На бульваре проводит он свое свободное время, которое выставляет перед людьми как часть своего рабочего дня. Он ведет себя так, будто научился у Маркса тому, что стоимость любого товара определяется общественно необходимым временем, затраченным на его изготовление. В результате стоимость его собственной рабочей силы ввиду продолжительного безделья, которое в глазах публики предстает необходимым для совершенствования этой силы, приобретает почти фантастические масштабы. Не одна только публика склонялась к подобным оценкам. Высокие гонорары за публикации в литературном отделе газеты показывают, что эти оценки были обусловлены общественными отношениями. И в самом деле, между понижением подписной платы, развитием отдела объявлений и растущим значением литературного отдела существовала связь.
«В силу новых обстоятельств» – снижения подписной платы – «газета должна жить за счет объявлений <…>. Чтобы получить много объявлений, необходимо, чтобы та часть полосы, что стала доской объявлений, попалась на глаза как можно большему числу читателей. Появилась потребность в приманке, обращенной ко всем безотносительно их личного мнения и замещающей политику любопытством <…>. Как только была задана исходная точка, подписная цена в 40 франков, то с почти полной уверенностью дорога вела через объявления к роману с продолжением»[64].
Именно этим объясняются высокие гонорары литературного отдела. В 1845 году Дюма заключил с газетами «Constitutionnel» и «Presse» договор, по которому ему в течение пяти лет обязались выплачивать ежегодный гонорар не менее 63 тысяч франков при минимальной ежегодной продукции в восемнадцать томов[65].
Эжен Сю получил за «Парижские тайны» аванс в 100 тысяч франков. Гонорар Ламартина[66] за период с 1838 по 1851 год составил, согласно имеющимся подсчетам, до 5 миллионов франков. За «Историю жирондистов», сначала появившуюся в газете, он получил 600 тысяч франков. Сногсшибательные гонорары за расхожий литературный товар, разумеется, приводили к злоупотреблениям. Случалось, что издатели, приобретая рукопись, оставляли за собой право подписывать ее именем другого автора по своему усмотрению. Это предполагало, что некоторые удачливые романисты со спокойной совестью позволяли использовать свое литературное имя. Более подробно об этом можно прочесть в памфлете «Fabrique de romans, Maison Alexandre Dumas et Cie» [«Фабрика романов, Торговый дом Александра Дюма и Ко.»][67].
В «Revue des deux mondes» писали тогда: «Кто упомнит заглавия всех книг, подписанных господином Дюма? Знает ли он их сам? Если он не ведет гроссбух с колонками „дебет“ и „кредит“, то наверняка <…> забыл не одно из своих детищ, для которых он является законным, незаконным или приемным отцом»[68].
Поговаривали, что Дюма держал у себя в подвале целую команду нищих литераторов. И через десять лет после того, как об этом написали большие журналы, в 1855 году, в небольшом богемном листке можно прочесть следующее живописное изображение удачливого романиста, которого автор именует де Санти: «Вернувшись домой, де Санти тщательно запирает входную дверь <…> и открывает маленькую потайную дверцу, скрытую за библиотекой. Так он попадает в довольно грязное, плохо освещенное помещение. Там сидит человек со спутанными волосами, с длинным гусиным пером в руке, поглядывающий мрачно, но подобострастно. В нем за версту можно узнать прирожденного романиста, хоть он всего лишь бывший министерский чиновник, познакомившийся с искусством Бальзака благодаря чтению „Constitutionnel“. Он и есть подлинный автор „Комнаты скелетов“, он и есть романист[69]»[70].
В период Второй республики парламент пытался бороться с засильем газетной литературы. Был установлен налог: сантим за каждый номер газеты с продолжением романа. После введения реакционных законов о печати, ограничивших свободу слова и потому придавших литературному разделу газеты еще большее значение, это положение вскоре утратило силу.
