Корреспонденты, помимо выполнения своих прямых обязанностей – добытчика информации и летописца, ещё и несколько раз в месяц дежурят по номеру (если, конечно, газета – ежедневная). А дежурить – значит, читать и перечитывать (раз пять) номер газеты – в процессе верстки и типографского исполнения на предмет вылавливания всех ошибок. Оставаясь в дрожащем от страха состоянии – как в этот день, так и всю ближайшую неделю: ошибку внимательные и дотошные читатели могут обнаружить и через три дня, и через три недели. И ведь не поленятся набрать номер редакции и сладостно сообщить, где и какая ими, куда более грамотными, в данном номере обнаружена ошибка. И с великим упоением издали покивать назидательно пальчиком – ах, вы такие-сякие-разэтакие, плоховато следите вы за правильностью употребления такого прекрасного и могучего языка, как русский!.. А кому же ещё за этим и следить-то!
Конечно, журналисты, как и хирурги, со временем привыкают к неизбежным треволнениям профессии и перестают – по поводу и без повода – трястись, как осиновый лист: не ошибается только тот, кто ничего не делает! (И, кстати добавляет язвительно сатирик, только тот, кто профессионал и знает своё дело в совершенстве!).
Так что к исходу аврального месяца Татьяна испытывала ту, всепоглощающую, жажду, которую никакой водой не напоишь: потому что чувствовала себя значительно хуже, чем, предположим, выжатый лимон. В последнем, по крайней мере, остаются ещё кожура, сиречь цедра, и несколько семян, из которых может вырасти целое дерево! Татьяна же не могла бы разродиться даже десятистрочной заметкой. Она теперь могла только одно: пасть хладным трупом на диван и лежать, дожидаясь, пока накопится сил добрести до ванной. Не говоря уж – до кухни.
Готовить Татьяна, естественно, никогда не успевала и бывали периоды, когда месяцами она жила только на кофе с бутербродами: ей безконечно жаль было времени, которое каждый раз уходит на приготовление хоть самой немудрящей еды и после сомнительного удовольствия – мытьё горы грязной посуды! И посему – великая хвала тому ленивцу, который придумал консервы! И такая же тому, кто – пельмени! Потому что все холостяки, к которым с полным правом Татьяна относила и себя, просто вымерли бы или от постоянного поглощения еды всухомятку или, приобретя язву желудка – от голода, как мамонты!
Оставаясь на ночёвку у Лысого, Татьяна, кроме экономии времени на дорогу, обретала здесь и благословенный покой: никто из коллег и ни одна из подруг, не входящих в альпинистский круг, узнать номер домашнего телефона Лысого – не удостоились. Так что позвонить в квартиру Сергея, разыскивая Татьяну, могли только он сам (что, кстати, он и делал практически ежедневно, не найдя Татьяны дома) да Елена. А поскольку с Еленой у Татьяны были отношения (по неизвестной обеим причине!) – никакие, не вражеские, но и не подружкинские, даже не отношения коллег, то позвонить сюда она могла только в самом крайнем случае. Какового случая, тихо надеялась Татьяна, не выпадет в ближайшие сто лет!
Потому что, пробыв полный рабочий (причём – ненормированный!) день в редакционном гаме, и самый жизнерадостный оптимист вынужден будет искать тихий угол. Чтобы, к примеру, восстановить нормальную деятельность барабанных перепонок и других разных органов, которыми должен, но от усталости и многократного перебора дозы кофе и сигарет перестал управлять головной мозг.
Лысый как раз в этот вечер позвонил и сообщил, что состояние командировочных дел, увы, пока не позволяет даже приблизительно прогнозировать относительно реальной даты, когда можно будет уйти в горы. Но Татьяна вымоталась уже настолько, что ей было практически всё равно: невозможно испортить настроение, которого нет… Если человеку хочется только одного-единственного: никого не видеть, ничего не слышать, ничего не говорить, ничего не делать – только полного, абсолютного уединения и покоя – никакие хорошие или плохие новости положения не изменят: степень усталости достигла предела!
