В битве отличились многие. Гаврила Олексич, который попытался въехать на коне на шнеку, преследуя шведов, тащивших под руки раненного одного из своих военачальников. Шведы сбросили доски с борта лодки, и Гаврила Олексич упал с конём в воду, но быстро выбрался на берег и продолжил биться. Посадник Сбыслав Якунович бился одним только топором и положил немало шведов. Ловчий Александра Яков Полочанин раньше никогда не участвовавший в битвах яростно бился мечом среди, сошедшихся в схватке пеших воинов. Боярин Миша со своими дружинниками потопил три шведские шнеки. Простой новгородец Савва пробрался в главный шатёр шведов и подрубил столб, на котором тот держался. Увидев падение шатра, русские стали ещё сильнее нажимать на шведов. Погиб слуга Александра Ратмир. Он бился пеший мечом. Ему пришлось биться сразу с несколькими шведскими воинами, которые окружили его и нанесли ему много ран.
Ночью шведы сели на свои шнеки и направились в сторону Балтийского моря.
Летописец отмечает, что среди русских ратников жертвы были очень малы: «Из новгородцев же тут пали: Константин Луготинич, Гюрята Пинещинич, Намест, Дрочило Нездылов сын кожевника, а всего 20 человек с ладожанами или меньше – Бог весть». Летописец не считает жертвы со стороны ладожан и ижорцев. Можно предположить, что из всего новгородского войска с ладожанами и ижорцами погибло человек сто, самое большее двести. О шведах летописец сообщает: «И пало их многое множество: наполнили два корабля телами лучших мужей и пустили впереди себя по морю, а для прочих выкопали яму и побросали туда без числа; а другие многие ранены были». Во время битв европейских народов между собой в средние века обычно погибало не очень много людей. Особенно, если воевали профессиональные воины: рыцари в Европе, на Руси дружинники и князья. Иногда долгая битва заканчивалась тем, что уставшие соперники просто расходились, забрав с собой тела менее десятка убитых товарищей.
Вече
В Новгород пришла осень. Александр заканчивал обеденную трапезу. Он обедал с матерью Евдокией и ближними слугами-гридями8. Жена находилась в спальне с сыном. Месяц назад у Александра родился сын, которого назвали Василием.
– Иван, узнай сколько время? – Александр обратился к слуге, стоявшему в дверях.
Иван вышел из горницы, прошёл в приёмную палату, где Александр собирал советы и занимался государственными делами. В палате около стола сидел слуга Некрас.
– Сколько время, Некрас? – спросил Иван.
– Начался шестой час.
На столе отсчитывали время песочные часы. Песочные часы пришли на Русь от ромеев.9 Определяли дневные часы и ночные. С рассветом начинался первый час дня, с закатом первый час ночи. Каждый богатый и знатный житель Руси считал за честь иметь в своём доме часы, за которыми следили слуги.
Иван вернулся в горницу и доложил:
– Пошёл шестой час.
Александр закончил трапезу встал из-за стола, повернулся к иконостасу, расположенному в углу, перекрестился, сделал поклон. Евдокия сделала то же.
– Надо идти, – сказал Александр.
– Будь твёрд, сын, и в то же время мудр. Новгородцы слишком непостоянны и в то же время упрямы. Ох, что-то будет, – сказала мать.
– Иногда новгородцы слишком раздражают меня, и моя рука невольно тянется к мечу. Сдерживать себя удаётся с великим трудом.
– Упрямцы стоят за свои порядки, сохранившиеся с далёких времён, в то время, когда в других русских землях народ научился чтить власть князей.
Александр в сопровождении двенадцати гридей, все на конях, выехал со двора своей усадьбы. Кони застучали звонко подковами по деревянной мостовой. Скоро к Александру присоединился боярин Миша. Миша был также на коне, и его сопровождали конные воины – его дружина, всего десять человек все в железе, хорошо вооружены, из-под кольчуг вылезали подолы длинных жёлтых рубах. Миша поддерживал открыто князя во всех его делах, в отличие от других новгородских бояр, которые привыкли вести сложную, продуманную политику.
Зазвонил вечевой колокол.
