Кого-то тут надлежало выпороть и поставить в угол, коленями на горох.
– Я-то как раз не пихаюсь, а ты пихаешься, постоянно пихаешься, Максимилиан.
– Папа.
– Чего?
– Я пытаюсь поспать.
И заснул. Гордон, в конце концов, тоже задремал и минут через сорок проснулся оттого, что грохнулся с постели, чувствительно ударясь головой о ножку прикроватной тумбы. Как может пятилетний мальчик занимать столько места? Макс разметался по кровати, подобно морской звезде, пускал слюни и сладко сопел. Его славная веснушчатая мордашка воплощала чистоту и ангельскую невинность. В спальню заглянула Виктория.
– Гордон, почему ты лежишь на полу? – вопросила она.
– Ну, я…
– Ты помнишь, сегодня приезжает мой брат? Мы должны его встретить. Пойдем, посмотрим на комнаты.
Виктория имела в виду гостевые апартаменты, где их милости предстояло провести ближайшие три недели. Двухэтажные покои с отдельным входом, террасами и увитыми плющом балконами, занимали целое крыло здания и включали спальни, помещения для слуг и охраны, библиотеку, кухню, столовую, зимний сад, биллиардную, бассейн и бар. Не просто барная стойка у бассейна, а настоящий бар с зеркалами и барменом.
– Как, по-твоему, нормально? – спросила Виктория, тревожась.
Гордон украдкой хохотнул, глянув на бармена, которому явно предстояло нести службу круглосуточно.
– Не пойму, зачем поднимать столько шума. Ведь это просто твой брат.
– Да, но ведь Кит приедет не один, а со своей…
Виктория замялась, подбирая нужное определение.
– Подружкой, – сказала она, наконец, и немножечко всплакнула.
– Невестой, – поправил Гордон жену и с удовольствием пронаблюдал, как Виктория увядает, будто хрупкий цветок под палящими лучами солнца.
– Ведь Кит все равно не женится на ней, правда?
Гордон не знал. Ему было все равно, женится Кит или нет, главное, чтобы он, в конце концов, был счастлив, хоть немного. Виктория отказалась разделить столь идиллический взгляд на вопрос. В несчетный раз обругав мужа дураком, она выпроводила Гордона бриться и одеваться.
– И сделай что-нибудь с лицом, у тебя помятый вид.
– А у тебя дурной глаз.
– Как?
– Глаз, говорю, у тебя дурной.
– Вечно ты мелешь всякие глупости!
Глупости или не глупости, а глаз у Виктории, как с ней случалось в последнее время, и впрямь сделался дурной. Когда она смотрела таким дурным глазом, молоденькие горничные покрывались прыщами, на кухне подгорали кушанья, лопалась и дымила проводка, скисало молоко и увядали цветы.
– Цветы завяли? – закричала Виктория на горничную, которая неосмотрительно оказалась в поле зрения хозяйки и теперь испуганно металась из стороны в сторону, будто зайчонок перед гипнотизирующим ликом удава. – Значит, принесите и поставьте в воду свежие! Что значит – где взять? Спросите у садовника! Какие же вы тупые, невероятно!
Гордон не сомневался, что закончив с прислугой, жена всерьез примется за него, и мягко, плавно ретировался. Не хотелось начинать утро со скандала. Он зашел на кухню, заварил себе чаю, вышел на террасу и сел, наслаждаясь тихим утром.
Наслаждаться толком не получалось, в голову лезли разные мысли. Взять хотя бы дом. Содержание губернаторской резиденции в должном порядке требовало колоссальных денежных вливаний, практически постоянного ремонта и несуразного количества обслуживающего персонала. Без присмотра дом моментально начинал разваливаться. Проседал фундамент, трещали балки, осыпались старинные фрески, вздувался паркет, рамы антикварных зеркал подергивались склизкой патиной, лоскутами сходила с отсыревших стен атласная обивка, скрипели дверные петли, мутнело столовое серебро и протекали водопроводные трубы.
Виктория и слышать не хотела о том, что хотя бы несколько месяцев в году относительно скромно жить в их городской квартире, очень благоустроенной кстати, в самом центре Санкт-Константина.