Высокие гонорары за литературные публикации в газетах в сочетании с выходом на широкую публику приносили их авторам большую популярность. Кое-кому представлялось возможным соединить имеющиеся у него славу и средства – и политическая карьера открывалась для него сама собой. Отсюда появлялись новые формы коррупции, и последствия их были серьезнее, чем злоупотребление именами известных авторов. И если уж у литераторов пробудилось политическое честолюбие, то режим поспешил направить его по верному пути. В 1846 году Сальванди, министр колоний, предложил Александру Дюма предпринять за счет правительства – на это было выделено 10 тысяч франков – поездку в Тунис, чтобы заняться пропагандой колонизации. Экспедиция оказалась неудачной, стоила немалых средств и закончилась малым депутатским запросом в парламенте. Более удачливым был Сю, не только увеличивший в результате успеха своих «Парижских тайн» число подписчиков «Constitutionnel» с 3,6 тысячи до 20 тысяч, но и избранный в депутаты голосами 130 тысяч парижских рабочих в 1850 году. Пролетарские избиратели выиграли от этого немного; Маркс назвал выборы «сентиментально смягчающим комментарием»[71] предшествовавшего им распределения мандатов. Если литература таким образом могла послужить началом политической карьеры привилегированных авторов, то и карьера эта, в свою очередь, могла быть использована для критического анализа их произведений. Примером этого служит Ламартин.
Решающие удачи Ламартина, «Méditations» [«Медитации»] и «Harmonies» [«Гармонии»], относятся ко времени, когда французское крестьянство еще пользовалось захваченными землями. В наивных стихах, обращенных к Альфонсу Карру[72], поэт сравнивает свое творчество с трудом виноградаря:
(Перевод М. Яснова)]Эти строки, в которых Ламартин восхваляет свои успехи как подобные крестьянским и хвалится гонорарами, которые ему приносит его продукция на рынке, достаточно красноречивы, если рассматривать их не столько с моральной стороны[74], сколько как выражение классового чутья Ламартина. Это было чутье мелкоземельного крестьянства. В этом заключена часть истории поэзии Ламартина. Положение мелкоземельного крестьянства стало в сороковые годы критическим. Его тяготило долговое бремя. Его земельные участки на деле находились уже «не на так называемых родных просторах, а в ипотечных списках»[75].
Тем самым крестьянский оптимизм, основа светлого взгляда на природу, свойственного лирике Ламартина, пошатнулся. «Если вновь возникавший надел, пребывавший в гармонии с обществом, зависимый от природных сил и подчиненный власти, защищавшей его своим авторитетом, естественно предполагал религиозный настрой, то измученный долгами, находящийся в разладе с обществом и властью, принуждающий к труду сверх сил надел естественно рождает антирелигиозный настрой. Небо было прелестным приложением к только что обретенной полоске земли, тем более что от него зависит погода; и оно становится оскорблением, когда его начинают навязывать в качестве замены земельного надела»[76].
В открытом письме Ламартину ультрамонтаньяр Луи Вейо пишет: «Разве Вам не известно, что „быть свободным“ должно значить скорее: презирать блеск золота! А чтобы обеспечить себе свободу того рода, которая покупается золотом, Вы творите книги на тот же коммерческий манер, что овощи или вино!» (Louis Veuillot. Pages choisies avec une introduction critique par Antoine Albalat. Lyon-Paris, 1906. P. 31.)
Примечания
1
Вторая империя – во Франции время правления императора Наполеона III (1852–1870), добившегося сначала (в 1848) избрания себя президентом, а затем совершившего в декабре 1851 г. государственный переворот. – Примечание Александра Белобратова.
2
Прудон, желая отмежеваться от профессиональных заговорщиков, иногда называл себя «новым человеком – человеком, делом которого является не баррикада, а дискуссия; человеком, который каждый вечер мог бы проводить в обществе комиссара полиции и мог бы привлечь на свою сторону всех де ля оддов мира» (цит. по: Gustave Geffroy: L'enfermé. Paris, 1897. P. 180–181).
3
Karl Marx und Friedrich Engels. Besprechung von Adolphe Chenu. Les conspirateurs. Paris 1850, und Lucien de la Hodde. La naissance de la République en février 1848. Paris, 1850. Cit. nach: Die Neue Zeit 4 (1886). S. 555.
4
Marx К. Der achtzehnte Brumaire des Louis Bonaparte. Neue ergänzte ausgabe mit einem Vorwort von F. Engels. Hrsg. und eingeleitet von D. Rjazanov. Wien – Berlin, 1927. S. 73.
