Ещё бы. Гигатский оборонный завод, на котором в лучшие времена работала добрая треть народонаселения нашего, совсем немаленького, города. Что точно производил «Тяжмаш» никто, разумеется не знал, зато всем было известно, что его продукция каким-то образом связана с баллистическими ракетами стратегического назначения.
– Я проработал на «Тяжмаше» без малого тридцать лет, – продолжил свой рассказ Зотов, – Пришёл сразу после института: такой, знаете ли, энтузиастик с горящими глазами. Да и немудрено: в те времена попасть на наш завод молодому специалисту было за счастье. Это же «оборонка»: тут тебе и положение с уважением, и деньги неплохие, и перспективы… Да ещё, в качестве бесплатного приложения, так сказать, некий ореол таинственности: как же, тружусь, мол, на секретном предприятии, своими руками кую щит Родины… Сковал, ………ь!
С кривой улыбкой Зотов неожиданно выругался. И тут же спохватился:
– Простите, ради Бога… Вырвалось. За последние дни столько всего накипело, что немудрено… Так вот, через год после того, как я пришёл на завод, родился проект ПУМ, – Илья Сергеевич опять умолк, переводя дыхание.
– Какой проект? – переспросили хором мы с Петровичем.
– ПУМ. Это я разработал проект, – с какой-то злой гордостью заявил Зотов.
– Здорово… наверное. А что означает «ПУМ», – поинтересовался я
– Это потом, чуть позже… Пока попытаюсь объяснить суть проекта. Видите ли, мы стали делать огромные такие… ну, назовём их футлярами. Да, так точнее… Так вот, «Тяжмаш» начал выпускать большие цилиндрические футляры из сверхпрочного титанового сплава. Способные выдерживать огромное давление…
– А зачем? – тихо спросила Кларочка. Она присела в уголке на корточки и огромными серыми глазищами неотрывно смотрела на Зотова.
– Не перебивайте, пожалуйста. Эти футляры доставлялись в морской порт и загружались в трюмы специальных кораблей, замаскированных под танкеры. Собственно, они и были танкерами: с нефтью, с ничего не подозревающим экипажем и прочими атрибутами простого гражданского судна. На котором лишь два человека, включая капитана, знали о том, что внизу, под ёмкостями с нефтью, есть потайные трюмы с нашими футлярами….
– А что в футлярах-то? – не выдержав, спросил я.
– Разве я не сказал? – удивился Илья Сергеевич, – Ракеты. Межконтинентальные ракеты с десятью ядерными боеголовками каждая. Те самые «СС-20», которые наши тогдашние потенциальные противники ласково прозвали «Сатаной». Впрочем, не совсем те самые: ракеты для наших футляров производились в особой модификации… но об этом чуть позже.
В палате повисла тишина. Где-то глубоко во мне начал зарождаться страх. Как тогда, год назад… Неужели Кларочка была права в своих тревожных предчувствиях?!
– Так вот, после загрузки наш танкер с секретом отправлялся в дальнее плавание. И где-нибудь в Атлантике или в Тихом океане, в заданной точке, открывались специальные люки в днище судна. Танкер при этом даже не останавливался, – Зотов помолчал немного, отдышался и продолжил, – Один из наших футляров уходил на дно. Вместе с содержимым. На глубину от полутора до трёх километров. Всего в рейс танкер брал на борт пять ракет.
Опять долгая пауза. Никто из нас не решался нарушить звенящую тишину.
– Футляры были отцентрованы таким образом, что вставали на дно в вертикальном положении. И, разумеется, так там и оставались. Ждать своего часа…
– Сигнала к запуску? – понимающе кивнул Петрович.
Зотов криво усмехнулся и помотал головой:
– В том-то и дело, что нет… Всё гораздо проще… и страшнее. В футляры были вмонтированы специальные устройства. Способные принимать шифрованный радиосигнал даже на таких глубинах. Раньше считалось, что это невозможно. Даже подводные лодки для сеанса радиосвязи вынуждены были либо всплывать, либо выбрасывать радиобуй с антенной. А я придумал, как принимать сигнал глубоко под водой! – в голосе Зотова вновь зазвучала гордость.
Мы слушали, не перебивая.
– Раз в сутки футляр принимал радиосигнал сразу из нескольких штабов РВСН…
– Каких штабов? – переспросила Кларочка. Она придвинулась ко мне и больно вцепилась в мою руку.