– Гордон, ведь это твоя официальная резиденция, ты теперь губернатор! Что значит – нет денег на ремонт? Запусти руку в бюджет. Все так делают, разве нет?
Все так делали, правда. И он тоже. Но как он мог бороться с коррупцией и моральным разложением, если сам по уши погряз в коррупции и моральном разложении?
Гордон отхлебнул чаю, прижмурился и обреченно забормотал молитву Просветленному.
– Я спокоен и умиротворен, я благ, я полон света, яркого, ослепительного света, я сам свет, яркий, ослепительный свет…
Кто-то бессовестно перебил его на полуслове.
– Герр губернатор.
Гордон открыл глаза и увидел генерального прокурора, что было не совсем кстати, учитывая недавние размышления о коррупции. Однако у прокурора оказался повод для вторжения куда серьезней, чем коррупция. Ранним утром сегодня в лесах, в десяти милях от ближайшего населенного пункта и в двух милях от Топей, были обнаружены истерзанные останки двухлетней девочки.
– Кто обнаружил?
– Местные жители. Грибники. Пошли в лес за грибами, и вот…
Генеральный прокурор был бледен нездоровой меловой бледностью и мучился сильной одышкой. Гордон вспомнил, что у прокурора больное сердце и проблемы со взрослой дочерью. Наркотики, или мальчики, словом, то, что происходит, когда отец слишком много времени проводит на работе.
– Сядьте. Сейчас принесу воды.
Гордон вернулся с графином и стаканом воды, и подождал, пока прокурор накапает в стакан и выпьет сердечные капли.
– Почерк тот же?
– Да. Ребенка задушили чем-то вроде резинового жгута и… обглодали. Смерть наступила в районе трех-четырех суток. Личность ребенка пока не установлена. Сейчас мы проверяем все зарегистрированные случаи пропажи детей в Санкт-Константине и пригородах, а также…
Невесть отчего, но слова о резиновом жгуте вызвали мысль о длинном щупальце с присосками. Прокурор продолжал излагать обстоятельства чудовищной находки, Гордон раздраженно махнул рукой, заставив его замолчать.
– Вы ничего там не трогали?
– Нет. Следователи только что поехали туда…
– Хорошо, по дороге мне расскажете подробности.
– Вы тоже поедете?
– Само собой. Еще заедем за министром внутренних дел и министром обороны. Вместе нам будет куда веселей… и не так страшно в том темном, глухом лесу.
– Министр обороны? Вы считаете, пора подключать Регулярную Армию? – затосковал прокурор.
– У нас, черт подери, уже пятнадцать маленьких мертвых детей и еще четыре неясных случая пропажи малышей, скорее всего, связанных именно с этим делом. Что еще вам нужно? Массовые народные волнения?
Генеральный прокурор и сам понимал, что ситуация чрезвычайная, но он относился к тому сорту людей, которые всегда опасаются, как бы чего дурного не вышло, и радикализм губернатора пугал его. Деликатно покашляв, прокурор тактично заметил, что военные патрули в мирное время могут вызвать у населения ненужные ассоциации… с диктатурой, например.
Гордон на это заметил, что ассоциации – дело вкуса, у него лично военные патрули ассоциируются исключительно с безопасностью мирных граждан. Что непонятного? Все понятно? Велев мятущемуся прокурору подождать десять минут, Гордон помчался наверх, лихорадочно натянул сапоги, свитер и куртку, так как с Топей даже в это теплое время года тянуло ледяной, промозглой сыростью. Дробовик он прихватил тоже. Мало ли кто или что бродило в непролазных чащах.
В коридоре губернатор наткнулся на жену.
– Гордон, куда ты?!
– Прости, надо ехать. Опять ребенка убили.
– Как? Но мы ведь собирались встретить моего брата! Я вообще не понимаю, какой смысл тебе постоянно ездить и смотреть на трупы.
– Я должен осмотреть место происшествия, – поправил Гордон несколько рассеянно.
Хотя, да, она была права, и на труп придется взглянуть тоже.
– Птенчик, я быстренько, вернусь к обеду.