Казалось бы – до чего же странно: некоторый человек ведёт здоровый (иногда) образ жизни, не жалуется на здоровье настолько, что даже не помнит точного адреса собственной поликлиники, систематически ходит в довольно трудные походы, причём маршруты этих походов пролегают исключительно в горной местности, часто ведут, в прямом смысле слова, по вертикали, при этом носит рюкзак весом практически в половину собственного, весь период в горах спокойно может обходиться сколько угодно времени минимумом того, в чём нуждается самый неприхотливый аскет, да ещё и неизменно излучает такую энергию счастья, удовольствия, прочих разных положительных эмоций – и падает от смертельной усталости, попахав всего месячишко на непыльной, интеллигентной работе! Загадка!
Отгадка же этого парадокса – проще пареной репы. Дело-то – в том, что первое действие происходит в прекрасных, любимых, а самое главное, в чистых – в любом и всех экологических смыслах – горах: человек дышит, ест, пьёт, спит и все иные действия совершает в настоящей, естественной, первозданной чистоте. Другое же, в отличие от первого – происходит в огромном, промышленном (то есть – грязнейшем) городе, в котором присутствует грязь и видимая, и невидимая: не только всякие промышленные выбросы, причём чего угодно, и в воздух, и в воду, и в почву, где человека травят разные излучения, вплоть до радиации. А кроме того – полно и весьма вредоносных скоплений самых различных психических излучений – от ставшего привычным (но не переставшего быть столь же вредным) скандала в транспорте, до тягчайших преступлений… В городе, в котором из-за смога небо бывает видно только по большим праздникам! То есть естество всего живого затоптано и загажено настолько, что можно собственное имя забыть… Вот и вся загадка!
Несколько придя в себя, Татьяна сумела, с большими трудами, доползти до душа, потом сварила кофе, в процессе варки которого не раз помянув с тоской Лысого, прилегла и – через часок – почувствовала, что вскоре опять сможет осознавать себя человеческой особью. А не загнанной лошадью, которую лучше бы – из милосердного сострадания – кому-нибудь пристрелить. Допив кофе, Татьяна из позы полулёжа перешла в лёжа. И непроизвольно закрыла глаза, потому что не то что читать, даже просто смотреть – не могла.
Самым простым и разумным действием человека в таком состоянии было бы уснуть, но мозг ещё не вышел из состояния высокой перегрузки и отказывался отключаться. И Татьяна, весьма кстати вспомнив недавно прочитанное пособие по йоге, попыталась полностью сосредоточить всё мысли, всю силу серого вещества в районе переносицы – и оставаться в таком положении до тех пор, пока не успокоятся извилины. То есть, пока бешеная деятельность серых клеток мозга не снизит скорость до нормальной. Поскольку болезненно взбудораженному мозгу любая деятельность была, как бальзам, Татьяна мгновенно ощутила, как, каким-то неведомым образом, вся мыслительная сила разума ринулась в точку предполагаемого нахождения «третьего глаза» и вот – темнота перед закрытыми глазами внезапно стала приобретать оттенок тёмной синевы, потом – насыщенно синий, потом просто синий, потом – цвет морской воды, потом – почти голубой, зато перемежающийся золотистыми зарницами…
А потом всё поле зрения, весь горизонт – до максимально возможных пределов – залила такая нежно-зеленоватая синь, что Татьяне даже показалось, будто она лежит на мелком дне моря и видит сквозь воду – солнце! А вместе с этой несказанной, совершенной, нежнейшей синевой её душу вдруг объял такой невыразимый, божественный покой, какой, наверное, бывает только в раю, который и называется – блаженством. Татьяна поняла, что никогда больше не сможет впасть в состояние, в котором доставалось всем и каждому, что ни попадалось под руку.
