«Они хотят понять, что творится у меня в голове, – подумал Грэг. – Они считают, что книги ужасов могут писать только ненормальные люди, одержимые различными психическими расстройствами. В участниках таких встреч так и сквозит какое-то почти животное любопытство. Рассматривают меня, словно я очередной экспонат из коллекции уродов».
Мысли мужчины прервал голос Ленарда, взявшего слово, чтобы представить собравшимся молодого и одарённого писателя романов ужасов, успешно взбирающегося на Олимп читательской славы.
– Леди и джентльмены, сегодня у вас в гостях Грэг Фишвик, автор таких нашумевших романов, как «Девятая жизнь кошки» и «Ты не можешь их увидеть». Очень скоро в издательстве «Кристалл и Мобб» выйдет третья книга Грэга под названием «Прятки со смертью», – название издательства Ленард произнёс с особой гордостью, как бы намекая и на свои выдающиеся заслуги литературного агента. – Итак, друзья, встречайте человека, которому подвластны человеческие страхи!
Столь помпезное представление перед публикой никогда не нравилось писателю, поэтому он сразу же расставил всё на свои места:
– Приветствую всех, кто собрался в этом зале! Я не знаю, о ком сейчас говорил Ленард, потому что мне, как и вам, человеческие страхи отнюдь не чужды. Наоборот, они наполняют всю мою жизнь, чем я и пользуюсь в своём творчестве. Страх – это фундамент нашего эмоционального мира. Страх – это то, что движет миром, и я говорю без малейшего преувеличения. Многие литературоведы склонны считать, что первоисточником жанра ужасов в литературе являются готические романы средневековья, но я придерживаюсь того мнения, что искать следует ещё раньше. Вспомните мифологию любого из народов мира. В подавляющем большинстве случаев она строится именно на чувстве страха. Египетские, греческие, скандинавские – эти мифы наполнены неизбывным ужасом, попыткой человека противостоять страху.
– Мистер Фишвик, формально мифы нельзя считать первоисточником ужасов как жанра литературы, – возразил кто-то из зала.
«Ещё один умник, которого волнует только формальная сторона вопроса», – пронеслось в голове писателя.
– Я говорю не о том, что именно мифы послужили развитию жанра ужасов в литературе как такового, а о стремлении человека с незапамятных времён говорить о вещах, которые вызывают страх, чтобы справиться с ним.
– То есть вы полагаете, что ваши книги могут кому-то помочь справиться с собственными страхами? – голос наверняка принадлежал какому-нибудь психиатру.
– А для чего, по-вашему, люди обращаются к ужасам в жизни? Я подразумеваю не только литературу, но и «индустрию страха» в целом, если вы позволите так выразиться. Кинематограф, пугающие аттракционы – для чего всё это нужно человеку?
– Как известно, при стрессовых состояниях в мозговом веществе надпочечников выделяется значительное количество адреналина, являющегося нейромедиатором…
Грэг перебил оппонента:
– Я не прошу вас сейчас разъяснять подробную физиологию. Вопрос предельно прост: для чего людям нужны искусственные ужасы?
В зале воцарилась полнейшая тишина.
– Разница между реальными и искусственными ужасами состоит в том, что человек наверняка может справиться с тем страхом, который ему предлагает «индустрия страха». Он знает, что ужас романа не выйдет за пределы книги, монстр в фильме является вымыслом его создателей, а пугающие аттракционы созданы инженерами с тем расчётом, чтобы люди всего лишь испугались, а не пострадали. Смысл в том, чтобы получить удовольствие от преодоления ужаса.
«Передо мной находится очередное собрание снобов», – сделал для себя вывод Грэг, но отступать было поздно. Он не мог развернуться и уйти, чтобы дать ребятам из этого клуба возможность думать, будто он с позором сбежал от них. Но в данный момент ему хотелось подняться из-за стола и хорошенько встряхнуть Ленарда за то, что он затащил его сюда.
«Элитарный клуб читателей приглашает тебя выступить завтра с лекцией о природе ужасного в литературе», – вот как выразился литературный агент. На самом же деле члены клуба хотели ещё одну жертву на растерзание. Что ж, Грэг не доставит данной компании такого удовольствия. Он и сам выщиплет им столько перьев, сколько сможет.
