– Зачем тебе внуки? – удивлялся младший брат. – Когда тебе ими заниматься? Абсурд!
– А, может, были бы, я бы вышла на пенсию…
– Лиза, не смеши меня! А как же твои гениальные студенты? Не зря же они тебя мамкой кличут! На кого ты их покинешь?
– Ну так пока у меня внуки и не намечаются. Я вообще беспокоюсь, все ли с Толиком в порядке. Даже никаких девушек вокруг…
– А ты почем знаешь?
– Виктор говорит.
– Ой, да что твой Виктор сам замечает? Просто они типичные представители современной науки.
– Много ты знаешь о современной науке! Смешно! Скажи лучше, ты мне билеты в театр добыл?
– Конечно. Вот завтра ты идешь в «Современник», послезавтра в театр Вахтангова. А в субботу мы приглашены к Глебу. И еще в воскресенье можно пойти в цирк. Говорят, у Запашных какое-то потрясающее представление…
– Ну что ж… Да, а когда же у нас смотрины?
– А что если в воскресенье мы пообедаем втроем, а потом я отвезу вас обеих в цирк?
– А сам не пойдешь?
– Нет, у меня в воскресенье вечером дела.
– Какие дела в воскресенье вечером?
– Что ты понимаешь в современном телевидении, тем более в условиях кризиса и информационной войны? – лукаво улыбнулся Иван Алексеевич.
– О да, в этом я разбираюсь вероятно еще хуже, чем ты в науке. Ну что ж… По крайней мере наедине с твоей Диной я лучше сумею в ней разобраться. А она-то согласна?
– Я ее еще не спрашивал, но, думаю, будет в восторге.
– Наглая морда! Вообще-то в твоем весьма солидном возрасте такая наглость уже непозволительна. Хотя должна признать, что смотришься ты еще шикарно!
– А вот мы сейчас проверим, позволительна ли мне такая наглость.
И он набрал номер Дины.
– Привет, подруга! Ты не хотела бы в воскресенье днем пообедать где-нибудь со мной и моей сестрой?
– С твоей сестрой? – голос у Дины дрогнул. – С чего бы это? Хотя я с удовольствием!
– Просто вот подумал, пора вас познакомить.
– Буду очень рада.
– А после обеда отправлю вас вдвоем в цирк, говорят, у Запашных какое-то грандиозное представление.
– Я с восторгом! Я тоже слышала… А сам не пойдешь?
– Увы, буду занят.
– Короче, я согласна.
– Отлично. Все, до воскресенья, я еще позвоню, уточню насчет часа. Скорее всего мы за тобой заедем.
Итак, он хочет познакомить меня с сестрой! И что сей факт означает? Жениться надумал? Наконец-то! Теперь надо во что бы то ни стало обаять эту сестру. Иван ее обожает. Ее мнение для него важно. Конечно, если б он любил меня по-настоящему, не стал бы спрашивать совета у сестры. Но все-таки вектор выбран правильно. Его сестрице уже хорошо за пятьдесят, она ученая тетка, наверняка начитанная, значит, надо блеснуть эрудицией… Чем они тогда увлекались? Хемингуэй, Ремарк? Нет, это для людей постарше… А, знаю, надо нажимать на Маркеса и еще не помешает немножко Солженицына… Ну, еще они помешаны были на поэзии. Ну, это мне вполне по силам. Ах, если все получится… У меня может быть сказочная жизнь… Верещагин очаровательный мужик, легкий, веселый и, похоже, очень небедный. Я и сама не нищая. Но мне нужен муж, а он вполне статусный муж. Подружки обзавидуются. И надо устроить свадьбу… Только очень стильную, не больше тридцати человек, но самых-самых. И красное свадебное платье, максимально экстравагантное. И свадебное путешествие в какое-нибудь совсем не избитое место. Надо будет посоветоваться с Миленой. Тьфу, вот дура, размечталась. Рано еще. А пока надо продумать, как одеться в воскресенье. Дневной обед и цирк. Все должно быть скромно, но дорого и достойно. Ничего кричащего. А если я найду общий язык с сестрицей, надо будет позвать их к себе и закатить шикарный ужин, чтобы Елизавета Алексеевна поняла, что ее любимый братец будет всегда накормлен и не абы как…
– …Она обрадовалась? – полюбопытствовала Елизавета Алексеевна.
– Кажется, да.
– Вот и хорошо.
На другой день Елизавета Алексеевна с утра отправилась по своим делам. Иван хотел ее подвезти, но у них не совпадали графики.
– Ладно, Лиза, но вечером я заберу тебя из театра.
– Вот за это спасибо!
– Договорились!
