Муж скептически огляделся.
– По-моему, Сэм, площадка довольно маленькая.
– Да, – тут же отозвалась Рэд. – Дело в том, что архитекторы того времени считали более важными размеры спален. Я начну с меньшей. – Она открыла дверь и отступила, пропуская пару. – Идеальная комната для вашего малыша, согласны?
Комната и впрямь была симпатичная, окна выходили на южную сторону и боковую стену соседнего дома.
– Да! – воскликнула женщина. – Здесь чудесно!
– Вот только света маловато, – вставил муж.
Приятный парень, в хорошем костюме. И женщина милая, такая энергичная. Рэд ощутила укол зависти, заметив, как эти двое держатся за руки. Они продали свою квартиру и собирались расплатиться наличными, и этот домик был в их ценовом диапазоне. Она уже представляла, как они устраиваются здесь, в тихом жилом районе к северу от Нью-Черч-роуд, неподалеку от моря и почти рядом с большим торговым центром. Как гуляют по улицам, толкая перед собой коляску.
Она бы и сама с удовольствием поселилась в таком доме. Жила бы в нем с Карлом, носила бы его ребенка. Как чудесно все могло бы быть! Ее родители еще не познакомились с Карлом, но Рэд знала, что он понравился бы им. Ее мать, специалист по персональному росту, хорошо разбиралась в людях. Брайса она невзлюбила с первого взгляда, но тогда Рэд была без ума от него и не желала слушать предупреждения матери.
Из-за Брайса они и разругались, а уже потом он обвинил ее родителей в их разрыве.
Лишь когда мать предъявила доказательства, Рэд не оставалось ничего иного, как признать правду. Правду, состоявшую в том, что все, касавшееся Брайса, было ложью.
С Карлом она проявила большую осторожность и тайком навела о нем справки, из-за чего почувствовала себя подлой шпионкой, и немного успокоилась.
– Запасная спальня весьма приличных размеров и с отдельной ванной, – сказала она, открывая дверь в замечательную во всех отношениях комнату, которую приберегала напоследок.
– Да! – восхищенно воскликнула миссис Хоуви.
– Твои родители будут рады, когда приедут, – сказал муж. – Им будет где остановиться.
Звучит обещающе, подумала Рэд.
Она провела клиентов через площадку к pièce de resistance[4], открыла дверь в главную спальню и, пока они осматривались, открыла на телефоне приложение «Скай-ньюс», из последних сил надеясь на какие-то новости о Карле.
– Ух ты! – сказала миссис Хоуви. – Вы правы – комната потрясающая.
– Вот только ванна немножко не то, – добавил мистер Хоуви.
– Мы всегда сможем ее заменить. Согласись, дорогой, комната – сказочная!
Рэд не слушала. Словно зачарованная, она смотрела на экран и не могла отвести глаз.
15
Четверг, ближе к вечеру, 24 октября
Обгоревшее тело из канавы гольф-клуба «Хейуордс-Хит» выглядело, если такое вообще возможно, еще ужаснее под ярким светом прожекторов. Гленн Брэнсон стоял вместе с сержантом Беллой Мой из отдела тяжких преступлений, которую Рой Грейс отрядил ему в помощь. Оба изрядно продрогли под холодным осенним ветерком, топчась за экранами, поставленными специально для того, чтобы патологоанатом министерства внутренних дел, доктор Фрейзер Теобальд, мог изучить тело на месте. Хотя пока что все указывало на самоубийство, перед детективами стояла задача исключить иные варианты.
Чуть раньше Брэнсону уже пришлось иметь дело с секретарем клуба Джеймсом Биркетом, считавшим, что полиция превысила свои полномочия, закрыв клуб, и требовавшим определенного ответа на вопрос: когда его членам разрешат возобновить игру? Облеченное в мягкую форму объяснение инспектора, что решение об открытии клуба зависит от выводов патологоанатома – подтвердит ли он вывод о самоубийстве или усмотрит признаки преступления, – секретарь воспринял крайне негативно. Второй вариант означал, что эта часть поля будет закрыта для игроков по крайней мере еще несколько дней.