– Расскажите, как вам удаётся описывать все эти ужасы? – копилка Грэга Фишвика пополнилась ещё одним идиотским вопросом.
– Какая именно книга вас интересует? – пошёл в наступление писатель.
– Ну, хотя бы вот эта, с кошкой на обложке.
– Судя по всему, вы понятия не имеете, о чём идёт речь в романе, – краем глаза мужчина увидел, что Ленард усиленно пожирает его взглядом, словно хочет что-то сказать, но не обратил на поведение литературного агента ни малейшего внимания.
– Жанр, в котором написана эта книга, позволяет мне иметь некоторое представление…
– А ваше нелепое заявление позволяет мне усомниться в том, что вы вообще вправе носить звание члена элитарного клуба читателей, потому что нельзя судить о книге лишь по её обложке! – теперь Грэг Фишвик поднялся со стула и ощутил клокочущую в груди ярость. – Это вы и подобные вам ославили Стивена Кинга, превратив его имя в синоним низкожанровых страшилок для чокнутых! Это вы породили опасную эпидемию литературной безвкусицы! Это вы продвинули вперёд авторов, чья беллетристика доказывает, что наш язык вот-вот сгниёт в гробу невежества, прикрываясь маской модернистских течений!
– Грэг! – попытался урезонить разбушевавшегося писателя Ленард. – Грэг, пожалуйста, прекрати!
Сердце писателя заколотилось в немыслимом ритме, как будто решилось вырваться из тесного плена грудной клетки. Грэг стал задыхаться от нехватки воздуха, но он уже не мог остановиться.
– Вам кажется, что именно от вашего мнения зависит художественная ценность той или иной книги, верно? Так знайте же, что вы заблуждаетесь! Лучшим судьёй в данном вопросе является сито времени, сквозь которое пройдут лишь лучшие произведения, способные вызвать у читателя живые эмоции и переживания, способные изменить взгляд на жизнь, дающие возможность соприкоснуться с мыслями других людей.
– Значит, вы относите свои романы к числу таковых? – спросил один из членов клуба.
– Я, как и вы, не вправе давать ответ, потому что его даст только время, – нервное напряжение достигло предела, и писатель схватился рукой за грудь, словно ему перекрыли доступ кислорода. Он инстинктивно попытался раскрыть лёгкие в полном объёме, но у него тут же возникло ощущение, будто он попал в безвоздушное пространство.
– Ему нужна помощь! – испуганный Ленард подбежал к Грэгу.
– Я не могу… не могу дышать… – едва проговорил мужчина, прежде чем отключился от внешнего мира.
Глава 19
Очнулся он в уже знакомой палате. Доктор Троутон с укором смотрел на нерадивого беглеца.
– Я в больнице? – догадался Грэг Фишвик.
– К счастью для вас, в больнице, – сказал врач. – Хотя находились всего в шаге от того, чтобы перебраться на стол к прозектору. Надеюсь, такого больше не повторится, мистер Фишвик? В вашем состоянии я категорически запрещаю вам покидать больничный покой, так как это сопряжено со смертельным риском. Надеюсь, вы меня понимаете?
Писатель утвердительно кивнул.
– Похоже, вы не совсем верно оцениваете всю серьёзность ситуации. При неблагоприятном течении болезни вам может потребоваться пересадка сердца, – на этот раз доктор Троутон говорил без всяких попыток «подсластить» пилюлю.
– Что? – по спине Грэга пробежал холод.
– Чаще всего при вирусном миокардите помогает обычная лекарственная терапия, но в вашем случае возникли некоторые осложнения. Если бы вы прислушались к тому, что я вам говорил ранее, нам бы удалось избежать лишних проблем.
– Доктор Троутон, я торжественно обещаю, что не встану с этой кровати до тех пор, пока вы не дадите мне на то особого разрешения.
– Обещайте это не мне, а своему сердцу, – врач прикоснулся указательным пальцем к груди писателя. – По вашей вине оно получило чрезмерную нагрузку, и теперь вы обязаны позаботиться о нём.
