– Добру? Как она может служить добру?! Оставляя ее в живых, вы теряете время. Что, если, осознав свое могущество, она начнет выбирать – кого спасать, а кого наказывать? Миловать или карать? Это будет в миллион раз хуже, чем если бы она совершала только зло! Как вы не понимаете!
Платон Сергеевич медленно спрятал телефон обратно в карман пиджака.
– А разве мы поступаем по-другому? – медленно спросил он, только вопрос этот относился совсем не к Петру. – Выбираем, кого миловать, а кого карать?
Петр на секунду опустил голову, но тут же снова устремил взгляд на шефа:
– Это другое.
Этим вечером Аде было как-то неспокойно. Надо было все-таки подготовиться к завтрашней практической, хотя бы по лекциям и учебникам. Конечно, этого будет слишком мало, но если сидеть тихо и не высовываться, то может и пронести.
Нехотя она отправилась в свою комнату. Села за отцовский письменный стол, включила настольную лампу и решила достать учебники. Случайно Ада потянула за ручку не второго, как собиралась, а третьего ящика. Он легко выдвинулся вперед. Разве она снова не заперла его на ключ, когда нашла здесь черный сверток? Девушка ясно помнила, что повернула ключ в замке, а потом попыталась открыть четвертый ящик. Вот, он так и торчит в скважине. Хотя, наверное, она была так взбудоражена в тот сумасшедший вечер, что просто повернула ключ вхолостую и даже не заметила этого, вот и все. Стоит ли забивать свои мозги ерундой, когда сегодня они должны быть под завязку забиты знаниями?
Ада достала конспекты и книги и попыталась понять, что в них было написано. Но то ли сегодняшнее происшествие никак не давало ей успокоиться, то ли наступившая наконец весна, но ни одно слово из научных трудов так и не смогло просочиться в ее сознание. В десятый раз перечитывая один и тот же абзац и честно пытаясь понять его смысл, она почувствовала, как ей в шею подул легкий ветерок. Ада заколола волосы в пучок, чтобы не падали на лицо, и теперь оголенная шея быстро покрылась пупырышками, а девушка просто ненавидела это мерзкое ощущение.
Инстинктивно повернув голову, одним глазом она заметила какое-то движение справа от себя. Как будто легкая дымка тянулась из-за ширмы.
Теперь уже развернувшись всем телом, Ада смотрела на старую поблекшую ткань громоздкого сооружения во все глаза. И ей снова оказалось, что из-за нее медленно выплывает что-то прозрачно-серое.
В этот момент за окном раздался громкий щелчок, Ада резко оглянулась, а когда снова посмотрела на ширму, увидела то, что ожидала меньше всего.
У стены стояла женщина. Ее было прекрасно видно с ног до головы, хотя в первое мгновение она показалась Аде какой-то ненастоящей, двухмерной, как изображение в телевизоре. Правда, довольно четкое изображение. И цветное.
У нее были необыкновенно светлые руки и лицо, которое красиво оттеняли темные пышные волосы. Казалось, что от ее ресниц на щеки падает тень, такими неправдоподобно длинными они были. А губы, спокойно и гордо сжатые, придавали ее строгому лицу шаблонно-аристократическое выражение.
Она была одета в длинное бордовое платье явно несовременного фасона, шелковая ткань которого игриво бликовала в желтом свете настольной лампы. Смелое декольте и широкие раструбы узких рукавов декорировало изящное кружево, словно слегка пожелтевшее от времени. Такое теперь можно было увидеть разве что на старинных картинах да в исторических фильмах.
Когда к Аде, как принято говорить, вернулся дар речи, она с трудом произнесла:
– Кто вы? Что вы тут делаете?
В ее голове тут же прокрутились тысячи историй о квартирных ограблениях. Неужели на нее обрушится еще и такая напасть?
Но в женщине, казалось, не было ничего особенно угрожающего. Во всяком случае, пока.
– Я пришла к тебе, – проговорила она приятным мягким голосом.
Глаза Ады высматривали в открытую дверь ее сообщников с утюгами.
– Я пришла не оттуда, – с улыбкой произнесла незнакомка, поймав ее взгляд. – И я одна. Тебе не надо меня опасаться.
