– Тот, о ком нельзя вспоминать, значит, – ухмыльнулся Майло.
– Один из, – парировала я. – Все же, видать, у Ингрид слишком длинный язык.
Что говорить, это действительно был секрет Веслава Вежбы – моего друга из колледжа.
А запомнился этот способ мне только благодаря очень серьезной переделке, в которую попала наша такая еще дружная компания во времена практики в колледже. Видите ли, Ингрид очень захотелось поискать приключений, и она отправилась раскрывать обосновавшуюся неподалеку от Велички секту. А мы с Веславом, Полом Крайчеком и еще парой товарищей отправились ее выручать. В той заброшенной больнице, где секта скрывалась, все было по классическому сценарию: ловушки, мешки на голову. Я так перепугалась, что от шока впоследствии потеряла голос на пару недель. Если бы не Веслав с его знанием факультативного курса по мехамагии, мы бы не спаслись. В колледже нас чуть не выпотрошили за всю эту историю, хорошо хоть, что секту раскрыли и всех маньяков из нее распределили по тюрьмам.
– Вспоминаешь сектантскую историю про Ингрид? – спросил Майло. – Не хочешь по рогалику?
Конечно, я хотела. Я хотела чего угодно – лишь бы отдохнуть, отвлечься, не задумываться обо всей этой череде странных встреч, о парадоксах, ливне воспоминаний и ассоциаций и о том, что говорило мое предчувствие: будущее стремительно меняется.
Мы отправились на трамвае в центр. Я устало всматривалась в вечерний город, который поверх остроконечных крыш стремительно заливало фиолетово-красным закатом – черт возьми, солнце стало совсем рано садиться – и привычно играла сама с собой в любимую игру: чем бы я могла заняться в жизни, кроме этой скучной и банальной контролерской работы. Я тасовала эти вероятности, профессии и случаи, как колоду карт. Только грусть была в том, что колода эта знакома и тосклива так же, как и работа контролера.
Майло непонимающе косился в мою сторону, казалось, все порывался о чем-то спросить. Но мне больше нравится, когда он молчит…
На площади, как всегда, сновали разноцветные туристы. Костел святого Войцеха, симпатичный и миниатюрный, всегда напоминал мне домик неких очень странных эльфов или подобных существ, которые с чего-то решили поселиться на рыночной площади в весьма чудном здании. Сейчас, поскольку вокруг костела с верещанием носились осчастливленные каникулами дети, сходство это усиливалось. Вокруг многих из них реяли зачарованные огоньки – они как раз вошли в моду этим летом и продавались в каждом ларьке.
У моей любимой лавки с рогаликами не наблюдалось очереди, и я уже хотела направиться к ней, чтобы купить рогалик-другой, как Майло резко дернул меня за рукав.
– Смотри, это же Красинский. Тот антиквар. Что он делает прямо в центре? Куда смотрит полиция?
Я обернулась. И впрямь – Красинский, надвинув на седеющую голову нелепую шляпу, ковылял на своих коротеньких ножках прямо вдоль торговых рядов.
Существует три запрещенные профессии: антиквар, алхимик и оружейник. И антиквар среди них, пожалуй, самая опасная. Антиквары торгуют старыми вещами. Вещами, которые накопили в себе слишком много энергии, вещами, из которых чересчур просто сделать мощные, неконтролируемые, безумные артефакты. Красинский же был одним из самых известных антикваров города, личностью практически легендарной. Он жил здесь на легальных основаниях – разумеется, после того, как его обязали прекратить свою деятельность и передать артефакты в Схрон или музей.
Но на Красинском, медленно идущем мимо нас, слишком уж явственным был след мощного заклятья. Очень подозрительного заклятья…
Стоит поговорить с пожилым антикваром.
– Как интересно, – пробормотала я и бросилась к Красинскому, с трудом огибая детей и фотографирующихся туристов. Неповоротливый Майло едва поспевал за мной.
– Извините, можно вам пару вопросов задать? – я запыхалась, и фраза прозвучала довольно агрессивно. Ну и черт с ним. Обожаю свою работу…
Красинский обернулся, подслеповато уставился на нас. Я показала удостоверение контролера. Антиквар бегло взглянул на запаянный в пластик кусок картона, усмехнулся…
И попросту от нас драпанул.
