Повеяло прохладой, ярко сверкнула речная синева – там всплескивали весла, перекликались рыбаки, шуршали по гальке сети. Тянуло костром. Расин вдохнул травянисто-дымный запах и даже улыбнулся, как вдруг из чащи с шумом метнулась птичья стая.
– А! Серая цапля, – зловещим шепотом произнес Леронт. – Не бойтесь, мы здесь, ваша светлость…
– Перестань, – оборвал старший.
– Весьма глупо, – с важным видом подтвердил Расин.
Сосны расступились, открыв долину Люмиона, по берегам которого расположился славный город Пяти колоколен. Князь, щурясь против солнца, глянул на столицу, выразил недовольство отсутствием парадных флагов и арок, отчитал за это графа, стегнул коня и чуть не скатился вниз с обрыва.
С первым ударом колокола старшей звонницы всадники уже миновали Новый мост, а с последним поднялись на Зеленую гору, к крепостным воротам.
– Это что за чучело? – через плечо спросил Расин. Леронт привстал в стременах. – Да вон, в балахоне у ворот. Видимо, почетная встреча.
– Зря вы так, это же господин Вельгер. Казначей княжества.
Вельгер, встречая Расина, раскланялся, осведомился, как прошла дорога, и не слишком ли измотал его светлость долгий путь. Расин благосклонно ответил, что по известной бедности новых подданных оказанные ему скромные почести готов принять. Что до усталости, то да, дорога хуже некуда, и его, кажется, принимают за нищего, который готов путешествовать на полудохлых клячах и ночевать непонятно где. Впрочем, Расин не из злопамятных, и на первый раз прощает. Также было бы нелишним отдохнуть и отужинать, и он весьма надеется, что все уже готово к его приезду.
– Разумеется, ваша светлость, – ответил граф за Казначея, который чуть дара речи не лишился от такого приветствия. – Давно готово. Леронт, проводи князя в его покои.
Расин гордо проследовал за графским племянником в жилое крыло замка, к своим покоям, где его ожидал, как он позже выражался, «новый жестокий удар от этих лохмотников».
* * *
– Когда-когда? – изумленно переспросил Расин. – Я ослышался или вы мне голову морочите?
– Через три месяца, – возвысив голос, повторил Леронт, – не раньше. До совершеннолетия нельзя, так что запаситесь терпением. Когда у вас день рождения? В августе?
Расин приводил себя в порядок перед ужином, оглядывая свои покои и делясь ценными соображениями. Старинную мебель с перламутром он нашел кривой и убогой, лица на портретах – глуповатыми, а всю обстановку – достойной разве что постоялого двора, правда, хорошего.
– Все старье велю вынести, – заявил его светлость.
Леронт пожал плечами.
– Ну, раз вам в пустых покоях удобнее будет…
– С чего это – в пустых?
– Да с того, что на новую обстановку средства нужны, а у нас их нынче негусто. Вон тот секретер, он еще для его светлости Ливия заказан был, – это мореный дуб с опаловыми вставками, за него в свое время пятьсот золотых отдали. Про остальное у Казначея спросите.
– Ради нового государя расщедрится. Что же я, оборванец какой, с чужого плеча обживаться…
– Ваша светлость, имейте же совесть! И так ведь в долг живем!..
– Ладно вам, не надрывайтесь. Понял я уже, где оказался, – Расин скорчил рожу кому-то на портрете в серебряной раме, – это вон что за дед?
– А это и есть его светлость Ливий Ланелит.
– Ясно… Не вижу, кстати, ни малейшего сходства.
«Я тоже», – едва не сказал Леронт, но в последний момент сдержался. Расин недовольным голосом осведомился, кем он будет эти три месяца.
– Князем, разумеется, только ограниченным в правах. Вам нельзя жаловать и отбирать земли, издавать законы, начинать-прекращать войну, а также распоряжаться деньгами княжества. Последнее, кстати, очень хорошо…
– Что-что?
– Я говорю – в Державном уставе все описано, на досуге ознакомитесь.
Расин вздернул подбородок, застегивая шитый серебром воротник:
– Больно надо пылью трясти. И кто тут воевать-мириться вместо меня будет?
– Совет. Казначей, Фаради, мой дядя и два дворянина старых фамилий. Весьма уважаемые люди. И вам лучше с ними подружиться, ваша светлость, – он поднял вверх указательный палец, – ибо они ведают средствами на содержание двора. А это пока все ваши личные деньги.
