В условных границах уголовного права признак созначительности[53], характеризующий действие, приобретает особое значение.
Во всех случаях, когда психика субъекта потрясена пли расстроена, то есть во всех случаях, когда уголовный закон говорит о невменяемости лица, нет и не может быть уголовно-правового действия. Что бы ни предпринимал шизофреник – хранил оружие, уничтожал имущество, наносил ранение, – он не «действует» в смысле уголовно-правовом.
Круг уголовно-недееспособных лиц, однако, не ограничивается кругом лиц невменяемых: он значительно шире. Не действует в уголовно-правовом смысле и тот, кто совершает движение под давлением непреодолимой физической силы. Так, если рукой Иванова насильственно, вопреки его желанию и воле, сбрасывается кирпич на голову проходящего под окном человека, то на стороне Иванова нет действия в уголовно-правовом смысле. Поэтому, в частности, Иванов не может рассматриваться как исполнитель преступления: исполнитель тот, кто как орудием действует рукой Иванова. Более спорна, но вполне реальна возможность отрицания уголовно-правового качества действия и в тех движениях, которые совершаются под влиянием подавляющего волю психического принуждения. Так, лицо, действующее под непосредственной и явной угрозой смерти, может в некоторых случаях рассматриваться как механический исполнитель чужой воли.
Далее, необходимо учесть следующее. Действие в уголовно-правовом смысле не только качественно отлично от телодвижения, но и, так сказать, количественно: действие обычно включает в себя несколько движений: револьвер поднят, направлен на мишень, рука коснулась курка, курок спущен и т. д. Уголовно-правовое понятие действия всегда охватывает не отдельную «операцию» или «звено», а органический комплекс таких звеньев – выстрел, похищение, покупка и т. д. С другой стороны, уголовно-правовое действие не следует отождествлять с системой действий, с деятельностью лица, его поведением. Правда, в ряде составов закон предусматривает именно не одно, а несколько действий.
Так, спекуляция слагается из отдельных актов (действий) – покупки и продажи. Не изолированное действие, а система действий требуется для состава во всех случаях, когда закон говорит о промысле; так, например, покупка заведомо краденого в виде промысла предполагает наличие нескольких действий, нескольких актов покупки. Не изолированное действие, а ряд действий предполагается таким составом, как нанесение побоев, истязание (ст. 146 УК РСФСР). Однако в огромном большинстве случаев действие в качестве элемента состава охватывает не «поведение», не «деятельность», а конкретный акт (изнасилование, повреждение и т. п.), слагающийся из отдельных звеньев.
Для оценки действия в плане учения о составе преступления весьма важно учесть и другое: не любое в уголовно-правовом смысле действие есть вместе с тем и действие в качестве элемента состава данного преступления. Нельзя упускать из виду, что действие в качестве элемента состава наделено конкретными, указанными в законе признаками – агитация, похищение, распространение ложных сведений и т. д. Поэтому не любой акт, хотя бы и совершенный с преступным умыслом, образует действие в качестве элемента соответственного состава. Так, поездка за керосином для совершения поджога представляет собой бесспорное действие, при этом действие, которое не лишено уголовно-правового значения; но оно все же не образует действия как элемента состава поджога, так как в описание преступления поджога закон признака «поездка за керосином» не вводит[54].
Порой действие как элемент состава весьма сходно с действием, не образующим элемента состава, однако их различение необходимо. Это различение становится осуществимым, ибо на помощь приходят элементы состава, характеризующие субъективную сторону. Так, временное пользование чужим имуществом в отсутствие и без ведома собственника не является присвоением при отсутствии умысла обратить это имущество в свою собственность. Заслуживает в этом отношении внимания определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР от 20 июня 1945 г. по делу П.
«П. признан в том, что он в мае 1942 года при вселении в квартиру № 10 в доме № 22 по Лермонтовскому проспекту, ранее занимаемую семьей Г., эвакуированных из г. Ленинграда, незаконно присвоил имущество Г, как-то: буфет, письменный стол, носильные вещи и другие предметы домашнего обихода.
Приговор народного суда и определение Ленинградского городского суда в отношении П. подлежит отмене, а дело прекращению по следующим основаниям. Из материалов дела видно, что П., вселившись в 1942 году в квартиру Г. по ордеру, нашел в квартире значительное количество домашних вещей, о которых он тогда же, в 1942 году, написал заявление в Ленинградский областной Совет с просьбой часть этих вещей оставить в его пользование. Это обстоятельство свидетельствует о том, что П. не скрывал факта нахождения в занятой им квартире имущества эвакуированной семьи Г. Находящиеся же в пользовании П. вещи возвращены Г.