Доктор Троутон покинул палату, предоставив Грэга его собственному страху.
Неужели положение настолько критическое, что может потребоваться операция по пересадке сердца, или доктор всего лишь напугал мужчину, чтобы тот больше самовольно не покидал пределов палаты?
Пересадка сердца. Такое трудно выкинуть из головы. Писатель с особой отчётливостью представил себе, как он лежит на операционном столе в ярком световом потоке светодиодных светильников с разрезанной грудью, в которой бьётся его больная часть тела. Руки доктора приближаются к нему, чтобы извлечь поражённый орган и поместить на его место чужое сердце.
«Нет, этого не может быть! Мне не требуется никакой пересадки!» – начал убеждать себя Грэг. Наверняка доктор Троутон преувеличил, желая добиться от пациента соблюдения постельного режима.
Писатель приложил ладонь к левой части грудной клетки и почувствовал мерные удары кровяного насоса, обеспечивающего жизнедеятельность всего организма. Сердце билось ровно, не проявляя никаких признаков того, что оно находится в опасности.
Спустя полчаса после разговора с врачом в палату Грэга пришла Кейси. Выглядела она так, словно до самой больницы за ней гналась свора бешеных собак.
– Мне позвонил доктор Троутон и сообщил, что ты ушёл из больницы, – произнесла она.
– Я всего лишь немного прогулялся, – мужчина вновь взялся за роль Грэга Беззаботного.
– В твоём нынешнем состоянии тебе нельзя быть таким легкомысленным!
– Я прекрасно себя чувствую.
– Хватит, Грэг. Я всё знаю.
– Что знаешь? – недоверчиво спросил писатель.
– Доктор Троутон рассказал мне о твоих проблемах с сердцем.
– Ерунда какая-то! Никаких проблем нет. Доктор был обеспокоен моим отсутствием, вот и сказал тебе это, чтобы ты поговорила со мной, а я, в свою очередь, послушал тебя и больше не покидал палату.
– Наш разговор состоялся до того, как ты ушёл отсюда.
– Значит, ты на самом деле знаешь? – Грэг испытал неловкость из-за неудачной попытки солгать Кейси. – Прости, но я не хотел, чтобы ты переживала.
– Ты понимаешь, что мог убить себя? – волна неудержимых эмоций прорвала ослабевшую преграду, и девушка заплакала.
Глава 20
– Мне жаль, что всё так вышло, – Кейси заметила этого человека в больничном коридоре ещё в первый раз, когда входила в палату Грэга, но тогда он сидел, опустив голову, как будто узнал какую-то страшную новость.
– Я вас знаю? – остановилась и взглянула на него девушка. На её лице оставались едва заметные следы того, что она плакала, и это не укрылось от внимательного взгляда незнакомца.
– Вряд ли, – ответил он. – Но мы знаем одного и того же человека, который лежит в этой палате.
– Вы знакомый Грэга?
– Хуже. Это из-за меня он чуть не отправился на тот свет, – в голосе незнакомца сквозило неподдельное сожаление.
– Из-за вас? – удивилась Кейси и присела рядом с заговорившим с ней человеком. – Что это значит?
– Я уговорил его выступить перед членами элитарного клуба читателей. Плохая идея. Но я не знал, насколько тяжёлым было состояние Грэга. А он даже ничего не сказал мне.
– Это на него так похоже… – согласилась Кейси Мэрридж. Кажется, она не собиралась осуждать собеседника.
– Извините, я сразу не представился, – опомнился незнакомец. – Меня зовут Ленард. Я литературный агент Грэга Фишвика.
– Кейси, – ответила девушка.
Ленард посмотрел на неё с ожиданием, стараясь понять, кем она приходится писателю.
– Мы с ним приятели, – дала уклончивый ответ Кейси.
– Рад познакомиться, Кейси, – впрочем, на лице Ленарда не отразилось ни тени радости.
– Так что же всё-таки произошло, когда Грэг отправился вместе с вами? – поинтересовалась девушка.