В голове Ады все перемешалось. Да что же это творится! С ума ее хотят свести, что ли?
– Я понимаю, – неожиданно для самой себя сказала она. – Вы из… этих…
– Не знаю точно, кого именно ты имеешь в виду, но я сама по себе. Знаешь, – красотка с сомнением покачала головой, и пряди ее волос так плавно качнулись, словно были невесомыми, – я столько думала о нашем с тобой разговоре, но увидела тебя и теперь не знаю, что мне сказать. Но ладно. Сегодня ты впервые применила свою силу.
Ада резко вскочила со стула и выставила вперед руку:
– Не смейте! – гневно закричала она. – Я буду защищаться! Я не дам вам убить себя!
На лице гостьи отразилось удивление, тут же сменившееся явным восхищением:
– Я не причиню тебе зла, – так же мягко сказала она. – И, как я вижу, скоро и никто не сможет причинить. Ты ведьма, причем самая могущественная ведьма из всех живших и живущих на этой земле. Ты уже получила веками преумножаемую твоими предками магическую силу, и эта сила защитит тебя надежнее всех армий мира. Тебе никого не нужно бояться, но, пока ты не окрепла, будь осторожна. Я знаю, что есть враги, желающие повредить тебе. Но я помогу, и ты станешь неуязвима.
Ада слушала эту речь со все прибывающим изумлением.
– Еще одна сумасшедшая, – устало констатировала она вслух. – Это что, заразно? Но в любом случае, убирайтесь отсюда, пока я не позвонила в полицию.
Незнакомка ничуть не обиделась:
– Ты делаешь вид, что все еще не веришь в свою силу? – спросила она. – Зачем? Ведь я знаю, что это не так. В глубине души ты всегда чувствовала ее, ощущала, что придет твой час. И теперь он близится. Не обманывай меня, ибо это ниже достоинства настоящей ведьмы.
– Никакой силы нет, – упрямо сказала Ада. – Убирайтесь отсюда.
– Вот как, нет? – женщина не скрывала иронии. – Просто посмотри на себя.
Ада машинально взглянула в висящее на стене зеркало и поняла, что она все еще стоит с выставленной вперед рукой. В синеватом зеркальном мире ей вдруг показалось, что вокруг нее висит облачко какого-то легкого призрачного сияния. Она резко опустила руку, и все тут же исчезло. В зеркале по-прежнему стояла она, только… Ведь с того места, где была незнакомка, в зеркале должно было быть видно и ее отражение. Но где же оно?
Округлившимися глазами Ада вновь посмотрела на нее. Женщина согласно закивала и засмеялась:
– Да, да, все верно.
Ада еще несколько раз переводила взгляд с зеркала на незваную гостью, а та, весело улыбаясь, говорила:
– Мне тоже иногда хочется поправить прическу, но ничего не поделаешь. Хорошо, что у меня есть другие средства увидеть себя.
– Ч-что вы от меня хотите? К-кто вы? – сдавленно спросила Ада.
Женщина сразу посерьезнела, и ее шелковое платье заколыхалось как бы само по себе, отдельно от тела:
– Я пришла к тебе, потому что не могла не прийти. Ты – мое продолжение, мой потомок.
– Я вам не верю, – проговорила Ада с вызовом, уже окрепшим голосом. Она все еще на что-то надеялась.
– Ну что ты, посмотри, – незнакомка махнула в сторону зеркала, – как мы похожи.
– Вы мне льстите.
– Это ты еще не можешь оценить всех своих достоинств. Совсем как я когда-то. Но это придет со временем.
Ада почему-то отметила про себя, что за все время их разговора посетительница не сделала ни малейшей попытки сойти с места или присесть. Хотя, что за глупость, как ОНА может присесть? Правда, это создание выглядит совсем реальным, если не считать того, что при вполне нормальном телосложении гостья кажется совсем уж невесомой.
– С меня и моей сестры начался наш колдовской род, – сказала женщина, и лицо ее снова стало строгим и аскетичным. – Мы первые приняли силу. Все последовавшие за нами преумножали и развивали ее, пока твой отец не сделал ее практически совершенной и безграничной. Я явилась, чтобы помочь тебе овладеть ею.