Таким образом, следует признать, что осуждение П. за присвоение имущества, принадлежащего Г., является неправильным.
По изложенным основаниям Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР определила: приговор народного суда 2-го участка Октябрьского района Ленинграда и определение Ленинградского городского суда отменить и дело в отношении П. производством прекратить»[55].
Как было отмечено выше, поведение человека, обосновывающее применение уголовной санкции, может проявляться в двух формах: в форме действия и в форме бездействия.
Бездействие также не представляет собой любой формы пассивного поведения. Бездействие в качестве элемента состава не менее конкретно, чем действие. Бездействие предполагает не совершение определенного, требуемого законом действия – неявка по мобилизации, невызов караула, неплатеж алиментов и т. д. Так, и п. 2 § 75 Уголовного кодекса Чехословацкой Республики 1950 г. устанавливает:
«Под действием (деянием) понимается и несовершение такого действия (бездействие), которое данное лицо должно было в силу обстоятельств и своего положения исполнить».
Именно поэтому нести уголовную ответственность за бездействие может лишь определенный круг лиц, на которых законом возложена обязанность совершать определенные действия.
б) Последствие
Среди элементов, характеризующих объективную сторону преступления, последствие занимает особое место: весьма сложное по своему содержанию и юридической структуре, оно вместе с тем весьма неполно разработано в теории социалистического уголовного права[56]. Отсюда многочисленные недоразумения, связанные не только с тем или иным пониманием последствия, но и с основной проблемой: является ли последствие одним из необходимых элементов состава каждого преступления.
В учебниках уголовного права проводится взгляд, что преступления бывают двух родов: одни – так называемые «материальные», другие – так называемые «формальные». В так называемых «материальных» преступлениях последствие – необходимый элемент состава; напротив, преступления «формальные» тем и примечательны, что для их состава не требуется наличия последствия[57].
«Следует различать, – сказано в учебнике (изд. 1943 г.), – во-первых, преступления, в которых уголовный закон считает объективной стороной состава преступления самый факт совершения человеком действия или бездействия, независимо от дальнейших последствий, вызванных им во внешнем мире (так называемые формальные преступления), например, словесная обида, оставление в опасности и т. д.; надо различать, во-вторых, преступления, в которых уголовный закон требует для наличия объективной стороны состава преступления не только действия или бездействия человека, но и наступления в результате действия или бездействия вредных последствий, так называемые материальные преступления, например, убийство, телесное повреждение, кража, грабеж и т. д.»[58].
Эти взгляды учебника покоятся на игнорировании той внутренней органической связи, которая существует между отдельными элементами состава, в частности, между последствием посягательства и его объектом.
Объектом каждого преступления, как подробнее было развито выше, являются те общественные отношения, которые под угрозой наказания уголовный закон охраняет и на которые, пренебрегая этой угрозой, преступник посягает. Посягнуть – это всегда означает нанести в той или иной форме и мере ущерб объекту: посягательство, не несущее с собой ущерба, перестает быть самим собой: оно уже не «посягает». Единственное, от чего уголовный закон охраняет и может охранять объект, – это от ущерба.
В соответствии с этим воля преступника всегда направлена, а его неосторожность приводит к причинению ущерба охраняемым уголовным законом общественным отношениям в их конкретном выражении – престижу власти, социалистическому правопорядку, жизни, здоровью, имуществу и т. д. Отсюда фактически неизбежен и логически обоснован другой вывод: ущерб, причиненный объекту посягательства, каковы бы ни были формы и объем этого ущерба (об этом ниже), и является последствием, образующим необходимый элемент каждого преступления[59].
Нет посягательства, если нет объекта, так как в этом случае не на что посягать, и в одинаковой мере нет посягательства, если объекту не причинено ущерба, ибо в этом случае субъект не посягает.
Поэтому объект и последствие друг от друга неотрывны; как нет преступления без объекта как элемента состава, так нет и преступления без последствия как элемента состава. Поэтому признавать объект необходимым элементом состава (а его таковым признают и сторонники различения формальных и материальных деликтов) и отрицать такое же значение за последствием – значит впадать в непримиримое внутреннее противоречие. Это противоречие особо заметно при попытке сторонников различения формальных и материальных деликтов переходить от общетеоретических конструкций к конкретным выводам. С исчерпывающей наглядностью оно выступает при истолковании состава оскорбления.