– Он должен был прочитать лекцию о природе ужасного в литературе. Какая горькая ирония: ужасное чуть не случилось с ним самим, – литагент тяжело вздохнул, не решаясь посмотреть Кейси в глаза.
– Что-то спровоцировало у него приступ? – подтолкнула Ленарда к продолжению рассказа Кейси Мэрридж.
– Они оказались стервятниками, – нервно встряхнул плечами Ленард. Губы у него задрожали, словно он готов был расплакаться от неприятных воспоминаний. – Обычно чутьё меня не подводит, но не в этот раз.
– Я не понимаю.
– Знаете, иногда под видом какого-нибудь клуба люди собираются для того, чтобы получить удовольствие от травли человека, как стая гончих преследует зайца. Они хотели, чтобы в роли такого зайца перед ними выступил Грэг, но он оказался им не по зубам. Мне действительно очень жаль, что я вовлёк его в эту неприятную историю.
– Вы не виноваты. Если бы Грэг не проявил своего упрямства и не покинул палату, ничего подобного с ним бы не произошло.
– О, нет, он поддался на мои уговоры, – возразил литагент. – Я даже не знаю, как теперь показаться ему на глаза.
– Это вы привезли его обратно?
– Да, но с тех пор я так и не решился увидеться с ним. Как он?
– Отдыхает. Лучше вам повидать его завтра, потому что сейчас ему требуется полный покой.
– Хорошо, завтра. Может быть, я могу подвезти вас?
– Спасибо за предложение, но я живу здесь неподалёку, так что доберусь самостоятельно, мистер Ленард, – девушка простилась с новым знакомым и направилась к выходу.
Глава 21
– Грэг? – тихонько позвала писателя Кейси, просунув в дверь только голову.
Мужчина отвлёкся от чтения книги и перевёл взгляд на посетительницу. Девушка вошла в палату, но руки держала за спиной, явно что-то пряча от него.
– Что у тебя там? – заинтересовался Грэг Фишвик.
– С Рождеством тебя! – Кейси протянула Грэгу квадратную подарочную коробку с бумажным бантом и поцеловала писателя.
– Вот так неожиданность! – растерялся он.
– Открой её, – предложила девушка.
Мужчина установил коробку на колени и принялся снимать обёртку, чтобы добраться до содержимого. Когда он, наконец, снял крышку, то увидел, что внутри находится стеклянная сфера с заключённой в ней чёрной кошкой.
– Снежный шар! – обрадовался Грэг. Он взял подарок в руки и встряхнул его. В прозрачном пространстве сувенира, наполненном водой, тут же пошёл снег. – Никогда не видел, чтобы в него помещали чёрную кошку.
– Мне показалось, что она похожа на Молли, – улыбнулась Кейси. – Надеюсь, тебе нравится?
– Ещё бы! – Грэг заметил на специальной металлической пластине гравировку: «С любовью от Кейси». – А я из-за своего постельного режима не успел для тебя ничего приготовить.
– Ошибаешься, – хитро подмигнула девушка. – Помнишь пепельницу, которую мы вместе купили в сувенирном магазине? Когда я подарила её отцу, на его лице отразилась такая живая улыбка, какой я не видела у него уже много лет. С тех пор, как умерла мама, отец замкнулся в себе. Он очень переживал, но старался никому этого не показывать. И я знала, что причина его внешнего безразличия к жизни заключается в тяжёлой потере. Но сегодня он впервые после смерти мамы испытал настоящую радость. Видел бы ты его глаза! Он схватил подарок и обнял меня так, будто мы не виделись тысячу лет.
– Отлично! Я знал, что твоему отцу понравится.
– А тебя поздравил кто-нибудь ещё, кроме меня?
– Признаться, на Рождество я получаю не так много поздравлений, как ты могла бы предположить. Поклонники моего творчества присылают, конечно, открытки на электронный почтовый ящик, но после инцидента с побегом врач запретил мне пользоваться Интернетом. А вообще популярность зачастую идёт рука об руку с одиночеством. Странно, правда? К счастью, в этом году у меня всё по-другому, и это благодаря тебе. Жаль только, что приходится встречать Рождество в больничной палате.