– Джон, – сказала Дженни, – вам понравился наш подарок? Да что это я, совсем старая стала. Вчера вы были просто неотразимы. Фотографии в газетах – просто пародия на вас в церкви, в натуре вы были прекрасны.
– Спасибо, миссис Дженни, – улыбнулся я, – лучшего подарка, и представить невозможно. И за комплимент то же спасибо.
Оба расплылись в умиленной улыбке, прямо расцвели на глазах.
– Эта Кэт – такая интриганка, – вставил блондин. – Все держала в секрете до последнего дня. Не сомневаюсь, что вы уже давно знакомы.
– Роб, – одернула его Дженни. – Это не наше дело.
– Но я же ничего не спрашиваю. – Нарочито возмутился блондин. – К тому же, после вчерашнего, этот секрет уже раскрыт. Правда, Джон?
– Истинная правда, мистер Роберт. – Подтвердил я. – Никакого секрета нет. Мы знакомы уже три дня.
Напротив захохотали, а я получил незаметный толчок локтем в бок.
– Нам нравятся шутки, даже, несмотря на возраст, – откинулась на диване крестная. – Кстати, молодежь, давайте без этих светских приличий. Кэт для меня как вторая дочь, а теперь, я надеюсь, что у нас будет и третий сын. Так что, просто по именам и все. Вы не возражаете? – Почему-то она смотрела только на меня.
– Спасибо, Дженни, – сказал я. – Жаль, что у меня не было такой крестной.
– Джон, честно говоря, о вас я ничего не слышал. – Вставил Роберт. – Как мне показалось, он был явно любопытнее супруги. – А Кэт молчит как рыба, я уже у нее спрашивал, вчера.
– Роберт, – поспешила врезаться в разговор Кэт, – я не….
– У меня нет секретов, – прервал ее я, – я всегда как на ладони. Надо было спросить у меня, Кэт всегда уходит от ответа.
– Именно, – засмеялся Роберт. – Только вчера мне было не совсем удобно.
– Роб, ты видишь человека второй раз и уже лезешь со своими вопросами, – пробурчала Дженни.
– Но он сам сказал, что у него нет секретов. Ни от кого, а значит от нас тоже. Но, Джон, – он уже повернулся ко мне, – если не хотите, или не вовремя ….
– Нет, почему же, – равнодушно сказал я. – Только не знаю, чем я могу быть интересен. Я старше Кэт, но ненамного, разведен, но уже давно. Занимаюсь коммерцией. Что еще… – я задумался.
– У вас своя фирма? Или банк? Узнав вашу фамилию, она мне не напомнила ничего….
– И не напомнит, – улыбнулся я. – Банк у Кэт. У меня же вещи попроще.
– Иногда простые вещи дают больше денег, чем самые сложные и замысловатые. – Вставила Дженни. Она явно располагала к себе хотя бы просто отсутствием явного любопытства, и наличием большего такта, чем у ее мужа. – А что вы делаете в свободное время? – Она перевела тему, и мне это понравилось.
– Сижу на улице у какого-нибудь кафе, пью кофе, смотрю на проезжающие машины, на проходящих людей. Особенно, если хорошая погода. Курю, как всегда, и просто радуюсь жизни.
Я получил еще один удар локтем, и только сейчас заметил, как, напротив, на меня смотрели со странным интересом.
– Как просто! – разрядила обстановку женщина. – Она засмеялась, но уже не совсем естественно.
– А у вас есть хобби? – вставил Роберт.
– Да. Я люблю бывать на природе. – Я отвечал как нельзя искренне. – Она меня просто очаровывает.
– Вы, наверное, рисуете? – Не успокаивался тот. – Картины мне очень нравятся.
– К сожалению, не умею. Но мне этого и не надо. Разве недостаточно застыть хоть на пару часов в лесу, или в горах, наслаждаясь каждым деревцем, даже травинкой или камушком? Естественно, надо забираться поглубже. К сожалению, наша цивилизация мешает нам во многом, если не сказать больше.
– Да, конечно, – растерянно сказал Роб и посмотрел на жену. Та тоже повернула голову, но сразу нашлась.
– Джон, я вам просто завидую. Не каждому дана эта способность, восхищаться природой. Я бы тоже попробовала, эта городская суета меня иногда просто душит.
– Но даже в городе можно найти для себя хоть маленький, но пейзаж. Мне это всегда удается. – Улыбнулся я. – Надо только расслабиться и отключить мысли, а на их место подключить только чувства. Уверяю, при желании это получится у всех.
– Вы меня как-нибудь научите? – рассмеялась та. – Роб суховат и деловит, а вот мне бы это понравилось. Кэт, почему бы нам действительно не выехать на природу? – Впервые за весь разговор, кто-то вспомнил и о моей невесте.
