Лейтенант понимал, что американская контрразведка не простит ему расстрел наряда. На поиски бросят все, что можно, и уйти от преследователей будет трудно. Онода был готов пожертвовать жизнью, но не имел права рисковать контейнером. Он подбежал к одиноко стоящему на пустыре дубу. Отмерил от дерева десять шагов в сторону фермы, саперной лопаткой вырезал во влажной почве кусок дерна, положил в образовавшуюся ямку контейнер.
Земляной квадрат, густо переплетенный травяными корнями, был возвращён на место и притоптан. Теперь тайник выдавала только примятая прошлогодняя трава, которая, как знал разведчик, распрямится после первого же дождя.
Мотор патрульной машины продолжал работать, ее капот слегка вздрагивал, из выхлопной трубы выбивался синеватый дымок. Японец перенес в армейский джип рацию из ставшего бесполезным «линкольна», уселся за руль и нажал на педаль газа.
Минут десять он мчался по пустой, извивающейся между холмами дороге и, вынырнув из-за очередного поворота, увидел впереди на обочине грузовик и нескольких солдат. Один из них подал знак остановиться. Онода сделав вид, что подчиняется команде, замедлил ход, но, перед самым грузовиком, рванулся вперед. Военный едва успел отскочить в сторону. Треснул выстрел, в ответ на который разведчик только стиснул зубы и прибавил скорость.
Винтовки затрещали вразнобой. Японец, побледнев, пригнул голову к рулю. В кабине раздался щелчок, на ветровом стекле образовалось отверстие с паутинкой трещин по окружности. Стрельба продолжалась, но Оноду спасло то, что дорога петляла, и стрелки не могли поймать в прорези прицелов быстро удаляющийся от них маленький военный джип.
Грузовик развернулся и ринулся в погоню, но скорость автомобиля, которым управлял японец, была выше. Преследователи стали отставать. На длинном крутом подъеме они совсем исчезли из виду, и у лейтенанта появилась надежда, что ему удастся уйти.
Однако когда дорога взобралась на перевал и с высоты открылась долина с пологими склонами, Онода заметил далеко внизу другой военный грузовик, застывший посередине узкого шоссе. Косые лучи показавшегося из-за туч солнца блеснули на касках и винтовочных стволах суетившихся около машины солдат.
Джип свернул с шоссе, с натужным воем переполз через кювет и, переваливаясь на рытвинах, двинулся к видневшемуся метрах в двухстах полуразрушенному дому, но на половине пути уткнулся носом в глубокую колдобину и заглох. Спотыкаясь о кучи муравейников и проваливаясь в ямы, Онода побежал через заросший высоким бурьяном пустырь, но подвернул ногу. Превозмогая острую боль, он с трудом дотащился до развалин, повалился на мокрую землю и достал револьвер.
Всё окончилось очень быстро. Подъехали еще два грузовика, набитых военными. Дом окружили. Кольцо стало медленно сжиматься. Взглянув последний раз в проем окна и увидев в двадцати шагах от себя солдат с винтовками наизготовку, лейтенант Ватанабэ понял, что выбора у него не осталось. Он приставил холодный ствол к виску и нажал на спусковой крючок.
Гибель японского разведчика означала провал операции «Сакура». Для американских специалистов, обследовавших радиостанцию японского диверсанта, осталось загадкой предназначение блока, способного выдавать импульс только на одной частоте. О контейнере, заложенном Онодой неподалеку от свинофермы, американская контрразведка не знала. Латунную коробочку не искали.
Спустя несколько десятилетий беспокойное хозяйство Тома Бутмана унаследовал его внук Дин. Планируя расширение производства, энергичный продолжатель семейного бизнеса приобрел территорию вокруг старого дуба. Гринхилс дорого заплатил за смерть Оноды Ватанабэ: через семь с лишним десятков лет спрятанный японцем контейнер был раздавлен тяжелым ножом бульдозера, управляемого нелегальным мексиканским рабочим Раулем Вирджилио, и бедствие, предназначенное Вашингтону, обрушилось на этот маленький городок.