– РВСН. Ракетных войск стратегического назначения. Штабы РВСН разбросаны по всей стране. И от каждого из них раз в сутки в автоматическом режиме посылается сигнал для наших футляров. Из года в год. Каждый день. Вот уже почти тридцать лет… – Зотов покачал головой, – Вы только представьте себе!
– Мда… впечатляет… Но что за сигнал-то? – не унимался Ванька.
– Понимаете, в тот момент, когда футляр сбрасывался с судна, ракета внутри него приводилась в боевую готовность. И включалась программа запуска. Весь фокус в том, что наши устройства принимали и принимают сигнал отмены пуска! – Илья Сергеевич обвёл нас торжествующим взглядом, – Вот в чём суть проекта «ПУМ».
Я почувствовал, как в животе неприятно зашевелилось что-то холодное и угловатое. Кларочка тихо ойкнула.
– То есть, вы хотите сказать… – неуверенно начал я, но Зотов меня перебил:
– Все ракеты, размещённые в ПУМ, готовы в любой момент стартовать к своим целям. Если только не получат сигнал отмены хотя бы от одного из штабов…. – он невесело усмехнулся, – А теперь я скажу, как расшифровывается «ПУМ». Есть два варианта: официальный и неофициальный. В первом варианте «ПУМ» означает «пусковая установка модифицированная». Вот так, без затей. Но все, кто знает об этом проекте, называют его иначе: «последний удар мертвеца». Это точнее, верно?
– Да уж… – потрясённо пробормотал Петрович.
– Даже если первым ударом противника будут уничтожены все штабы РВСН, ракеты из наших установок всё равно стартуют. А их – сотни! Разбросанных по всем океанам на огромной глубине, невидимых для спутников… – прикрыв глаза, закончил Зотов.
– Страшно… – прошептала Кларочка.
– Страшно, – согласился Илья Сергеевич, – но представьте, каков сдерживающий эффект проекта! Противник знает, что в случае полной своей победы – он обречён! Чудовищный парадокс, верно?
– Так противник знает? – уточнил я.
Зотов усмехнулся:
– Ну, не идиоты же они! Конечно, наши заокеанские «друзья» знают о существовании проекта ПУМ. Я даже не исключаю, что утечка информации о нём была специально организована нашими спецслужбами. Знают, – но ничего изменить не могут! Потому что найти ракету в океане на такой глубине – невозможно.
– Наверняка, у них тоже есть что-то подобное?
Илья Сергеевич пожал плечами:
– Не знаю. Наверное, есть. Даже наверняка – есть. Проблема не в этом…
– Так в чём же?
Рассказчик тяжело вздохнул
– Одна из наших установок была размещена не в океане…
– А где?! – хором воскликнули Кларочка с Ванькой.
– Не знаю, помните ли вы… В начале восьмидесятых, если не ошибаюсь, США решили разместить свои ракеты средней дальности в Западной Европе. Была чудовищная международная склока, вылившаяся в очередной виток холодной войны. И, в качестве нашего ответа зарвавшимся буржуям, кем-то наверху было принято решение установить несколько ПУМов в Карпатах… Потом, правда, передумали. Но одну ракету успели-таки установить на Западной Украине…
– Но, позвольте… Ведь там, насколько я понимаю, надёжно спрятать межконтинентальную ракету невозможно: её моментально засекут со спутника… или с самолёта-шпиона! А если местоположение установки известно, она становится первоочередной целью, верно? Какой тогда смысл: ведь ракета не переживёт первый удар? – перебил я Зотова.
– Вы правы. Но видите ли, в Карпатах нашлось-таки место, где оказалось возможным надёжно замаскировать ракету, – развёл руками Зотов.
– Это где же?
Илья Сергеевич надолго умолк. На бледном лбу его проступили крупные капли пота. Щёки ввалились, да и весь он вдруг как-то осунулся. А нос – заострился.
– Я должен вас предупредить… То, что я сейчас расскажу – информация, которой располагают лишь несколько человек на планете. Три-четыре… от силы. Включая меня самого. Если узнают многие – последствия могут быть самыми непредсказуемыми… и печальными, – тихо проговорил Зотов.
– Так может, не стоит нам ничего рассказывать? – я пожал плечами.
– Стоит… Если со мной что-нибудь случится… а при инфаркте, как я понимаю, случиться может всё? – он вопросительно посмотрел на меня.
Я молча кивнул.
– Так вот, если меня не станет, никто не сможет остановить этого… человека, – последнее слово далось Зотову с заметным трудом, – А его непременно надо остановить. Любой ценой!
