тихо. Низшему сословию не положены ночные развлечения. Их день начинается с работы и работой заканчивается. За редкими примитивными удовольствиями бездомные идут в питейные заведения и публичные дома, что содержатся за счет городской казны. К полуночи их кварталы затихают, чтобы на рассвете, прежде чем в городе пропоют рога, наполниться шумом, беготней полуголой ребятни, женской суетой и грубыми мужскими голосами.
Другой мир, близкий и в то же время чуждый всему, что знала и понимала Иарра.
Дорога теперь была неровной, в выбоинах и кочках. Колесница пошла медленнее. Переезжая очередной мост, Иарра едва сдержалась, чтобы не попросить Укки подогнать лошадей – в такой темноте это было бы самоубийством. Непонятные страхи ее деда, страхи, которые, оказывается, разделял энс Карана, еще молодой и слишком умный, чтобы подозревать его в старческих фантазиях, против воли владели ее мыслями. Неужели это все правда?
Она поморщилась и замотала головой: ну уж нет! Хватит с них войны и Бессмертных, Эннуг бы их побрал! Неприятности должны приходить по одной, в худшем случае – по две. Остальные пускай ждут своей очереди.
Темная вода маслянисто блестела, отражая нависшее над городом звездное небо. Повернув голову, Иарра мысленно нарисовала дорожку от звезды к звезде – от плеча Брата к его локтю, к руке, державшей глиняную таблицу с начертанным законом мироустройства. Второй таблицы у созвездия не было. Любой ребенок из бездомных ответил бы, почему: все внимание Брата доставалось людям высших сословий, кто родился под сенью одного из Домов, и свободным. До бездомных и рабов ему дела не было, они жили и умирали в темноте и отчаянии, пока однажды божественная Сестра не сжалилась над ними. Она обманом похитила у Брата одну из таблиц и принесла ее обездоленным, чтобы у них тоже был закон, вера и утешение. С тех пор в великом городе Арше стоят храмы Брата и Сестры и каждый может найти отраду в соответствии со своим положением.
Знающие люди сказали бы, что история эта лжива и никакого разлада в божественном семействе никогда не было. Что храмы Сестры и милосердие ее служительниц нужны, чтобы держать в повиновении низшие сословия, чтобы отчаяние их ничтожных жизней выливалось в молитвы, а не в бунты. Чтобы проповеди учили их видеть в своем унижении высшую волю и ждать воздаяния в царстве Эннуга, где приготовлено особое место для всех, кому при жизни довелось страдать.
Иарра представила насмешливый дедовский оскал и сама невольно усмехнулась. Старый кощунник, бывая в особенно дурном настроении, называл выдумкой самих богов и идиотами – всех, кто в них верит. Но это уж слишком. Она в жизни не повторит этого вслух.
Изменившийся звук под колесами подсказал, что они снова проезжают мост. Иарра повернула голову и вздрогнула от испуга: с десяток человеческих фигур вынырнули из темноты и мчались наперерез колеснице. Укки тревожно вскрикнул и взмахнул хлыстом, но было уже поздно. В них сразу с трех сторон летели камни.
Лошади шарахнулись, повозка упала набок. Иарре удалось сразу вскочить на ноги. Она отпрыгнула в сторону, оглянулась и увидела, как две перепуганные лошади тащат вперед третью, как та ржет и отчаянно пытается подняться. Опрокинутая повозка мешала ей.
Укки лежал на земле. Иарра скорее догадалась, чем увидела, что вокруг его головы расплывается темное пятно крови.
Метко запущенный камень ударил ее в ключицу. Иарра пошатнулась, хотела бежать, но нападавшие были уже рядом. Кто-то поставил ей подножку, и она упала – неловко, на спину. Задохнулась от боли, ничего не понимая, с ужасом видя нависших над нею в темноте людей. Попыталась встать, но чья-то босая нога наступила ей на грудь и прижала к земле.
– Женщина! – сказал голос.
Ему ответили резким, дерганым смехом. Иарра подавилась страхом, сообразив: они нарочно раззадоривают себя, они понимают, что делают, и знают, что им уже нечего терять.
– Энская сука! Вот повезло!
– Кто первый? Ты, Ринш? А то давай я!
– Жди своей очереди! Держите ее!
Иарра отбивалась, извиваясь всем телом и мотая головой, но ее руки и плечи придавили к земле, а подол платья задрали до самой шеи. Такого ужаса не приснится ни в одном кошмаре. Страх и отвращение почти лишили ее рассудка, превратив в мычащее и плачущее животное.
Нет, нет, нет, пожалуйста!
Но когда на нее навалилось тяжелое тело и в рот ударил запах пивного дыхания, приступ тошноты вернул ей сознание.
Из всех мыслей в голове осталась одна – про деда. Она может стать жертвой нападения, быть изнасилованной и умереть от рук бездомных, но разочаровать энса Адая – невозможно, будь ты хоть самый мертвый труп. А при ней ведь, прямо сейчас, его жезл!
Иарра завизжала изо всех сил. Это сработало всего на секунду, они ослабили хватку, оглянулись, не явится ли кто на помощь жертве. Она вывернулась и вцепилась зубами в чью-то волосатую руку. Раздались проклятия. Иарру ударили в лицо, но ей удалось на мгновение освободить руку и замахнуться, чтобы попасть жезлом в насильника.
