Хотя, казалось бы, зачем в холод купаться? Однако вологжане холода не боялись никогда. Я уже упоминал, что конец учебы в начальных классах приходился на девятнадцатое мая. То есть с двадцатого мая начинались летние каникулы.
А раз летние каникулы начались, то и лето считалось наступившим, поэтому в этот день мы дружно шли купаться. Вода обычно еще холодная, иногда просто ледяная, – ведь еще не спало весеннее половодье.
Кстати, «купалку» в мае еще только начинали ладить, но купались мы и без нее – ныряли с плотов, что считалось занятием опасным, но очень увлекательным.
Так вот, согреться после купания удавалось только у костерка или между бревен, которые только что вытащили из разобранных плотов. Мы забирались в любые углубления между бревен, чтобы укрыться от пронизывающего весеннего ветерка, но если светило солнышко, то этого уже достаточно.
На «купалке» в жару собиралось столько народу, что боны – дощатые плавающие настилы – погружались частично в воду. Помню, что я был в один из таких жарких погожих дней в «лягушатнике», потому что еще не умел плавать. Учился я держаться на воде, как и все, с помощью наволочки от подушки. Ее можно легко наполнить воздухом, при этом объем его можно менять в соответствии со своим весом и умением плавать.
В тот раз я уже накупался и собирался идти в раздевалку погреться. Пробираясь между купальщиками, вдруг увидел, что одному из мальчишек повезло – он оглушил крупную густеру, ударив проволочным прутом по воде.
В то время таких «рыбаков» почему-то встречалось много. В чем заключался резон таким способом добывать десятки, а может быть сотни мальков, до сих пор не понимаю. Но эта оглушенная рыбина показалась мне большой, да еще и азарт рыбака прибавлял прыти. Короче, взмахнул я наволочкой, наполнил воздухом, да и сиганул за рыбой в воду.
А там не оказалось дна! Наволочку из рук вырвало – я же к такому повороту событий не был готов. В рот полилась вода, сквозь желтовато-зеленую воду я видел солнце, но выбраться на воздух, на солнце не удавалось. Я изо всех сил колотил по воде руками, но мог лишь изредка выныривать и жадно хватать ртом воздух.
На мостках вокруг стояли зеваки, и никто не бросался мне на помощь! До сих пор не понимаю почему.
Случайно я повернулся спиной к берегу, и вдруг несколько раз коснулся дна ногами при более глубоких погружениях. Этого, возможно, было достаточно, чтобы отталкиваться от дна и выныривать из враждебной воды.
И так, временами глубоко погружаясь до дна, нелепо двигаясь почему-то спиной к берегу, я едва выкарабкался из воды.
Потрясение случившимся оказалось так велико, что я с полчаса стоял, а потом еще и сидел, уставившись в одну точку. Во мне боролись ужас и радость. Я радовался тому, что ЖИВ, что сейчас сижу и греюсь на солнышке, а ведь мог бы УТОНУТЬ и лежать там, в пучине!
После этого события твердо решил научиться плавать, но удалось это только на следующий год. Когда же научился плыть по-собачьи, и родители убедились в этом, мне они стали говорить, шутя, конечно: «Утонешь – домой не приходи».
Спорт – не уроки танцев
В восьмом классе нас коснулась очередная реорганизация образования. Парней и девушек решили учить вместе. Хорошо, что всех нас после двух недель учебы послали на месяц в колхоз «на картошку». Там мы более-менее сдружились, ну, если не сдружились, то хорошо познакомились друг с другом.
Скоропалительная кампания слияния мужских и женских школ привела к тому, что во многих классах оказались балбесы, совсем не желающие учиться. Так, у нас в классе появились педагогически запущенные ребята, как сказали бы спустя полвека.
Наша «классная» Вера Александровна С. вела в нас воспитательную работу. Она устраивала вечера отдыха для всего класса. В программу их включались загадки, шарады, ребусы, но намечались и танцы. Для нас, парней, они стали неожиданным препятствием к удовольствиям, так как в большинстве своем мы совершенно не умели танцевать. Но так и осталось загадкой, почему почти все девушки уже довольно сносно танцевали. Когда и где они этому научились?