Бежал старик совсем не по-стариковски – зигзагами, как ошпаренный заяц. Я безумно устала за день после этой истории с парадоксом и петлей, но тело не подвело – я умудрилась не сбить дыхание и почти догнала старикашку на углу у поворота на Посельску. Но ему явно помогал какой-то артефакт: Красинский двигался неестественно быстро, выгибая ноги и руки, как деревянная игрушка. Люди смотрели на него, раскрыв рты и полностью игнорируя наши с Майло призывы «держать вора».
И тут Красинский исчез в одном из дворов.
Я позвонила Пройссу, доложилась, тот сказал, что активирует метку. Метка – специальное заклятье, которое накладывают на магов-преступников. Она помогает следить за их деятельностью. У Красинского не было рецидивов, так что про его метку все и думать забыли. Но она никуда не делась.
Мы пытались отдышаться у входа в кафе, опираясь на белый деревянный столик, как Пройсс перезвонил.
– Метка показывает, что Красинский уже каким-то образом оказался у замка. Быстро туда, кидаю вам допуск на складку пространства.
Что ж, тут не так далеко, но складка сэкономит нам время. Телефон уведомил меня, что на карточке прибавилось энергии, я схватила Майло за рукав и использовала заклятье. Никакого особого эффекта от него нет: мгновение – и ты находишься в другом месте. Складка очень похожа на телепортацию, только в сотни раз менее энергозатратна и работает лишь на маленьких расстояниях.
Вместо уличного кафе перед моими глазами оказалась дорога между замком и Вислой. И, чуть впереди, стоял растерянный старик-антиквар.
Он тут же нас увидел и вновь рванул, как угорелый, сотрясаясь всем телом. Так себе зрелище, если честно… Мы понеслись за ним. Я собрала все силы в кулак и просто прыгнула на Красинского сзади, крепко хватая его за тонкое ветхое пальто.
– Зачем оказываете сопротивление при задержании? – прошипела я. Красинский попытался использовать развешенные на поясе артефакты, но Майло успел схватить антиквара за обе руки.
– Надеялся дальше убежать, – хмыкнул Красинский в жидковатые седые усы. – Но вы, ребята, прыткие.
Я кивнула Майло, и тот стал звонить Пройссу. В одной его лапище поместились обе тощие ладони старика.
– Опять занялись антиквариатом, не так ли? – я повесила на Красинского парализующее заклятье.
Мы отступили на шаг назад. Красинский помолчал, прищурившись, рассматривая фиолетовую в сумерках реку Вислу. Поднялся холодный, резкий ветер.
Я поежилась:
– Точнее… На вас след Тени, я его чувствую.
– Всего раз прогулялся в Тень, – прищурился старик. – Нельзя, что ли, вспомнить молодость? Там сейчас интересные дела творятся. Ходят любопытнейшие слухи…
Я нахмурилась. Дела мне нет до теневых сплетен.
– Никому нельзя ходить в Тень, – глупо сказала я. – Вы временно задержаны. Наше начальство скоро будет.
Это правда. Никому нельзя ходить в Тень.
Тень – это отдача. Тень – темная сторона того, что мы делаем. Каждый раз, когда мы используем заклятья, зачаровываем артефакты и управляем вероятностями, мы тратим энергию, которая циркулирует в мире, как вода: из облаков в океаны, а затем, испаряясь, снова в облака.
Так вот, если мы управляем облаками, то темные, черные воды – это Тень. В каждом городе, в каждой стране, в каждом уголке, где есть маги и практикуется волшебство, можно открыть дверь на ту сторону.
Кто-то играет с Тенью. Кто-то заходит в нее, как в ночной клуб или бордель. Кто-то в ней живет. Официально вход в Тень запрещен и уголовно наказуем.
Мы ничего не знаем о Тени, но, тем не менее, она о нас знает все.
Когда прибыл Пройсс, я лишь отвела глаза – что за дела, даже нельзя спокойно съесть рогалик после тяжелого трудового дня! Куда смотрит патруль…
А Красинский… Старый антиквар лишь ухмыльнулся мне, забираясь в полицейскую машину.