Получилось, не получилось? Она не поняла. Ее снова держали и снова били. Кто-то раздвинул ей ноги, и Иарра снова закричала, на этот раз от ужаса. Боги, если они в самом деле не выдумка, должны позволить ей умереть прежде, чем это случится!
Она не знала, что у нее получилось, пока неудавшийся насильник не забился, как в приступе падучей. Изо рта с хрипом полетела пена, забрызгала ей лицо. Один из тех, кто держал Иарру, отскочил, другие ослабили хватку.
– Ринш? Ринш, ты что?!
– Он умирает!
– Он его убила! Энская сука!
Яд аргальской травяной змеи, выпаренный и сгущенный в лаборатории, не просто убивает – он убивает мучительно. Энсов жезл не подвел. Крохотный механизм, вершина искусства Синих мастеров, специально настроенный так, чтобы срабатывать только при ударе, правильно понял ее бессильный замах. Из змеиного хвоста вылетел тонкий, тоньше кактусовой иглы, ядовитый шип и вонзился в тело Ринша. Спасти его теперь не смог бы никто.
Он извивался и бился так, что конечности вырывались из суставов, заходился хрипом, – а его испуганные подельники отодвигались все дальше. Иарру больше не держали, она отчаянно пыталась выбраться из-под содрогающегося тела. Из криков и ругательств ничего нельзя было понять.
Потом раздался топот, как будто приближалась целая толпа, закричали, перебивая друг друга, десятки голосов. Иарра выбралась, оставив под Риншем свою накидку, вскочила и кинулась бежать.
Кто-то бросился ей наперерез, схватил за плечо. Иарра оттолкнула его, увернулась от другого, проскользнула под чьей-то рукой с ножом и прыгнула в реку.
Вода показалась ледяной, но то был благословенный холод, он смывал ужас и не давал потерять сознание. Иарра набрала полную грудь воздуха, нырнула, сбрасывая с ног сандалии, и поплыла.
Она отогнала все мысли, сосредоточившись на движениях, на стремлении вперед, прочь от кошмара. Через минуту вода уже была теплой. Вперед, вместе с течением, быстрее течения. Далеко внизу лежит илистое дно, над головой сквозь толщу воды пробивается лунный свет.
Вперед, Иарра, не думай ни о чем. Потом, это все потом. Сейчас ты должна остаться живой. Дед убьет тебя, если ты погибнешь!
Когда легкие готовы были разорваться, вынырнула, хватая ртом воздух, и тут же вновь ушла под воду. Ее преследовали, конечно же. Теперь они ни за что не упустят добычу. Она поплыла снова, не слыша, но ощущая всем телом топот бегущих ног. Раздался плеск – кто-то решил догнать ее вплавь.
Ну попробуйте, давайте!
Энсов жезл болтался на запястье. Подумать только, как небрежно она с ним обращалась, размахивала руками, мчалась на колеснице и не заботилась, что на ее руке – смерть! А дед, неужели он сам не боялся?
Быстрее, вот так! Далеко позади барахтались неуклюжие преследователи. Им в жизни ее не догнать, но как насчет тех, что на берегу?
Опять закончился воздух. Иарра всплыла, перевернувшись на спину, так, чтобы из воды показалось только лицо. Жадно вдохнула. Луна светила прямо на нее, огромная масляно-желтая лепешка над головой. Голоса звучали совсем близко. Вот они взорвались криками – заметили.
Она ушла вниз прежде, чем в воду полетели камни, нырнула, каждую секунду ожидая угодить под удар и чувствуя себя, впервые в жизни, совершенно беспомощной. Поплыла снова, изо всех сил, пока в ушах не зашумело и перед глазами не расплылись яркие желто-зеленые круги. Тогда, за секунду до того, как потеряла бы сознание, она вынырнула – прямо под широкой, спасительно-надежной громадой моста.
Задышала, пытаясь успокоить сердце. Течение сносило ее вправо – должно быть, это ответвление реки, канал, уходящий в кварталы бездомных. Ей нужно плыть налево, прочь из-под моста, дальше, туда… туда, где как раз слышны сердитые голоса потерявших ее из виду преследователей.
Думать было некогда. Иарра нырнула и поплыла вдоль моста в канал, прочь от убийц, от дороги к дому – во тьму кварталов бездомных.
Она не знала, как скоро они догадаются, куда она пропала, не знала, как долго еще сможет плыть вот так, когда легкие горят огнем, а конечности сводит судорога. Но когда она решилась вынырнуть, вокруг было темно, если не считать небесной лепешки, и тихо. Иарра подплыла к берегу и кое-как выбралась из воды. Упала на мокрые камни. Руки и ноги казались такими тяжелыми, как будто к каждой привязали по толстой каменной плите.
Наверно, она все-таки лишилась чувств, хоть и ненадолго – масляная лепешка и звезды погасли, а тяжесть исчезла. Затем вернулся свет, а с ним усталость и осознание всего, что случилось. Заседание Палаты, дорога, а потом…
Иарра вскрикнула. Укки погиб, а она – она убила человека!