– Иереям10 надо сказать, чтобы лучше следили за часами. Ещё до семи часов далеко, – сказал Александр Мише, ехавшему рядом.
– Церковные крысы – известные ленивцы, им бы только бражничать, да спать, – сказал Миша.
Александр и Миша засмеялись.
– Грешно так шутить, – сказал Александр.
– Бог – добрый, простит.
– А вот и Гаврила Олексич.
К процессии присоединился Гаврила Олексич, новгородский боярин средней руки. Его сопровождали пятеро вооружённых слуг. Он и его слуги шли пешком. Гаврила Олексич принадлежал к партии Александра, также как и Миша. Гаврила Олексич поприветствовал князя и боярина, те ответили, тем же.
– Помнишь, Гаврило, что следует говорить? – спросил Миша.
– Помню.
– Не слыхал, Гаврило, о настроениях Сбыслава Якуновича? – спросил Александр.
– Он хорошо к тебе относится, князь. Ты о нём ничего дурного не думай, но на вече он может тебя не поддержать. Он сильно зависит от настроений новгородцев, такие уж у нас порядки.
– Плохие порядки.
Гавриле не понравились слова Александра, но он не хотел ссориться с князем.
– Рассчитывай, Александр, на то, что сможешь убедить новгородцев в своей правоте мудрым словом, и мы тебя поддержим, по мере наших сил, – сказал Гаврила.
Началось вече. На помосте с одного края на двух скамьях, расставленных буквой «Г» сидели знатные бояре Новгорода – господа.11 С другого края справа, если смотреть на помост со стороны площади, на которой столпился новгородский народ, находилась лавка, на которой сидел Александр в окружении своих гридей и ближних дружинников. Между боярами и Александром стоял посадник Сбыслав Якунович.
– Новгородцы, мы собрали это вече, по призыву горожан Словенского конца и некоторых вящих12 жителей нашего города. Эти люди имеют жалобы на нашего князя Александра. Жители Словенского конца13 жалуются на то, что Александр нечестно вёл судебные дела, а вящие горожане сетуют на то, что Александр стал брать себе слишком большую долю со сбора дани с подвластных Новгороду земель. По их мыслям это нарушение наших старинных порядков. Давайте сначала разберёмся с первой жалобой. Как предлагают решить это дело новгородцы?
На помост вышел представитель горожан Словенского конца Лука.
– Мы хотим, чтобы у нас судом заведовал кто-нибудь другой, пусть даже из друзей Александра, например Гаврила Олексич.
– Что скажешь на это, князь? – обратился к Александру посадник.
– Так вы платите мне за мои дела и старания во имя Новгорода и вас! – Александр встал со скамьи и подошёл к Луке.
Площадь загудела.
– Ты, князь, был нечестен, когда судил наших горожан, – сказал Лука.
– Когда я был нечестен?
– Когда судил своего дружинника, который обидел нашего купца.
– Этот дружинник воевал за Новгород!
– Одно дело воевал, другое суд. Война к суду отношения не имеет. Правильно я говорю?! – Лука громко обратился к вечевой толпе.
Толпа одобрительно загомонила.
– Какой то купчишка вам дороже честного воина! – крикнул Александр.
Толпа сердито заревела.
Александр понял, что сказал лишнее.
– Не в одной земле князья не получают от своего народа столько зла, сколько я здесь имею зла от вас. Где ещё князья собирают так мало податей? Даже судить мне не даёте.14
– Судить надо честно! – кто-то крикнул из толпы.
«Дьяволово племя», – мысленно выругался про себя Александр.
Потом обсуждали жалобу вящих горожан. Это обсуждение протекало более вяло, чем предыдущее. Народ особо не гомонил, простым горожанам дела боярские были мало интересны. Обсуждение перешло в спор Александра с боярами. Спор прервал Гаврила Олексич, вышедший на помост.
– Прошу слова.
– Слово просит Гаврила Олексич – представитель Прусского конца! – крикнул глашатай Иван, помощник посадника.