– Рогалик необходим, – проговорил Майло, и мы потащились обратно на площадь.
– Когда они уже нормально отладят контроль? Мало ли, какие еще беглые преступники скрываются в городе средь бела дня.
– Да никогда, – фыркнул напарник. – Будто ты не знаешь, насколько гнилая комитетская система. Она хорошо работала, когда магия не была такой популярной. А все перемены, что в ней происходят, все еще больше запутывают.
– А все клятый Пройсс, – мы оседлали любимого конька: обругивание начальника. Если бы в нашем комитете проводили олимпийские игры, мы с Майло получили бы золотую медаль по данной дисциплине. В ход шло все: от промашек шефа такой давности лет, что нас еще и в помине в Комитете не было, до пройссовой манеры пить чай (издавая отвратительные звуки!) и старомодной шляпы с полями.
Пока мы не съели по три рогалика, а небо над городом окончательно не стемнело, мы не унялись.
***
Наступила среда.
Обычно я не ставлю будильник, поскольку сплю очень чутко и к нужному времени всегда оказываюсь на ногах. В этот раз я проснулась от раскатов грома.
Я оставила окно приоткрытым, и на широкий подоконник сыпалась водяная пыль. Потом получатся просто шикарные разводы грязи. Я широко зевнула, подползла по кровати к окну и закрыла створку.
Пахло просто замечательно. Помнится, мне как-то объясняли, почему в дождь так особенно пахнет, но я, конечно же, все пропустила мимо ушей…
День предстоял нудный. Нет, последние события, конечно, настраивали на оптимистичный лад: противнейший парадокс в соседнем доме, подозрительные приезжие, наглый антиквар, девочка-соседка, та история с ящиками Андерсена. Я натянула на ногу носок и поморщилась. Второй такой же найти не удалось, зато получилось очень красиво: один носок красный, другой фиолетовый. Ну вот, уже не так нудно.
Как бы еще разнообразить утро?
Я прошаркала на сумрачную кухню и открыла холодильник. Отлично, начнем день с бутылки брусничного морса – конечно, нормальные люди так не делают, но настроение у меня было слишком уж паршивым.
Морс составил весь мой завтрак. Я уселась на подоконник, испачкав ночную рубашку о землю в горшке с фикусом, и уставилась в окно. Отличное августовское утро – низкое серое небо, люди под зонтиками бегают туда-сюда…
Да, окна у моей квартиры выходят на широкий проспект. На углу – банк, а слева от банка виднеется вход в парк, где со мной случались всякие приключения в студенческие годы.
Когда я была маленькой, всегда воображала, что буду жить в каком-нибудь технологически продвинутом городе где-нибудь в Азии. Я даже хотела выучить, например, японский и поступить в Хэйанский технологический университет. Не связываться с магией, а проектировать роботов, компьютеры или даже оружие, почему нет… Только почему-то, когда заканчиваешь школу, до реальных действий дело не доходит. Так что я пошла по стопам бабушки. Два года назад окончила колледж и до сих пор думаю, что это были лучшие годы.
В такие же дождливые дни на парах было ужасно скучно, и мы практиковали всякие дурацкие заклинания типа сна с открытыми глазами. Пожела в них был чемпион.
Только я собралась в душ, как зазвонил мобильник.
– Хлоя? Сегодня на обход можешь не идти, – это был Пройсс. Неужто освободит от работы из-за недавних событий с парадоксом и антикваром?..
– Ого, – сказала я.
– Возле торгового центра небольшой эксцесс. Просят подкрепление от нашего Комитета, полиция не справляется. Сможешь подойти прямо сейчас?
Я – сама наивность.
Обожаю я такие эксцессы. Конечно, я кинула мобильник на стол и отправилась в душ – и мылась там долго, пока не начала клевать в темечко совесть. Потом оделась и разглядывала свое обряженное в привычные черные футболку и джинсы бледное тело, обиженную физиономию, привычно детский вздернутый нос и белые, как у альбиноса, нечесаные волосы, которые свиваются в такие плотные кудри, что напоминают дреды. Я выгляжу примерно на десять лет моложе – как школьница. Только не знаю, издержка профессии ли это или хорошая генетика.