– Я не хочу, – резко сказала Ада и посмотрела ей прямо в лицо. – Если, как вы говорите, что-то и есть, мне это не нужно. Я обычная девчонка и хочу такой и оставаться, пока не постарею. Затем собираюсь, миновав все последующие стадии, стать обычной бабулькой и такой и помереть. Все, я не нуждаюсь в ваших услугах.
При этих словах девушке на мгновение показалось, что лицо женщины как-то потемнело изнутри. Но только на мгновение, после которого оно вновь сияло своей безупречной красотой.
– Ты необычная и никогда не сможешь быть обычной. Поверь мне. Я тоже уверяла всех, что я самая обыкновенная, пока мое тело не начало тлеть на костре, – при этих словах гостьи Ада уже четко увидела, как почернело ее лицо. – Хуже всего было то, что я действительно верила в это. Но ты не повторишь моих ошибок.
Внезапно по всей ее фигуре пробежала как бы легкая дрожь. Зрачки и без того темных глаз расширились, и гостья тревожно оглянулась по сторонам.
– Мне пора, – быстро сказала она, и ее голос стал глухим и каким-то отдаленным. – Я помогу тебе. Твоя сила – великий дар, от которого ты не сможешь отказаться. Когда захочешь снова поговорить со мной, позови Эльзу.
Последние слова она сказала, когда ее фигура буквально вплыла за стоящую у стены ширму.
Ада несколько минут простояла неподвижно, пока не почувствовала, как затекли ноги. Все время этой долгой беседы она не двигалась с места, и теперь напряженные мышцы требовали отдыха. Пересилив себя, девушка сделала несколько шагов. За старой линялой ширмой, как она и думала, никого не оказалось – только стена.
Снова остановившись в оцепенении, Ада думала только об одном: что невесомая Эльза сказала не «если захочешь поговорить», а «когда». Откуда у нее такая уверенность? Или Аде все-таки придется признать и принять невероятную правду?
Ада вдруг почувствовала дикую усталость. Хватит с нее на сегодня. Черт с ней, с практической, она больше не может. У нее нет сил не то что принять душ, но даже раздеться.
Поборов желание сразу же свалиться в кровать, она кое-как побросала одежду на стул, доплелась до постели и буквально упала в сон еще до того, как ее голова коснулась подушки.
Этот сон был глубоким и совершенно черным, как будто смотришь в навсегда выключенный монитор. Словно это был и не сон совсем.
Резко открыв глаза, она увидела, как напротив ее кровати, возле ширмы, пространство наполняется чем-то голубовато-мерцающим. И это ей совсем не снится.
Замерев под шерстяным одеялом, внезапно сделавшимся тяжелым, как свинцовая плита, Ада видела, что сквозь сияние медленно проступает фигура. Кажется, женская. Неужели вернулась вечерняя посетительница?
Когда контуры фигуры прояснились, девушка увидела, что в ее комнате появилась новая гостья – чем-то неуловимо похожая и в то же время кардинально непохожая на свою предшественницу. Под тихо подрагивающими в воздухе хлопьями света проступало темно-синее одеяние, больше похожее на плотно запахнутый плащ, чем на платье. До того светлые, что казались седыми, волосы покрывали плечи женщины и спускались до самого пояса. Лицо тоже было светлым и немного расплывчатым в ореоле непрекращающегося сияния.
– Ты не должна ей верить! – внезапно раздалось в воздухе.
Ада даже подпрыгнула под своим одеялом.
– Ч-что? – невнятно проговорила она.
Ореол вокруг женской фигуры резко сократился. Теперь она почти походила на живого человека.
– Моя сестра уже была здесь? – ответила она вопросом. – У меня мало времени, поэтому скажу сразу – она тебе не друг. Посланница темных сил, она пришла к тебе, чтобы подтолкнуть к краю пропасти, в которой пропали большинство твоих предков. Не перебивай! – подняла она руку, и в воздухе растаяла пара голубых искорок. – Прошу, не слушай ее! Иначе и тебя тоже поглотит пучина зла!
