Ситуация с ребенком и «бизнесменом» в кавычках была похожа на динамит, фитиль которого благополучно поджег обладатель навороченного флагмана в тот самый момент, когда дьявол бизнеса, проявив свою волю, направил его в эту маршрутку.
– Да! Максим Львович, да! Документы подписаны, все готово, везу, везу! Да, до связи! – В деловых переговорах невольно принимали участие все пассажиры маршрутки.
Мамаша с ребенком искоса неодобрительно поглядывала на отрастивший себе ноги «галстук», едва только он появился в святой обители транспортного средства. Ей явно не нравился нарастающий громкий и напористый голос «бизнесмена». Глушилки что ли стали ставить в маршрутках? Ума не приложу. Но, по всей видимости, помехи в эфире становились все сильнее, поэтому парню приходилось орать. А девушке, наоборот, хотелось того, чем я обладал в избытке, – тишины. С удовольствием поделился бы с ней, если бы мог или если бы захотел. Еще не знаю. Моя жадность на этот товар не знает границ…
Девушка с облегчением едва заметно улыбнулась, когда человек в костюме наконец перестал кричать, но телефон зазвонил опять – и это послужило тем самым детонатором, перед которым фитиль обычно догорает до своего положенного конца.
– Извините, не слышно, ребенок кричит! Перезвоню! – «бизнесмен» скорчил жуткую гримасу, выражающую лютую неприязнь к орущему созданию и его мамаше.
Надо сказать, девушка прекрасно все понимала, но деваться ей было некуда. Наши взгляды случайно встретились. Поняв, что я уже давно наблюдаю за происходящим, она сочувственно улыбнулась. Я ответил ничуть не менее искренней всепонимающей улыбкой. «Бизнесмен», однако, тут же вписался к нам, образуя запутанный треугольник сочувствующих. Его глаза вроде бы смотрели на меня и в то же время косили в сторону девушки. Одним словом, они выражали что-то в духе: «как же задолбал орать этот ребенок, нельзя, что ли, было дома его оставить! Ну хоть ты-то меня понимаешь, братан?»
Скажу честно: я понимал.
И даже немного разделил с ним негодование. Я вообще сочувствую всем: и матери, и бизнесмену, и ребенку, которого выволокли из дома и запихнули в вонючую машину, да еще и в больницу, скорее всего, везут – делать первые в его жизни прививки от чего-нибудь мерзопакостного. А самое главное, я сочувствую этому унылому и скучному миру, в котором все живут по шаблонам, навязанным поп-звездами, миллиардерами, законами высокой моды и до зубовного скрежета надоевшей всем рекламой на баннерах, экранах телевизоров, радио и уже далеко не свободных просторах Интернета. И себе я тоже сочувствую, потому что купаюсь в этом великолепном дерьме информационного века и как-то совсем не рвусь уехать в дикую тайгу.
Да, я не могу этого сделать. Барахтаюсь в собственной паутине так же, как и другие, потому что… потому что…
Маршрутка доставила мое бренное тело к входу в метро. На прощание, видимо, в благодарность за понимание происходящего, а может, просто из-за собственного смущения девушка вполголоса сказала: «Везет вам».
– И вам в какой-то мере тоже повезло, – ответил я, взглянув в сторону притихшего ребенка.
Девушка тут же повеселела и согласно закивала головой. Всегда бы так.
Тоска, похоже, сегодня заняла первое место в длинном параде моих крохотных приключений. Глядя на всех этих людей, я думал: «Чем они живут? Куда стремятся? Ведь у каждого есть своя цель, и в основном ее можно сформулировать одним словом – деньги. Разве бизнесмен стремится заработать деньги для развития науки? Вряд ли. Деньги ради денег. Вот простая истина и закон нынешнего века, да и любого века, уже прожитого человечеством». Это тот самый идеалистический взгляд на мир, от которого мне никуда не деться. Короче, печаль да тоска для меня, а кому-то вполне нормально.
