ИНТУИТ
Алексей Кононов
Корректор Галина Андреева
Литературный редактор Галина Андреева
Художник Сергей Фурнэ
© Алексей Кононов, 2019
ISBN 978-5-4485-0185-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Если мир всячески доказывает, что тебе в нем не рады, стоит прислушаться. А вдруг твое место действительно не здесь – не в этом городе, не среди этих людей!? Илья твердо знал: судьба – это то, что обязательно случится. И когда жизнь пронзит раскаленная пика испытаний, а сны приведут в другой мир, унылому существованию придет конец.
Что ж, хотел – получи.
Но будь готов навсегда покинуть землю и, покоряя сердце упрямой девчонки, выиграть войну, которая тянется уже несколько тысяч лет. Вот только для этого нужно… перестать быть человеком.
И пускай это верная смерть.
Разве есть иной выбор у того, кто презирает обычную жизнь?
СЕРИЯ «ПЕРЕКРЕСТКИ МИРОВ»
ИНТУИТ
ЛОГИК
ЧЕЛОВЕК
ИНТУИТ
глава первая
СОВПАДЕНИЯ
***
Совершенно неясно, откуда берется тут свет: не видно ни одной лампы, и все-таки он есть. Приятное темно-желтое свечение, как от одиноких фонарей на полупустых улицах вечернего города.
Я уверен: несмотря на исполинские размеры архитектуры, это университет, обжитый и горячо любимый вуз, который пришлось покинуть много лет назад и поселиться в холодном мегаполисе. Увы, мое пребывание в университетских стенах сейчас невозможно.
Этот безмятежный свет – его не волнуют мои сомнения. Он каждый раз обволакивает их, скрывает, даря взамен тепло. В нем без следа растворяется все что угодно – я попросту забываю о логике вещей. Остается лишь одно: действовать во имя чьей-то странной прихоти и выполнять приказы, принимая их за собственные желания.
***
Налево – огромный бар, темный и безлюдный на первый взгляд. Барная стойка, где должен быть официант, светится – дает понять, что всегда ждет клиентов. В безлюдном зале едва слышно звучит мелодия без слов. Кажется, это популярная композиция «Из мышеловки» группы «Пикник». Место вовсе не располагает к такой музыке, но это никого не смущает. Меня в том числе.
«Нет, кто-то тут все-таки есть», – в поле зрения моего шестого чувства то и дело попадают люди. Они постоянно двигаются, поглядывая на меня.
Хочется зайти в туалет. Нет, не по нужде, а просто так, посмотреть.
«Или уйти от них подальше…» – звучит голос внутри меня. Впрочем, небезосновательно.
Выхожу из бара.
Винтообразная лестница с широкими ступенями, на которые тени ложатся так, что не удается разглядеть рисунок на шершавом от песка мраморе, приводит меня на второй этаж. Последний шаг раздается эхом, гулким и протяжным. Оно облетает каждый уголок атриума – любимого места всех студентов во время большого перерыва. Обычно тут проводят всевозможные мероприятия, но сейчас атриум пуст.
Отсутствие людей вокруг – факт, в котором начинаешь сомневаться все больше и больше, потому что ощущение, что за мной наблюдают чьи-то любопытные глаза, скрытые во мраке, по-прежнему не отпускает.
Туалет располагается в десяти шагах слева от лестницы, за деревянной дверью, покрытой коричневым лаком. Большую часть двери занимает овальное матовое стекло, сквозь которое видно, что в помещении горит свет. Сейчас там пусто: никто не отбрасывает подвижных теней, и поэтому свет падает ровно и неизменно тускло. Взявшись за медную ручку, сам не знаю почему, вдруг испытываю приступ ностальгии: дверь, очень старая, но старательно ухоженная, впитала в себя историю не одного поколения. Мне всегда казалось, что там, где кончается материальное, обязано брать свое начало духовное. Именно его и хранит эта дверь, и вообще – любая дверь в этом старом некогда военном университете. Такое свойство у предметов появляется лишь с течением времени.
Очень приятно его ощущать.