Гленн попытался успокоить раздосадованного Биркета и, сдерживая собственное раздражение, вежливо осведомился: как чувствовал бы себя сам секретарь, если бы несчастный был членом его собственной семьи, разве он не хотел бы, чтобы полиция сделала все возможное, чтобы найти преступника, и разве позволил бы игрокам выйти на поле, зная, что они могут просто-напросто затоптать какую-то важную улику?
Сейчас, в режущем глаза свете прожекторов, тело еще более напоминало реквизит из фильма ужасов, и Брэнсон не в первый уже раз напомнил себе, что это останки человека, возможно, сына, отца, любимого. Пока патологоанатом работал с телом – неторопливо, тщательно, методично, – Гленн опасливо положил руку на плечо Беллы. В наш новый, политкорректный век с такими жестами следует быть поосторожнее, тем более в полиции. Одно сомнительное движение – и тебя обвинят в сексуальном домогательстве.
Ему нравилась Белла. Очень сильно. Хотя его жена Эри умерла всего пару месяцев назад, до ее внезапной смерти, последовавшей в результате несчастного случая, они уже больше года жили раздельно, и она начала процедуру развода. Даже под синим капюшоном защитного комбинезона Белла выглядела привлекательной. В свои тридцать с лишним она не была красавицей в традиционном смысле, но обладала выразительным лицом и хорошей фигурой, и Брэнсон полагал, что, если бы Белла позволила ему заняться ее внешностью – как когда-то Рой Грейс, – она расцвела бы по-настоящему.
И все бы хорошо, если бы не одно досадное обстоятельство. В данный момент Белла Мой, похоже, встречалась с одним из его коллег, сержантом Норманом Поттингом. Что она нашла в нем, этом четырежды разведенном, потрепанном жизнью, плешивом и далеко не молодом женоненавистнике и курильщике, Гленн не понимал. В любом случае он твердо вознамерился предпринять попытку наступления.
Она отозвалась на знак внимания, придвинулась ближе, прижалась к его плечу.
– Как же я замерзла! И проголодалась.
– Боюсь, свиные шкварки предложить не могу.
Белла поежилась:
– Какая гадость! Большое спасибо, Гленн.
У нее вдруг зазвонил телефон. Она ответила, а Гленн навострил уши, стараясь услышать голос звонящего. Белла отошла на пару шагов, и ее лицо ожило.
– Я сейчас на выезде. Самоубийство. Мы здесь с Гленном. Перезвоню позже, когда здесь все закончится, ладно?
Между тем патологоанатом достал линейку и измерил верхнюю часть ноги жертвы. Наблюдая за ним, Брэнсон думал о том, какие они разные, те патологоанатомы, с которыми ему доводилось работать. Низенькие, толстенькие, веселые. Изящные и красивые. Высокие и циничные. Жилистые и невозможно серьезные. Доктор Фрейзер Теобальд был мал ростом, имел плотное сложение и крохотные карие глаза. В свои пятьдесят с лишним он мог похвастаться лишь густыми усиками в стиле Адольфа Гитлера, выглядевшими нелепо под массивным носом, и растрепанным клоком жестких курчавых волос на голове. Брэнсон полностью разделял мнение Роя Грейса, заметившего как-то, что Теобальду недостает лишь толстой сигары во рту, чтобы сносно изобразить на любом маскараде Граучо Маркса.
Когда Белла закончила разговор, он вопросительно посмотрел на нее, но она отвела глаза.
– Послушай, Гленн, если тебе надо домой, иди и ни о чем не беспокойся – я останусь и сама со всем справлюсь.
– Мне спешить некуда.
– А как же дети?
– С ними сестра Эри. Они ее обожают, так что все в порядке.
Белла посмотрела на него с теплотой:
– У тебя действительно все хорошо? Это, должно быть, ужасно… твоя жена…
Теперь телефон зазвонил у него.
– Гленн Брэнсон, – ответил он.
Звонил Рей Пэкем, спокойный, методичный парень из отдела высоких технологий, задержавшийся на работе с коллегой, чтобы поработать с обгоревшим телефоном жертвы.
– С телефоном нам повезло, Гленн, – сказал он. – Будь это айфон – а они все закодированы, – ничего бы не получилось. А здесь у нас «Гэлакси S11», так что чип можно прочитать. Мы еще не закончили, но, думаю, кое-какая полезная информация уже есть. К твоему сведению, за последние двадцать четыре часа кто-то звонил на этот номер несколько раз.
