– Эээ… Не будь ты как эти!.. – вворачивает Азат.
– Тихо, расшумелись как в детсаду, – хмурится Миха. – Игорь придет и расскажет, а я пока тоже с вами посижу.
Парень проходит назад и садится впереди Сухова. Мальчишка упирается взглядом в бритый затылок Михаила.
«Ага, добровольцы мы, как же, – думает Сергей, ухмыляясь разбитым ртом. – Легко стать добровольцем, когда тебя посреди ночи поднимают ударом в лицо».
В отличие от остальных ребят, Сухову из-за живости характера и неуемного воображения, удалось сохранить хоть что-то от прошлой жизни. Глядя на остальных, он понимал, что его дерзость – это та защита, которая не позволяет ему окончательно свихнуться, стать как все – безвольным и безропотным стадом, которое ведут на убой. Сколько раз он получал по морде за свои слова, столько раз клялся себе, что не отступит, не станет выпрашивать подачки или скулить, как некоторые, приспосабливаться, а там будь что будет. Сухова съедает любопытство. Он слышал, что Михаил успел до Удара отслужить «срочку» и уже несколько раз бывал в рейде на поверхности. Не в силах больше терпеть, мальчишка решается.
– Миха! – зовет он шепотом. – Миха! – ноль эмоций. – Михась! – пацан почти срывается на крик, так что впереди сидящие ребята оборачиваются.
Парень поворачивается, смотрит на Сухова мутными слезящимися глазами.
– Чего развопился? – спрашивает он.
Сухов невольно ежится, не в силах вынести взгляда живого мертвеца.
«Неужели и у меня такой?» – думает он. От невеселых мыслей его отвлекает тычок кулаком в плечо.
– Зачем звал, пацан? – Михась, щурясь, смачно сплевывает на стену.
– Сколько их у тебя? – спрашивает Сухов, поддернув рукав и показывая Михасю запястье.
– Салабон ты еще! – презрительно бросает Михась, глядя на единственный сигаретный ожог.
Черная метка – так называют этот знак в Убежище, разграничивающий людей на две группы – тех, кто был на поверхности, и тех, кто еще не был.
– Гляди сюда! – Михась проворно закатывает рукав камуфляжной куртки, демонстрируя Сергею пару десятков ожоговых отметин. – И запомни – это тебе не трупаки легким пехом за ворота выбрасывать, все вылазки настоящие! Но ничего, – Михась презрительно смотрит на пацана, – ты все поймешь, когда начнешь кровью харкать от лучевухи!
Сухов судорожно сглатывает, живо представляя себе отсек для умирающих от лучевой болезни. Как говорят в Убежище – «наш лепрозорий», где гниющие заживо люди выблевывают собственные внутренности на пол. В последнее время им перестали колоть обезболивающие, и от их пронзительных криков можно сойти с ума. Кто следующий? Не знает никто. Но попасть туда – означает смерть: если не от боли или отказа внутренних органов, то от руки одного из врачей, по совместительству ставшего добровольцем, прекращающим мучения больных.
Лекарств на всех не хватает, и по общему решению совсем безнадежных в Убежище просто душат скрученным в жгут полотенцем. «Я обещаю вам смерть легкую и быструю», – новая клятва взамен Гиппократовой.
– Ну, щенки, теперь и вы дождались своей очереди! – разносится по коридору зычный голос. Пацаны поворачивают головы и видят, что к ним идет Игорь, здоровый красномордый детина лет тридцати пяти, которого за глаза в Убежище зовут Гнусом. Игорь обводит взглядом мальчишек, надолго задерживается на Сухове и продолжает:
– Встать, сопляки! Перекличка!
– Что, опять?! – удивляется Азат.
– Я сказал – встать! – рявкает Гнус. – Живо!
Вскочив, мальчишки по очереди выкрикивают свои фамилии. Когда очередь доходит до Сергея, Игорь его прерывает:
– Быстро сюда!
«Черт, неужели заложили», – думает пацан, вспомнив, что вчера перед отбоем, работая, как говорится, «на публику», потешал ребят, передразнивая манеру Гнуса постоянно шмыгать носом.
Протиснувшись между товарищами по несчастью, Сухов нехотя подходит к Игорю.
– Ближе, – цедит мужик сквозь зубы.
Мальчишка делает шаг вперед и тут же получает пудовым кулаком в челюсть. В глазах Сергея темнеет, он валится на бетонный пол.
– Вставай, слабак! – Гнус с размаху бьет его ботинком под ребра.
Согнувшись пополам, Сухов харкает кровью.
