Развернувшись к отцу, я сбавила обороты и вежливо попросила:
– Развяжите меня, пожалуйста.
– Дочь умеет быть вежливой? – насмешливо поинтересовались у меня.
– Я могу быть вежливой, могу быть даже почтительной и покорной, – глазки в пол, на лице полнейшее смирение. – Я могу вести себя так, как полагается женщине Иристана, и не выказывать недостойных мыслей.
Порыв ветра – и путы опали. Как он успел это сделать, я даже не представляю. Однако несущественно, от отца я ждала иного.
– Чего ты хочешь? – спросил воин.
– Свободы моей матери. – Вот теперь я подняла голову и смело взглянула в глаза человека, благодаря которому родилась на свет.
А воин молчал. Смотрел на меня, чуть прищурив глаза, и думал. Ему было о чем подумать после того представления, что я устроила.
Но он принял неверное решение.
– Ты дочь воина, – его голос глухим рокотом разносился по обставленному цветами пространству, – ты принцесса хассарата Айгора, за тебя будут сражаться лучшие воины хассарата…
И тут мамочка простонала:
– Нет…
Я лично ничего не понимала, но у меня странные ассоциации возникли – я в пышном платье, под балконом рыцари друг другу рожи чистят, кони от этого всего тихо ржут, в общем, добро пожаловать в каменный век, леди и господа.
– Киран не покинет хассарат, – для мамы, не для меня произнес папандр.
Лично я опять ничего не понимала.
Мама вздрогнула всем телом, вскинула голову и, глядя на отца, вдруг произнесла:
– Ты же обещал ее Нрого.
– Нрого стар и жесток, – внезапно проявил заботу о собственной дочери двухметровый громила.
– Но ты… обещал, – повторила мама.
И вот я не поняла – это меня кому тут вообще обещали, а? Хассар заметил мое возмущение, величественно полуобернулся к маме и ответил:
– Нрого получит ее ночь… если я соглашусь. И если Кира понесет, исполнив пророчество «Кровь Нрого сольется с кровью Айгора, и чрево женщины даст могучего жеребца», Нрого получит своего наследника. Но не Киру. Киран останется в хассарате, станет женой, родит наследника рода МакВаррас.
Мама начала сползать по стенке вниз, цепляясь за затрещавшую занавеску, я переваривала информацию, точнее, ее отсутствие.
– В смысле? – возмущенно спросила у папандра.
Хассар промолчал, приняв вид каменной невозмутимости.
– Отче, – заорала я, – это ты сейчас что проблеял вообще?! – Даже подскочила от ярости. – Слушай, папик, может, ты не в курсе, но я кадет ГГУ Вейсара!
На этой патетической ноте папик повернулся к маме.
– Гейрский Государственный Университет космических путей сообщения имени Эвана Вейсара, – пояснила ему мама и добавила информацию, которой тот, видимо, не обладал: – Кира поступила, пройдя по конкурсу сто сорок девять человек на место… Это очень высокое достижение, Агарн.
На губах папика промелькнула странная усмешка, после чего он произнес:
– Я рад.
И это все? У меня шесть лет ушло на подготовку, каждое лето военно-спортивные лагеря, да я когда поступила, мы с мамой месяц прыгали, а тут…
– Урод, – емко сообщила я и села обратно.
Мне было обидно, и очень.
И, говоря откровенно, идея слетать на папандрову планету вдруг показалась не такой уж плохой. А что, слетаем, попортим отче жизнь, этому Нрого рожу начистим, у меня по диверсионной тактике лучшие оценки в группе, мастер Кей всегда говаривал: «МакВаррас, вредительство у вас в крови». Так что полет на Иристан мне не страшен, а там Исинхай поможет либо сама разберусь. Я девочка не маленькая, сейчас же меня одно волновало:
– Если я полечу по своей воле и соглашусь стать женой Нрого, ты сохранишь свободу моей матери?
Отец усмехнулся и посмотрел на меня проницательным, умным и пристальным взглядом. И вот у Дейма точно такой.
– Киран, – голос отца тихим рокотом разнесся по гостиной, – твоя мать принадлежит мне.
Я замерла, но дальше было хуже:
– И ты, дочь, принадлежишь мне.
Вот и все. Он пошел на уступки, он дал мне поиграть в «право выбора», а теперь просто указал на место. Место, видимо, тоже находилось в его собственности.