Сейчас не смогу перечислить все многообразие танцев, которым нас пытались обучать: па-де-катр, па-де-патинер, краковяк, мазурка и какие-то еще. Они представлялись нам каким-то скопищем не совсем логичных и не всегда гармоничных движений. На этих вечерах танцев мы, парни, неуклюже топтались, старательно глядя себе под ноги, чтобы, не дай бог, не наступить на ногу партнерше.
Наши одноклассницы были очень милы, и их выразительные женские прелести уже бросались в глаза. Это качество еще сильнее сковывало нас, и придавало не смелости, а, скорее, нахальства. Так продолжалось почти весь год обучения в восьмом классе.
Случайно, на следующий год я записался в конькобежную секцию – тогда было такое время, когда любой мог заниматься в кружках и секциях, какие ему приглянутся.
Казалось бы, как связано умение танцевать и бег на коньках? Как оказалось, связь есть, чему я и сам удивился.
На занятиях секции мы много бегали и подолгу двигались согнувшись, как будто бежим на коньках, то есть вырабатывали необходимую сноровку конькобежца, хотя до зимы еще далеко. Тренировки проходили вечерами на стадионе «Динамо».
Примерно в октябре-ноябре и там тоже началась подготовка к зиме, к началу работы катка – самого большого и престижного в городе. Он был хорошо оборудован – раздевалки, прокат и заточка коньков, буфеты, теплушки и прочее.
Лед, соответственно, всегда был хорош, а сам каток ярко освещен, что еще надо для катания. Для нас, конькобежцев, этот стадион был необходим – только на нем к соревнованиям готовили по-настоящему хороший лед. На нем, кстати, выросла чемпионка мира Тамара Рылова. Иногда она заезжала в Вологду, и мы видели ее плавный и стремительный бег.
В октябре уже темными вечерами занятия наши совершенно случайно стала сопровождать музыка. Видимо, радиотехник стадиона тоже готовился к предстоящему сезону – к трансляции легкой и легонькой музыки для праздно катающихся посетителей.
И вот эти популярные мелодии, постоянно звучащие в вечернем сумраке, оказывается, заставляла нас двигаться в соответствии с их ритмом! Но мы-то об этом не подозревали!
Когда же начались вечера отдыха нашего класса, я вдруг начал танцевать, а точнее, стал двигаться под музыку, более осмысленно и ритмично, чем до того. Наши девчонки оценили мои достижения, и даже стали меня подозревать в посещении либо танцевального кружка, либо какого-то другого злачного места.
Дальше пошло – поехало – стал я постигать смыслы и ритмы танцев. К счастью для нас – парней, да и всех сверстников, куда-то тихо сгинули падекатры, а появились фокстроты, танго и вальсы. Оттепель проявилась даже в танцах!
Теперь могу похвастаться – до сих пор люблю танцевать вальс. А со временем понял, что на девушек и на женщин это умение почему-то производит сильное впечатление.
Своим детям поэтому советовал: «Учитесь всему, даже бегу на коньках, лучше в раннем возрасте, в нужном месте и под хорошую музыку».
О китайских товарах и китайском кино
Это повествование будет кратким, как была краткой наша нерушимая дружба с Китаем в конце сороковых и в начале пятидесятых годов.
Символом ее начала стали, пожалуй, уже упомянутые китайские фонарики, вдруг появившиеся в продаже. Они произвели большое впечатление на всех тем, что хорошо светили и работали надежно. И, что еще удивляло, для них продавались так необходимые круглые батарейки!
Фонари с плоскими, «нашенскими-отечественными» батарейками водились в каждом доме, а вот тех самых батареек-то для них часто днем с огнем не найдешь.
Потом появилась леска и рыболовные китайские крючки. Мы – мальчишки, это заметили, а следом стали продаваться брюки, рубашки и, особенно, плащи.
