ФЕЛИСТРАТОВ Видите ли, Виктор Хрисанфович расценивал личность пациента, оказавшегося во власти галлюцинаций, до известной степени сохранной, и суть спасения ее заключалась в том, чтобы, прорвав плотное кольцо болезненных переживаний, взять больного за руку и вывести к реальной действительности. Это было трудно, потому что для этого требовалось принять его бред, прочувствовать, пережить его как свой. Суметь почувствовать в момент исследования, что его логика – единственно правильная.
ДЕДОВ Все же, кто был автором этого метода? Кто придумал это?
ФЕЛИСТРАТОВ Мы вместе.
ДЕДОВ Да, но всегда существует первый, кому мысль приходит в голову.
ФЕЛИСТРАТОВ Ну, если неоформленное ощущение скорого открытия и отрывочные неоформленные идеи считать основой, то эта мысль пришла в голову мне.
ДЕДОВ Но ты каждый раз делился своими несвязными идеями с доктором?
ФЕЛИСТРАТОВ Он был психиатром. Я не в праве был скрывать от него что-либо, связанное с психиатрией. Даже если мои сновидения имели подобную окраску, я делился с доктором.
ДЕДОВ Значит ли это, что вы общались постоянно?
ФЕЛИСТРАТОВ Каждый день и почти каждую ночь. Мы очень ладили, и, мне кажется, ему было интересно со мной.
ДЕДОВ Знаешь ли ты, что такого внимания он не уделял никому из нас?
ФЕЛИСТРАТОВ Нет.
ДЕДОВ Однако это так. (Хватается за сердце и морщится.)
ФЕЛИСТРАТОВ Вам плохо?
ДЕДОВ Не обращай внимания. Сейчас пройдет. Как же распределялись роли во время работы по новой методике?
ФЕЛИСТРАТОВ Моя задача заключалась в том, чтобы находить контакт с голосами, проникать в бред и заставлять привыкать к мысли о моем существовании. Я отводил от Виктора Хрисанфовича любые подозрения и давал ему возможность беспрепятственно находить контакт с больным. После чего он брал пациента за руку и так далее по схеме, то что я рассказал.
ДЕДОВ Ты не думал, что это может быть опасным?
ФЕЛИСТРАТОВ Нет, мне всегда легко удавалось выполнить свою часть работы.
ДЕДОВ Я говорю о Кандинском.
ФЕЛИСТРАТОВ Но ведь путь для него был свободен.
ДЕДОВ А если больной имел двойное, тройное дно? Мы уже говорили, Володя, о такой возможности, на твоем же примере.
ФЕЛИСТРАТОВ (Неуверенно.) Да нет, это исключено.
ДЕДОВ Отчего исключено? Прецеденты есть. Предположить подобное возможно.
ФЕЛИСТРАТОВ Не говорите так, господин Дедов.
ДЕДОВ Но ведь ты хотел разобраться?
ФЕЛИСТРАТОВ Нет, нет, этого не может быть!
Фелистратов забирается под койку.
ДЕДОВ Вот видишь, ты все понял. Сам. Ты умница!
Дедов направляется к постели Фелистратова и усаживается на нее.
ФЕЛИСТРАТОВ Да, да, да, да, да, да.
ДЕДОВ Так вот, дорогой Володя, представь себе, что господин Кандинский одиножды вышеописанным тобой способом проникает в болезнь и, взяв пациента за руку с ужасом обнаруживает, что кроме внешних, грубых галлюцинаций, существуют еще и скрытые глубоко и очень глубоко. А ты занят своей работой. Мы ничего не знаем о вашем, точнее твоем методе… да и знай, не имея медицинского образования, вряд ли могли бы чем-то помочь. Что же происходит тогда? А тогда происходит следующая пренеприятнейшая вещь. Доктор Кандинский остается там, куда стремился оказать помощь. Он сам становится галлюцинацией, бредом, голосом. У него нет пути назад. И ты уже не видишь его. Тебе невыносимо, ты мечешься, ты зовешь его. Но ничего невозможно уже поделать. Ты не подготовил для него пути отступления.