Но обо всем по порядку.
2. Адмирал Кондраки
Багряный диск горячего тропического солнца, выплывший из безбрежных просторов Тихого океана, рассеял утренний туман над гаванью, золотистые блики заиграли на мачтах и орудийных башнях стоящих на рейде кораблей. С ревом взлетели два истребителя и, развернувшись над морем, взяли курс на северо-запад к китайским берегам. В казармах прозвучал сигнал «Подъем», и бетонные дорожки военного городка загудели от топота ботинок морских пехотинцев. В небольших одноэтажных офицерских домиках захлопали двери. На главной базе Восточноазиатской группировки США на острове Руам начинался обычный день.
Шумы утреннего пробуждения гарнизона почти не долетали до виллы командующего группировкой, отделенной от аэродрома и порта цепью высоких холмов. Завернувшись в темно-синее махровое полотенце, адмирал Кондраки в пляжных тапочках прошлепал по холлу. Стеклянные двери с тихим шелестом раздвинулись, в помещение ворвался пряный аромат тропического сада.
Стивен Кондраки сбросил полотенце на шезлонг и хотел уже прыгать в бассейн, как вдруг услышал где-то над собой возню и сладострастное постанывание. Казалось, что какие-то личности, обманув охрану, проникли в адмиральский сад и занялись любовью, пристроившись почему-то на верхушке пальмы. Стивен поднял голову и увидел двух больших белых попугаев с хохолками на головах. Птицы, прикрыв глаза в эротической истоме, с увлечением целовались, сцепившись черными кривыми клювами. Заметив хозяина виллы, любовники расцепились, потоптались на ветке и разорались такими противными скрипучими голосами, что у адмирала резануло в ушах.
– Заткнитесь! – крикнул Кондраки.
На наглецов это никак не подействовало. Чихать они хотели на чины и звания, на всю Восточноазиатскую группировку с ее авианосцами, ракетными крейсерами, атомными подводными лодками, морской пехотой и Стивом Кондраки, вообразившим себя пупом земли.
Да что им, глупым пернатым, какой-то командующий. Их предки жили на острове Руам задолго до того, как люди создали здесь базу. Военные рано или поздно уйдут, а попугаи останутся. Так, наверное, думали птицы и, не обращая внимания на недовольство адмирала, в зоне ответственности которого от Аляски до Африки проживает более половины земного населения, опять перешли к поцелуям.
Чтобы, не видеть этой вызывающей наглости, Кондраки опустил голову, надвинул на глаза очки для плавания и нырнул. Кристально чистая водная гладь вскипела белыми пузырями, волны выплеснулись через бортик. Попугаи, захлопав крыльями, снялись с ветки и улетели.
Две рассорившиеся белки выскочили из густой листвы старого мангового дерева и стали носиться друг за другом, перескакивая с одной ветки на другую.
Серый адмиральский кот Бэзил с серебряной медалью на кожаном ошейнике, вышел из-за угла виллы и, усевшись под кокосовой пальмой, стал сосредоточенно вылизывать лапу. Делая вид, что занят исключительно проблемами кошачьей гигиены, Бэзил тем не менее внимательно следил за белками. Бывали случаи, когда в запале ссоры, какой-нибудь из хвостатых зверьков, не рассчитав прыжок, падал с высоты на бетонную дорожку, вьющуюся среди сочного травяного газона, и, не успев прийти в себя, оказывался в кошачьих когтях. Бельчатину Бэзил обожал. Но в это утро ему не подфартило.
«Еще чуть-чуть баттерфляем, – думал про себя адмирал, мощно выбрасывая обе руки из-за головы и врезаясь ладонями в прохладную воду, – потом еще пятьсот метров кролем и можно выходить».