– Номер звонившего определили?
– Да! – ответил Пэкем голосом человека, весьма собой довольного.
16
Четверг, вечер, 24 октября
В комнате на первом этаже таунхауса Клио, где Рой Грейс сидел за круглым самодельным столом со своими партнерами по покеру, тянуло сквознячком. Как и у некоторых из гостей, в пепельнице рядом с ним дымилась сигара. Он проверил две лежащие на столе карты – пиковый туз и трефовая девятка, – решая, чем ответить на розданный Шоном Макдональдом, недавно вышедшим в отставку констеблем службы общественного порядка, флоп.
Дама червей, трефовый туз и пиковая девятка.
Две пары, тузы и девятки. В принципе, очень даже неплохой расклад.
Посередине стола горкой высились игральные фишки. Рядом с каждым игроком стоял стакан виски или бокал вина и лежала стопка банкнот. В пепельницах – скорлупа от орешков и крошки от чипсов. Над столом – пелена дыма, постепенно смещавшаяся в сторону открытого окна. Клио осталась наверху – она занималась в Открытом университете и готовилась получить степень по философии. Ной спал в своей комнате за плотно закрытой дверью.
Грейс уныло взглянул на свою более чем скромную кучку фишек. Полной сосредоточенности на игре мешали посторонние мысли. С другой стороны, с такими картами его шансы выглядели неплохо. Он осторожно положил две фишки по одному фунту.
Слева от Роя сидел Боб Торнтон, давно вышедший в отставку детектив-инспектор и старейший на данный момент из регулярных игроков. Сама игра продолжалась уже много лет, неделю за неделей, по четвергам, в доме одного из картежников.
Началось это задолго до поступления Грейса на службу в полицию. Чаще других выигрывал как раз Боб, что подтверждалось и теперь внушительной горкой фишек и стопкой наличных.
Сгорбившись, прижав карты к груди, Торнтон осторожно проверил полученное на первой сдаче, и наблюдавшему за ним Грейсу показалось, что настороженные глазки за стеклами очков жадно блеснули. Он открыл и закрыл рот, по-змеиному стреляя языком, и Грейс, считавший, что умеет читать язык тела старого хитреца, сразу же понял: опасаться Боба не стоит, если, конечно, ему не повезет с картами в двух следующих раундах, терне и ривере.
Однако, к его удивлению, Боб Торнтон поднял ставку еще на три фунта. Грейс посмотрел на остальных. Гэри Блисдейл, тридцатичетырехлетний детектив из брайтонского управления уголовных расследований, серьезный парень с узким лицом и короткими курчавыми волосами, надевший по случаю толстовку поверх футболки, бесстрастно рассматривал свои карты.
Сидевший рядом с Гэри Крис Кроук представлял дорожную полицию. Худощавый, жилистый, коротко стриженный блондин с голубыми глазами и бьющим наповал шармом, Крис был законченным дамским угодником и, женившись недавно на состоятельной леди, вел образ жизни, более подходящий плейбою, чем полицейскому. Игрок он был рисковый и непредсказуемый, и Грейс, знавший Криса в этом качестве уже семь лет, так и не смог расшифровать язык его тела. Ему, похоже, было все равно, выиграет он или проиграет; гораздо легче просчитывать того, кому есть что терять. Сейчас Кроук удвоил анте, подняв на все пять фунтов.
Грейс перевел взгляд на Фрэнка Ньютона, тихого, начавшего лысеть мужчину, работавшего в отделе информационных технологий брайтонской полиции. Он редко блефовал, редко поднимал и в результате редко уходил с выигрышем. Обычно Ньютона выдавал нервный тик у правого глаза – верный признак наличия сильной карты. Именно этот сигнал он сейчас и подавал. Но потом вдруг покачал головой:
– Я пас.
Очередь снова дошла до Грейса. Ему оставалось либо поднимать ставку, либо выходить. На руках две пары и впереди еще две карты. Другие тузы и девятки не светились. Он добавил еще восемь фунтов.