Фелистратов, обхватив голову руками, плачет.
ФЕЛИСТРАТОВ Да, да, да, да, да.
ДЕДОВ А теперь, скажи, Володя, так и было?
ФЕЛИСТРАТОВ Да.
ДЕДОВ Дальше исчезновение Кандинского можно трактовать как угодно. Смерть от болезни, холеры, например… Хотя версия самоубийства весьма привлекательна для соперников, завистников. Слаб доктор оказался.
ФЕЛИСТРАТОВ Пожалуйста, не нужно больше ничего говорить.
ДЕДОВ А все сказано.
ФЕЛИСТРАТОВ Да, да, да, да, да.
Пауза.
ДЕДОВ Я знаю. Все произошло неожиданно. Знаю, как ты переживал, как мучился в беспомощности своей. Знаю, что ты не мог поделиться этим ни с кем из нас. Я не осуждаю тебя.
Пауза.
ФЕЛИСТРАТОВ Я должен был рассказать. Это спасло бы…
ДЕДОВ Никого бы это не спасло. Кандинского нет, а значит, нет и нас.
Дедов ложится, придавив своим весом находящегося под кроватью Фелистратова, закрывает глаза.
ФЕЛИСТРАТОВ Что же мне делать теперь? Что же мне делать?
Тишина.
ФЕЛИСТРАТОВ Скажите мне, господин Дедов, как можно исправить то, что произошло?
Тишина.
ФЕЛИСТРАТОВ Господин Дедов, слышите ли вы меня? Что с вами?
Фелистратов с большим трудом выбирается из-под кровати. Тормошит Дедова. Дедов мертв.
Фелистратов в ужасе оседает. Встает. Медленно ходит от кровати к кровати, поднимает простыни, подолгу всматривается в лица покойных.
Направляется к креслу. Надевает халат. Забирается на кресло. Прилаживает на шею петлю.
Входит пожилая нянечка. Фелистратов спешно освобождается от веревки.
НЯНЕЧКА (Фелистратову.) Виктор Хрисанфович, вы уже закончили обход?
ФЕЛИСТРАТОВ Да, да…
НЯНЕЧКА Нового пациента привезли. Вас просят пройти в приемный покой.
ФЕЛИСТРАТОВ Покорно благодарю. Идемте… Да, и вот что, здесь сквозняком окно разбило. Скажите Пал Палычу.
НЯНЕЧКА Хорошо, доктор.
Фелистратов и нянечка уходят.
Муся встает со своей кровати, усаживается на табуретку и принимается чистить картошку.
АРЕСТОВ (Освобождается от простыни.) Муся, чертово отродье, что ты делаешь там с ножом? Ты что задумал?
МУСЯ Картошку чищу.
Акт
Комедия в двух действиях
Действующие лица
Адель
Бобо
Факельщик
…и вовсе не обязательно ссориться. Они, например, никогда не ссорятся. Они спят в разных комнатах. И утро встречают – каждый в своей комнате. Прежде они встречались за завтраком на кухне, но теперь, когда Бобо болен, Адель приносит завтрак ему в постель. Не на столик около постели, как поступают многие, что, на самом деле есть только видимость завтрака в постели, а именно в постель. Так что крошки, образующиеся на простыне, ей приходится убирать с большим трудом, нежели если бы они образовывались на столике. На столике – вытер тряпкой и все, здесь же следует взять пальцами каждую крошку в отдельности и сложить на опустошенную тарелку. Она делает это тщательно, подробно. Еще не было случая, чтобы он пожаловался на то, что засохшая крошка причинила ему неудобство. Это – любовь.