Удивляла, опять же китайская, зубная паста. В те годы у нас, в СССР, продавались две пасты: «Мятная» и «Детская». Да, чуть не забыл, еще существовал зубной порошок «Особый».
Мы считали, что живем в сплошном счастье, поэтому не подозревали, что для полного удовлетворения запросов народа необходимо много чего еще, кроме многообразия зубных паст и прочей мелочевки. И тут китайцы показали, что можно достичь, хотя бы небольшого разнообразия и чего-то похожего на изобилие, если захотеть.
Внезапно появилась еще и китайская лимонная зубная паста. Ее тюбики казались невзрачными на вид, но я купил ее из любопытства. При первом же применении она оказалась приятной на вкус и давала такую обильную пену, что ее рот не вмещал. Так мы узнали, что бывают и пенящиеся пасты.
Поразили нас и китайские кеды – довольно удобные и прочные. Эта новая доступная спортивная обувь быстро вытеснила «тенниски» – простенькие отечественные туфли с резиновой подошвой и тряпочным верхом.
А вот с китайским кино случилась совсем другая история. Те редкие фильмы, что попадали на экраны, были невероятно низкого вкуса и качества. Это были главным образом картины о войне. Они оказались даже хуже многих наших киноподелок – «фильмов про войну», которые можно обозначить как «наши – умные, а немцы – дураки».
Может быть, только такие фильмы нам и показывали, но, возможно, были и другие.
Вдруг китайцы поругались с нашими властями из-за осуждения культа личности. Следом исчезли все китайские товары, ну почти, как теперь после начала санкций. Спрашивается, кому от этого плохо?
Правда, те плоские батарейки так и сгинули навсегда, а появились наши, тоже круглые. Хоть чему-то мы научились.
«По грибы»
Почему-то в Вологде преобладала такая архаичная форма определения, так называемой третьей охоты. Не все говорили «ходил за грибами». Кстати, также не говорили «пошел за водой», потому что некоторые взрослые поправляли при этом: «За водой пойдешь – не вернешься». Видимо, побаивались какой-то нечисти, что ли, и объясняли свои слова тем, что вода в реке, мол, уведет, и пропадешь с концами.
Как бы не называли это занятие, но за грибами ездили всегда с удовольствием, и потом рассказывали о том, где, с кем и сколько их набрали.
«Губину» солили, белые и подосиновики сушили, и очень вкусно готовили жареные грибы. Соленые грузди или, еще лучше, рыжики – это и вкусная еда и великолепная закуска на столе. А картофельные котлеты с грибной подливой – это, по моему мнению, просто объедение.
В будни за грибами взрослые ездили только во время отпуска, если он приходился на грибную пору. Зато в выходные: в воскресенье, а позднее в субботу и воскресенье – отправлялись целыми автобусами или грузовыми машинами со скамьями, установленными в кузове.
Народу в машины набивалось, что называется, под завязку. Всегда перед отъездом старожилы держали «военный совет». Потом ехали час-полтора до места «высадки десанта».
Там, на месте, договаривались, когда едем обратно, куда лучше направляться и давали кое-какие другие советы. Однако, всегда кого-нибудь ждали по полчаса, а то и больше установленного срока.
Очень запоминались поездки, когда выпадала полоса, или слой грибов. Набирали помногу и, бывало, даже собирали одни шляпки грибов. Но иногда случалось, что за целый день поисков собирали едва по корзине, в которой можно было увидеть все, что нашли: от отдельных белых до «букетов» опят.
В поисках грибных мест заезжали на машинах в такую глухомань, что «путевой» дороги там не найти. Но всегда выручала дружная помощь грибной команды, которая почти на руках выносила застрявший в грязи «зилок». Правда, и трофеев в такой экспедиции набиралось много.