5
Charles Baudelaire. Oeuvres. Texte établi et annoté par Y. – G. Le Dantec. T. 1–2. Paris, 1931–32 (Bibliothèque de la Pléiade. 1; 7). II. P. 415. [В дальнейшем тексты Бодлера цитируются по этому изданию с указанием лишь тома и страницы.]
6
Леметр, Жюль (1853–1914) – французский литературный критик, эссеист. – Примечание Александра Белобратова.
7
Генерал Опик был отчимом Бодлера.
8
Marx und Engels. Bespr. von Chenu und de la Hodde, op. cit. S. 556.
9
II. Р. 728.
10
Baudelaire. Lettre à sa mère. Paris, 1932. P. 83.
11
Сорель, Жорж (1847–1922) – французский философ, теоретик анархо-синдикализма, выступал с учением о мифе как мировосприятии любой социальной группы и с восхвалением насилия как движущей силы истории. – Примечание Александра Белобратова.
12
Селин (Детуш), Луи Фердинанд (1894–1961) – французский писатель, автор знаменитого романа «Путешествие на край ночи» (1932). В памфлетах 1936–1941 гг. проповедовал нацизм, культ силы и антисемитизм. – Примечание Александра Белобратова.
13
II. Р. 666.
14
Charles Prolès. Raoul Rigault. La préfecture de police sous la Commune. Les otages. (Les hommes de la révolution de 1871.) Paris, 1898, 9.
15
Baudelaire. Lettres à sa mère, op. cit. P. 278.
16
Marx und Engels, Bespr. von Chenu und de la Hodde, op. cit. S. 556.
17
Ajasson de Grandsagne, Maurice Plaut. Révolution de 1830. Plan des combats de Paris aux 27, 28 et 29 juillet. Paris, s. a.
18
Фурье, Шарль (1772–1837) – французский социалист, критик современной ему «цивилизации» и автор нового устройства будущего общества, в основе которого – «фаланга», ячейка, сочетающая промышленное и сельскохозяйственное производство. – Примечание Александра Белобратова.
19
Victor Hugo. Oeuvres complètes. T. 8: Les misérables. IV. Paris, 1881. P. 522–523.
20
I. P. 229.
21
Цит. по: Charles Benoist. La crise de l'état moderne. Le «mythe» de «la classe ouvrière». // Revue des deux mondes, 84e année, 6e période, t. 20, 1er mars 1914. P. 105.
22
Georges Laronze. Histoire de la Commune de 1871 d'après des documents et des souvenirs inédits. La justice. Paris, 1928. P. 532.
23
Бланки, Луи Огюст (1805–1881) – французский коммунист-утопист, руководитель тайных республиканских обществ. Успех социальной революции связывал с заговором организации революционеров. – Примечание Александра Белобратова.
24
Marx К. Der achtzehnte Brumaire des Louis Bonaparte, op. cit. P. 28.
25
Marx und Engels, Bespr. von Chenu und de la Hodde, op. cit. S. 556.
26
Тьер, Луи Адольф (1797–1877) – французский историк и государственный деятель, возглавивший жестокое подавление Парижской коммуны в 1871 г. – Примечание Александра Белобратова.
27
Сообщение Ж. Ж. Вейса, цит. по: Gustave Geffroy. L'énfermé, op. cit. P. 346–348.
28
Бодлер умел ценить подобные детали. «Почему, – писал он, – бедняки не надевают перчаток, прося милостыню? Они нажили бы состояние» (II. Р. 424). Он приписывает эти слова некоему анониму, однако на них лежит печать Бодлера.
29
Marx und Engels. Bespr. von Chenu und de la Hodde, op. cit. S. 556.
30
Marx. Die Klassenkämpfe in Frankreich 1848 bis 1850. Abdruck aus der «Neuen Rheinischen Zeitung», Hamburg, 1850. Mit Einleitung von F. Engels. Berlin, 1895. S. 8 7.
31
H.-A. Frégier. Des classes dangereuses de la population dans les grandes villes, et des moyens de les rendre meilleures. Paris, 1840. T. l. P. 86.