Адель лишена внешних признаков глубокомыслия и, вдобавок, чувственна. У нее чувственные, с блестками, глаза, чувственные «лисичкины» завитки на висках, чувственные, слегка припухшие губы, так что при встрече с ней вам будет казаться, будто бы она только что была на свидании, чувственные тонкие пальцы, созданные для долгого мундштука и всплеска рук. А сколько чувственности в каждом ее жесте?! Взять хотя бы этот – Адель берет своими чувственными пальцами очередную крошку и не отправляет ее, как прочие, в тарелку, а кладет себе в рот. При этом чувственные, слегка припухшие губы ее тянутся к крошке, будто она хочет не съесть крошку, а поцеловать. К вышеупомянутому стоит добавить, что одежда не скрывает ее наготы. Все это, учитывая разницу в возрасте, могло бы быть чрезвычайно опасным для Бобо в дни продолжительной болезни. Да, именно так… когда бы супруг Адели не был столь серьезным человеком. Серьезным и невозмутимым человеком. Серьезным, невозмутимым и «повидавшим все на своем веку человеком». Последнее качество имеет колоссальное значение для семейной жизни. «Человеку, повидавшему все на своем веку, трудно показать что-нибудь новенькое». Бобо нравится повторять эту мысль. Присутствие такой мысли в семье есть залог ее несокрушимости. Во всяком случае Бобо так думает, а это что-нибудь да значит.
Действие первое
Комната Бобо. Комната просторная, под стать основательному Бобо. Человек, повидавший все на своем веку, должен быть основательным. Он сам, и его усы, безусловно. Седые усы. Роскошные седые усы. Роскошный толстый халат до пят. Адель в роскошном вечернем платье. Под одеждой, разумеется, ничего нет. Ужин с крошками. Длительная пантомима, иллюстрирующая все, о чем говорилось во вступлении.
Наконец, трапеза окончена. Бобо откидывается на подушку.
Адель держит Бобо за руку.
АДЕЛЬ Только что я еще раз убедилась в том, как я люблю тебя.
Пауза.
АДЕЛЬ Ты ел, а я тебя любила.
Пауза.
АДЕЛЬ Это неправда, что только мужчины любят глазами. Женщины тоже любят глазами… хотя и ушами, конечно, но и глазами… как мужчины. Совсем как мужчины.
Пауза.
АДЕЛЬ Ты думаешь, я фантазирую?
Пауза.
АДЕЛЬ Нет. Это на самом деле так. Я только что испытала это. Я еще и сейчас полна этим.
Пауза.
АДЕЛЬ Мурашки по коже.
Пауза.
АДЕЛЬ (Игриво.) Знаешь, что мне напоминает это состояние? Не знаешь? Не знаешь? Не помнишь? Неужели не помнишь?
Пауза.
АДЕЛЬ Вот до чего ты меня довел. Можно ли так любить человека? Я просто схожу с ума. Если так пойдет и дальше, мне будет достаточно только увидеть тебя и все. И больше ничего не нужно.
Пауза.
АДЕЛЬ (Игриво.) Ты понимаешь, о чем я?
БОБО Кто же будет меня кормить?
АДЕЛЬ (Встает.) Шутник, Бобо! Ты великий шутник, Бобо.
Пауза.
АДЕЛЬ Я не знаю никого, кто бы умел так вот пошутить как ты.
Пауза.
АДЕЛЬ Вот, все говорят о молодых, никто из них не сможет так пошутить, как ты.
Пауза.
АДЕЛЬ И вполовину твоего никто не может пошутить.
Пауза.
АДЕЛЬ Ты же не знаешь, что происходит по ночам? Хочешь я расскажу тебе, что происходит со мной по ночам?
Пауза.
АДЕЛЬ Случается, что ты вот так пошутишь, а я потом не могу уснуть. Только усну, а потом вспомню твою шутку и снова закатываюсь от смеха.
Пауза.
АДЕЛЬ Бывает, что уже и светает, а я смеюсь.
Пауза.
АДЕЛЬ Ты, великий шутник, Бобо.
Пауза.
АДЕЛЬ Величайший.
БОБО Кто?..
АДЕЛЬ Ты.
БОБО Кто?..
АДЕЛЬ Ты, кто же еще?
БОБО Кто?..