– Но я – кадет, – пытаюсь воззвать к его разуму, – а мама летчик-испытатель, вот так просто нас забрать нереально!
Папандр усмехнулся, изогнув лишь край рта, и ровным, спокойным голосом произнес:
– Собирай вещи, если тебе есть что взять. Корабль готов к вылету.
И вид такой – самодовольно-невозмутимый. Ненавижу таких. А его особенно…
– Киран, не смей. – Окрик мамы вынудил оторвать взгляд от отца и посмотреть на нее. Мама одними губами прошептала: – Много вещей не бери.
И я вдруг поняла: она что-то задумала. Сто процентов. Вот только вид потерянный и глаза осужденного на смертную казнь, но в моей безопасности мама уверена. С чего бы? Учитывая планы папандра, мне уготована роль инкубатора. Но спорить я не стала.
Кивнула, встала и пошла собирать вещи.
* * *
Когда я вышла в прихожую, чтобы оттуда пройти в комнату, меня перехватил Эд. Кивнула ему на дверь, и мы разом вошли в принадлежащее исключительно мне помещение:
– Кир, слушай внимательно, – начал Эдвард. – Ты о моей профессии знаешь.
Не вопрос – утверждение.
– Знаю, – отозвалась я.
– А в курсе, почему Мика никогда не летала с тобой на курортные планеты?
Пытаюсь сообразить, о чем речь. Не соображается. Мика всегда говорила, что ее не выпустят с планеты, и отшучивалась, что ей предстоит тут и подохнуть. Но о причинах мы как-то не заговаривали.
– Кирюш, послушай. – Он не удержался, легко поцеловал в нос. – Мои родные и очень близкие переходят под правительственную программу защиты граждан.
– Э-э…
– Не «э», а таков порядок. Этот закон касается всех силовых подразделений разведывательных войск и направлен в первую очередь на защиту интересов государства. Не суть важно. Я не хотел, чтобы Дейм или кто-то другой из моего отряда узнал, что ты дорога мне, потому что в этом случае в твой паспорт автоматически шла бы печать «невыездная», а вы с мамой каждое лето уматывали путешествовать… Не хотел тебе портить этот летний отпуск, планировал сначала рассказать… рассказать, какие ограничения несет моя любовь к тебе, понимаешь?
Стою в ступоре. Столько новостей, и все на меня… То «невыездная», то «покидаешь Гаэру».
– Киран, малышка, посмотри на меня, – да я и так на него смотрю, но не вижу, меня колотит от всего случившегося, и да – синяков отец понаставил, теперь болят. – Я уже послал сообщение о нашей помолвке. Все, малыш, теперь все. Тебя попросту не выпустят из космопорта.
Молча киваю, осознавая сказанное или не осознавая… Впрочем, не об этом сейчас, вопрос в другом:
– Эд, – старательно пытаюсь сформулировать мысль, – Эдвард, а мама?
Опустил глаза. Вот вам и ответ. О том, что я в безопасности, он знал с самого начала, как и о том, что мама – нет!
Наверное, он все понял по моему возмущенному взгляду. Усмехнулся, невесело так, и поведал:
– Кир, малышка, мне моя мама все рассказала, Киара предупредила ее еще четыре года назад. О том, что прилетел твой отец, мои предки знали уже вчера, сегодня утром о плане действий сообщили мне.
Чувствую себя в западне.
– Кир, ты будешь жить в моей квартире, – продолжил Эд, – на выходные будем к моим ездить. Да, без твоей мамы будет тяжело, но ты справишься, малышка.
«Без мамы» – я не представляю, как жить без мамы. Как вообще можно жить здесь с Эдом, с Микой и не думать о том, что она там… с этим уродом, который питает пристрастие к кнутам и крови… Он же убьет ее! Сорвет злость за потерю «инкубатора МакВаррасов» на маме… Он ее убьет. А если даже и нет, как я забуду сказанное мамой: «Я бы предпочла смерть».
– Кира, – позвал Эдвард.
И я поняла, что ему лучше ни о чем не говорить.
– Ты сейчас отцу скажешь? – тихо спросила, отведя глаза.
– Нет. Я не знаю, как он отреагирует, но тот факт, что постарается обойти закон, не вызывает сомнений. Необходимые действия уже совершены, полиция космопорта предупреждена, тебя не пропустит сканер на таможенном контроле, и там твой отец уже ничего не сможет сделать.