Надо сказать, что я бы ни за что не поменял их на какие-либо другие двери: эпоха былого и мудрая вечность застыли в них, каждая дверь хранит тысячи прикосновений – их нельзя менять. Наверное, это очень глупо, но я, и правда, чувствую всю мудрость этой туалетной двери.
Вхожу внутрь. Передо мной с десяток кабинок и умывальников, но зеркал почему-то нет. Видно, архитектор не стал особо заморачиваться с интерьером, главное для него – сделать все исполинским.
Вдруг возникает чувство преследования. Не могу понять, кто может за мной идти и почему, но это становится так отчетливо ясно, что я счел за благо как можно быстрее выскочить наружу в поисках пути для отступления. Энергично преодолев пару зигзагов лестницы с пролетами, стараюсь сделать шаги неслышными в надежде бесшумно уйти от погони.
Кто за мной гонится? Черт его знает… Но оторваться точно надо!
Четвертый этаж – это множество дверей, за которыми находятся лекционные залы. Вообще, весь корпус представляет собой огромный квадрат. Первый и последний этажи имеют невысокое ограждение, через которое можно перегнуться и посмотреть, что происходит внизу, с любой из сторон. В самом низу в темноте видны шевелящиеся силуэты людей. Их двое или трое. Они о чем-то переговариваются, догадываюсь я, затем, повернувшись в мою сторону и секунду помедлив, опрометью кидаются в сторону лестницы. Той, по которой поднимался я.
«А может, мне все это кажется?» – мелькает в голове. Все равно. Я чувствую страх – вот что важно. Нужно доверять своему чутью, пора уносить ноги!
Как дикая антилопа, срываюсь с места, делая первым даже не шаг, а прыжок. Бегу вдоль коридора, который одновременно и своего рода смотровая площадка, и путь к множеству аудиторий. Мелькают двери – бесконечное множество черных прямоугольников, встроенных в бетонную выкрашенную белой краской стену. Ныряю в один из них.
Еще одна лестница приводит меня в соседний корпус. Здесь все та же нескончаемая вереница дверей, только уже слева: почему их так много? Неужели университет способен вместить столько желающих обучаться премудростям наук!
Не снижая темпа, бегу дальше. Чувство преследования уже давно переросло в страх быть пойманным. Сердце бешено колотится.
– Да что вам от меня надо? Что я сделал?
Вопль гаснет в тишине позади меня.
«Нет, этот проклятый коридор никогда не закончится», – в отчаянии думаю я, распахивая очередную дверь, за которой меня опять ожидает лестница, ведущая в следующий корпус, к еще одной бесчисленной череде дверей.
Это место решило свести меня с ума.
Замечаю, что, чем быстрее двигаются мои ноги, тем ближе становятся преследователи. Один мой шаг – два их. Ускоряю темп, насколько могу. Все повторяется еще несколько раз с завидным постоянством: коридор, дверь, лестница, коридор…
Пожалуй, это будет последний забег: меня уже почти догнали, стоит только кому-то из преследователей протянуть руку – и он сможет дотронуться до моего плеча, задержать, схватить и… что тогда?
Так страшно! Не хочу думать об этом.
«Быть может, я раз за разом ошибаюсь, выбирая не ту дверь?» – мысли о спасении – единственное, что могу себе позволить на бегу. Вздрагиваю от ужаса, понимая, что осталась последняя дверь, которую еще можно успеть открыть. Если за ней очередная лестница – быть беде.
Яркий свет бьет в глаза.
За окном, надо же! наступил день. Сетчатка адаптируется мгновенно: отчетливо вижу стоящую у окна девушку невысокого роста, она смотрит наружу. Черные как смоль волосы едва касаются плеч, несмотря на тонкую талию и хрупкую фигуру, в ней чувствуется физическая сила. Грациозные движения. Кожа медного цвета. Она поворачивается и идет ко мне. Поражают ее неестественно голубые глаза: такие глубокие, что в них можно утонуть, так и не достигнув дна, как в море; такие прозрачные, как небесная синева.