Иногда на хорошие грибы натыкались случайно, и поэтому воспоминания о них оставались яркими и незабываемыми. Так, однажды, возвращаясь с осенней охоты, решили зайти в лесок, проверить, нет ли грибов. И наткнулись на такое их изобилие что набрали белых и подосиновиков во все емкости, что были в машине, и даже в рубахи, из которых пришлось сделать своего рода торбы.
В другой раз, мы в сентябре всем девятым классом работали в колхозе, правда, не на картошке, а на льне. Собирали его на полях, где он сушился в снопиках. После обмолота коробочек с семенами расстилали стебли по траве для довершения наших трудов дождями, росами, солнцем и туманом. Работа на льне нетрудная, но долгая и многодельная, как у нас говаривали. Зато в конце трудов наших получались довольно красивые узоры из серебристого разостланного льна на зеленой траве, да еще и освещенные солнцем.
И вот наконец за нами приехали машины, чтобы отвезти в город. Перед отъездом мы с дружком Руфкой пошли на разведку в ближайший лесок, и наткнулись на обильный и дружный урожай лисичек. Их оказалось так много, что уехать без грибов было бы обидно.
Отпросились у классной руководительницы Веры Александровны С. и остались, чтобы пособирать этих милых грибочков.
Набрали столько, что еле дотащили до остановки грузотакси. Был в наши времена такой вид транспорта. Это грузовик-полуторка с брезентовым тентом над кузовом, а в нем пять-шесть деревянных скамей. Удобства не ахти какие, но ходил он исправно, и это главное.
Кстати, тогда и дороги тоже отличались от современных, асфальтированных. Их мостили булыжником. Ехать по ним не очень комфортно, но возможно, если помнить правило «больше газу – меньше ям». Но нам и ехать было радостно – ведь мы возвращались домой с гостинцами.
Храм
В тот раз мы с отцом поехали за грибами на довольно далекую станцию. Уже наступил сентябрь, и пришли ночные холода. В осеннюю пору довольно часты туманы, и в тот раз он оказался на редкость густым.
Мы шли от станции, едва различая наезженную дорогу под ногами. Пробираясь сквозь белесую пелену, ждали, когда же мы выйдем либо к лесу, либо к деревне.
Постепенно сквозь окружающую мглу стало пробиваться солнце, и выглядело оно как светлорозовый диск. Казалось, что оно вот-вот победит туман, но получилось наоборот – солнце стало чем-то заслоняться, и вскоре диск его исчез совсем.
Казалось, мы, наконец, добрались до леса. Однако сумрак нарастал по мере продвижения вперед, и через несколько шагов мы увидели перед собой старый деревянный сруб из толстых бревен. Присмотревшись, поняли, что перед нами стена большой деревянной церкви. Удалось разглядеть, что церковь высокая и многоглавая.
Но шли-то мы за грибами, поэтому решили осмотреть церковь на обратном пути, и двинулись дальше по дороге в лес.
Грибов в тот раз набрали много. День разгулялся, и настроение было отличным.
Как только выбрались из леса, то увидели эту церковь. А точнее, храм. Он был так красив, что дух захватывало. Церковь просто сияла серебром – это осиновый лемех многих куполов блестел под осенним солнцем.
Храм был кое-где огорожен, и даже сохранилось несколько скамеек. Уже издали становилось понятно, что он покинут людьми. На дверях висел большущий амбарный замок. Что уж там хранили – одному богу известно.
Мы присели на скамейку у паперти и достали свои нехитрые припасы, чтобы перекусить перед дорогой. Непроизвольно залюбовались украшениями – деревянной резьбой, куполами, красивыми навесами и крылечками. Так и сидели до самого последнего срока, чтобы не опоздать на поезд.
Вышли в последний момент, и направились к станции. И хотя мы спешили, да и корзины с грибами скрипели от тяжести, но все время оглядывались, чтобы посмотреть на храм. Чем дальше мы уходили, тем все меньше проступали следы заброшенности, храм, как бы поднимал голову и говорил: «Я держусь и жду вас еще раз». Я надеялся, что мы сюда еще приедем, увидим и поснимаем эту красоту.