– Друзей я себе сам выберу. А вздумает ваш Совет голодом меня морить – через три месяца сполна получит, – князь застегнул ряд хрустальных пуговок-горошин, и повернулся перед зеркалом.
– Хватит перед зеркалом прыгать, не девица на выданье. Ужин остынет.
– Кстати, а что это за чудо-венец, которым князей коронуют? Слышал я про него еще в детстве. По-моему, единственный сказ ваших бедняцких краев, достойный внимания.
– Спасибо на добром слове, – отрезал граф.
– Не стоит обижаться на правду, мой друг, – снисходительно заметил Расин. – Итак?
– Много чего говорят, – последовал уклончивый ответ, – но больше сочиняют. Родовая реликвия, только и всего. – Расин продолжал недоверчиво щуриться, и Леронт нехотя кивнул на круглый столик в углу: – Вон там в ларце и хранится, на досуге поглядите.
– А вы откуда знаете? – удивился Расин.
– Тоже мне тайна…
– Это что же – заходи и бери кто хочешь? – возмутился князь. – Мою-то корону?
– Пока не совсем вашу, – едко отозвался Леронт. – Что до остального… Воспоминание о фамильной драгоценности князей Ланелитов, не более.
Ларец черного дерева с окованными серебром углами на вид весил не меньше пуда. Перламутровая инкрустация на крышке воспроизводила монограмму княжеского дома Ланелитов. Хоть что-то приличное, отметил про себя Расин, теперь и он государь, не меньше дядьки Алариха. Его светлость отомкнул замок, медленно поднял крышку ларца… и несколько мгновений разглядывал то, что лежало перед ним.
– Это он и есть?
В ларце, втиснутый в шелк, чернел кривой обруч, подернутый ржавчиной – будто только снятый с деревянной лохани. Расин двумя пальцами взял венец и увидел пять тускло-серых камней, точно запорошенных пылью.
– Я предупреждал, – подал голос Леронт.
– Его хотя бы чистить пробовали? – хмуро осведомился князь.
– Ржавчину с него не свести, камни не держатся.
– А князей-то чем коронуют? Вот этим самым? – и он с грохотом захлопнул крышку.
– Уже лет сто как не коронуют, просто выносят в ларце. Так, дань традициям…
– Голодрань вы тут, вот что я скажу. А это пусть вышвырнут в первую очередь, – Расин, презрительно сморщившись, сдвинул ларец к стене и задрапировал его концом гардины. – Все, ужинать.
II
…Высоко в поднебесье летела черная птица.
Под широкими взмахами крыльев плавился воздух, расходясь горячими волнами. От клюва до хвоста струились багровые сполохи, будто под перьями тлели раскаленные угли. Птица неслась над городами и весями, сжимая в когтях оловянный рог. Вот он налился огнем, и посыпался пепел на город с зелеными куполами, лежавший в излучине реки. По земле прокатился гул, и тут же встряхнуло окрестные холмы. Дома начало выворачивать, точно комья под плугом, поползли в небо темные дымы, и пахнуло гарью…
Расин вырвался из страшного сна в холодном поту. Он не сразу и понял, что проснулся, и все казалось – несет горячим воздухом с берегов, а перед воспаленными глазами так и сыпались домишки.
Надо же, как накрыло… И, главное, выпил-то всего ничего – бокала три. Ну, уж точно не больше пяти. От жуткого видения отшибло весь сон, даже лежать не хотелось – еще ненароком заснешь, а оно опять налетит. Расин протер глаза, встал, медленно оделся и вышел из покоев.
Стоял самый глухой час и такая тишь кругом, точно все повымерли. Вот лодыри, злобно подумал его светлость, лишь бы дрыхнуть, нет чтобы слуг расставить, – броди теперь в кромешной темноте. Надо бы добраться до кухни, пропустить стаканчик-другой, может, легче станет.
Коридор привел в круглый зал, где горели в стеклянных чашах свечи и стояли громадные напольные часы в деревянном футляре. Расин уставился на циферблат, пытаясь понять, который час, но стрелки вели себя безобразно – кривлялись и скакали с одной цифры на другую. Его светлость чуть подался назад, но тут вместо времени разглядел кое-что другое: в стекле витрины стояло отражение человека в проеме, прямо у Расина за спиной.