Ныряю в поток хаотично перемещающейся людской массы, который меня проглотит, а потом нас всех еще раз проглотит железный вагон. Этакий извращенный – нелепая метафора! – каннибализм, заканчивающийся жестокой рвотой и последующим высвобождением на поверхность.
А потом… может быть, удастся вынырнуть другим человеком. Еще хуже. Или лучше. Не знаю. Люди ведь меняются, как одиночество с его тишиной сменяется шумом и гамом. И вовсе не обязательно для привлечения перемен совершать ритуалы представителей древнего племени Майя или их невежественных соплеменников. Хотя не мне их судить. Были времена – были дела, которые канули в лету: вымерли деловые аборигены с их слепой уверенностью в непогрешимости собственных деяний.
Все-таки надежда на перерождение глубоко засела где-то внутри меня. Теплый ветер подземки успокаивающе подействовал на мои нервы, раздув это ощущение до нескромных пределов и превратив его в нестерпимое желание выбраться из этой железной кишки другим человеком. Меня не смущало даже то, что подобные желания моментальных перемен приходят в мою голову по нескольку раз в день. Чихать я хотел на явную тщетность предыдущих стремлений, поэтому просто отдался во власть нахлынувшему чувству.
Нырнув в вагон одним из первых, я огляделся: забавных престарелых существ с бело-розовыми кудряшками, которым полагается по всем законам морали и нравственности уступать место, о чудо! не было. Беременных в пределах видимости также не наблюдалось. Толстые и ленивые пусть стоят и дальше – им полезно.
Совесть была спокойна, а посему ничто не помешало незаметно и быстро подкрасться сладкой дреме. Мне тут же привиделась ночная гостья. В мыслях мелькнули воспоминания об утреннем сне: как тяжело ей давались слова, пока я сам не пожелал ее услышать. И пусть это наваждение долго собиралось с силами, чтобы произнести одну-единственную фразу, зато как я был удивлен после этого! Как ни странно, но, придя в форму после изнурительного побега от преследователей, мне удалось быстро привыкнуть к этому чуду, которое несколько отличалось от других сновидений тем, что… хмм… задержалось? Наверное, так.
И вот выпадает второй шанс. Теперь это событие можно смело назвать невероятным.
В этот раз черноволосая красавица тоже не спешила заговорить: ее губы, шевелящиеся все медленнее и медленнее, так и не смогли произнести ни слова. Она словно находилась на глубине в воде под высоким давлением, секунду спустя ее тело окончательно оцепенело и совершенно перестало двигаться. Передо мной стояло живое изваяние с застывшим, измученным от внутреннего напряжения лицом. Но даже в таком состоянии я смог разглядеть физически крепкое строение ее тела. Сразу было видно, что девчонке многое пришлось вынести на своих худеньких плечах, прежде чем они налились силой. А в невероятно голубых глазах, на самом дне, покоилась та часть ее души, которая полностью приняла свою нелегкую судьбу, даже более того, осознанно выбрала ее среди прочих других жизненных дорог и была этому рада. Я вовсе не хочу сказать, что ее фигура стала со временем мужеподобной, нет, просто она обрела внутреннюю ответственность за саму себя, как это часто случается с детьми переходного возраста. Это неуловимое для неопытного глаза качество делало ее образ сильным и выносливым, при этом, однако, сохранившим грациозные женственные очертания талии и бедер. Словом, если в кого и влюбляться, так только в эту девушку! И это опять было то самое разочарование, которое посетит меня по возвращении в мир реальный из мира не совсем реального.
Как хочется порой поменять вещи местами, слов нет!
Даже находясь в полном оцепенении, она боролась изо всех сил. Мне вдруг стало ясно, что ей стоило многих трудов встретиться со мной.