Неплохо, и действительно очень умное решение, если вспомнить, как папандр отправил андроидов в недолгий полет. Хорошее решение, а самое главное – я смогу вмешаться. Во-первых, так надо, и мама останется жива. Во-вторых, хочу побывать на планете, с которой я родом. И в-третьих… они мне за все ответят! И за маму, и за меня, и за все ее слезы.
– Спасибо, – прошептала я, чувствуя, как руки Эда сжимают меня в нежных объятиях, – только можно, я побуду одна? И… мне сборы нужно сымитировать.
Дрейг кивнул, с некоторой настороженностью глядя на меня, потом сказал:
– Ладно. Я сейчас в космопорт, жду тебя там. Не грусти.
И меня поцеловали. Не знаю, как я сдержалась и не расплакалась. А потом Эд вышел, плотно прикрыв за собой дверь, а я… Заревела. Села на пол, закрыв лицо руками, и повыла секунд тридцать. На большее времени не было. У меня впереди имелся Иристан и папандр, – и если по поводу планеты ничего личного, то папик… Он еще сильно пожалеет! Очень сильно!
Утерев слезы, встала с пола, сжала кулаки и решила, что начнем мы даже не с одежды, ее я вообще возьму ограниченное количество, а вот наши «лагерные штучки» мне пригодятся, как и результаты лабораторных и разработки нашей с Микой вредительской деятельности. Через три минуты были готовы как сумка диверсанта, так и мой походный рюкзак и появилась проблема – как бы все это провезти незамеченным? Пришлось доставать чемоданы, грузить в них одежду, маскируя собственно сумку и рюкзак. Хватала я все из шкафов и швыряла не глядя – времени было в обрез. Зато успела прикрыть «сюрпризы» к тому моменту, как дверь открылась и вошел папандр.
Схватила первую попавшуюся туфельку на пятнадцатисантиметровой шпильке, поливая слезами, уложила в чемодан.
– Женщины Иристана носят иную одежду, – соизволил снизойти до беседы отче.
Взвыла, утирая гипотетические слезы и сопли.
Мужики Иристана слез не выносят! Когда папик ушел, я, коварно хихикая, подумала, что мужики везде одинаковые. Тем лучше – буду доводить их, используя классику диверсионной деятельности. Он еще пожалеет! Он еще очень сильно пожалеет, что ударил мою маму! Свои слезы я могу простить, но я никому не прощу слез мамочки. Никому и никогда.
Переодеваться не стала – меня тренировочный костюм вполне устраивал. Папандр долго и выразительно смотрел на мои мешковатые штаны и обтягивающую майку, едва я вышла из комнаты, я так же молча и выразительно посмотрела на него. Между прочим, его полурасстегнутая рубашка и черные брюки – тоже не эталон моды на Гаэре. Мама, в длинном закрытом платье, с воротником под шею и юбкой в пол, стояла бледная и едва сдерживала слезы, остальные воины молча ждали итогов нашего противостояния. Итог вышел следующий:
– Дочь переоденется.
– Отец заткнется. – Злая я, да.
Папандр отреагировал насмешливо вздернутой бровью, я широко улыбнулась в ответ.
– Дочь, – начал отче.
– Отец, – в тон ответила я.
Противостояние нарастало. И вот понять бы тебе, морда двухметровая, что не выйдет ничего хорошего из твоей затеи, так нет, стабилизатор глючный, решил доказать, кто здесь главный.
– Кнут? – насмешливо вопросил иристанец, который мне почему-то отец.
– Курсанты боли не боятся, – спокойно ответила я. А потом постояла, засунув руки в карманы, подумала и спросила: – Ты когда-нибудь горел заживо?
У папандра и вторая бровь поползла вверх.
– Значит – нет, – сделала вывод я. – А с поломанной ногой сутки по пустыне полз?
Зауженные глаза сузились еще сильнее.
– Слабак, значит. – Я пожала плечами. – Ну, нам всегда говорили, что качки – это тупое мясо, правда, настолько наглядный пример вижу впервые.
Вру, конечно, – у этого верзилы глаза слишком умные, но как-то очень приятно было издеваться над папандром.
– Дочь! – Что досадно, отче ничуть не обиделся. – Твое воспитание оставляет желать лучшего. Искренне жаль, что я буду вынужден применить физические меры наказания, но, учитывая твое завышенно-уважительное отношение к показателям силы и апеллирование к достижениям в области преодоления естественных защитных реакций собственного организма, принудительные меры воспитательного воздействия – то единственное, что мне остается. Я достаточно ясно выразился?