– Новгородцы, предлагаю на время оставить всё как есть и разобраться с жалобами потом. Немцы взяли Псков и всю псковскую землю. Негоже оставлять наших братьев в беде. Надо собирать рати и идти на немцев, – сказал Гаврила Олексич.
– Знаем мы.
– Что-то мы просьб о помощи из Пскова не слышали.
– Сами они стали под немцев, вот пускай сами теперь, и думают как им быть.
– Да черти они – эти псковичи. Что они нам?
В те годы был сильно развит местный эгоизм, особенно среди простых людей и местной знати. Понятие Русская земля, в которую входили все русские земли было близко и дорого князьям, и то не всем; а также представителям духовенства. Князьям потому что вся Русская земля появилась, как земля подвластная их предкам; духовенству потому что для церкви границы между княжествами не имели значения. Простой люд же обычно видел свой город-государство, своё княжество, как совершенно отдельную суверенную страну. И простому новгородцу часто было наплевать на то, что там происходит в других русских землях, кто там с кем воюет. Главное, чтобы в его Новгороде всё было хорошо.
– Сегодня немцы взяли Псков, завтра придут к вам! – крикнул Александр.
Из толпы кричали:
– Это мы ещё поглядим.
– У нас с немцами договор.
– Что будем решать? – обратился к народу Сбыслав Якунович.
Толпа загудела.
Боярин Иван Акимович встал со скамьи и предложил:
– Суд в Словенском конце отдать тому, кого захотят сами жители. Князю выделить от доходов с наших земель девятую часть.
Толпа одобрительно загалдела:
– Добро!
– Ладно говорит боярин!
– Негоже обижать нашего князя! – крикнул Сбыслав Якунович.
– Что ты предлагаешь, посадник? – громко спросил кто-то из бояр.
– Тише! – крикнул посадник.
Толпа начала затихать.
– Я предлагаю князю отдать суд над какой-нибудь одной из наших земель, например из северных; а девятая доля от доходов с земель – это тоже не мало по сравнению с прежней десятой частью.
– Как же я буду вести суд в далёких землях? – спросил Александр.
– Пошлёшь для суда своего человека, а он будет присылать тебе доходы, – сказал Сбыслав Якунович.
– Представляю какие это доходы.
– Можно и не в северных землях, а где-нибудь поближе.
– Это неуважение к князю! – Александр поднял руку вверх, показывая тем самым, что хочет сказать нечто важное. – Я покидаю Новгород!
Александр вместе со своей семьёй: женой, сыном, матерью и дружиной выехал к отцу во Владимир.
В земле Владимирской. И первые станут последними
В начале ноября Александр со своим двором въехал в земли Владимирского княжества. Приближались к Переяславлю. У дороги Александр заметил до конца ещё не разложившиеся трупы.
– Почему не похоронили?
– Некому хоронить. Видимо в округе мало, кто остался в живых после татарского набега, – сказал Годислав – дружинник Александра, ехавший рядом.
Александр остановил коня.
– Это наши люди?
– Судя по остаткам одежды, да, – сказал Годислав.
– Надо похоронить. Даже звери не стали питаться ими.
– Не все звери едят гнилое мясо.
Тела захоронили слуги Александра.
Дальше у дороги заметили останки двух человек. Это были скелеты в странной одежде, вернее в том, что от неё осталось.
– Татары, – сказал Годислав. – Видишь, кривой меч. Что тоже похоронить?
– Нет, эти пускай валяются. А меч возьми.
Прибыли в Переяславль. Город представлял собой жалкое зрелище. Вместо когда-то аккуратно уложенных бревенчатых стен теперь был установлен кривой, местами очень низкий частокол. Ворота были такими уже убогими, как и всё вокруг из неотёсанных тонких брёвен. Александр слышал, что переяславцы сами сдались на милость татарам на третий день штурма; но татары обманули и никого не пощадили ни детей, ни женщин, ни стариков. В живых тогда осталось только три человека: двое детей и старик, спрятавшиеся погребе.
В городе Александр насчитал только пятнадцать домов, остальное всё было порушено и сожжено. Строили ещё три дома. Церковь почти не пострадала. Двое человек на лесах красили стены церкви.
– Я останусь здесь, – сказала Евдокия.