– Не нравится, да? – кричит Игорь, брызгая слюной. – Молчишь, падла? Что, только среди сопляков ты смелый? Как цирк устраивать – так ты первый, а как за слова ответить, так хвост поджал?! Поднимите его, – Игорь налитыми кровью глазами смотрит на ребят.
Сухова подхватывают под мышки и ставят на ноги.
– Ты, – палец Гнуса упирается в грудь пацана, – пойдешь в первом звене. Там и посмотрим, чего ты стоишь не на словах, а на деле.
Сухов сплевывает на пол, но молчит. Игорь окидывает его презрительным взглядом и бросает:
– Трепло!
Затем переводит взгляд на остальных:
– Сучата! Слушай мою команду. Задача у нас простая. Ищем еду, медикаменты, все, что не вымели с поверхности. Радиус ходки – пять километров. Хорошо, что снега в последние дни не было, идти проще будет. Местность наверху зачищена нашими бойцами, так что не ссымся раньше времени. Движемся по улице Кирова в центр города. Фон там терпимый. Внимательно смотрим на стены. Увидите значок радиации, оставленный нашими, – близко к дому не подходите. По возможности расширяем зону поисков. Работаем двойками: один рыщет, второй на стреме, тылы прикрывает. Из поля зрения не выбиваться, бдим, наблюдаем. Увидели стаю псов – карабкаетесь на что повыше. Если начинается пальба – падаете на землю и отползаете в укрытие. Ранили – молитесь. И для особо одаренных, – Гнус бросает взгляд на Сухова, – там, – он вытягивает руку вверх, – до фига «локалок» и хрен знает чего еще. Летом хоть по растениям можно прикинуть, где хорошо фонит, а сейчас под снегом, сту́пите не туда – и всё: здравствуй, лучевуха. Скопытитесь на раз. Поняли?
Мальчишки дружно кивают.
– А оружие? – выкрикивает самый мелкий и бритый наголо пацан, Валерка Кнышевой, которого все зовут Кныш.
– Оружие? – Гнус ухмыляется. – До оружия еще дорасти надо. Видишь? – Игорь вытягивает в сторону мальчишек руку с вороненым ТТ. – Не по тебе ствол. Тебе, дохляк, только из рогатки пулять.
Все ржут.
– А теперь, все, быстро собираемся! – Игорь машет рукой. – Сухов! Сюда!
Пацан становится рядом с Гнусом. Мужчина смотрит на него сверху вниз.
– Идешь только туда, куда я скажу, делаешь только то, что я скажу, даже дышишь только по моей команде, ты понял, щенок? – тяжелая рука ложится на плечо мальчишки. Свиные глазки буравят его, словно пытаясь пробиться сквозь череп.
– Да, понял я, – нехотя отвечает Сергей, исподлобья глядя на Гнуса. – Куда уж понятнее, – пацан растирает опухшую челюсть.
Мужик кивает.
– То-то же. Михась! – Гнус поворачивает голову.
Миха быстро подходит к Гнусу.
– Приглядывай за ним, как только выйдем наружу, – это твой багаж.
Миха тяжело дышит, пыхтит и всем своим видом показывает, что он не рад свалившейся на него обузе, но, не смея перечить Игорю, бурчит:
– Ладно. Только если станет тормозить, я его оставлю на съеденье псам. Ты понял меня, салага? – обращается он к Сухову.
Мальчишка, явно осознав, что время шуток прошло и нужно держать язык за зубами, кивает.
– Я не подведу. Только говори, что делать там, хорошо?
Михась лыбится:
– А ты понятливый салабон. Своя шкура дороже понтов, верно? Держись меня, прорвемся!
– Наворковался? – Гнус бьет Сергея ладонью по затылку. – Тогда вперед, к остальным! – Игорь указывает на помещение, отделенное от коридора перегородкой из натянутой матовой пленки.
Мальчишка, отдернув замызганную занавесь, заходит внутрь небольшого отделения. Здесь уже стоят остальные пацаны.
– Щенки! – голос Гнуса заставляет всех вздрогнуть. Мужик обходит неровный ряд. – ОЗК вам не положены.
– Как это не положены?! – хором вопят пацаны. – Всегда же выдавали!
– Я сказал, не положены, и все! – взрывается Игорь. – Кончились ваши размеры, а давать вам взрослые себе дороже, вы их вжисть не отработаете. Поэтому наденете вот это, – Гнус тычет пальцем в сторону висящих на стене плотных черных мешков из-под мусора, в которые в Убежище упаковывают мертвецов. – Как раз для вас приберегли. Делаете следующее – надеваете свитера, бушлаты, куртки, все теплое, что есть. Затем оборачиваетесь в несколько слоев, запястья и щиколотки проматываете скотчем. На ноги – сапоги, сверху – дождевик или прорезиненный плащ.