– А мы где? – удивился я. – Вокруг этого дома прекрасный лес. Стоит отойти на сотню шагов, как ты очутишься вдали от всего, сможешь обнять любое дерево и даже с ним поговорить. – Я чистосердечно рассмеялся.
– С кем поговорить? – Не понял Роб. – Вы же сказали, что там никого нет.
– С деревом. Там их ни счесть. А трава, цветки, даже простые, но такие невинные растения? – Я не понимал, чего тут было не понять. – Те же птицы.
– Да, да… – кашлянул тот. – Конечно. – Он покачал головой, смотря куда-то в пол.
– Будем обедать? – вмешалась Кэт, поднимаясь с дивана. – Извините, просто мы сегодня поздно встали, поэтому и не приехали. Но как мило с вашей стороны нанести нам такой приятный визит.
– Конечно, – добавил я, – нам все равно сегодня нечего было делать, даже ни одного плана. Кэт заглянула ко мне, и мы просто пили кофе. Я даже кровать не успел застелить. – Я улыбнулся.
– Заглянула куда? – не поняла Дженни.
– В мою спальню.
Кэт почему-то закашляла.
– А у вас они разные? – вырвалось у Роба.
– Да, а что тут такого? – Теперь уже я не понимал его. – Разве это что-либо меняет? Кэт каждое утро забегает ко мне.
– Нет, Джон, что вы! – Сразу вмешалась Дженни. – Не слушайте его. Роб, я тебе уже говорила, и не один раз, что тебе надо было родиться женщиной. Твоему любопытству нет предела. – Она как-то странно посмотрела на мужа, а потом перевела взгляд опять на меня. Я заметил, или мне показалось, что она тоже чего-то не понимала.
– Так что, с обедом? – не выдержала Кэт. Она стояла рядом, опершись локтем на мое плечо, и немного, как мне показалось, покраснев.
– Кэт, дорогая, поверь, мы просто заскочили на минутку. – Встала Дженни. – Роб, давай поблагодарим эту славную пару за радушный прием, и оставим их наедине.
– Да, конечно, – смутился тот. Видимо супруга поменяла их планы, но я не понимал почему. – Дела, – вздохнул блондин и встал.
Они долго прощались, но почему-то больше со мной, пытаясь заглянуть мне в глаза. Я услышал много комплиментов, но почему-то они сопровождались каким-то неестественным зрительным любопытством, я ничего не понимал. Что им надо было прочитать в моих глазах? А может, на моем лице?
Кэт пошла проводить их до машины, а я, задумавшись, остался в холле. Она вернулась быстро, и опустилась рядом, глядя, почему-то в пол.
– Джон, – она подняла глаза, – я даже не знаю, что мне сейчас делать: смеяться или плакать. Мне кажется, что я способна и на то, и на другое.
– Конечно, смеяться, – не выдержал я. – Положительные эмоции всегда нужнее и приятнее. Нормальные люди, только я не понял, чего они у меня все выпытывали? Мне даже показалось, что и уехали они, так и не удовлетворив свое любопытство. А тебе нет?
Неожиданно она взяла мою руку, и прижала кисть к своей щеке. Я почувствовал жар, но не мог понять, от кого он шел.
– Дорогой, ты или с другой планеты, или…. – Она стала задумчивой. – Или нам обоим надо к одному и тому же врачу. Даже мне иногда очень трудно тебя понять.
– Я что-то не то сделал? – расстроился я. – Не то сказал? Ну, скажи мне, Кэт.
– Вроде нет. Но…. Знаешь, что мне сказала Дженни наедине, перед отъездом? Что ты жутко странный, но от тебя идет что-то завораживающее и непонятное, и что она мне завидует. Но если дело дойдет до свадьбы, нам обоим лучше, прежде чем на это решиться, пройти тест, как психологов, так и психиатров.
– А Роб? – Я не удивился.
– Тот вообще ушел в себя. Даже забыл поцеловать меня в щечку, что он всегда делал.
– Дженни мне понравилась больше, – прошептал я, как будто раскрывая какой-то личный секрет. – Она способна на чувства, а он – нет. В этом вся разница, но она огромна.
– А я способна, Джон? – Кэт почему-то тоже задала вопрос шепотом.
Я мягко кивнул ей в ответ.
Чем-то она меня все же расстроила, я отказался обедать и понуро пошел к себе. Почему так происходило? Джейн сказала, что я – чокнутый, даже идиот, хоть и прекрасный. Кэт сделала то же самое, но мягче. Дженни совсем недавно повторила это, хотя и не мне в лицо. А Роб, судя по его виду, вообще меня не понимал, и может, даже считал просто идиотом, без уточнений. Что их так во мне раздражало, или чего они все не понимали? Я никогда не был с ними шутом, не пошлил, не разыгрывал из себя бог невесть кого… я вообще ничего не делал. В разговорах я не нес пьяный бред, не подкалывал, не язвил… ничего. Я просто был самим собой, честно отвечая на их вопросы.