Дина понравилась Елизавете Алексеевне. Красивая, элегантная, со вкусом, явно хорошо воспитанная, может, немного жестковата, но это и хорошо. Зачем Ване мямля? Вместе они смотрятся просто шикарно. Она вполне начитанная для современной молодой женщины. Словом, похоже, то что надо. Ну и дай им Бог!
После действительно великолепного циркового представления Иван Алексеевич встречал дам.
– Я вижу мои дамы довольны?
– О да!
– Может, поужинаем где-то? – предложил он.
– Извини, Ваня, но мне завтра очень рано на работу! – отказалась Дина.
– Ну, нет так нет! Мы сейчас тебя отвезем.
– Да, Ваня, я тоже что-то притомилась от столичной жизни! Хотя впечатлений масса! Но уже хочу домой. Москва, конечно, хороша, но дома лучше.
– Вот так всегда! То рвешься в Москву, жаждешь побегать по театрам, а потом просишь пардону!
– Ну, что делать, вот такая у тебя неправильная сестра.
– Да? А по-моему ты до ужаса правильная, – рассмеялся Иван Алексеевич. – Дина, а как тебе показалось, правильная у меня сестра или неправильная?
Дине в этом вопросе почудился подвох.
– Ну, правила у всех разные, но сестра у тебя ровно такая, как надо!
– О! – воскликнула Елизавета Алексеевна. – Я польщена!
…Когда они уже отъезжали от Дининого дома, Иван спросил:
– Ну, как она тебе?
– Вполне! Неглупая, красивая, самостоятельная. Хватит тебе, Ванька, в холостяках бегать, пора остепениться.
– Думаешь, из меня выйдет степенный супруг?
– А куда ты денешься? Возраст у тебя уже степенный…
– Скажи, а как по-твоему, Глеб, он степенный?
– Глеб отец семейства, в любой момент может стать дедом…
– Ну, тут мне за ним не угнаться, – рассмеялся Иван Алексеевич.
Когда-то в ранней молодости он перенес тяжелую болезнь, в результате врачи приговорили его к бесплодию. По юности лет он чуть ли не обрадовался этому, еще бы, гуляй не хочу. Повзрослев, он еще обследовался, но приговор не отменили. И посоветовали взять ребенка из детдома. Но жизнь на телевидении так закрутила его, что он и не думал о семье, говорил в шутку: «я женат на телевидении». Его личная жизнь была достаточно беспечна. Он умудрялся легко, без трагедий, расставаться с девушками благодаря прекрасному чувству юмора и врожденному таланту дипломата. Глеб, впечатленный его дипломатическими выкрутасами в делах канала, нередко качал головой:
– Ну, Ванька, в тебе умер Талейран! И почему ты не пошел в МГИМО?
– Радуйся, что я туда не пошел! Кто бы тебя сейчас примирил с этим козлом Гамовым?
– Как всегда прав! – хохотал Глеб. – Но как тебе удается нащупать именно ту кнопочку, на которую надо нажать?
– Интуиция!
Проводив сестру, Иван Алексеевич из аэропорта поехал домой. Выйдя из машины, поднял глаза и увидел темные окна своей квартиры. Раньше его всегда радовал вид темных окон, а сейчас вдруг отчего-то стало тоскливо. Никто не ждет… Наверное и впрямь пора жениться. И Дина вполне подходящая кандидатура. Вон, даже Лизе понравилась, а это не так-то просто. Достаточно молодая, хозяйственная, не дура, красивая, в постели с ней хорошо, а что еще собственно нужно? Любовь? А я не знаю, что это такое. Дожил до таких лет и ни разу не любил… Наташка, жена Глеба, говорит, что любовь это своего рода талант, а я, видно, этим талантом обделен. А народная мудрость по этому поводу гласит: стерпится, слюбится. Непременно слюбится. И как приятно будет приходить домой, видеть свет в окнах, и знать, что тебя ждет жена, красивая, умная, любящая… А что если не стерпится и не слюбится? Разведемся. Ей есть куда уйти, она вполне независимая самостоятельная женщина. Хотя почему не слюбится? Вот ездили мы летом в Италию на десять дней. Все там было прекрасно. Она умеет быть тактичной, и я не помню, чтобы она меня раздражала. Чем не жена? Да, надо жениться и чем скорее, тем лучше, а то, чего доброго, выскочу в окно, как Подколесин… Или ее уведут. И он набрал номер Дины.
– Привет!
– Ваня? Привет!
– Слушай, а выходи за меня замуж.
– Что?
– Хочешь за меня замуж?
Она рассмеялась.
– Я разве спросил что-то смешное?
– Я согласна, Ванечка!