Незнакомец отпрянул в темноту коридора, видимо, понял, что его увидели. Расин, сообразив, что просто так прятаться не станут, кинулся вслед.
– А ну стой! Стой, свинья! – кричал его светлость, кидаясь то в один темный коридор, то в другой. – Стража! Все сюда! Князя убивают!
Тень незнакомца мелькнула у поворота, Расин настиг его, вцепился в воротник и тут, запнувшись о складку ковра, во весь рост растянулся на полу.
– Эй, мил человек, чего разлегся? – спрашивал кто-то, осторожно пиная Расина ногой. – Налакался, видать, вот и разморило. Эк людишек распустили, уже по углам валяются…
– Ступай, я его в чувство приведу, – ответили знакомым голосом.
– А ежели он с пьяных глаз драться полезет? Нет? Ну, будь по-вашему. Я тогда еще кружок сделаю и тоже на боковую. А вы кричите, ежели что.
– Непременно. Ступай, ступай.
Послышались удаляющиеся шаги. Расин приподнялся на локтях, встал, держась за стену.
– Вы сами-то как здесь оказались? – спросил он.
– Сегодня мой обход, я же говорил, – Леронт, закинув его руку на свое плечо, поднял Расина.
– Да, точно…
– Как вас угораздило? – судя по голосу, он улыбался, и Расин сердито ответил:
– Только не думайте, что я перебрал за ужином, и свалился на дороге. Сначала мне кошмар приснился. Вышел пройтись, наткнулся на какого-то негодяя, так он замышлял что-то против меня…
– Я смотрю, против вас каждую ночь ковы строят. Если так и дальше пойдет, у нас темниц не хватит. Кто это был?
– Можно подумать, я тут каждую рожу знаю! Не княжеский замок, а какой-то проходной двор. Шляются всякие… Обещайте, что найдете этого мерзавца. Ростом повыше меня. Вроде волосы темные. Хотя где в потемках разберешь…
– Да с такими приметами я вам его к утру представлю, – буркнул Леронт. – Что кулак сжимаете – руку повредили?
Тот разжал ладонь, в которой оказался черный плетеный шнурок. Расин сорвал его с шеи незнакомца и теперь, приободрившись, заявил, что по шнурку-то Леронт без труда сыщет преступника.
– Конечно, обрывок так и будет у него на шее болтаться…
– Время для острот самое подходящее. Проводите-ка меня до покоев, что столбом встали!
В комнате Леронт зажег свечи, вытащил полотенце и смочил водой. Расин, почувствовав, что опасность миновала, не переставая, охал, и рассказывал, как неизвестный напал из-за угла.
– Синяк будет, – прервал его Леронт. – О ковер запнулись? В этом месте пол кривой, люди часто оступаются.
– Нечего глупости сочинять. На меня напали.
– Хорошо, напали, будь по-вашему, – терпеливо ответил Леронт, отжимая полотенце. – Шрамы украшают мужчин.
– Так обзавелись бы парой. Со стороны-то всякий говорить горазд…
Злополучный шнурок лежал на столе. При свечах стало видно, что на шнурке взблескивало и гасло что-то, не то застежка, не то подвеска. Леронт сунул мокрое полотенце Расину, а сам взял шнурок и подсел ближе к свечам. В неверном пламени жидко светилась эмаль охрового цвета, пронизанная тонкими черными линиями рисунка: паутина с маленьким пауком.
Расин притих со своими стенаниями, видя, как нахмурился Леронт.
– Это… это знак принадлежности к роду какому-нибудь, или… что-то вроде цеха? – спросил он.
– Почти. Тайная стража Пяти колоколен. Люди, которые по чьей-либо просьбе охраняют влиятельных особ. Кто-то приставил к вам телохранителя, вот что это значит.
Его светлость присел на подлокотник кресла и с дрожью в голосе спросил:
– От чего меня охранять?
– Возможно, дядя или Казначей знают, но пока не говорят, чтобы лишний раз не беспокоить. – Глядя на Расина, Леронт уже жалел, что не убрал проклятый шнурок с глаз подальше без лишних разговоров: его светлость вскочил со своего подлокотника и начал описывать круги по комнате.
– Не беспокоить! Ишь, какая забота! Есть у этих… как их там… главный?