На секунду возникает ощущение миража: пустынный берег, яркое солнце и прохладная вода, по глади которой гуляет легкий ветер. Стоит лишь захотеть – и он поднимет тебя высоко-высоко в синее небо, подарив наслаждение полета.
Мне кажется, в этих бездонных глазах заключен целый мир, свободный и простой. Я в мгновение ока влюбляюсь в этот мир. И только потом замечаю, что преследователей больше нет: они утратили интерес, потому что ОНА оказалась рядом. А может, гнали меня к ней специально? Не знаю.
Все вокруг меня начинает вдруг размываться и таять, и в этот самый момент приходит осознание. Как всегда, это происходит резко и настолько внезапно, что поначалу теряешься от обилия нахлынувших мыслей.
Все вокруг сон. Нет преследователей, нет университета, нет бара и кафельного пола под ногами. Нет больше желтого света – он отпустил меня.
Все исчезло.
Но не она.
Она остается, и мне опять становится страшно. Я ведь должен уже проснуться! Предельный миг сновидения прошел, время кончилось, как кончалось до этого сотни раз! Но не сейчас. Его что-то держит и будет держать до тех пор, пока девушка не сделает то, за чем появилась.
Ее губы шевелятся в попытке выговорить одну-единственную фразу. Я вдруг понимаю, что хочу ее услышать, и она улыбается – ей становится легко от этого моего желания. С губ срывается еле слышный шепот:
– Я жду тебя…
Вот теперь – все! Это конец. Сон гаснет.
Черноволосая девушка тает в свете утреннего реального солнца из моего реального мира.
11:11
Зеленые электронные часы я забрал у отца. Им столько же лет, сколько я хожу своими ногами по этому несчастному миру, а может, и гораздо больше: знаю только, что вижу их с самого детства. Только одним мной они были сломаны сотню раз, и поэтому я чувствовал свое законное право забрать их во взрослую жизнь.
Четыре зелененькие единицы высветились на экране как раз в тот момент, когда я с трудом разлепил глаза. А ведь заводил вчера на семь ноль-ноль – опять не сработали. Однако выкинуть ставший уже родным раритет рука не поднимается, а уж чинить старую электронику тем более. Вообще, в силу моего характера в доме никогда не скапливается ненужный хлам. У меня действует усовершенствованное правило хранения вещей: то, чем не пользуешься три дня, отправляется на помойку. Радикально и честно. Люблю так.
Часами я пользовался реже, чем раз в три дня, и заводил их тогда, когда мне хотелось проспать работу. Сознательно бы я этого не сделал, а вот если не прозвенит будильник – это уже дело совершенно другое. Так совесть балансирует на ниточке между ответственностью и случайностью. Таким образом, часы стали единственным исключением среди кандидатов на выброс.
«Какой странный сон сотворило подсознание, – размышлял я, лениво валяясь в кровати. – Еще более необычный, чем все остальные, и еще более прекрасный – из-за нее…»
Ручеек спокойствия безмятежно струился по моим венам. Лишь в такие моменты, когда почти осознанно просыпаешь работу, оно и приходит. Однако сейчас на фоне умиротворения вдруг замаячила тоска по утраченному миру грез. Ее не мог заглушить даже как всегда с опозданием просыпающийся голос разума, отвечающий за мою сохранность в этом мире: выговор на работе, лишение премии и даже возможное, хотя нет, абсолютно точное, понижение зарплаты! А может быть, и…
«И что? Увольнение?» – усмехнулся я и бодро произнес вслух короткую мантру стрессоустойчивого человека:
– Пофиг!
Этот самый «пофиг» разогнал сонную одурь, за что ему глубокий респект. «Только что лишился черноволосой красавицы с голубыми глазами и, скорее всего, больше никогда ее не увижу, какая уж тут работа», – окончательно обнаглев, мысленно проворчал я. Если когда-нибудь у меня появится вероятность променять все зарплаты в жизни на возможность вечно бродить по лабиринтам снов – встану в очередь за ней первым, а конкурентов просто уничтожу.