Выбравшись из душа, я собралась: бросила в сумку сломанный карандаш и старое зеркало – отличные штуки для усиления заклинаний, проверенные. Позвонила Майло – он, судя по сонному голосу, еще валялся в кровати.
– Вставай, через пятнадцать минут надо быть на Сенаторской!
Кто только придумывает названия для улиц? Вообще придумывать ужасно тяжело, я над каждым рапортом восседаю, как утка над яйцами: сижу-высиживаю, и в конце концов получается такой лютый бред, что Пройсс выписывает из моих отчетов всякие смешные фразы и потом вешает в интернете. Спасибо хоть, не указывает, что это я опять опозорилась…
Майло, конечно же, опоздал. Когда он наконец приплелся, нога за ногу, с заспанной физиономией, мне сразу вспомнился прошлогодний Хэллоуин, на который напарник пришел с пластиковой дубиной и в меховой шкуре – наряде пещерного человека. Можно себе вообразить, какие рапорты пишет он. Грамматических ошибок там столько, что, когда я читаю, мне кажется, еще чуть-чуть и глаза закровоточат от ужаса.
– Как ты себя чувствуешь?
– Как обычно, – буркнул Майло, – ты про ту ерунду на обходе вспомнила? Больше не повторялось.
– А твои сны? – я вытащила из кармана печенье, разломила пополам и отдала Майло часть. Ел он всё, всегда и постоянно.
– У Ингрид манеру переняла? – раздраженно спросил он. – Она тебя подкалывает на тему предчувствий, так ты за мои сны взяться решила?
Я обезоруживающе подняла руки вверх:
– Спокойно, я тебя не подкалываю. Пройсс упоминал, что у тебя на прошлой неделе была встреча с сомнологом или кем-то…
– Ни с кем, – отрезал Майло.
Я закрыла рот. Конечно, я знала, что напарник – человек с тяжелым характером, но обычно он был откровенен со мной. Однако периодами он будто закрывался от всего, и обижаться на это не нужно. Наверное, не стоит самой сгущать краски, и надо просто оставить человека в покое.
Дождь тем временем закончился, и я сняла капюшон ветровки. Мы прибавили шагу и оказались у магазина ровно в час. Кольцо оцепления из полицейских, сирены, пара-тройка магов-аналитиков из Комитета, столько же контролеров. Пройсс и какой-то высокий старик удерживали в «силках» ужасно грязную бабушку – она явно жила на улице последние несколько лет. Жалкое и печальное зрелище.
– Доброе утро, господин Пройсс, – вежливо поздоровалась я. Пройсс держал бабульку на прицеле голубого луча света, бившего из лезвия в его вытянутой руке. Ого. Почему такие игрушки выдают только большим начальникам?
– Добрый день, – мрачно пробурчал он.
– Извините за опоздание, это все мой напарник, – кивнула я на Майло, который с унылым видом рассматривал аляповатые ларьки на другой стороне улицы. Зеваки кидали на него испуганные взгляды.
– Контролеры нужны здесь лишь для подстраховки. Ситуация такова: бабушка когда-то была врачом. На старости лет двинулась умом. Лечебница, побег, уличная жизнь – госпожа Эгнис добрела из столицы до нашего города и швыряется разными опасными заклятьями налево и направо.
Бабуля Эгнис сидела на асфальте и озиралась то в одну сторону, то в другую. В одной ее руке была небольшая книга в темной обложке, а в другой – осколок зеркала. Оба этих предмета мне очень не понравились. А еще бабка была очень, очень сильна – за десятку по шкале Лернера точно.
– И ведь правы вы были, что скучать не придется, – протянула я. – А что же глава Комитетов?
– Господина Бежанека нет в городе – и не будет ближайшую неделю, он в отпуске. Нам так повезло, – Пройсс поправил сползшую шляпу и поморщился, видимо, добавив энергии на «силки» – дедулька рядом с ним кивнул и тоже усилил яркость своего луча, две голубые полоски света стали отчетливее. – Эгнис потенциально опасна. Ее сила велика, и может случиться все, что угодно.