Пауза.
БОБО Кто все время говорит о молодых?
АДЕЛЬ Все время говорит о молодых?
БОБО Да, о молодых.
АДЕЛЬ Никто о них не говорит. Во всяком случае, я о них не говорю. Во всяком случае, не говорю о них все время.
Пауза.
АДЕЛЬ А кто о них говорит?
БОБО Ты говоришь: – «вот все говорят о молодых». А я спрашиваю, точнее переспрашиваю, кто эти все?
Пауза.
АДЕЛЬ О молодых?
БОБО Да, о молодых.
Пауза.
АДЕЛЬ А я так сказала?
БОБО Ну да, со слухом у меня все в порядке.
Пауза.
АДЕЛЬ Ах да, я сказала… я сказала, вот, дескать, все говорят о молодых, но это к тому, что они-то говорят, но я-то и не говорю и желания никакого не испытываю говорить о них… О чем тут говорить? О молодых?.. О молодых?! И говорить-то не о чем… Было бы о чем?.. Вот я к чему. А не к тому что они говорят, и это здорово, что они говорят… Когда и говорят то они так, от нечего делать. Надо о чем-нибудь поговорить, вот и говорят… Но, они – это они, а я – это я. Они…
БОБО Кто?
Пауза.
АДЕЛЬ Что, «кто»?
БОБО Кто все время говорит-то?
Пауза.
БОБО Да ты не тушуйся.
АДЕЛЬ Я и не тушуюсь, с чего бы я стала тушеваться. Тушуются – это когда…
БОБО Вот и не нужно.
АДЕЛЬ Я не тушуюсь, я знаю…
БОБО Тебе не идет.
АДЕЛЬ Тебе показалось. Я вовсе…
БОБО Знаешь, что я скажу тебе, Адочка?
АДЕЛЬ Нет.
БОБО Ты присядь. Что ты вскочила, как будто торопишься куда-то?
Адель присаживается на край кровати.
БОБО Ты ведь никуда не торопишься?
АДЕЛЬ Нет, куда мне торопиться?
БОБО Ты ведь уже сходила в театр?
Пауза.
АДЕЛЬ (Испуг.) В театр?!
БОБО Ну да, в театр.
АДЕЛЬ Ты помнишь, что я ходила в театр?
БОБО А почему я должен был забыть?
АДЕЛЬ Не знаю.
БОБО И все же?
АДЕЛЬ Ну, не знаю, не знаю. Мне казалось…
БОБО Что тебе казалось?
АДЕЛЬ Ну, не знаю, мне казалось…
БОБО Что тебе казалось?
АДЕЛЬ Мне казалось, что ты слишком занят собой, своей болезнью.
БОБО Разве можно меня в этом упрекнуть?
АДЕЛЬ Я и не думала тебя упрекать. Удивилась, вот и все.
Пауза.
АДЕЛЬ А ты, случаем, не только что вспомнил о театре? Знаешь, так бывает, как будто осенило. Приходит какая-нибудь мысль, как будто тебе ее кто-то на ухо шепнул?
БОБО (С раздражением.) Ты находишь, что у меня стали возникать странности?
АДЕЛЬ Что ты, что ты?! Странности? У кого? У тебя? Это просто смешно. У тебя и странности?!
БОБО (Серьезно.) Да, у меня. Странности.
АДЕЛЬ Нет.
БОБО Ты уверена?
АДЕЛЬ Да, конечно, я уверена в этом также как и в том, что люблю тебя и буду любить… всякого… даже…
БОБО Что?
АДЕЛЬ Даже такого больного… но не странного, только не странного, все что угодно, но странностей никаких!
Пауза.
БОБО А как же быть людям со странностями?
АДЕЛЬ А как им быть?
БОБО Ну как, как быть людям со странностями, если их никто не любит?
АДЕЛЬ Почему же, их любят. Их очень даже любят. Быть может, их любят даже больше, чем людей без странностей.
БОБО А ты?
АДЕЛЬ А что я?