Тапочки лежали под кроватью, прямо у ног, – отшвырнул их подальше и ощутил ступнями приятную прохладу, накопленную деревянным паркетом за ночь, пусть даже он был усеян песком и мелким мусором по углам. Время генеральной уборки еще не наступило. Это не главное. Это мелочи, которые меня никогда особо не заботили. И даже когда мать, считавшая меня недостаточно чистоплотным, однажды собрала нанесенный ботинками песок и высыпала его на мою простыню, это мало что изменило в моем воспитании. К тому же за столько лет жизни в отдельной квартире привычка убираться тогда, когда этого пожелает душа, пустила корни аж до самого первого этажа и дальше – в землю. Квартира была крепостью, убежищем и оплотом, где имели право на существование исключительно мои правила. По крайней мере, уверенность в этом меня никогда не покидала. Здесь я мог уединиться от неприятностей, наслаждаясь тишиной и спокойствием.
Собственные мысли меня не пугали, как это часто бывает со многими жителями земного шара. Наоборот, я любил их и не смел заглушать бессмысленным шумом телепрограмм (мой телевизор, естественно, уже давно разобрали на запчасти бомжи и отволокли на радиорынок), а одиночество делало их только ярче. Тишину стоит ценить всегда, она мой самый верный товарищ, который непременно укажет на истинные желания. Жаль только, что моим в этом мире сбыться не суждено.
На кухне встроенные в холодильник часы, светящиеся синим цветом, на несколько минут отставали от зеленых; я как раз уловил тот момент, когда они сбили гармонию четырех единиц, заменив последнюю двойкой.
Все мои сборы закончились за полчаса. Залпом проглотив кофе и наскоро почистив зубы, я подумал, что успею на работу как раз к концу обеда. Первый послеобеденный час потрачу на объяснения с начальником. День пролетит быстро, и это, честное слово, не может не радовать.
Выскакиваю из подъезда и тут же краем глаза подмечаю маршрутку.
Несмотря на то что водитель ставшей уже привычной для нас неславянской внешности всем своим видом показывал, будто опаздывает: яростно тыкал указательным пальцем в убитый временем циферблат поддельного ролекса, изображая негодование, и энергично матерился на своем наречии, тем самым подгоняя меня, – маршрутка терпеливо дожидалась пассажиров еще минут пять после того, как я расплатился за проезд и плюхнулся на свободное место.
Набралось человек десять. Все, конечно же, спешили и, рассаживаясь, бестолково суетились, как муравьи на куче сосновых иголок. Молодая мамаша с ребенком на руках, который, судя по его виду, был готов в любую секунду взорвать ором и без того шумную маршрутку, была напряжена и явно пребывала в предвкушении этого момента. Наверное, где-то в подсознании она раз за разом прокручивала мольбу, уповая на то, что та сработает как стоп-кран и ее (и нас всех, соответственно) минует эта участь. Лицо ее чем-то напоминало лик мудрого и уставшего от своих предсказаний пророка: видно, по ее ощущениям, вопль отпрыска все-таки был не за горами.
Следующим, на кого упал мой взгляд, был бизнесмен, ну, или он очень хотел им казаться: наглаженный костюм, смартфон последнего поколения, в трубку которого он орал, с каждой фразой повышая децибелы. Наверное, оставил машину возле дома или еще не заработал на нее, зато на модные побрякушки денег вполне хватило.
Нет, я вовсе не недовольный жизнью скептик, готовый ворчать по любому поводу, – я человек, в принципе недовольный этим мирозданием. Мои суждения и замечания проистекают из ежесекундно терзающего меня ощущения какой-то неправильности всего вокруг происходящего. Суетливость рода человеческого скорее накаляет внутренний мир, чем умиляет. Тут важно понимать, куда тебя самого клонит, и быть честным. Я вот понимаю. А выдавать колкости в ответ на то, что происходит вокруг, – это моя собственная защитная реакция, которая хоть как-то уравновешивает психику. Короче говоря, стратегия «будь честен по отношению к самому себе» работает: я все еще на плаву и могу как-то сосуществовать с этим мирком.