– Ты не успеешь…
Он отодвинул жену с дороги, мягко, но непреклонно.
– Я ушел.
– Нет! Вернись! – вскрикнула Виктория.
Признаться, она бы сама здорово удивилась, если бы он послушался и вернулся. Мужчины! И, конечно, Гордон являлся типичным представителем глупого мужского племени и теперь бесстрашно рвался бороться с чем-то, о чем не имел ни малейшего понятия.
Виктория минуту-другую стояла посреди коридора, прижав руки к животу, где корчилась и ворочалась чудовищная ярость. Медленно она развернулась и пошла по коридору, устланному кричаще алыми ковровыми дорожками. Выйдя на балкон, она облокотилась на резные перила, глядя на чистое, свежее, лучезарное утро. Серые глаза ее вдруг сделались темно-зелеными, будто листья болотных кувшинок, светлые волосы потемнели и зашевелились на голове, как змеи. Губы Виктории разомкнулись и зашептали заклинание на древнем, давно забытом языке. Там, куда она смотрела и шептала, зародилась буря. Пока еще невесомый ветерок промчался по саду, обрывая листву с деревьев и спелые плоды с яблонь и слив.
– Лети, лети, – прошептала Виктория.
Полностью послушная ее воле, буря, набирая обороты, вибрируя, ухая и грозно громыхая, помчалась к Топям. Сделав черное дело, Виктория успокоилась. Зеленый пламень погас в ее глазах, волосы снова приобрели нежнейший оттенок топленого меда и сделались гладкими, будто лучший шелк.
– Скатертью дорога, любимый.
Торжественная встреча в салемском Би-порту неприятно поразила Кита своим величественным размахом. Оркестр, горны, литавры, туш. Разноцветные ленты, воздушные шары, юные красавицы с цветами. Немыслимое количество охраны. В воздухе барожировали облачками прожорливой саранчи автономные футур-камеры как местных, так и федеральных Три-Ви каналов. Мраморные полы Би-порта, закрывая изысканные мозаики, устилали пурпурные с золотом ковры, вдоль которых выстроились местные чиновники высочайших рангов. Кит на первый взгляд узнал лишь главу салемского филиала «Ланкастер Индастриз» и директора Квадранта. Остальные были ему незнакомы, и он с ужасом понял, что придется знакомиться.
Если уж его поразил оказанный прием, что говорить о Шарлотте. Увидев в зале Би-порта такую толпу народу, охрану и футур-камеры, она вцепилась возлюбленному в рукав пиджака.
– Лорд Ланкастер.
– Миссис Лэнгдон, моя прелесть.
– Я думала, мы просто приедем навестить ваших родных. Вас всегда так торжественно встречают, да?
– Нет, это что-то новенькое. Обычно меня встречают тухлыми помидорами и плакатами с надписями «ДОКОЛЕ» и «ДОЛОЙ».
– Что мне делать?
– Держите меня под руку, кивайте и улыбайтесь. Молча.
Шарлотта принялась молчать, кивать и улыбаться. Это было не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Уже через пять минут она отказалась от попыток удержать в памяти имена, должности и лица. Все эти мужчины слились в одно черно-белое пятно. Неожиданно где-то вдалеке мелькнуло что-то блаженно розовое. Шарлотта повернула голову и увидела блондинку божественной, ослепительной красоты. Облаченная в розовую шубку и розовую же шляпку, она махала им рукой в розовой перчатке. Конечно. Это была Виктория, его младшая сестра. Фамильное сходство поражало. Сестра была им в женском варианте, разве на пять лет моложе и в чуть более утонченной версии. Но в том, как она колотила охранников сумочкой по головам, чувствовалось что-то знакомое. Непреклонное.
– Пустите! Что значит – подождать, пока закончится церемония? Почему я должна чего-то ждать? Вы понимаете, кто я такая?
И, разумеется, Виктория прорвалась через заградительные кордоны и, цокая каблучками, подлетела к брату, и, ввергнув его в невероятное смущение, принялась обнимать и целовать, не обращая внимания, что их снимают.