Через буквально пару-тройку минут (или через час, показавшийся минутой) она, удивляясь, почувствовала, что вся положенная физическая сила вернулась к ней, что она бодра, как в первый день творения, спокойна, как олимпиец, жизнерадостна, как юная фея и добра, как сам Господь Бог…
Но, увы, жизнь такая подлая и коварная и – всё хорошее быстро – очень! слишком! неизбежно и непременно – заканчивается: при всё том же положении Татьяна вдруг ощутила чье-то присутствие рядом и, встревоженно распахнув глаза, в полном онемении увидела, что рядом с её диваном стоит …столик с двумя креслами, в которых вальяжно сидят два совершенно неизвестных Татьяне молодых человека и мирно пьют кофе. Татьяна потрясённо зажмурилась: чур меня, чур!!. Снова взглянула: сидят!
– Вы кто? – потрясённо спросила Татьяна.
Молодые люди были ошарашены не меньше Татьяны, внезапно обнаружив, что каким-то неведомым образом Татьяна их видит… Они молча переглянулись, подумали и через миг один из них, тот, в тёмно-сером свитере-самовязе, сидевший ближе к дивану, внезапно встал и рывком задёрнул неизвестно откуда взявшуюся, между Татьяной и ими оказавшуюся, не пойми, на чём висящую чёрную штору. И Татьяна их видеть сразу же перестала. Но перестать кого-то видеть и на этот счёт совершенно успокоиться, решив, что ничего не было: разные вещи. Кто это был или что это было? Каким это, интересно, образом в комнате Лысого стоит абсолютно другая мебель, которой свободно пользуются, то есть определённо знают предназначение каждого предмета, какие-то неизвестные хозяину люди, да ещё явно чувствуют себя, как дома??! Причём, вполне возможно, это и в самом деле есть их дом.
Так что есть в действительности их появление? Параллельное измерение? Пересёкшееся с нашим миром именно в этой точке? Но – не слишком ли велика эта, так называемая, точка: целая комната в квартире Лысого! Да и – только ли комната? А, может, весь этот дом населен людьми, которых никто не видит? Весь город населён? Вся страна? Или вся Земля вообще – весьма возможно, кем-то ещё, параллельно с нами, населена весьма плотно и они, эти жители другого, параллельного нашему уровня, нас видят, а мы их – нет? А иначе: что это за чёрная штора такая? Почему, интересно, она была открыта, пока добрые молодцы были совершенно уверены, что невидимы для Татьяны? – наблюдали за ней? сторожили её? а когда она их внезапно увидела – почему рывком эту штору задёрнули? Кто и какой властью, хотелось бы знать, наделил их таким правом – смотреть, но самим быть невидимыми для неё: то ли им этого – нельзя, то ли не хочется…
И что это такое: параллельное измерение пространства? Только ли измерение, которого мы не видим и проникнуть в которое – физически не можем? Но разве кто-нибудь сказал, что оно, это измерение, просто-таки обязано располагаться хотя бы под минимальным углом к нашему на Древе мироздания?!? С таким же комфортом оно преспокойно может располагаться в точно тех же координатах – с точки зрения любой из наук, кроме физики! Свет в нём, например, может обладать несколько другими свойствами и характеристиками и этого – достаточно! Ведь наше зрение работает в только одном узком, конкретном диапазоне, в других же, в ультра- и инфра-спектрах, например, мы – слепы, как новорожденные котята!..
Татьяна долго ещё настойчиво вспоминала всё, что знала обо всякой мистике и эзотерике, пытаясь, с помощью законов логики, т.е. логически верного мышления, вывести хоть какие-то правдоподобные умозаключения о своём видении, но объём имевшейся у неё базовой информации был явно слишком мал и она решила плюнуть на все привидения и спать.
Оказалось, йога: лучшее снотворное! Сосредоточение всей силы мозга в одной точке и удерживание внимания в этой точке плюс накопившаяся усталость – и Татьяна уснула, как младенец. И приснился ей до невозможности странный сон – ей, которой сны вообще снились раз в пятилетку, да и то по особо выдающимся юбилеям! Посему, проснувшись, она постаралась хотя бы предположить, что сон означал, но, кстати, только через двадцать лет она поймёт его истинный смысл.