Настроение падало катастрофически. Но я уже знал из-за кого. Чем-то я рассмешил и одновременно огорчил Кэт, и именно сегодня. Последнее провоцировало боль, но только в душе. А этого для меня было более чем достаточно. Почему-то мне жутко захотелось вернуться в свою небольшую квартирку, а еще лучше сесть в кафе и ждать, пока Джиовани принесет мне кофе. Только чтобы на улице кроме меня никого не было. Потом копаться в Интернете, ни от кого не зависеть, и продолжать мою двойную жизнь, к которой я уже очень привык.
Неожиданно я потянулся и дернул за шнурок. Мэри появилась незамедлительно. Я попросил ее передать Кэт, чтобы она зашла. А когда та вышла, стал собирать вещи.
– Джон, ты что, спятил?! – от голоса Кэт я даже вздрогнул. Она стояла на пороге, и, видимо уже полностью оценила картину. – И не думай! – Она сделала шаг вперед, и закрыла за собой дверь.
– Я все равно уйду, и ты меня не остановишь. – Я опять опустил голову. – Сегодня я тебе сделал больно. Но, даже не понимая чем, я предпочитаю не повторять этого.
– Больно? – Кэт подошла ближе, почти вплотную, и взяла меня за подбородок. Потянув его немного вверх, она все же смогла встретить мои глаза, и просто в них впилась. – Сядь, Джон, нам надо поговорить. – Ее тон не подлежал возражению, и я покорно опустился на стоящую рядом со мной кровать. Кэт последовала моему примеру.
– Я просто поражаюсь, – начала она, не отводя от меня своих зеленых глаз. – Да, ты мне сделал больно, но ты даже и понятия не имеешь чем именно.
Я молчал, но смотрел в ее глаза. – Убери руку, – попросил я ее. – Я буду сам на тебя смотреть.
– Джон, ты ничего обо мне не знаешь, ничего. – Она убрала руку. – Когда я была девочкой, а потом девушкой и женщиной, я просто обожала природу. Я радовалась каждому дню, каждому лучику солнца, каждой минуте жизни. Мои родители разделились на два лагеря: мать была за меня. Вернее, я полностью пошла в нее. Во всем, абсолютно во всем. А отец хорошо умел делать деньги. Он уже давно махнул на меня рукой, а когда мы разговаривали с мамой, он крутил пальцами у виска, и только вздыхал. Они оба погибли в один день, в одной и той же машине. На меня свалилась просто гора наследства. И именно она меня и придушила. Это была лавина, она накрыла меня с головой, я задыхалась, не зная, что мне делать, куда идти…. Я чуть тогда не свихнулась. Но дни шли, и я сделала свой выбор. Вернее, за меня их сделали те же деньги. Мне стало жалко отца, его трудов, его банка. Я вступилась за него и потянула эту нить. Да, сегодня я смогла бы смело и с честью взглянуть ему в глаза. Ему, но не матери. Этот банк, эти деньги, за считанные годы перевернули меня и поставили с ног на голову. Я просто сошла с ума, Джон. Но это я поняла только сегодня. Если бы ни ты, я никогда бы не осознала, какую ошибку я сделала…, боже, неужели можно так ослепнуть! Боль, меня сегодня пронзила боль, только не из-за тебя, а из-за меня лично. Когда ты рассказывал о природе этим двум, пропитанным деньгами, старикам, я просто очумела, одурманилась каждым твоим словом. Я вспомнила себя, и то, что тогда я говорила, наверное, точно так же. Джон, ты не поверишь, но мой разум раздвоился, прямо во время разговора. Именно поэтому я просто не прекратила его, хотя и могла это сделать. Ты чувствуешь свою вину? Да ты просто победил их сегодня, их, и меня тоже. Я вспомнила себя, и мне хотелось смеяться, как ты уложил всех на обе лопатки. Я радовалась, ликовала и смеялась, даже торжествовала. Но завтра мне надо быть опять в моем банке, и продолжать то, что я выбрала в жизни. Вот это и есть та боль, о которой ты сказал. И после всего этого ты бросишь меня на распутье? Да я уже не пойду ни к одному психиатру. Я просто напьюсь таблеток и усну сладким сном, у меня даже нет сомнений, что я это сделаю. Нет, Джон. Каким-то образом ты разбудил меня, вернее, начал будить. Бросить полусонного человека, это как предательство. Или разбуди его до конца, или дай ему заснуть, только не бросай в таком состоянии. Посмотри мне в глаза, и ты все в них прочтешь, даже то, чего я тебе не сказала. – Неожиданно она уткнулась головой в мою грудь и разрыдалась.