Оцепенение Ады вдруг прошло. Она села на постели и, усмехнувшись, произнесла:
– Не знаю, кто вы, но вместо ваших патетических и шаблонных речей я предпочитаю поспать. Для посещений, да еще и без приглашения, сейчас неподходящее время.
Бело-синяя дама застыла на месте, а потом вдруг улыбнулась, и Аде вдруг показалось, что в комнате стало очень тепло.
– Прости меня, – сказала мерцающая гостья, – я ворвалась как шальная и сразу набросилась на тебя. Но это потому, что мне было трудно попасть сюда, а я не могла не прийти в такой момент. Сейчас у меня остается мало времени, но все оно твое. И разве моя сестра не говорила обо мне?
Последний вопрос прозвучал так просто и по-человечески, что Ада окончательно проснулась и пришла в себя:
– Если вы имеете в виду ту призрачную даму, которая морочила мне голову весь вечер, то она говорила что-то о нашем общем родстве. Правда, весьма-а-а отдаленном.
Блондинка снова улыбнулась, на сей раз очень печально:
– Мы заслужили твое недоверие. Ведь именно мы предопределили жизнь всего нашего рода на протяжении столетий. И если ты тоже возненавидишь меня так, как она, то я, наверное, не вынесу этой последней боли.
Искорки вокруг нее побледнели, как и ее лицо. Аде вдруг стало ее жалко. В этой неземной фигуре и высоком звонком голосе было что-то по-человечески трогательное, искреннее.
– А почему вы думаете, что ваша сестра вас ненавидит? – спросила она с настоящим интересом.
Сияние вокруг гостьи в один миг исчезло. Теперь она просто стояла на полу, и длинный шлейф ее синего плаща полукругом лежал у ног.
– Из-за меня ее сожгли, – сказала она неожиданно глухо и тихо. – И, хотя наши костры горели рядом и одинаково жарко, с тех пор мы противостоим друг другу, как день и ночь.
– Но кто ВЫ?
– Меня зовут Марта, – гостья опять растянула бледные губы в улыбке и даже изобразила нечто вроде старинного реверанса. – Так звали меня при жизни. Но я оставила себе это имя навсегда, чтобы никогда не забывать, что я была человеком. И пусть и не на земле, но я всегда рядом с моими потомками.
Она пристально посмотрела Аде в глаза:
– Пока они не перейдут на темную сторону. Тогда с ними остается Эльза. Послушай, я не умею красиво говорить – что требовать от бедной знахарки…
Аде почему-то стало неловко, и она задала вопрос:
– Вы сказали, что не могли не прийти сюда в такой момент…
– Это день, когда ты впервые применила свою великую силу. И применила во благо, – в голосе гостьи послышалось нескрываемое торжество.
– Ваша сестра говорила мне…
Но Марта не дала ей закончить:
– Она будет склонять тебя пользоваться своей силой во зло. Не поддавайся ее уговорам. На самом деле ты не должна…
– Если все твердят мне, что я плохая, мне остается только поверить в это, – небрежно заметила девушка. – Хотя Эльза ничего такого вроде и не говорила.
– Она все еще скажет тебе. И я не смогу ей помешать. Но я буду бороться за тебя. Много веков я противостою ей и не отступлю и на этот раз.
– Но судя по всему, вы всегда проигрывали, – жестоко сказала Ада и тут же пожалела об этом: вся фигура Марты так посветлела, словно ее изнутри разрывал обжигающий свет.