– А противогазы? Противогазы как же? – раздается несколько неуверенных голосов.
Игорь усмехается, хитро смотрит в сторону Михася:
– Да зачем они вам? – но, видя округлившиеся глаза ребят, добавляет: – Что, уже в штаны наложили? Дам я вам «слоников», куда же вы там без них, – Гнус смеется, довольный свои розыгрышем.
– А может, все же дадите ОЗК? – не унимается Кныш.
– Думаешь, ОЗК напялил – и радиация тебе на страшна?! – орет Гнус. – Запомни, щенок, костюм защищает от радиоактивной пыли, а излучению все равно, в ОЗК ты или нет. Хочешь от излучения свой зад прикрыть, тогда в свинец завернись, думаю, сантиметров десять-пятнадцать помогут. Да только где его взять, а главное, как ходить. Сухов, ты у нас типа самый умный, может, подскажешь своему другу? – Игорь смотрит на мальчишку.
Сергей пожимает плечами, решив больше не заводить Гнуса.
– А… ты понял, что молчание – золото! – смеется Гнус. – Тогда давай, начинай, покажи всем пример!
Пацан подходит к стене и, сняв мешок, начинает заматывать себя с ног до головы.
– Быстрее! – подгоняет его Гнус. – А то мы до завтра не справимся.
Напялив на себя бушлат и несколько мешков, тщательно замотав запястья и щиколотки скотчем, Сухов становится похож на раздувшееся пугало.
– Ты посмотри! Могешь, если захочешь! – Игорь, шмыгнув носом, протягивает мальчишке противогаз и прорезиненный дождевик. – Все видели, как Сухов мумию изображает? – Гнус смотрит на ребят. – Тогда делайте как он!
Говорить дважды Игорю не приходится. Минут через десять отряд из восьми пацанов, больше напоминающих заправских бомжей, выстраивается вдоль стены в ожидании дальнейшей команды Гнуса.
– Так, отлично, – Игорь окидывает ребят взглядом, – а теперь – разбирай оружие, как раз для вас припасли!
Гнус пинает носком ботинка сумку, стоящую у стены. Михась расстегивает молнию и высыпает на пол с десяток ножей. Мальчишки кидаются вперед и, ползая на коленях, толкаясь и сопя, расхватывают, кто что может.
Сухову достается увесистый тупой тесак, покрытый ржавыми пятнами и бурыми разводами.
«Никак нам оружие после той ночи резни спихнули», – думает мальчишка, вспомнив события месячной давности. Тогда с десяток человек из двух разных блоков, видимо, не поделив скудный паек, решили урегулировать продуктовую проблему путем уменьшения численности населения Убежища.
Тогда, как и в первые месяцы после Удара, при решении любых проблем снова проявился характер начальника Убежища – Колесникова Игоря Владимировича или Бати, как он сам себя назвал. Жестокий и расчетливый мужик, единственный и полновластный хозяин Убежища, сумел обуздать распаленную кровью толпу выстрелами из автомата. Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он самолично, ради экономии патронов, перерезал ножом горло трем главным зачинщикам бунта.
Как это возможно? Наверное, в таких – запредельных – ситуациях людям нужен пастырь, способный править железной рукой…
Пацаны стоят, часто дышат. Каждый из них мысленно отсчитывает секунды до того момента, когда им предстоит выйти наружу.
Десять, девять, восемь, семь…
Обратный отсчет. Что их ждет, там, в мире, ставшим враждебным для всего живого? Кто знает. Странное щемящее чувство безысходности овладевает каждым. Словно стоит только переступить порог – и тебя встретит смерть.
От невеселых мыслей ребят отвлекает окрик Гнуса:
– Готовы, пацанчики? Тогда марш в коридор!
Мальчишки нехотя выходят из помещения. Последними идут Сухов и Михась. Неожиданно Миха отвешивает Сергею подзатыльник. Сухов оборачивается, открывает рот, намереваясь что-то сказать, но Михаил его опережает:
– Эй, салабон, как выйдем наружу, держись меня, – бубнит Сухову через переговорную мембрану «ГП-7» на ухо Михась, демонстративно передергивая затвор СКС. В отличие от пацанов, ему оружие и ОЗК положено по статусу. – И дружбану своему, этому мелкому, тоже скажи, чтобы впереди не бежал. Не нравится мне эта движуха. Ни прикрытия, ни оружия толкового нет. Виктора убрали, этого идиота навязали.
