– Я буду ждать тебя. Я очень буду ждать, – прошептала она.
Я очень не хотел, чтобы меня заметили, и стал возвращаться. Кассиопея… Какое странное слово! Что же это такое? Мне подумалось, что так зовут какую-то добрую-добрую женщину. Такую, как моя мама. Или как тётя Ира. Но почему же она ходит по ночам? Наверное, работает в ночную смену, как мама. Да, но почему же её не смог рассмотреть тот мужчина?
И тут я всё понял. Конечно же, это добрая старая волшебница! И видеть её могут только такие же добрые и славные женщины, как она сама. И мама, наверное, всегда разговаривает с ней, когда идёт с работы. А она охраняет маму, чтобы никто не мог её обидеть.
Мне стало легко и радостно. Я прошёлся несколько раз по комнате и вышел в коридор. Очень хотелось рассказать кому-нибудь о своём открытии.
Вошла тётя Ира.
– Димка ещё не спит?
Я подошёл к ней вплотную.
– Тётя Ира, а мама совсем не боится возвращаться ночью с работы, потому что её охраняет Кассиопея.
– Кассиопея?
Она подозрительно посмотрела на меня.
– Да. Это такая добрая-добрая волшебница, её могут видеть только такие же добрые тёти, как она. И она всегда разговаривает с мамой про магазины и про книжки, чтобы ей не скучно было идти одной. А если кто к ней полезет, то она его – раз! – и превратит в скамейку. Я сам видел такие.
Тётя Ира рассмеялась громко и весело. От смеха у неё на щеках появились глубокие ямочки.
– А ты её когда-нибудь видел? – спросила она наконец.
Я грустно покачал головой.
– Ну, так смотри.
Она подвела меня к окну и указала на горстку сияющих звёзд.
Серёжа
Моя бабушка живёт далеко-далеко. Мама говорит, что на краю света.
Когда я, мама и бабушка шли со станции, я спросил:
– Бабушка, а где ты живёшь, как называется?
– Лазо, сынок. Всё это Лазо.
Она повела рукой, указав на маленькие домишки, лес и озеро.
Я бежал вприпрыжку и думал: «Значит, край света называется Лазо. Значит, край света Лазо называется!» Мне было весело. Дома я немного боялся ехать на самый край. А здесь, оказывается, никакой и не край, потому что свет от солнца совсем и не с краю, а везде. Так же, как и у нас.
Дома бабушка усадила нас за стол.
– Ну, отобедаем, страннички вы мои. Вот картошечка, вот варенье из голубицы.
Варенье мне не понравилось: кислое.
Я вылез из-за стола и попросился на озеро.
– Сходи, сынок, – сказала бабушка.
– Только не купайся! – крикнула вслед мама.
У озера росла высоченная трава и летало множество необычных красных стрекоз. Я пошёл по узкой и сырой тропинке – и вдруг наткнулся на чью-то удочку. Но не успел я взять её в руки, как на меня с кулаками налетел кудлатый мальчишка.
– Чужая удочка, чего хватаешь? – закричал он и больно стукнул меня по шее.
Я толкнул его обеими руками, не выпуская удочки, и она сломалась.
– Ах, ты так! – закричал мальчишка и так толкнул меня в грудь, что я отлетел на несколько шагов. Очень хотелось убежать, но было стыдно.
И тут из-за моей спины раздался девчоночий голос:
– Серёжка, бессовестный, зачем обижаешь мальчика?
– А чего он чужие удочки хватает! – огрызнулся Серёжка. – Я тебе ещё покажу! – пообещал он и пошёл прочь, неся в руке половинки сломанной удочки.
Я повернулся и пошёл назад.
– Ты к кому приехал? – крикнула вдогонку девочка.
Я ничего не ответил. Я даже не обернулся. Очень хотелось плакать.
– Что с тобой, Митя? – испуганно спросила бабушка, когда я пришёл домой.
Я уткнулся лицом в её живот и заплакал.
Вошла мама.
– Кто это тебя?
А я только всхлипывал и кряхтел: «Серёжка… Серёжка…»
– Да чей Серёжка-то? – всполошилась бабушка. – У нас тут каждый второй – Серёжка. Ты только скажи, чей он, я ему задам жару-то. Я ему задам!
А мама спокойно сказала:
– Вот и хорошо, что каждый второй. И наябедничать не удалось. Ничего страшного, мама. Сам, небось, и виноват. Иди в другую комнату и успокойся! – строго сказала она мне.
Я ушёл в другую комнату и уселся возле открытого окна. Во дворе огромный паук ползал по паутине, которую он приладил к крыше сарая и старой бочке. Я стал наблюдать за ним и успокоился.
Послышался тихий шорох, и во дворе очутился белобрысый мальчишка с круглым лицом.
– Ты откуда? – спросил я его.
Он показал на соседний дом.
– А что здесь делаешь?
– Так… Ты к бабе Кате приехал?
– Да.
– Грушу хочешь?
Он достал небольшую зеленоватую грушу и кинул мне. Груша оказалось кислой, но я съел её всю.
– Хочешь, завтра вместе пойдём? Я место знаю – там их пропасть.
– Хочу, – сознался я.
– Тогда я зайду завтра, – сказал он и начал уходить. У самой калитки он обернулся и сказал:
– А как тебя зовут?
– Меня Дима. А тебя? – крикнул я ему.
Он улыбнулся во весь рот и сказал:
– Серёжа.
Идём ко мне, синеглазый малыш
Ты самая нежная…
(лирика)
Я знаю
Иней
Вечерняя песня
Высветит луна ли голубая
А скоро начнутся
Ласковый голос, улыбки свет —
Сны
Ты говорила, нельзя жить воспоминаниями. Воспоминания как сны: человек не живёт, когда погружается в них. Но что делать, если в снах я вижу лучшую часть жизни, ту, которая не сбылась и неизвестно, сбудется ли ещё.
Я и девушка. У неё белые светящиеся волосы. Серые глаза смотрят прямо и спокойно. Мы встретились впервые, но я знаю, что могу сказать ей самое сокровенное, не пугаясь сложности и скованности.
Но во сне люди немы.
День ослепительно солнечный. Горячий ветерок гонит воду в неглубоком бассейне, и свет собирается на дне его в узоры, похожие на пчелиные соты. Они объёмны, почти осязаемы. Молниеносная пташка на лету снизилась к поверхности и резанула её крылом.
Роскошно цветут канны. Они как огромные банты, повязанные на концы рапир. Я сломил одну шпагу. Девушка взяла цветок, и в волосах её загорелись оранжевые звёзды.
За парком загудел троллейбус. Мы побежали. В решётке ограды запрыгала зелень.
В троллейбусе душно. У окна стоит маленькая девчушка в красном платьице и таращит на нас глазёнки. От неё пахнет клубникой.
Мимо бегут старые дома с ворчливыми дверями. Кольцами блеснули лужи на асфальте.
А воспоминания посещают меня всё реже. Я забыл твой голос, походку, овал лица. Но до сих пор помню один из наших вечеров.
Мы шли по аллее. В люминесцентных лампах копошились ионы. Я сказал тебе об этом, и ты засмеялась.
У твоего дома мы попрощались. Ты бежала по лестнице. В бетонной тишине подъезда раздавались выстрелы твоих каблуков.
Хлопнула дверь.
Я не люблю двери. Они крадут у человека мир. Я не могу понять людей, отгораживающихся ставнями от полыхающих августовских закатов.
От твоего дома я ехал последним троллейбусом. В нём ещё жил запах нагретого металла.
Примечания
1
сарай (местн.)