– А почему ты смеялась?
– От радости! И потом я почему-то была уверена, что если ты все же сделаешь мне предложение, то обязательно по телефону!
– Ты разочарована?
– Да ни капельки!
– Тогда, может, завтра и подадим заявление?
– Можно!
– Значит, завтра в одиннадцать я за тобой заеду…
– Хорошо!
– Вот и отлично!
– Тогда спокойной ночи, невеста!
– Спокойной, жених!
Как хорошо, что она не спросила, люблю ли я ее. Она вообще за год нашего знакомства не задала мне этого дурацкого вопроса. И не обиделась на телефонное предложение… Молодчина! То, что надо!
А Дина закружилась по квартире. Наконец-то! Но надо отпроситься на работе. Причина более чем уважительная! Она позвонила своей начальнице, с которой была в доброприятельских отношениях.
– Леночка, прости, что звоню вечером…
– Да ничего. Что-то случилось?
– Можно мне завтра взять отгул? Хотя бы на первую половину дня?
– А в чем дело?
– Завтра в одиннадцать я подаю заявление в ЗАГС.
– Да ты что? Поздравляю! И с кем?
– С Верещагиным!
– Дозрел, значит?
– Выходит, дозрел. Тут приезжала его сестра, ученая дама из Новосибирска, он нас познакомил и я, видно, ей понравилась. Он сегодня отвез ее в аэропорт, и только что позвонил и сделал предложение.
– По телефону?
– Да какая разница! Мы уже более чем взрослые люди.
– Тоже верно! Ладно, Динка, можешь завтра не приходить.
– Вот спасибо, Леночка!
– Скажи, а ты после свадьбы намерена работать?
– Господи, конечно! Я вовсе не собираюсь становиться домохозяйкой.
– А свадьба будет?
– Будет, но скромная и изысканная. Без всякой этой пошлости, без конкурсов, тамады…
– Надеюсь, я получу приглашение?
– Считай, уже получила!
– Ну что ж, Динка, поздравляю. Из вас получится здорово эффектная пара. А свадебное платье?
– Красное, максимально экстравагантное…
– Шикарно! А Верещагин в курсе?
– Нет пока. Вот подадим заявление, тогда и обсудим.
* * *
Яся, конечно, не ждала, что мать встретит ее восторженно, но чтобы так…
Открыв дверь, она замерла.
– В чем дело? Откуда ты?
– Мама, я ушла от Вилли.
– И что? Приперлась сразу ко мне?
– Мама!
– Что мама? У меня, между прочим, своя личная жизнь. А ты рвалась замуж за иностранца…
– Я не рвалась за иностранца, я просто любила его…
– А теперь разлюбила?
– Мама, может, ты впустишь меня в квартиру?
– Заходи. Сегодня можешь переночевать, а завтра будь добра найти себе жилье. На меня не рассчитывай! На что и где ты собираешься жить? Это что, все твои вещи?
Яся так устала, что только кивнула. Господи, как я могла даже подумать, что она изменилась? Я всегда ей мешала… В конце концов ей нет еще пятидесяти, выглядит она, по-моему, лучше меня… Ага, а вот и мужские тапочки стоят. Кто бы сомневался… Но все равно к горлу подступил комок.
– Если ты голодна, можешь сварить себе кашу. Я после пяти не ем и вообще у меня строгая диета!
– А мужика своего ты не кормишь?
– Это тебя вообще не касается. Хорошо, что у тебя нет детей. И все же, что ты собираешься делать?
– А вот это, мама, уже тебя не касается. Я думала, ты пока пустишь меня…
– Нет. Не пущу.
– Ты вышла замуж?
– Представь себе.
– И даже не сочла нужным поставить меня в известность?
– А зачем? Тебе же до меня нет дела.
– Но я…
– Ты хочешь сказать, что имеешь право на долю в квартире?
– Не бойся, судиться с тобой я не стану. И завтра с утра уйду. Но ты превзошла даже самое себя. Я все-таки не ожидала, что ты выкинешь меня на улицу.
– Не драматизируй!
Она вышла из кухни, где Яся поставила на плиту кастрюльку с гречневой крупой. Интересно, она хотя бы даст мне кусочек масла?
Мать вернулась с конвертом в руках.
– Вот тут деньги, на первое время. Пока устроишься. Тут пятьдесят тысяч.
– Спасибо. Как только заработаю, верну.
– Можешь пока не спешить. У меня сейчас всякие процедуры, это займет полтора часа, а ты пока поешь и ложись спать. Я положила белье в маленькой комнате. Пока!
– Извини, у тебя есть кусочек масла?
– Ты ешь сливочное масло? Нет, я его не держу. Вот, есть оливковое.