У меня шок. Просто шок. Но это не помешало буркнуть:
– Для тупого мяса – вполне.
Далее последовала победная усмешка тупого мяса. Умный, значит. Тебе же хуже!
– И долго мы будем тут стоять? – воинственно поинтересовалась я.
– Дочь переоденется, – вновь вернулся к образу «я огромен, волосат и туп» мой папашка.
– Да у нас вроде как корабль уже готов, – напомнила я, и первая потопала к лифту, даже не собираясь тащить свои чемоданы.
Тут у нас умного мяса навалом, пусть и тащат!
* * *
Когда садились в болиды, я устроилась напротив мамочки и, игнорируя тяжелый взгляд отца, включила сейр. Там сразу высветилось: «Поздравляю с помолвкой, дорогая девочка по вызову».
Нормально, да?
«Спасибо, Темный жеребец», – набрала я и отправила.
В ответ мгновенно: «Глупо ссориться с начальством собственного жениха, не находишь?»
Как много их, умных, развелось на мою голову.
«Дейм, отвали», – честно, а главное, совершенно искренне.
«Кира, повежливее», – пришел ответ.
У меня шок.
«Дейм, – на мгновение я забыла обо всех реалиях моей ставшей внезапно суровой жизни, – слышь ты, навигатор бракованный, засунь себе этот благожелательный тон в глотку, приправь нестабильным атомом и забудь мой номер, купидон озабоченный!»
И с самой счастливой улыбкой я отправила сообщение. После чего взглянула на маму, которая странно на меня смотрела, маме я улыбнулась, потом уставилась в окно, прикинула расстояние до космопорта, поняла, что еще минут двадцать есть. Мне хватит.
– Напишу Микаэлле, чтобы не волновалась, – пояснила я бледной маме, отца игнорирую демонстративно.
И тут сейр выдал:
«Нарвалась, Киран».
Дальше произошло закономерное:
«Это угроза? То есть это ты МНЕ угрожаешь? Да пошел ты, феромон ходячий! Чтоб тебя хромосомной инверсией приласкало!»
И я отрубила Дейма. Вдох-выдох, и я приступила к тому, ради чего и сейр включила. Номер под знаком «SOS» и сообщение:
«Шеф, мне очень нужна ваша помощь, и срочно».
Потом потянулись минуты ожидания. Они тянулись долго, томительно, а мы уже практически вылетели из города. И тут «плим»!
«Да, девочка моя, я слушаю».
Невольно улыбнулась, бросила взгляд на маму и принялась строчить:
«Вы были правы. У меня проблемы. Да – Иристан. Вмешался Эдвард Дрейг, мое имя будет внесено в списки невыездных. Но у меня просьба – замените Киран МакВаррас на Киара МакВаррас. Есть ли такая возможность?»
И снова молчание. Нервно взглянув в окно, поняла, что мы уже на подлете к космопорту – они не к главному летят, к запасному, значит, корабль там. У меня минут пять, не больше. Напряжение нарастает, а сейр молчит.
«Плим»!
Хватаю дрожащими руками и вчитываюсь:
«Сомневаюсь, что юного Эдварда обрадует помолвка с твоей матерью… Хотя, на мой взгляд, она прекрасна. Ты уверена в решении?»
«Абсолютно!»
«Хорошо, девочка моя. Удачного полета в родные пенаты».
«У меня будут там друзья?»
«Друзья есть везде. Потребуется помощь, звони».
«Спасибо!!!»
«Жаль… что ты не моя дочь. О матери не переживай, я присмотрю».
После этого сообщения несколько минут я пялилась в пустой экран. Странное и нехорошее подозрение медленно, но основательно закрадывалось в душу. Например, у мамы всегда имелись поклонники, что с ее внешностью неудивительно, но в нашем доме никогда не было мужчин. А еще на каждый мамин день рождения перед дверями квартиры выстраивались букеты красных роз. Каждый год. А удовольствие это очень дорогое. И подарки маме приносили нередко, причем значительные.
– Мама, – пристально смотрю на нее, – а ты никогда не слышала о человеке с именем Исинхай?
– Нет, – отвечала мама едва слышно.
– Да? – Хотя, может, она знала другое его имя, все же Исинхай скорее кличка, как, например, Точеный. – Мам, а таким, как ты, ненужным женам, можно повторно выходить замуж?