– Да кто он, в конце-то концов?! – не выдержал Петрович.
– Позже… Я расскажу по порядку. Чтобы вы поняли…
– Не перебивай, Иван. Пусть рассказывает, – я перевёл взгляд на Зотова, – Продолжайте, Илья Сергеевич. Мы слушаем.
Он помолчал ешё минуту-другую, беззвучно шевеля синеватыми губами и покачивая головой. Наконец, решился:
– В Карпатах есть озеро. Небольшое, но очень глубокое – до двухсот метров. Насколько я понимаю, это нехарактерно для тех мест. Видимо, в силу своей нехарактерности, оно так и называется: «Чудове». Чудесное по-русски. Вот на дне этого озера и установили ПУМ.
– И что, разве ракету нельзя засечь уже на такой глубине? – удивился я.
– Можно, конечно. И засекли бы с любого спутника, если бы не маленький нюанс: озеро – лечебное. Вода там насыщена радоном, поэтому радиационный фон в том месте намного выше естественного. Это и маскирует фон от ядерного заряда, – Зотов грустно улыбнулся, – Говорят, там на берегу даже что-то вроде небольшого санатория есть… с водолечебницей. Вот ведь – ирония судьбы! Знали бы тамошние пациенты, что в озере припрятано…
– Как же так?! Район что, даже не охраняется?! Рядом со стартовой установкой межконтинентальной ракеты может разгуливать кто угодно?! – изумился Петрович.
Илья Сергеевич пожал плечами:
– А зачем охранять? В своё время совершенно справедливо решили, что наличие охраны лишь привлечёт ненужное внимание к озеру. Установку затопили в условиях строжайшей секретности, о ней, как я уже говорил, знают лишь несколько человек в мире. Того, что кто-нибудь наткнётся на ракету случайно, опасаться не приходится: на такую глубину ни один аквалангист не сунется. Да и нырять-то в Чудовом, собственно, незачем: подводная жизнь там напрочь отсутствует. Всё из-за того же радона.
– Послушайте, но там же теперь – другая страна! – осенило меня, – Установку что, передали Украине?
Зотов посмотрел на меня с какой-то жалостью. Будто на юродивого:
– Да бросьте, Пал Палыч! Разумеется, никто никому ничего не передавал. Украинские вожди на всех углах верещат о том, что их страна свободна от ядерного оружия, не подозревая о том, что в райском уголке Карпат припрятана ракета с десятью боеголовками. К тому же, находящаяся в состоянии постоянной готовности к пуску! – он довольно ухмыльнулся, – Ещё одно тяжёлое наследие советского прошлого. Весьма тяжёлое: сотни мегатонн!
– Илья Сергеевич, мы немного отвлеклись от основной темы нашего разговора, – откровенное злорадство собеседника было мне неприятно, – Какое отношение ко всему этому имеет тот человек, что был с вами в машине? И почему его надо остановить?
Зотов посерел ещё больше. Я глазами показал на него Петровичу. Тот кивнул и принялся накачивать воздух в манжетку тонометра.
– Девяносто на пятьдесят! Пульс сто десять в минуту. Клара, готовь дозатор с добутрексом. В ординаторской один остался.
Кларочка встрепенулась и выбежала из палаты.
– Всё плохо, да? – встревожился Зотов.
– Не особенно хорошо, но и ничего неожиданного. При инфаркте такое бывает, – «успокоил» я его, – Вам тяжело говорить? Предлагаю пока отдохнуть.
Илья Сергеевич отрицательно замотал головой:
– Нет, нельзя… Я должен успеть рассказать всё. Это важно.
– Ну, судя по тому, что мы уже услышали, это и в самом деле – чертовски важно, – согласился я, – Тогда подождите пару минут, мы подключим лекарство.
Зотов молча кивнул. Вернулась Кларочка с дозатором и привычно-быстро настроила его.
– Можно продолжать? – осведомился Илья Сергеевич, когда сестра разогнулась и устроилась рядом со мной на краешке койки.
– Можно, – разрешил я.
– Понимаете, в последние годы у меня как-то разладилось всё… Сын давным-давно уехал в Питер, мы почти не общаемся. С женой развелись год назад: просто устали друг от друга… а вернее – надоели хуже горькой редьки. На работе – тоска зелёная: занимаемся всякой ерундой. Завод еле дышит, три четверти сотрудников давно уволились. Какое там «оборонное предприятие»! Государственных заказов практически нет, простаивает уникальнейшее оборудование. Те немногие цеха, что ещё не закрылись, производят всякую дребедень, вплоть до кастрюлек. Лишь бы выжить. Деньги платят смешные… Но сейчас хоть платят, а несколько лет назад – по полгода зарплату задерживали… – Зотов тяжело вздохнул, – Словом, выгорел я как-то. Жизнь стала пресной и просветов – никаких. Как и перспектив.