– Есть, разумеется, – терпеливо продолжал Леронт. – Выходец один из Эрейского королевства, проживает тут же, в городе. Человек обходительный, образования изрядного, собиратель книг и всяких редкостей. Завтра можем нанести ему визит. Будем предельно вежливы и попытаемся узнать, кто и почему нанял охрану. Возможно, Рифей хотя бы намекнет…
Леронт замолчал, и в комнате воцарилась тишина. Часы на каминной полке тихо звякнули два раз.
– Спать пора, – Леронт встал. – Для одного дня вполне хватит.
Расин косо посмотрел на него.
– Вам далеко идти? Так нечего по темноте расхаживать, тут и переночуете. Заодно меня постережете.
– Как скажете… – Леронт, потягиваясь, направился в смежную комнату покоев. – Я за стеной устроюсь. Если что, кричите громче, – он выглянул из-за резного косяка: – это вы умеете…
Расин сделал вид, что не услышал. Задул свечи. В посветлевшей темноте сквозь драпировки занавесей глянул месяц, и его сияние легло на стену причудливой игрой теней и бледного света.
– Серую цаплю сейчас видно, – не удержался Леронт.
– Молчите там в своей пещере, – Расин улегся.
Заснул он не сразу – пугали то легкий шорох, то скрип половиц, то стук ветки в окно. Все казалось, что во тьме крадутся по его душу невидимые убийцы.
– Можете вы не вертеться? – сонно спросил Леронт. – Только засыпать начну, вы снова…
– Имею право беспокоиться, – ворчливо ответил князь. – На меня покушение готовят.
– Глянул бы я на дурака, которому это нужно… покойной ночи, ваша светлость. И пейте поменьше. – Леронт зевнул еще раз и замолчал.
III
Утром на дворе заголосили петухи, провожая тающий месяц. Витрина часов отражала ясное небо, светлый восходный луч золотом горел на стрелке, подбиравшейся к восьми. В открытое окно лилась свежесть. Черные угли ночи сгорели дотла, пепел развеяло, а с ним унесло и вчерашние тревоги.
Расин проснулся легко, будто стряхнув с себя сон, и теперь, одеваясь, прохаживался по комнате.
Одну стену занимали полки с книгами по истории и горнорудному делу – государю Крутогорья полагалось в этом разбираться. Но у Расина, который и так не сильно-то рвался к грамоте, было свое мнение на этот счет.
– Это ж надо было столько скукоты собрать, – он вытаскивал фолианты, читал названия на тисненых переплетах: – «Большая каменная книга», «Руды и камни», «Горные регламенты», – и втискивал обратно, – занятно проводил время старик, что тут скажешь…
В самом углу была затерта колода карт, перевязанная бечевкой. Неожиданная вещь здесь, среди солидных томов. Расин вытащил колоду, распутал узел. И впрямь карты – крупные, величиной с ладонь, с алыми рубашками, украшенными серебряным узором, потертые и закапанные воском.
Рядом с колодой лежала крохотная, филигранно сработанная книжечка – описание всевозможных пасьянсов, придуманных неким «мудрым старцем из Южных краев для приятного времяпрепровождения». Список раскладок предваряло вступительное слово в виршах:
Две чудесных масти
От любой напасти.
Ты у старика седого
Мудрости займи немного
Вдруг он даст тебе совет,
Как спастись от всяких бед,
Только ты не поскупись —
С ним душою поделись.
«Стихоплет явно не страдал большим талантом», – подумал Расин, перебирая карты. Мастей и вправду оказалось против обыкновения всего две – их обозначали незнакомые символы черного и белого цветов. Ишь, дед не дурак был картишки раскинуть… Ладно, пригодится. Колода полетела на стол, а Расин, морщась от пыли, заглянул между фолиантами, не найдется ли еще что достойное внимания.
Достойное нашлось тут же. Но то была не книга, скорее какая-то опись на нескольких страницах, оправленная в фетровую обложку. Плесневелые ведомости, как называл Расин государственные документы, всегда навевали тоску, и он сунул было опись обратно, как выпавший из сшивки лист заставил снова вытащить бумагу и глянуть, что именно в ней описано.
«…Речной князь – перстень в золотой оправе, повторяющей очертания реки Люмион в трех концах Крутогорья, создан в последнее десятилетие правления Горана-освободителя. В перстне люмийский голубой топаз, закреплен лапками в виде дубовых листьев. Надевается при больших приемах на безымянный палец левой руки.