Татьяне снилось, что она, не задумываясь – зачем, с непостижимым, непонятным упорством, причём почти вопреки собственным желаниям, взбирается вверх – по даже не столь крутой, сколь уходящей в безумную даль высоты круговой лестнице. Во сне Татьяна то поднимается вверх спокойно, ровно, а то вдруг нападают какие-то злобные толпы теней, из естественного рефлекса самозащиты Татьяна с ними борется: то вырывается и проскакивает ещё один пролёт вверх, то проигрывает и падает вниз – почти к самому подножию лестницы. Но снова упорно карабкается и всё повторяется сначала, но уже на более высоких уровнях, ступенях, пролётах и площадках лестницы…
И вот, наконец, Татьяна всё-таки – дошла до последней ступеньки, до самой верхней, последней лестничной площадки, пол которой тут же перешёл в паркет дугообразного коридора. Тут только выяснилось, что коридор идёт вокруг башни, на, собственно, единственный её этаж, где и заканчивается. Вокруг башни, по периметру, шёл коридор, а в центре башни были помещения. Татьяна почему-то пошла с лестницы налево, причём так уверенно, словно точно знала, куда именно идёт, пропустила несколько дверей, даже из спортивного любопытства не попытавшись их открыть, а какую-то очередную – почему именно эту? – открыла. В лицо ей из зала хлынул такой свет, которого в обычной реальности, на земле – не бывает! Свет – в совершенстве: максимальная яркость, но не слепит, явный, казалось бы – свет, а греет… Сквозь этот свет Татьяне видна была чья-то фигура, но чья – Татьяна так и не разглядела, не смогла разглядеть, потому что фигура-то эта – кого-то огромного – стояла на пороге, спиной к свету…
Татьяна проснулась от этого сна – вся в мёртвящем холодном поту, трясясь мелкой дрожью от мистического ужаса. Ничего ведь, казалось бы, особенно страшного во сне не было, не происходило, все тени, несмотря на их ничем необъяснимую, безпричинную злобность, были в конце пути побеждены, как и положено, но для Татьяны, свои уникально редкие сны обычно намертво забывавшей, одно то, что всё так ярко помнится, совершенно ясно говорило, что сон – из тех, судьбоносных. Ещё понять бы, что всё это значит!
Несколько часов, почти до рассвета, Татьяна, унимая колотившую её мелкую дрожь, просидела на кухне – пытаясь обрести почву под ногами, отпивалась, сварив несколько турок, кофе и напряжённо думала. И старательно, напряжённо пыталась понять, почему именно ей именно теперь приснилась такая сверхчудная, никаким образом необъяснимая, никакими способами не упрощаемая странность, причём сразу после того, как она столь неожиданно увидела «соседей» -незнакомцев. Совпадение ли это? А если не совпадение, то что значит этот странный сон?
К утру она твёрдо решила: в квартиру Лысого в отсутствие хозяина не приходить. По крайней мере, в доме этом – не ночевать! Потому что у себя Татьяна почему-то ни разу ведь никого не видела, да и сомневалась, чтобы и у неё в квартире оказалась точно такая же, как здесь – ещё одна – точка пересечения с параллельным миром.
Но, с другой стороны, где гарантия, что и в доме у самой Татьяны, не обитают, с той же безмятежной уверенностью в собственном праве на это место, соплеменники таинственных квартирантов Лысого; что из параллельного измерения никогда и ни при каких условиях и в Татьяниной (или в любой другой) квартире с такой же лёгкостью не откроется таинственная невидимая дверь (которая – закрыта ли?!), что и к ней в комнату столь же обыденно не заселятся, а позже и не появятся в нашем мире незваные гости из соседнего мира. Которые на «изыди!» могут и не среагировать.