После долгой, томительно беззвучной паузы Марта заговорила:
– Несколько веков назад по всей Европе люди решили, что они могут осуществлять небесный суд уже здесь, на земле, и карать не только человеческие тела за преступления, но и их души за грехи. Прирожденные палачи и мучители надолго обеспечили себя работой. Когда многие земли оглашались стонами и криками истязаемых, в нашем маленьком городке все было спокойно и тихо. Пока к нам не прибыл Франц Бирман, назначенный архиепископом на должность искателя ведьм. Теперь я знаю, что он заранее задумал обвинить самых зажиточных граждан в связях с дьяволом, чтобы конфисковать и присвоить их имущество. Ему нужно было лишь найти повод, для того чтобы запустить машину инквизиции. Наша семья была добропорядочной и богобоязненной. Моя сестра Эльза по праву считалась первой городской красавицей. Многие молодые люди из хороших семейств добивались ее руки, но сердце Эльзы было свободно. Я же с детства чувствовала потребность помогать людям. Несмотря на то, что мы были богаты, и девушке моего ранга не пристало возиться с бедняками, я собирала травы и коренья, изучала книги по медицине и лечила больных и убогих. Местная знахарка, мудрая старуха, передала мне свои знания. К счастью, мой добрый отец не препятствовал моему призванию. Он тоже всегда помогал беднякам. Когда в город приехал посланец инквизиции, мы не придали этому большого значения. Ведь все мы считали себя верными христианами и думали, что нам не в чем упрекнуть себя перед Богом и людьми. Но Бирман увидел мою сестру и воспылал к ней желанием, что и высказал, крайне грубо и оскорбительно. Гордая Эльза с возмущением отвергла его. В тот же день за нами пришли, и уже вечером мы оказались на допросе. Конечно, меня легко было заподозрить в колдовстве – тогда такая участь постигла почти всех целителей, несмотря на все творимое ими добро. Эльзу тоже обвинили в пособничестве дьяволу – было принято вместе брать мать и дочь, госпожу и служанку, сестру и сестру. Пропущу описание этого «следствия» – скажу лишь, что на многих допросах Бирман присутствовал лично. Наша судьба была предрешена с самого начала. К счастью, все это длилось недолго – инквизиторы стремились провернуть все быстро, пока ошеломленные горожане не разобрались, что к чему. Когда настал последний день, и нас в грязной телеге отвезли на городскую площадь, мы поняли, что искатель ведьм поработал неплохо: там стояли двенадцать столбов, и перед каждым из них на стертых камнях был разложен сухой хворост. Привезли других осужденных, и мы с Эльзой увидели, что вместе с нами суждено было умереть еще десяти горожанам – среди них были зажиточные ремесленники, купцы и даже дворяне – мужчины, женщины и девочка одиннадцати лет. Ее казнили вместе с матерью, потому что она бы осталась единственной наследницей большого состояния, и тогда бы Франц Бирман не достиг своей цели. Всех нас обвиняли в колдовстве, наведении порчи, полетах на шабаш и сношениях с дьяволом. Некоторых отпустили, когда они оговорили своих друзей и соседей, как и нас. А других все же казнили, несмотря на все их стремление сотрудничать со следствием. Без ложного тщеславия скажу, что ни я, ни Эльза не произнесли ни слова, которое могло бы погубить других людей, хоть иногда мне казалось, что это выше наших сил. Наверное, вера и надежда на грядущую справедливость помогали мне. Думаю, Эльза тоже проявляла всю прочность своего духа потому, что сердце ее было свободно от зла, и потому, что она была слишком горда, чтобы позволить Бирману сломить себя. После оглашения приговора на суде, который показался мне похожим на представление бродячих менестрелей, мы поняли, что надеялись и ждали напрасно. Все дни до казни Эльза не сказала мне ни слова, хотя я так хотела быть рядом с ней. Когда нас привязали к тем столбам, и палач в красном капюшоне факелом поджег хворост у наших ног, по толпе стоящих вокруг людей прокатился стон. Многие сочувствовали нам и не верили ложным обвинениям. Солдаты стали сдерживать горожан, боясь, что те попытаются спасти нас. Хотя некоторых казнимых задушили перед тем, как сжечь, нас с Эльзой миновала и эта последняя милость. Нам было суждено испытать адские муки еще на земле. Когда первые лоскуты пламени подобрались к нашим ногам, и я почувствовала гарь горящей на нас одежды, Эльза повернула ко мне свое искаженное мукой и ненавистью лицо и крикнула так, что ее голос перекрыл ропот толпы: «Ну что? Ты хотела помогать людям? Видишь, как они отплатили нам! Из-за твоей лживой доброты я должна умереть на костре! Радуйся, сестра!» Потом она подняла глаза к небу и стала что-то говорить и кричать, но я уже не могла понять ее слов из-за жуткой боли, прожигающей все мое существо. В те минуты она посвятила свою душу злу и навсегда отреклась от людей, предавших ее казни.