БОБО Ты никак не согласишься любить меня, если однажды это все-таки случится?
АДЕЛЬ Что ты хочешь этим сказать?
БОБО Если это случится со мной?
АДЕЛЬ Типун тебе на язык.
БОБО Если мне однажды привидится что-нибудь этакое?
АДЕЛЬ Какое, этакое?
БОБО Ну не такое, что видится другим.
АДЕЛЬ Кому это другим?
БОБО Другим людям.
АДЕЛЬ Каким другим людям? Кого ты имеешь в виду?
БОБО Тебя, например.
АДЕЛЬ Мне ничего не видится. Мне не может привидеться.
БОБО Всем может.
АДЕЛЬ Мне не может.
БОБО Но почему?
АДЕЛЬ Потому что все, что может привидеться, уже есть на самом деле. Вопрос выбора замечать это или не замечать. Если ты хочешь расслабиться, пофантазировать, замечай. Если у тебя есть дела поважнее – проходи мимо. Но если уж ты расслабился, и взялся фантазировать, будь готов к тому, что это может тебя не отпустить.
БОБО Как это понять?
АДЕЛЬ Очень просто. Поймать и не отпустить.
БОБО Что, там так хорошо?
АДЕЛЬ Нет, может быть и нехорошо, но без этого уже не можешь. Это – как наркотик.
БОБО Как наркотик?
АДЕЛЬ Как наркотик.
БОБО Ты что, пробовала наркотики?
АДЕЛЬ С чего это ты взял?
БОБО Ты сравниваешь с наркотиками, вот я и подумал.
АДЕЛЬ Вот видишь?
БОБО Что?
АДЕЛЬ Видишь какая у тебя логика?
БОБО Какая?
АДЕЛЬ Железная. Мощная. Колоссальная. Пуленепробиваемая. Странности тебе не грозят.
БОБО А тебе?
Пауза.
БОБО А тебе?
Пауза.
АДЕЛЬ (Слезы на глазах.) Даже удивительно, у всех есть странности, хоть чуть- чуть, да есть, а у тебя – ну просто ни одной!
Пауза.
АДЕЛЬ Вот, что удивительно.
Пауза.
БОБО Ничего удивительного. Простаки на простаки, я знаю как бороться с так называемыми чудесами. Странности ведь от чего берутся? От неумения достойно встретить так называемое чудо. Так называемое чудо рассчитано на внезапность, на испуг, а если его не бояться, оно перестает быть, собственно, чудом. Перестает оказывать влияние, пожирает самое себя, а ты остаешься цел и невредим. Сколькие так называемые чудеса я повидал на своем веку, большие и маленькие, и каждый раз я говорил чуду: – Стоп, я ждал тебя, я все про тебя знаю, уходи. Вот и вся наука. Или: – Ты хочешь, чтобы я поиграл с тобой, изволь, я поиграю с тобой, хоть в подкидного дурака, хоть в прятки, я и то умею, и это. И все. Или так: – Ты от лукавого, а я предпочитаю целомудренность. И почитаю целомудренность. И все. И вот ему уже со мной не интересно. И мы расстаемся, каждый при своем интересе.
Моя прежняя жена, Царствие ей небесное, никак, например, не могла рассчитывать на то, что я отправлюсь на охоту, о чем, между прочим, была уведомлена заранее, после того, как сообщит мне через третьих лиц диковинную, по ее мнению, новость о том, что она залетела под машину. Она рассчитывала, что я тут же сойду с ума от неожиданности, то есть что?.. то есть сделаюсь странным человеком. Но не тут то было. И что ты думаешь? Свет не перевернулся вверх дном, через некоторое время она поправилась, так же точно, как поправилась бы, если бы у нее был обыкновенный насморк или, что будет точнее, если бы она ударилась головой о косяк, или же, как если бы я не пошел ни на какую охоту, а остался дома. Поправилась… и вскоре умерла совсем по другому поводу. (Смеется.) Чем, кстати, тоже не смогла удивить меня, ибо все мы смертны.