Ежедневный утренний заплыв был правилом, которому Стивен Кондраки неукоснительно следовал уже много лет. Однако на этот раз ему не удалось выполнить обычную норму. Подняв на очередном гребке голову, Стивен, сквозь запотевшие стекла очков, заметил на бортике два темных пятна. Он подплыл к лестнице и, зацепившись рукой за перила, сдвинул очки на лоб: темные пятна оказались до блеска надраенными штиблетами его помощника майора Энрике Гонсалеса. Тот, вытянувшись в струнку, стоял на краю бассейна и что-то докладывал, но до адмиральских ушей, заткнутых силиконовыми затычками, долетали только неразборчивые звуки.
– Что вы там лопочете?! – раздраженно закричал Кондраки, освобождая слуховые проходы от упругого силикона.
– Вам звонил сенатор Ферри, сэр. Сказал, что перезвонит через полчаса. Просил быть у аппарата.
Сообщение помощника заставило Кондраки прервать утренний моцион. Он быстро вылез из воды и, оставляя за собой мокрые следы, прошел на виллу. После душа, на ходу застегивая пуговицы белой форменной рубашки, он вошел в кабину лифта. Двери бесшумно затворились, и лифт, мягко тронувшись, стал набирать ход, опуская адмирала все ниже и ниже.
Под двухэтажной виллой на глубине ста семидесяти метров размещался рабочий кабинет, из которого командующий мог управлять подчиненными ему кораблями и самолетами даже в случае ядерного удара по острову. В помещении все было сделано так, чтобы адмирал не ощущал себя в подземелье. На фальшивых окнах слегка шевелились занавески с океанскими пейзажами, оттенки цветов на которых менялись в зависимости от времени суток на поверхности.
В ожидании звонка Кондраки открыл папку новостей, подобранных для него помощником. Его внимание привлекли сообщения с Филиппин о начале эвакуации населения из-за угрозы извержения вулкана Майон.
С одной стороны, активизация вулкана была хорошим предлогом для захода в филиппинские территориальные воды ударной группировки во главе с авианосцем «Джордж Вашингтон». Стальная армада уже находилась неподалеку от района бедствия и в считанные часы могла приблизиться к филиппинским берегам. С другой стороны, закипевший кратер Майона сигнализировал об оживлении цепи действующих вулканов и на океанском дне. Глубинные волны, сопровождающие подводные извержения, представляли определенную опасность для субмарин, несущих боевое дежурство на предельных глубинах.
Адмирал нажал нужную клавишу на панели внутренней связи.
– Майор Гонсалес слушает!
– У нас в Филиппинском и Южно-Китайском морях находятся, насколько я помню, четыре подводные лодки.
– Так точно, четыре, сэр.
– Передайте мое распоряжение всем четырем подняться к поверхности и до особого распоряжения действовать на глубине не свыше пятидесяти метров. И еще, соедините меня с Биллом.
Бывший военный атташе при посольстве США на Филиппинах Билл Вольф являлся одним из наиболее доверенных людей Кондраки. После увольнения с военной службы он был пристроен адмиралом на должность руководителя отделения компании «Мэритим сервис» в филиппинском порту Субик. Формально отвечая за обслуживание прибывающих в порт американских кораблей, Билл привлекался командующим к выполнению самых «деликатных» поручений.
– Как дела с пятой «морской свинкой»? – поинтересовался адмирал, услышав в трубке голос бывшего военного атташе.
– Кандидатура подобрана из числа тех, кто эвакуировался из-за угрозы извержения Майона. Беженцев десятки тысяч. Одни расселяются поблизости, другие уезжают к родственникам в соседние провинции, некоторые пытаются пристроиться в Маниле. Полная неразбериха с учетами. Следов не останется, – заверил Вольф.
– Я направлю к берегам Филиппин авианосец «Джордж Вашингтон», три эсминца и ракетный крейсер. Палубные вертолеты перебросят населению пострадавших районов кое-какую мелочь.
– Это цель похода? – удивился собеседник адмирала.
– Нет, конечно. Всего лишь повод. У меня такое впечатление, что президента Филиппин стало заносить. Эмилия Лоренсо то заигрывает с китайцами, то поглядывает в сторону русских.
– Есть такое, – согласился Билл.