– Терпеть не могу! Может, молоко есть?
– Да. Вот, возьми! Посуду потом поставь в посудомойку! Спокойной ночи.
Господи помилуй, от какого монстра я родилась? Она и раньше была жесткой, неласковой, холодной, но чтобы так зачерстветь…
Однако Яся была голодна, и с наслаждением съела большую тарелку каши с молоком. А внутри как-то застыла. И вдруг вспомнила о старой подруге, Варьке Захарчук. И тут же набрала ее номер.
– Яська! – закричала та. – Ты что, в Москве?
– В Москве!
– Вот здорово! Надолго?
– Да похоже навсегда.
– Ушла от своего Вилли?
– Ушла. Варь, скажи, ты сможешь принять меня на несколько дней?
– Да с восторгом!
– Меня матушка практически выставила на улицу.
– Да ты что? А где ты сейчас? – всполошилась Варька.
– До утра у нее. А утром…
– Слушай, закажи такси и приезжай прямо сейчас! Или у тебя денег нет? Ничего, я заплачу!
– Нет, деньги есть. И она мне сплюнула пятьдесят тысяч. Ох, Варька, и вправду… Мне так тут тошно…
– Все. Собирайся и приезжай!
Мысль о том, что она скоро увидит Варьку, добрую, теплую, безмерно ее обрадовала. И она решила не заказывать такси. Выйду и поймаю, чтобы лишней минуты не провести в этой квартире. Слез не было.
Она поставила посуду в посудомойку и, не прощаясь, ушла. Такие матери тоже бывают.
– Яська! – завопила Варя, открыв дверь. – Яська, как же я рада!
Она заключила подругу в объятия, теплые, искренние… Как хорошо, хоть кто-то рад ей…
– Ты голодная?
– Нет, я поела у нее.
– Чему ты, собственно, удивляешься? Для меня твоя мать всегда была каким-то… айсбергом… от нее веяло могильным холодом. Тем самым айсбергом, о который разбился «Титаник»… Но чайку-то выпьешь? Можно было бы чего покрепче, но мне завтра на работу. Идем, покажу тебе твою комнату…
Варька жила в большой трехкомнатной квартире, оставшейся ей от родителей. А муж ее два года назад умер от инфаркта. Ему было всего тридцать восемь лет.
– Знаешь, Яська, ты живи у меня сколько хочешь. Мне же лучше… не так грустно. Давай, развесь свои вещи, переодевайся и приходи на кухню. Чай будем пить. С вишневым вареньем! Сама варила!
– Ну, рассказывай, почему вдруг решила бросить своего?
– Сама не знаю. Просто вдруг все стало тошно… Не прижилась я там по-настоящему.
– Но у тебя же нет языковых проблем?
– Языковых нет, но есть… ментальные…
– То есть?
– Знаешь, как это ни смешно, но Вилли в последнее время стал частенько попрекать меня моим русским происхождением. Так глупо… Раньше мы с ним как-то и думали и поступали одинаково. Мы понимали друг дружку…
– А может у него завелась другая?
– Может и завелась, но я ничего не замечала. Словом, что-то разладилось… И еще… Недалеко от нашего городишки обосновались мигранты… и как это ни дико, в этом он тоже обвинял меня…
– Да ты что? А ты-то тут при чем?
– Ну, они ж там многие думают, что во всем виновата Россия.
– А ты как представитель России?
– Ну да. Конечно, эти мигранты и вправду кошмарная проблема…
– Кто бы спорил, но ты уж точно не виновата, – грустно рассмеялась Варя. – Я только никогда не замечала, что твой Вилли дурак.
– Да раньше вроде не был… Но, видимо, его представление о миропорядке нарушилось, а кого в этом обвинишь? Русскую жену. Один раз он даже ударил меня. Позавчера. И вот я тут. Все. Сыта по горло Европой.
– А что думаешь делать на родине?
– Попробую найти работу. Сниму квартиру.
– Даже не думай. Живи здесь!
– Спасибо, Варька, пока поживу, но когда устроюсь… Мы ж с тобой еще молодые бабы, у нас могут завестись мужики…
– Русские? – засмеялась Варька.
– Ясен пень, только русские!
– Это не политкорректно! Надо говорить «российские».
– Поправка принимается.
– Как думаешь работу искать?
– Разошлю резюме, а как еще?
– Я поговорю в издательстве, ты же классный переводчик, три языка. Правда, за переводы платят мало, но на первых порах… А там, глядишь, что-то еще наклюнется, и, кстати, можешь давать уроки. И внутренние рецензии можешь писать…
Варя работала редактором в крупном издательстве.