– Здесь? Где же ты будешь жить? – спросил Александр.
– Неподалёку отсюда есть монастырь, он совсем не пострадал от татар, поживу пока там.
– Хорошо. Я оставлю с тобой дружинников и прикажу им заняться строительством в городе нового двора. Не суди его. – Александр говорил об отце.
– Я не сужу.
Владимир. Когда-то это был крупный богатый город Восточной Европы. Теперь город выглядел как просто поселение, и только частые красивые церкви напоминали о былой красоте и былом богатстве. «И последние станут первыми», – написано в Евангелие, что можно переделать в: «И первые станут последними».
Посада не было. Александр заметил за стенами города только три землянки. В том, что раньше было посадом остались только две поломанные яблони. Яблони и вишни татары вырубили для костров, у которых они грелись, и на которых готовили пищу. Землянки в самом городе – это выглядело очень убого и тоскливо. Ярослав восстановил только одну стену, остальное всё было заделано частоколом. Построено заново было шестьдесят домов, пять из них были устроены богато – это были дома бояр. Около городской стены расположился рынок: один небольшой торговый ряд. Торговали только семь человек, продавали хлеб и молоко, маленький мальчик продавал грибы в корзине.
Усадьба Ярослава была огорожена высоким забором. Ворота во двор были открыты. Александр въехал во двор. Ярослав жил в добротном двухэтажном бревенчатом доме, зодчие, орудуя топорами и пилами, строили к этому дому новый придел.
Александр слез с коня.
– Отведи в конюшню, напои и накорми, – приказал он одному из своих слуг.
Ярослав вышел на высокое крыльцо. Александр пошёл ему на встречу. Отец и сын обнялись. Ярослав поцеловал сына.
– Слышал я о подлых делах новгородцев. Ну, ничего, ничего.
Прошли в дом. Ярослав велел своим слугам накрыть на стол.
Обедали вдвоём.
– Видел, как всё порушили посланники адовы? За что нам это наказание? – Ярослав немного захмелел. – Я дал людям льготы и привёл народ из земель южных. Должны мы восстановиться, должны.
Ярослав стал главным князем владимирским и раздавал города княжества в уделы сыновьям и родственникам.
– Говорят татары готовят поход на южные русские земли, – сказал Ярослав.
– Кто говорит?
– Из половецких степей прибегали люди, спасшиеся от татарского плена.
– Теперь это уже не половецкие степи.
– Киев занял Даниил Романович, князь Галицкий.
– Это сильный князь.
– Может он сумеет дать татарам отпор.
– Куда там. Наши князья ничего не смогли с ними сделать.
– Юрий сам виноват. Собирал рати, а сам уходил всё дальше и дальше от татар, тем самым, вселяя слабость в души воинов. Они же всё понимали.
– И много ли этих татар? Что же это за сила такая страшная и неведомая?
– Те, кто видел, говорят, что бесчисленны полки татарские.
– Что же мы будем делать, если они снова придут?
– Воевать, сын – это наша доля княжеская.
Александр устроился в доме отца. Вечером он увидел Мирославу – новую жену отца. Это была молодая рыжая боярыня с игривыми голубыми глазами. Мирослава была беременна. Ярослав не разводился с первой женой и не собирался её отправлять в монастырь. Он просто чтил прежние обычаи отцов более чем современные.15 Евдокии же это не нравилось, и она предпочла жить со старшим сыном.
Ярослав дал Александру в удел Переяславль, куда тот вскоре и отправился.
Возвращение. Копорье
Наступил 1241 год. Разорив южные русские земли, татары двинулись дальше на запад на Польшу, Венгрию, Хорватию. Европу охватил страх. Даже во Франции и Англии люди в ужасе ожидали нападения жестоких азиатов.
Немцы напали на финское племя водь, обложили его данью и построили в их земле крепость Копорье. Водь были подданными и данниками Новгорода. После этого неприятности у Новгорода не закончились. Летописец сообщает: «И не одно это было зло от них (немцев), но и Тесов взяли, и в тридцати верстах от Новгорода воевали, купцов побивая, по Луге и до Сабли».