– Никита, мой родненький, сладенький, бедненький мой котеночек, – запричитала она на уни-глаголице.
– Виктория, прекрати, умоляю, ты с ума сошла.
– Просто я соскучилась, ужасно, ужасно.
– Я тоже, заинька, но не на людях же. Шарлотта, вы помните мою сестру?
– Да, конечно. Здравствуйте.
– Здравствуйте, здравствуйте. Как добрались? Жаль, мой муж не сумел вас встретить. В последний момент у него возникли очень важные дела. Дела! – повторила Виктория и фыркнула.
– Ведь твой муж губернатор, заинька, – сказал Кит слегка рассеянно, – наверное, у него в самом деле есть важные дела.
– Губернатор, губернатор! Если бы не я, разве бы Гордон стал губернатором?
– Наверное, если бы он не встретил тебя, то нашел и окрутил другую богатую дурочку.
Виктория потыкала брата кулачком в живот.
– Ты совсем ведь так не думаешь, правда? Что это на вас? – прибавила она, адресуясь к Шарлотте.
– Платье, – ответила Шарлотта, слегка выбитая из колеи ее напором.
– Простите, но это не платье, а какой-то позор. Не волнуйтесь, мы с вами пройдемся по магазинам и полностью обновим ваш гардероб, а потом я черкну вам адресок своего портного. Вы ведь не можете появляться рядом с моим братом в подобном виде. Знаете, что? Пойдемте, выпьем по чашке кофе, а то эти торжественные церемонии такие скучные и длинные.
Киту показалось, что на него налетело розовое торнадо и похитило любовь всей его жизни. Но он даже не успел расстроиться, потому что обер-бургомистр Санкт-Константина решил произвести лорда Ланкастера в почетные горожане. Киту пришлось стать звездой затяжной и несколько комической церемонии с распитием яблочного шнапсу, целованием грудастых фройлян и вручением символических ключей от города. Утомительно, зато Кит не упустил момент отрекламировать Девятьсот Двадцатые. Маркетинговая служба Корпорации установила, что его воззвания к потенциальным покупателям оказывают на аудиторию куда более положительный и умиротворяющий эффект, чем самые изобретательные и дорогостоящие рекламные ролики.
И совсем неплохо, что он продемонстрировал прессе Шарлотту. Всем нравятся истории о знатных аристократах и скромных цветочницах. Почти так же сильно, как истории о гордых и прекрасных принцессах и предприимчивых свинопасах. Интересно, что случилось все-таки. Почему Гордон не приехал.
Ни с того, ни с сего, он понял, что падает. Верные охранники подхватили его под локти.
– Милорд?
– Парни, не могу больше, выведите меня отсюда, хочу на воздух.
– Вам плохо?
Нет, ему было очень даже неплохо, но он до такой степени вымотался, что засыпал буквально на ходу. И все-таки заснул, причем по-настоящему, глубоко и крепко, едва они сели в механо, и на мгновение проснулся через два часа, когда они подъехали к резиденции губернатора, и охранники принялись бережно выгружать сиятельное тело. Приоткрыв сонные глаза, Кит увидал низкое, черное небо, извергающее каскады воды. Сверкнула молния, одна, другая…
– Настоящее светопреставление, – сказал кто-то у него над ухом.
Ветвящиеся молнии заставили Кита подумать о странных вещах вроде резиновых жгутов или щупалец, но, скорей всего, это был просто сон.
К вечеру Виктория поостыла и сама перестала понимать, отчего напустилась на своего несчастного, работящего мужа. Убийство ребенка, несомненно, было чрезвычайным происшествием, и уж, тем более, если речь шла не об одном убийстве, а о целой серии убийств. Гордон должен был поехать и разобраться, и только бессердечная злая ведьма вроде нее могла напустить на него бурю.
Теперь, трясясь от страха, Виктория смотрела выпуск последних новостей. По улицам Санкт-Константина, лакированно блестящим от проливного дождя, курсировала бронетехника в сопровождении мрачных тяжеловооруженных солдат.
– В связи с ухудшением криминогенной обстановки…
Потом показали старшего брата. О, какой он был восхитительный, невероятный красавец.