Оскорбление в понимании сторонников различения формальных и материальных деликтов является, так сказать, «образцом» формального деликта, то есть деликта, элементом состава которого последствие не является; однако это последствие, изгнанное из теоретической конструкции, немедленно появляется при анализе конкретных случаев, например, когда встает вопрос об объекте оскорбления. «Объектом оскорбления, – указывают авторы учебника, – является чувство собственного достоинства человека. Чувствовать унижение собственного достоинства может лишь лицо, обладающее сознанием собственного достоинства и сознающее оскорбительный характер обхождения с ним. Поэтому не могут фактически быть объектом оскорбления лица, не обладающие таким сознанием: спящие, бесчувственно пьяные, душевнобольные, малолетние и т. п.[60]
Оказывается, таким образом, что и в понимании авторов учебника для наличия оскорбления еще недостаточно одного действия – произнесения оскорбительного слова: необходимо еще, чтобы субъект «чувствовал унижение собственного достоинства», иными словами, необходима обида как последствие оскорбления, того оскорбления, которое авторы объявили формальным беспоследственным составом.
Отсутствие четкого представления о последствии как необходимом элементе каждого состава преступления приводит не только к ошибочному различению так называемых формальных и материальных деликтов, но и к полному смешению двух рассмотренных выше понятий, к полному смешению двух элементов состава, характеризующих объективную сторону преступления – действия и последствия.
Так, в монографии «Понятие преступления» проф. Н. Д. Дурманов утверждает: «Всякого рода воздействие на объект, хотя бы оно и производило некоторые несущественные изменения в объекте, должно быть отнесено к действию»[61].
Оказывается, таким образом, что даже некоторые изменения в объекте относятся не к результату, а составляют действие. Когда автор пытается пояснить, какое же именно изменение в объекте рассматривается им в качестве элементов действия, положение не только не проясняется, а становится лишь более сложным.
Действительно, по мнению проф. Н. Д. Дурманова, «под результатом следует понимать те качественные изменения, которые причинены объекту посягательства действием или бездействием субъекта».
Итак, лишь качественные изменения, причиненные объекту посягательства, образуют его результат. В таком случае обратимся к следующему примеру. В кассе было 10 тыс. руб. Кассир 1000 руб. присвоил. Нельзя, конечно, сомневаться в том, что хищение – преступление материальное и, следовательно, даже в понимании проф. Н. Д. Дурманова предполагает обязательное наличие результата.
Однако, согласно мнению проф. Н. Д. Дурманова, результат образуют лишь качественные изменения объекта. А ведь «качественных» изменений в кассе не произошло. Таким образом, хищение оказывается безрезультатным преступлением. Пример, которым пользуется проф. Н. Д. Дурманов для уточнения своей мысли, не улучшает положения.
Проф. Н. Д. Дурманов утверждает: «Если при действии, направленном на убийство человека, он получил ранение, хотя бы и тяжелое, говорится о покушении, а не об оконченном преступлении. Здесь некоторые изменения объекта имели место, но они не имели качественного характера». Нельзя, конечно, согласиться с тем, что тяжкое ранение не производит качественных изменений в организме человека: нет оконченного преступления в приведенном примере потому, что умысел виновного был направлен на убийство. Достаточно предположить, что виновный имел целью причинить тяжкое повреждение, как налицо будет оконченное преступление, и те же изменения в объекте, таким образом, окажутся «качественными».
Сторонники различения формальных и материальных преступлений нередко приводят в качестве примеров формальных деликтов составы, выражающиеся в бездействии, – неявка по мобилизации и т. д. Ошибочность утверждения, что в этих случаях последствие отсутствует, не может вызвать сомнений.
Действительно, неявка по мобилизации неизбежно приводит к уменьшению числа мобилизованных. Конечно, это последствие в каждом отдельном случае может быть незначительным (на одну единицу менее), но это обстоятельство не меняет правовой природы последствия; так, предусмотренное ст. 113 УК РСФСР последствие – подрыв авторитета власти в результате дискредитирования – является, бесспорно, крайне незначительным, однако этот подрыв не перестает быть последствием в качестве элемента состава преступления.
Органическая связь двух элементов состава – объекта и последствия – находит дальнейшее выражение в общих чертах, характеризующих оба эти элемента и весьма существенных для понимания последствия. Объектом посягательства, как было указано выше, могут быть как материальные, так и политические, моральные и иные ценности. В соответствии с этим последствиями должны быть признаны не только изменения, происходящие в сфере внешней физической природы, но и факты, относящиеся к сфере политической, психической, моральной. Поэтому последствия всегда существуют и всегда реальны, хотя иногда и не носят материального характера.
Как объектом посягательства могут быть, с одной стороны, завод, дом или человеческая жизнь, а с другой стороны, престиж власти, личное достоинство и т. д., так и последствиями могут в одинаковой мере быть, с одной стороны, разрушенный завод, сожженный дом или смерть жертвы, а с другой – ослабление престижа власти или унижение человеческого достоинства.