Я терпеливо слушал. Уже начиная догадываться о том, что будет дальше.
– Словом, когда возник этот… гость, я был внутренне готов к его появлению. И к предложению…
– Дайте-ка я угадаю: этот человек предложил вам деньги за информацию о проекте «ПУМ»? – перебил я рассказчика. Мне вдруг стало противно.
– Верно, – Зотов даже не удивился и продолжал монотонно вещать. Будто радио, – Он предложил деньги. Много, очень много денег. И не только: ещё – вид на жительство в одной из тихих и респектабельных европейских стран.
– Круто. А что взамен? Если та сторона и так знала о проекте, какая именно информация нужна была вашему гостю? Да ещё за такие блага? – как мог, я пытался скрыть отвращение.
– Он хотел знать место в Карпатах, где установлена ПУМ. И ещё… – Зотов сделал паузу, пожевал серые губы и продолжил, – Ему нужна была моя глушилка.
– Что-что?! – переспросил Петрович.
– Глушилка. Я сделал устройство, которое в радиусе километра подавляет радиосигналы на частотах РВСН. Мой прибор способен глушить сигналы отмена пуска ракеты, – просто и страшно объяснил Илья Сергеевич.
В навалившейся тишине я услышал, как где-то в голове ритмично бухает моё собственное сердце.
– То есть, если ваш гость включит глушилку на берегу того озера, то… ракета стартует? Ядерная ракета?! – голос Кларочки дрожал.
– Да… Поэтому я и рассказал вам… Его надо остановить!
– Ах ты ж ……..! – забыв о присутствии Кларочки, Петрович выругался, метнулся к Зотову и, схватив того за плечи, принялся с остервенением трясти, – Опомнился, ……….ь! Совесть вдруг загрызла, тварь?! Или просто мозги заработали?! Жизнь у него пресная, …………….! Денег мало платят, ………….! С женой он развёлся, …………..! Гений хренов! В тихой стране отсидеться решил?! Да ты хоть понимаешь, урод, что если эта долбаная ракета взлетит, – всем разом придёт п….ц! И чёрта с два найдёшь ты место, где отсидеться, если только на Луне где-нибудь! Всё накроет, ……ь! Понимаешь, всё!
Голова Зотова ритмично билась о подушку. Её хозяин молчал и только серел всё больше и больше.
– Перестань, Иван! – я с трудом оттащил Петровича от его жертвы, – Успокойся! Эмоции – потом. Илья Сергеевич прав в одном: у нас мало времени. Практически – не осталось.
Кларочка сидела, не шевелясь, закрыв лицо ладонями. Я покосился на неё: кажется, не плачет. Ладно, потом разберёмся:
– Илья Сергеевич, я не стану извиняться за поведение Ивана Петровича, потому что полностью разделяю его эмоции. Но предлагаю пока отвлечься от всего второстепенного и перейти к главному. Кто этот человек? Как он выглядит? Где его найти? Вы успели передать ему глушилку? Можно ли как-то её ну… запеленговать, что ли? Я не технарь, не знаю… Как выглядит ваш прибор? Каких он размеров? Где точно находится озеро? Почему, наконец, вы не обратились в соответствующие органы: в ФСБ, например? – я засыпал Зотова вопросами. В моей голове царил полный сумбур.
– Не собирался я никуда обращаться… Да и вам бы ничего не рассказал, если бы не попал в смерч… и если бы не инфаркт, – нехорошо осклабился наш подкидыш, – Просто понял, что могу умереть… и – что-то внутри щёлкнуло… Словом, объяснять нудно, да и ни к чему. Не хочу. Человек, который ко мне приходил – самый обыкновенный. Говорит чисто, без акцента. Среднего роста, брюнет с проседью. Лет сорока – сорока пяти. Ах да, – слегка прихрамывает на левую… нет, на правую ногу. Курит. Кстати, курит довольно специфические сигареты: чёрные. «Собрание» называются… Да, вот ещё: на правой руке носит интересный перстень: ромбовидная такая печатка с мальтийским крестом… Крест выложен мелкими тёмно-красными камнями. Не знаю, какими, но смотрится очень красиво…