Когда спишь, всегда все понятно и у тебя не возникает вопроса, зачем делать то или это. Во сне ты всегда просто знаешь, что должен, например, собрать сотню сырков, выпавших из твоего холодильника, не спрашивая себя, зачем их, собственно, нужно собирать, и уж тем более не думая о том, что ты их вообще не особо любишь. А уж задаваться вопросом, откуда такому количеству взяться в твоем холодильнике, – об этом я вообще молчу. Собственно, примеров может быть миллион: тебе надо убежать или спрятаться, даже если никто за тобой не гонится, украсть что-то из опустевшего вдруг до полного безлюдства магазина или приютить у себя под кроватью малайзийского крокодила и так далее…
Чего только не происходило со мной по ночам, и я никогда не интересовался: почему, откуда, зачем? Вот и сейчас я просто знал: она пришла ко мне, ей надо что-то сказать, и пока я сам этого не позволю, у нее фиг что получится! И все это потому, что она в данный момент на моей территории.
Подобные умозаключения крепко сидели в моей голове, деваться от них было некуда, да и не хотелось, если честно. Чего я действительно желал, так это умереть прямо в этом грешном вагоне, и пусть мое ментальное тело навсегда останется с ней, хотя бы ради простого разговора.
Весь этот расклад я осознал за долю секунды, интуитивно захотелось «разрешить» ей разговаривать. Мне даже не надо просить об этом вслух, необыкновенно мощное желание овладело мной: я дико хотел услышать ее – и точка!
Улыбка на лице девушки сама по себе стала наградой за мою сообразительность. Но то, что случилось потом, было похоже на какое-то дурацкое кино.
– Я ЖДУ ТЕБЯ!
Голос гремел возле моего уха. Я так сильно вздрогнул, что нехило ударился головой о поручень слева. Рядом сидевшая тетка разговаривала по мобильнику, хотя судя по тому, как она надрывала голосовые связки, разговором это назвать сложно. Связь-то в подземке никакая, ясное дело.
Скучающие пассажиры тут же оценили ситуацию. Одни откровенно веселились, хихикая и подталкивая друг друга. Другие с любопытством пялились на меня и на женщину. Кто-то вежливо отвернулся, пряча нескромную улыбку, готовую в любой момент перерасти в веселый гогот. Уж этот, последний, точно хорошенько проржется, когда выйдет из вагона, с такими всегда так.
Мой ставший уже на сто процентов любимым морок растаял. А виной всему невежественность некоторых особей относительно связи в местах, находящихся на доброй сотне метров под землей: так уж сложно было ей подождать и дать мне маленький шанс?
Не в этот раз, парень.
Все кого-то ждут, и они приходят. В реальности проще: тут можно добраться из точки «А» в точку «Б» на поезде к любому человеку. Но не ко мне. Ко мне прийти невозможно. Моя реальность не здесь, и называется она совсем другим словом… а сны в итоге остаются просто снами.
Поток людей хлынул из вагона. Огромная серая масса без единого шанса на проблеск надежды спасти свои души и прожить жизнь стоящую и настоящую, без суеты, без назойливой погони за материальным благополучием. «Господи! – взмолился я, – на что мы тратим свою жизнь?»
Ответом мне была тишина и легкий перестук колес поезда.
Мечты… остаются в далеком детстве. Их убивают самые близкие люди. Порой это отцы, иногда братья и сестры. Нам говорят: пора на работу! Убеждают: нужно учиться, хоть как-нибудь. Нам обязательно напомнят после двадцати пяти о том, что пора бы завести семью.
Но так ли уж нужно учиться ради того, чтобы получить «корочку»? Или работать где придется ради пропитания? Или жениться, потому что пришел твой срок? В их понимании – несомненно! Ведь наши предки жили по устоявшимся правилам, передающимся от поколения к поколению много лет. Они закостенели и пребывают в уверенности: хорошо там, где тепло и есть стабильный доход.
Так ли это?