Мысли опять устремились к предсмертной записке, которую он сфотографировал и теперь знал наизусть. Записка не давала покоя. За годы службы он не раз сталкивался с суицидами и дважды имел дело с замаскированными под самоубийство убийствами. Какого-то единого шаблона в них не было, да и кто знает, что творится в голове у человека, замыслившего столь ужасный шаг?
Из того немногого, что стало известно о жертве, следовало, что это был семейный доктор, человек симпатичный и уважаемый. Накануне Карл Мерфи отправился на турнир по гольфу и сыграл очень хорошо. Его сестра забрала из школы детей и ожидала возвращения брата домой. Он признался ей, что собирается вечером на свидание и поэтому договорился с няней.
Так ли ведет себя человек, задумавший самоубийство?
Еще одна карта открытой легла на стол. Тройка треф. Нет, ему такая не нужна. Грейс посмотрел на четыре лежащих на столе карты. Учитывая, что у него есть туз и девятка, расклад неплохой. Карты на столе – совершенный разнобой. Так что едва ли кому-то удастся собрать стрит или флеш. Он подвинул вперед пятифунтовую фишку, но вернуться мыслями к записке не успел – зазвонил телефон.
Грейс взглянул на дисплей – Гленн Брэнсон.
Извинившись, он поднялся из-за стола и отошел в сторонку.
– Извини, что разбудил, старичок.
– Очень остроумно.
– Речь о нашем самоубийце в «Хейуордс-Хит», интересует?
– Говори.
– На данный момент Фрейзер Теобальд самоубийство подтвердить не может. Скажет точнее завтра после вскрытия.
– Есть подозрения?
– Нет. Но для полной ясности необходимо вскрытие.
– Хорошо. Ты где? Все еще в клубе?
– Работаю над гандикапом.
– Ха-ха!
– Да, смех и только. Здесь такая холодрыга.
– Рой! – крикнул кто-то. – Ты с нами?
Грейс дал отбой и, вернувшись к столу, увидел лежащую лицом вверх последнюю карту – девятку червей.
Он моментально ощутил прилив адреналина. С его тузом и девяткой получается фулхаус. Три девятки и пара тузов. Он посмотрел на пять открытых карт. На секунду задумался, прикидывая варианты. Судя по тому, что есть, побить его некому. Единственный вариант – если у кого-то более высокий фулхаус с двумя тузами, полученными на руки при раздаче. Грейс оглядел партнеров и поднял ставку на десять фунтов.
Боб Торнтон облизал губы и добавил тридцать. Остальные сбросили карты.
Грейс пристально посмотрел на старого детектива. Боб, конечно, блефовал. Ладно. Он ответил тем же.
Торнтон не сдавался – еще тридцать.
– Ну, покажи свое, – сказал он.
Грейс швырнул на стол две свои карты и торжествующе усмехнулся.
Триумф, однако, оказался скоротечным.
Торнтон перевернул свои, явив двух дам.
– Фулхаус. Три дамы и пара девяток.
Старик подгреб к себе внушительную горку фишек.
Грейс состроил гримасу.
Торнтон ухмыльнулся и с лукавым видом облизал губы.
Вот же пройдоха! – подумал Грейс, с горечью понимая, что его перехитрили. Похоже, старый хрыч догадался, на какие детали обращает внимание противник, и сыграл на этом.
В дверях появилась Клио:
– Ужин готов! Ну, как у вас здесь?
17
Четверг, вечер, 24 октября
Рэд сидела перед телевизором с бокалом вина, глядя как завороженная на горящий ресторан «Куба Либре».
Скованная страхом.
«Куба Либре» был ее любимым рестораном, и именно туда, в те, уже далекие, счастливые времена Брайс повел ее на их первом свидании. Большой, просторный, с великолепным баром, удобными диванчиками и потрясающим меню. И так совпало, что туда же на их единственное свидание пригласил ее Карл.
Сейчас над рестораном кружил вертолет. Репортер, стоявший на дороге с микрофоном в руке, в окружении синих мигалок, кричал в камеру, что пожар, начавшийся в кухне, вышел сейчас из-под контроля.
Рэд допила вино, подлила в бокал еще и, хотя пообещала Карлу бросить курить, достала из пачки третью за вечер сигарету.
И тут в дверь позвонили.
Господи, пожалуйста, пусть это будет Карл!