Поколебавшись, Михась роется в заплечной сумке и быстро сует Сухову увесистый сверток.
– Смотри, не запали волыну раньше времени. Мы с тобой вроде как напарники, а без оружия там, – Михась смотрит вверх, – делать нечего. Стрелять умеешь?
Пацан мотает головой.
– Откуда, кто на нас патроны тратить будет? Только со стороны видел, как шмаляют.
– Понятно, салабон, – Миха тычет мальчишку в бок кулаком. – Не дрейфь, пацан, если до пальбы дойдет, я тебе покажу, что к чему. Жить захочешь, быстро научишься.
– Хорошо, – кивает Сухов.
– Я буду тебя Серым звать, – лыбится Миха, – а то по фамилии как-то поднадоело.
Мальчишка соглашается и быстро засовывает пистолет в рюкзак. Напарники выходят из помещения.
В этот момент Гнус отдает команду:
– Щенки, надеть «слоников»! Подольск ждет вас!
Сказав это, Игорь натягивает на голову противогаз, наваливается на штурвал внутренней гермодвери и, напрягшись, со скрипом начинает вращать колесо.
Мальчишки, надев «ГП-4у» и подтянув противогазные сумки, терпеливо ждут приказа к выходу на поверхность.
«Все мы там сдохнем», – думает Сергей. По его коже бегут мурашки. Чем шире открывается гермодверь, тем меньше ему хочется выходить наружу. Мальчишка старается унять дрожь в коленках. Он слышит, как снаружи доносятся завывания ветра. Сухов становится тем, кто он и есть, – пятнадцатилетним сопляком, скрывающим свою неуверенность и страх под маской бравады.
Тем временем, ребята, для скорости подгоняемые Игорем ударами приклада «АК-74» по спинам, один за другим исчезают в чреве коридора, ведущего на поверхность.
– Сухов, твою-то за ногу! – орет Гнус. – А тебе что, надо особое приглашение?! Бегом за ними!
Глубоко вдохнув, как перед прыжком с вышки, Сергей, пересилив себя, срывается с места и мчится по ступеням наверх, еще не зная, что этот выход на поверхность навсегда изменит его жизнь…
Глава 2
Палач
Подольск. Из-за серой хмари, спустившейся на город, не разобрать – утро сейчас или день. Мутный солнечный диск прячется за свинцовыми облаками. Ледяной ветер, пронзительно завывая, мчится по пустым улицам, швыряясь комьями снега.
Вокруг стоят заброшенные и обгоревшие дома. На стенах четырех высоток белой краской на сине-красном фоне выведены надписи:
«Подольск»,
«Город ратной славы»,
«Город труженик»,
«Город созидания».
Для полноты картины осталось только добавить: «Город мертвых».
Пустые квартиры зияют глазницами выбитых окон. Коридоры и пролеты запорошены снегом, распахнутые настежь двери точно приглашают войти, но живых здесь нет, везде лишь слежавшийся мусор. Видно, что люди в спешке покидали это место. Где они сейчас? Лежат вдоль дорог или в подвалах? Кто знает? Город, превратившийся в гигантский погост, умеет хранить свои тайны, ревностно оберегая покой мертвецов и гневаясь, едва его нарушает тихая речь живых.
А вот и они – смельчаки или безумцы, осмелившиеся вылезти из своего подземья. По заснеженной улице медленно движется отряд из десяти человек. Во главе отряда идет высокий человек в ОЗК. В руках у него автомат. Замыкает группу боец с СКС. У остальных огнестрельного оружия не видно, только холодное. Под ногами тихо скрипит снежный наст, слышится прерывистое дыхание. Ступая друг за другом, шаг в шаг, люди осторожно идут вдоль глубокой траншеи, тянущейся посреди перекопанного дорожного полотна.
Судя по строительной технике и демонтированным трубам, до Удара здесь велись земляные работы. Выкопать выкопали, а засыпать теплотрассу не успели, и теперь стенки глубокой траншеи медленно и верно сползают вниз.
Поминутно оглядываясь, люди, чьих лиц не разобрать за тупыми масками противогазов, подходят к одному из домов. Слышится матерный окрик высокого человека в ОЗК. Он снимает лямку «АК-74» с плеча, затем поднимает вверх руку со сжатым кулаком. Слышится глухой приказ и, пригнувшись, люди неуклюже разбегаются, прячась за проржавевшими кузовами машин. Боец, замыкающий отряд, сдергивает с плеча СКС и медленно шарит стволом карабина по окнам обгоревших домов, еще не зная, что сам является мишенью…