Наверное, так. Они ведь прожили дольше нас, им виднее. В конечном счете, все их советы продиктованы заботой о нашем благе, и в них есть своя доля правды. Но тогда почему мне постоянно что-то не дает покоя? Каждый раз, выходя на улицу, сложно впустить в свою голову другие мысли.
Так вышло, что я из потерянного поколения, без «культурной прививки», которую мог бы получить, родись при социализме в СССР, а не в новой зарождающейся России в годы, когда, по сути, никто не знал, в какую степь двинет страна. Не только я – все мое поколение выросло на почве неизвестности. Она в наших сердцах, мы шагаем, не зная, чего желать в жизни.
Скорее, скорее выйти отсюда. Убежать от этого потока пустых лиц. А может, и не пустых, может, это как раз я пуст? Большинство в отличие от меня видят, куда идут, у них есть вполне реальные цели! Они зарабатывают на машины и квартиры, кто-то станет миллионером или что-нибудь изобретет, например, какое-нибудь средство для мытья стекол или супералгоритм, который позволит определять, куда пойдет цена на валютном рынке. Они испытывают тягу к этому, непонятное лично мне стремление к благополучию, а я – лишь омерзение. Зачем нужны все эти вещи, к чему много денег, что с ними делать? Приумножать? А в чем смысл? Замкнутый круг, из которого не выбраться. Механизм выживания внутри меня сломался давным-давно, если он вообще когда-то был.
Не приспособленный к бытию, но и не испытывающий тягот жизни. Снабженный в дорогу в будущее родительской мечтой и не ведающий своего пути, не стремящийся к достижениям, не участвующий в этой тотальной гонке за богатством, на которую обречены все с рождения. Одно сплошное «НЕ» – вот он я. Вечно колеблющийся, в состоянии вечной неопределенности. Может, это какая-нибудь цыганка наслала на меня проклятие за то, что поленился достать мелочь из кармана? Если так, то прости, пожалуйста, денег мне обычно совсем не жалко, видно, в тот момент было скверное настроение. Ну не хотелось мне протягивать свою пятерню, чтобы нагадали удачу и полные штаны счастья.
Как-то удручающе действует на меня подземка: слишком много людей, слишком много мыслей. Думаю, кто-то со мной в этом непременно согласится.
Моя работа в пятнадцати минутах ходьбы от станции метро. Как раз успею проветриться после нахлынувших мыслей. С такими к начальнику нельзя, он вообще не любит скрытных и молчаливых. А я, несомненно, из их числа, только маскируюсь, как могу. Но иногда, дабы не казаться белой вороной, все-таки приходится себя пересиливать и, скроив улыбающуюся физиономию, трепаться с коллегами на какие-нибудь лишенные всяческого смысла темы. А то ведь кто словечко замолвит перед начальником, когда в следующий раз я решу завести свой зеленый будильник?
Скажу честно, мне совершенно наплевать, кто и как провел свои выходные, на какие концерты ходил или с кем переспал, как пресловутая Олечка из нижнего отдела. Ну хочется непритязательной Оле спать со всеми подряд! Так ведь половине мужского населения тоже хочется жить, как она, разве не так? И поведение любвеобильной девушки вовсе не повод тут же выдавать низкопробные клише. С такими, как она, нужно либо играть по их правилам, либо трепать себе нервы до скончания века: их в любом случае абсолютно не волнует душевное равновесие «партнера по танцам». Но в задушевных разговорах среди нашего брата все происходит иначе: все бабы у нас становятся нехорошими, а во всем мире царят горе и уныние.
Увы, барин, сами виноваты.
Однако мало кто разделяет мои взгляды в отношении свободы другого индивида. И стоило разок заикнуться по этому поводу, как тут же пол-отдела скосили на меня глаза и поставили «игнорировать» в настройках своего мозга. Но меня это ничуть не поколебало, я парень стойкий: ко всем недовольствам толпы, направленным в мою сторону, отношусь легко и с улыбкой. Ну не хотят люди мудреть – хотят играть в «Санту-Барбару», что тут сделаешь?