Глава 12
Никто за всю мою жизнь еще не рыдал на моей груди, и я почувствовал себя плохо, моя рубашка уже намокла в этом месте. Я осознавал, что ее коротенький рассказ это лишь выжимка, жалкий экстракт из всего, что с ней случилось, и что она пережила. Но и его мне хватило, чтобы поймать нить, то есть содержание. Кэт рыдала, не переставая, ее тело иногда вздрагивало, и я слышал лишь всхлипывание, перемешанное с какими-то не членораздельными звуками. Моя рука автоматически легла не ее плечо, прижимая ее голову еще ближе.
– Джон…. Милый…. У нас всегда были кошки…. Три, и две собаки…. Моя комната и мамы были заставлены горшками с цветами…. И был сад, я выкапывала на зиму нарциссы и тюльпаны…. Я просто жила в нем….
Только сейчас, связывая ее отдельные фразы, я вспомнил, к чему она мне это говорила. Недавно я сказал ей о цветах и о кошках, наверное, с укором, а сейчас пожалел об этом. Я уже о многом жалел, и вообще не знал, что мне сейчас делать и как выйти из этой ситуации, не причиняя ей еще большую боль. Бросить ее сейчас? Она была права, это было бы не честно. У меня защемило сердце, сильно, по-настоящему, но язык просто не поворачивался что-либо сказать. Я верил почти, или каждому ее слову, даже насчет таблеток. В ее жизни все произошло наоборот, чем у меня. Сначала она была такой же, как я сейчас, а потом превратилась в такую, каким я был до развода с женой. Несмотря на это, связь наших жизней чувствовалась так близко, что, она и я все же понимали друг друга. Вернее, старались понять. Вдруг меня заклинил один вопрос. Что же мне с ней делать? Усыплять, как она сказала, или пытаться разбудить? Она была между тем и другим, как бы висела в воздухе, и мне показалось, что старания перейти на какую-либо одну твердую позицию сейчас одинаково трудны. Но на какую именно??? Для себя я уже знал ответ, но можно ли было мне решать за другого человека? Имел ли я на это право? Четкого ответа не было, и я понял, что и не будет. За себя должен решать сам и каждый, быть посредником в этом процессе было неоправданно, и нелогично. Лично я не хотел бы, чтобы мою судьбу за меня решал бы кто-то еще, а не я лично. Значит, и мне не стоило никуда лезть.
Тем временем, всхлипывания и вздрагивания прекратились, и я даже подумал, что она просто уснула на моей груди. Я боялся пошевелиться, но чувствовал, что моя спина уже начинала побаливать, положение было неудобным, ее голова уже давило на мое тело и я даже ослабил руки, перестав ее прижимать за плечи.
Не знаю, сколько прошло времени, но Кэт постепенно отпрянула, и уже просто молча, сидела, упершись взглядом, наверное, в пол.
Я тоже молчал, мне хотелось ее как-то утешить, но я абсолютно не знал, как это сейчас сделать, и вообще, надо ли это было ей. Но попробовать стоило.
– Кэт, я никуда не уйду. – Тихо сказал я. – Забудем, я был не прав. Ты молодец, что все мне рассказала. Поверь, в чем-то я тебя понимаю, и рад, что ты меня тоже. Это – очень хорошо, даже прекрасно, и давай на этом закрепимся. Хотя бы сейчас, в данный момент. Мне не стоит открывать рот в присутствии твоего окружения, но я могу полностью выговориться с тобой наедине. Для меня этого достаточно. – Я ждал хоть какой-то ее реакции.
– Угу, – тихо прошептала она через пару минут.
Мне просто было нечего больше ей сказать. Я потянулся и дернул за шнурок. Кэт сидела спиной к двери, и я попросил появившуюся Мэри принести нам обоим кофе. Мысль оказалась хорошей, и уже через четверть часа мы сидели и хоть что-то делали, то есть пили. Это было лучше, чем ничего.
Наконец, и кофе было допито, а никто не проронил ни слова. Кэт неожиданно поднялась и направилась к двери. А я просто провожал ее тревожным взглядом. Мысль о таблетках все же запала в моем сознании. Но ведь она выговорилась и выплакалась, значит, хоть немного освободилась, и мне нечего было бояться за ее последующее поведение. Но я все же боялся. А что я в принципе мог бы сделать? Я даже никогда не бывал в ее комнате, и не имел права войти туда и сейчас. Значит, будет, как будет, если ты не в силах что-либо изменить.