– Так вот, мадам нужно указать ее место. Пусть «Джордж Вашингтон» немного поболтается у филиппинских берегов. Отметившись в зоне гуманитарной катастрофы, корабли двинутся к тебе в Субик. Позаботься, чтобы заход в порт обошелся без инцидентов.
– Все будет нормально, – пообещал Билл.
На белой панели аппарата закрытой космической связи замигал красный огонек, адмирал, свернув разговор с Вольфом, взял другую трубку.
– Приношу извинения, Стив, что звоню так рано, – донесся до адмирала осипший голос сенатора Майкла Ферри.
– Что с тобой? Не болеешь? – озабоченно спросил Кондраки.
Майкл прочистил горло, откашлялся.
– Сорвал глотку на митингах. Ну, это пустяки, через пару дней пройдет. Я могу быть откровенен, нас не подслушают?
– Можешь говорить свободно, – заверил командующий. – Эту линию используем только ты и я. Другие доступа к ней не имеют.
Один из богатейших людей США, председатель американской ассоциации производителей вооружений Майкл Ферри по кличке Питон, вел борьбу за президентское кресло с действующим президентом Ларри Гровером, добивавшимся переизбрания на второй срок.
– Я почему тебе звоню, Стив. Обстоятельства складываются не совсем так, как хотелось бы. Кампания разворачивается не в мою пользу, Ларри стал набирать обороты.
– Но по опросам ты его опережаешь.
– Не будь наивным, Стив. Эти опросы можно заткнуть в одно место тем, кто их делает. Кто платит, тот и заказывает музыку. За мои деньги они дают то, что я хотел бы видеть. На самом деле, все далеко не так радужно. Может быть, еще удастся как-то развернуть тенденцию в обратную сторону, но, надеясь на лучшее, надо готовиться к худшему. Мне шестьдесят семь лет, Стив, и я не могу ждать еще четыре года. Независимо от исхода голосования, надо стряхнуть с президентского кресла этого идиота, вообразившего себя кем-то вроде Цезаря или Сталина. Ларри, сукин сын, так и не понял, что ему позволили взойти на подиум, чтобы пожимать руки, шаркать по паркету и кланяться, а не принимать решения. Он власть представительская, а люди, сидящие на деньгах, власть реальная. Политику Америки диктуем мы – элита военно-промышленного комплекса. Дело президентов озвучивать то, что им продиктовали. Жаль, что участь Джона Кеннеди не стала уроком для Ларри Гровера. Ему же хуже. Если проиграю, сошлюсь на вот эти самые опросы и не признаю поражения. Выборы объявлю фальсифицированными. Ларри будет сопротивляться. Придется устроить ему маленькую бяку. Пусть «небесная собака» его немножко покусает. Как дела у Роджера в этой… как его… «Лаборатории-733»?
– Змеелов вакцину сделал. Готовим испытания. Билл заканчивает вербовку очередной партии «морских свинок». С четырьмя контракты уже подписаны, пятая подопытная подобрана. В ближайшее время всю пятерку отправим Аптекарю.
– Иногда препараты действуют избирательно: для черных один результат, для азиатов другой, для белых третий. Япошки, кстати, в свое время испытывали яды, как на азиатах, так и на европейцах. Для уверенности, хорошо бы в последнюю партию включить человека белой расы, желательно американца.
Командующий задумался, в разговоре возникла пауза.
– Ну, это другая песня, – наконец выдавил из себя Кондраки, – с американцем вопрос сложнее.
– Ну что за проблема? За шестую «морскую свинку» я заплачу, сколько надо. Решай.
– Понял. Прикажу Биллу подобрать для эксперимента белого американского парня.
– Действуй. Пора заканчивать игру в демократию. Объединим реальную власть с представительской. Я стану первым американским лидером, сосредоточившим в своих руках все полномочия. Мир построим так, как нам нравится, чтобы уже через пару лет мы с тобой принимали президентов, восседая на золотых унитазах, а они ползали бы перед нами на коленях. Китаец делал бы педикюр, русский маникюр, а француз ножничками с бриллиантами подстригал волоски в ушах и спрашивал: «Вам не щекотно, сэр?».