32
Edouard Foucaud. Paris inventeur. Physiologie de l'industrie française. Paris, 1844. P. 10.
33
I. P. 120.
34
Этот бюджет представляет собой социальный документ не только благодаря данным, полученным в результате наблюдений над одной семьей, но и в силу попытки сделать глубочайшую нищету менее кричащей, самым тщательным образом разбивая ее на соответствующие рубрики. Тщеславием, не оставлявшим ни одно из своих бесчеловечных проявлений без соответствующего параграфа, уважение к которому отражается в них, тоталитарные государства вызывали цветение ростка, дремавшего, как можно в связи с этим предположить, уже в ранних стадиях капитализма. Четвертый раздел бюджета старьевщика – «Культурные потребности, развлечения и гигиена» – выглядит следующим образом: «Образование детей: школа оплачивается работодателем – 48 франков; покупка книг – 1.45 фр. Помощь и подаяния (рабочие этого слоя обычно не подают никому). Праздники и торжества: обеды семьи в одном из пригородов Парижа (8 раз в год): вино, хлеб и жареная картошка – 8 фр.; обеды из макарон, приправленных маслом и сыром, с вином, в Рождество, на Масленицу, на Пасху и Троицу: расходы отнесены к первому разделу; жевательный табак для мужа (собираемые самим рабочим недокуренные сигары) – в размере от 5 до 34 фр.; нюхательный табак для жены (покупается) <…> 18, 66 фр.; игрушки и другие подарки ребенку – 1 фр. <…> переписка с родными: письма братьев рабочего, живущих в Италии: в среднем одно в год <…> Дополнение. Важнейшая статья доходов семьи при несчастных случаях – частная благотворительность. Ежегодные накопления (у рабочего нет накоплений на будущее; его прежде всего заботит, чтобы обеспечить свою жену и дочь всем, что только возможно в его положении; он ничего не откладывает, проживая день за днем все, что зарабатывает)». (Fredéric Le Play. Les ouvriers europééns. Paris, 1855. P. 274–275.) Дух подобных исследований иллюстрирует саркастическое замечание Бюре: «Поскольку человечность, да и просто приличие не допускает, чтобы людям давали умереть подобно скотам, то в благодеянии пожертвованного гроба отказать им никак невозможно». (Eugene Bure. De la misère des classes laborieuses en Angleterre er en France; de la nature de la misère, de son existence, de ses effets, de ses causes, et de l'insuffisance des remèdes qu'on lui a opposés jusqu'ici; avec l'indication des moyens propres à en affranchir les siciétés. Paris, 1840, T. l. P. 266.)
35
Занимательно проследить, как мятежный настрой постепенно пробивает себе дорогу в различных редакциях заключительных строк стихотворения. В первой редакции они звучат следующим образом:
(I. P. 605)В 1852 году они звучали так:
(I. P. 606)Наконец, после существенного изменения смысла, они приобрели в 1857 году следующий вид:
(I. P. 121)(Перевод Эллиса)]36
Сент-Бёв, Шарль Огюстен (1804–1869) – французский литературный критик, сторонник биографического метода в изучении литературы. – Примечание Александра Белобратова.
37
Ch. A. Sainte-Beuve. Les consolations. Pensées d'août. Notes et sonnets – un dernier rêve. (Poésies de Sainte-Beuve, 2e partie.) Paris, 1863. P. 193.
38
I. Р. 136.
39
Marx К. Das Kapital. Kritik der politischen Ökonomie. Ungekürzte Ausgabe nach der 2. Aufl. von 1872. Bd. 1. Berlin, 1932. S. 173.
40
За заглавием следует примечание, опущенное в более поздних изданиях. Оно выдает стихотворения цикла за искусное подражание «софизмам невежества и ярости». В действительности о подражании не может быть и речи. Судебные власти Второй империи понимали это, как ясно это и их наследникам. С большой беспечностью выдает подобное понимание барон Сейер в своей интерпретации стихотворения, открывающего цикл «Мятеж». Оно называется «Le reniement de Saint Pierre» [«Отречение святого Петра»] и содержит строки: