Слезы Ясени – ожерелье из тридцати бриллиантов в оправе из серебра, с тремя подвесками из жемчужин грушевидной формы.
Горная роса, она же малая княжеская цепь – серебряная цепь с восемнадцатью благородными опалами и горным хрусталем, изготовленная мастерами Дубравы по заказу князя Ладо Иволги как свадебный подарок княгине Вассиане.
Княжеский шифр – брошь-монограмма князей Ланелитов из тридцати синих бриллиантов, сработана мастерами Пастушьего ключа, крепится на левом плече…»
– Доброе утро, ваша светлость!
Расин ойкнул и выронил свою находку.
– Как спалось на новом месте? – спросил Леронт.
– Так себе, перину могли бы и лучше взбить.
– Никто больше на вашу жизнь не покусился? – озабоченным голосом продолжал тот.
– Смейтесь, смейтесь, – буркнул Расин, подобрав опись. – Скажите-ка лучше, что за чудесный роман мне попался.
Леронт заглянул ему через плечо:
– А, фамильные украшения князей Ланелитов! После кончины старого князя Вельгер все описал и внес в казну.
– Вот это надо было вчера показать, а не ржавый венец, – настроение Расина быстро улучшалось. – Когда я получу это обратно?
– Никогда, – настроение Леронта улучшалось еще быстрее, – это достояние княжества, а не лично ваше. Получать будете под большие приемы.
– Ха! Дурацкий этот обычай доживает последние дни, вот увидите, – отрезал Расин. – Ну, к какому времени здесь завтрак подают? А потом и прогуляемся к этому… как его там?
***
На прогулку решено было отправиться сразу после завтрака. Когда Расин осведомился насчет лошадей, Леронт наотрез отказал – замковая тропа, которая начиналась от ворот и леском вела к улицам города, была крутовата, и не хватало еще, чтобы его светлость дорогой сверзился с коня.
Отсюда, с вершины, Пять колоколен походили на пестрый домотканый ковер, набранный из крыш-лоскутьев и прошитый лазоревой лентой Люмиона, делившей город на два конца – Заречье с ремесленной слободой и Посад, где селились торговцы, мелкие дворяне и разный деловой люд.
Теплынь стояла уже почти летняя. Зеленый дымок молодой листвы окутывал черепичные крыши, а над ними взлетали в небо пять разновеликих башен с гранеными шпилями. Утреннее солнце так светло сияло на их золоте, что весь городок глядел беззаботно и весело. По карнизам ходили голуби. Под стенами разгуливались коты, отряхиваясь от капель, падавших из водосточных желобов. Сами желоба были на каждом доме, в виде кабаньих морд, рыбьих голов и разных уморительных рож.
Замковая тропа вливалась в Столбовую улицу – два ряда домов с навесными балконами, украшенными балясинами и резными столбами, которые вели к рыночной площади. Тут в окружении телег и лотков шустро журчал фонтан: толстая рыбина, стоя на хвосте, улыбалась во весь рот, пуская струю воды. В водяной пыли прыгали радужные сполохи.
– У нас ее зовут старый окунь, – Леронт вытащил из кармана медную монетку и ловко бросил рыбе прямо в пасть. – Это на удачу, – пояснил он.
Расин не захотел ударить в грязь лицом, порылся в карманах, ничего не нашел, истребовал у Леронта горсть мелочи и одну за другой пошвырял монеты вокруг рыбьего хвоста.
– А ну-ка дайте еще!
– Обойдетесь, ваша светлость, – недовольно ответил тот.
– Пасть у нее кривая, это ж видно…
– Это руки кого-то кривые. Вон, некоторым удача уже привалила.
Вокруг фонтана уже весело скакал чумазый мальчишка, выгребая медяки из-под мокрых камней.
Перед обжорными рядами, где сходились три улицы – Чеканщиков, Хлебопеков и Лудильная, на самом бойком месте воткнулась харчевня «У стола». В старую пору, когда через Пять колоколен часто проезжали эрейские купцы, здесь стоял широченный стол из мореной ольхи, за которым подписывали купчие и обмывали сделки. Со временем обычай позабылся, сам стол давно уволокли прочь, а на его месте выросла харчевня, которая стала для Пяти колоколен тем же, с той лишь разницей, что вместо людей почтенных там частенько обтяпывала делишки разная малопорядочная шелупонь.
– Вот здесь, – Леронт потянул на себя чугунное дверное кольцо, – живет самый большой плут из всех, кого я знаю.
– Знакомство полезное.
– А по нынешним временам и необходимое, – они вошли в зал с низким закопченным потолком.
Новому человеку тут трудно нос не морщить – так ударяло вонью кислой капусты и прогорклого масла, на котором жарили калачи. Но нынче запах был слабоват и не сбивал с ног, как обычно: день был выходной и час ранний. В полупустом зале звякали посудой и с ленцой таскали подносы. На Расина с Леронтом глянула разве что кошка, которая умывалась под окном.
– Кто такой будет ваш знакомый? – спросил Расин.
– Здешний хозяин, Любегаст Торель, – Леронт смахнул со стола засохшие крошки, – опять со вчерашнего вечера не убрали, лодыри… Так вот, он старый мой приятель. Предки его нашей семье служили, а сам он писарем раньше был у Казначея. Пройдоха тот еще. До сих пор не знаю, сам ли он в отставку ушел, или Вельгер его со службы выпер. За избыток честности.
– Дядя-то ваш как смотрит на такие знакомства? – осведомился Расин.
Леронт усмехнулся.
– Не поощряет. Так что по возвращении лучше умолчать, а то и вам попадет, что с жуликами путаетесь. Казначей прознает – содержание вам урежет, – кольнул он, – а с вашими-то широкими замашками – деньги под ноги разбрасывать – это совсем не к чему.
Князь насупился, но с ответом не нашелся.
– А, вот и он сам! Головой только не крутите – здесь не принято.
Расин украдкой глянул через плечо и не увидел ни черного плаща через плечо, ни шрама во все лицо. Со второго этажа спускался, чуть вразвалку, обычный горожанин средней руки.
– Да, рожа-то лукавая, – со знанием дела заметил его светлость.
Здесь мы, пожалуй, согласимся с князем и не погрешим против истины, ибо всякий в Пяти колокольнях Любегаста Тореля знает как бессовестного вруна и мошенника, который у слепого из шапки деньги вытащит. И то, что молодые господа нашли в нем близкую душу, вещь не только возмутительная, но и крайне опасная. Скажем, слегка забегая вперед, что при попустительстве младшего графа и недальновидности Расина этот проходимец чуть не влез своим рылом в государственные дела. Впрочем, мы отвлеклись.
Высоких гостей Любегаст заметил, но виду не подал. С четверть часа трактирщик хозяйничал за стойкой и обходил столы с ранними посетителями, прежде чем добрался до дальнего уголка зала.
– Доброе утречко, господа, – поздоровался он. – С хорошей погодкой вас… Чего изволите?
– Светлого по кружке. И сам садись, угощаю.
Любегаст кивнул и неторопливо направился к стойке, через минуту вернулся, таща поднос с тремя запотевшими кружками.
– Как житье, Торель? – спросил Леронт.
– Житье наше известно какое, – ответил трактирщик. – За нуждой в люди не ходим, своей хватает, – он оглядел Расина и осведомился: – А вы, сударь, кто такой будете?
– Правитель ваш новый, – важно ответил князь.
Торель усмехнулся и рукавом утер нос.
– Славная шутка. Будто я не знаю, как настоящие-то князья выглядят. Друг с окраин приехал, да? Ну, говорите, ваша милость, с чем явились.
Граф придвинулся к нему чуть ближе.
– К нам ночью гость пожаловал, – сказал он. – Да так быстро удалился, что не сказал, кто таков и чего хотел, видно, сильно торопился. И забыл кое-что, так надо бы хозяину передать из рук в руки, – и Леронт бросил на стол эмалевый кругляшок.
Любегаст глянул на подвеску, пожал плечами.
– Ну, Рифея-Книжника люди, и что с того? Я бы на вашем месте спасибо сказал и низкий поклон, за то, что охраняют на совесть. Мне вот не помешало бы. Не пойму, правда, кому вы сдались для этакого почетного караула.
– А вот это, милый друг, не твоего ума дело. Хотелось бы вызнать подробности – кто охраняет и зачем.
– Стоило меня беспокоить! Вон, у дядюшки бы спросили, у кастеляна лысого, или кто у вас там по замку старший.
– Любегаст, – терпеливо возразил Леронт, – на Зеленой горе другой стражи, кроме замковой, быть не должно. А тут посторонние. Ни дядя, ни мессир Фаради ни за что не признают, что кого-то допустили. А если и вправду без их ведома, так тут такое начнется, не приведи господи. Ничего не вызнаем. Так что хватит ломаться и цену набивать. Ну?
– Нечего приключения искать на свою голову, – недовольно ответил трактирщик, осушая кружку, – она у вас и так-то не самое сильное место. Рифей человек серьезный, дел у него хватает. Выставит вас за дверь, и всего-то, – Любегаст поставил кружку на поднос, еще раз глянул на Леронта и буркнул: – Третий дом в Фонарном переулке, флюгер с яблоком.
– Над дверью подсолнух мозаикой выложен? – Любегаст утвердительно хрюкнул. – Там ведь меняльная лавка…
– И много вы в ней денег наменяли? Видимость одна только. Нет, в этом доме важные дела решаются, и я бы туда просто так нос не совал. Рифей гостей не любит, особенно если без приглашения лезут.
– Таким гостям любой рад будет, – заметил Расин.
– Ага, как же… Послушайте напоследок. В доме на втором этаже зеленые занавески. Если задернуты, значит, Рифея дома нет, и глупостей вы не натворите.
– И часто его дома нет?
Любегаст вздохнул и снова вытер нос.
– Да почти все время там и сидит, как сыч… – трактирщик поглядывал то на одного, то на другого. Чего там надумали эти двое, он не знал, но чутье подсказывало, что закончится все крупными событиями и он, Любегаст, в этом сыграет не последнюю роль.
Харчевня наполнялась посетителями. Запах прогорклого масла и дешевого пива усиливался. Гулко стукали о столы глиняные кружки. Князь с Леронтом посидели для приличия еще немного, покалякали о всякой всячине, затем встали из-за стола. На крыльце Любегаст придержал графа за рукав.
– Ваша милость, – негромко сказал он. – Так я не понял – малец-то этот кто будет?
– Так сказали ж тебе: правитель новый, – Леронт широко улыбнулся и хлопнул трактирщика по плечу. – Ну, Торель, счастливо!
Они вышли, а Любегаст остался стоять на пороге, не поняв, пошутили над ним или нет.
IV
Зеленые гардины с золотой вышивкой не были задернуты, следовательно, почтенный Лен Рифей должен быть дома. Так дело и обстояло, более того, уходить он не собирался.
Книжник сидел в кабинете, выходившем окнами на Фонарный переулок. Утренний город звенел колоколами, скрипел тележными колесами, зазывал голосами разносчиков и чирикал воробьиными стайками. Эта немудреная песня нарушала тишину в покоях Рифея, рабочую тишину, настоянную на тонких мыслях и дорогих духах, флаконы с которыми выстроились на подзеркальнике.
Лен Рифей сидел в кресле. На столе перед ним горой лежали письма со всех концов княжества, а кое-где на конвертах виднелись печати эрейских почтовых дворов. Вчера он засиделся за полночь с перепиской. Особенно с одним письмом… Беспокойство выходило нешуточное, и сегодня надо было послать весточку на Зеленую гору, Казначею и графу, пригласить на разговор. Его светлость, не успев прибыть в княжество, уже стал источником хлопот. Похоже, предсказания Вельгера начинали сбываться, увы…
Раздался деликатный стук в дверь.
– Заходи, Айдано.
Дверь приоткрылась, и в кабинет проскользнул человечек в зеленом сюртуке, вертлявый и черноглазый. Это был секретарь Рифея, служивший верой и правдой пятнадцать лет, первый помощник в самых тонких делах, отличавшийся необычным качеством – немотой при полном присутствии слуха.
Айдано жестами приветствовал хозяина, пожелал ему приятного утра и принялся что-то объяснять.
– Посетители? – переспросил Рифей. – Я никого не звал. Ты их знаешь?
Тот ответил, что впервые видит.
– Каковы из себя?
Айдано так же жестами доложил, что посетителей двое, молоды, хорошо одеты, выговор у них правильный, и, как ему показалось, это дворянские недоросли и явились к Рифею по делу – так они намекнули.
– Что ж, проси. Видимо, и впрямь помощь нужна, – ответил Рифей. – Подождут в гостиной, я спущусь. А ты пока клавесин настрой – думаю, они ненадолго.
Айдано с поклоном удалился, хозяин встал с кресла и подошел к зеркалу. На завитке рамы качнулась подвеска-паучок, с которого рисовали эмблему для «тайной стражи». Символ этот когда-то пришелся Книжнику по вкусу, он даже подумывал сделать его гербом, если получит титул. По его заслугам этому бы следовало случиться уже давно, но влиятельные друзья на Зеленой горе вспоминали о нем, лишь когда что-то было нужно.
На стеклянной полке стоял дымчато-зеленый хрустальный флакон. Солнечный луч коснулся его и загорелся внутри мутной звездой, словно в болотной воде. Книжник вытащил пробку, нанес на запястье каплю с легким терпко-сладким ароматом болиголова, снял со спинки кресла верхнюю мантию…
…Дверь распахнулась и с громким стуком ударилась о стену.
– А ну-ка, немой, ступай отсюда, не к тебе пришли, – за этими словами кто-то замычал и, по звуку судя, кубарем скатился по ступеням. – Вот дурак, где только его откопали!
– Эт-то что такое… – медленно, не до конца понимая, в чем дело, произнес Рифей.
– Калека ваш мне вздумал в коридорчике место указать, чтобы я ждал! – возмущался прибывший, – видели вы где такое! Да за это предложение я ему все кости пересчитаю!
Рифей встретился взглядом с Леронтом, который пытался утихомирить своего спутника.
– Гм… добрый день, сударь, – как мог вежливее произнес младший граф. – Прошу простить за самовольство…
– Не скулите, не на паперти! – оборвал его гость, уселся на стул и вызывающе уставился на хозяина.
Книжник мог бы поклясться, что ни разу в жизни его не встречал – внешность заметная, в этих краях редкая, всяко запомнил бы…
– Что вас привело сюда, молодые люди? – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, спросил Рифей.
– Ошиблись дверью, – хватая Расина за плечо, говорил Леронт, – сейчас уйдем…
Тот хлопнул его по руке.
– Ничего мы не ошиблись, нам трактирщик ваш дом указал, – гость обличительно ткнул в Рифея пальцем, не замечая, как сморщился Леронт, – который на Лудильной улице. Так вот…
– Вы кто?
– Его светлость Расин Ланелит, – представился нахал.
– Это весьма глупая шутка. Извольте встать и покинуть мой дом, здесь такое не пройдет.
Расин закинул ногу на ногу.
– Не раньше, чем я узнаю подробности одного возмутительного происшествия. Этой ночью мне попался ваш человек, так он за мной следил, по пятам шел. Я его… избил, знаете ли, и сорвал с него вот это, – и он с важностью бросил на стол кругляш с пауком. – Вот и расскажете мне, кто это был и зачем явился!
Рифей и бровью не повел.
– Люди с такими вещами ходят средь бела дня по городу, это не преступление. Они ничем не хуже вас, уж всяко не вламываются как грабители в почтенные дома, возводя какую-то бессмыслицу! Мне еще долго ждать, когда вы соизволите удалиться?
– Вы… вы лгун, милостивый государь! Я на вас жаловаться буду!
– Извольте, ваше право. Не пойму только, кому – очевидно, вашей почтенной няне.
– Этому… старшему в замке. Увидите, с кем связались!
Продолжать разговор не имело смысла. Рифей обратился к Леронту:
– О вашем безобразном поступке дядя услышит не позднее как сегодня вечером. Не думайте, что вас не узнали. А вот насчет вашего уважаемого спутника я до сих пор в неведении…
– Так это же его светлость, – брякнул Леронт, – он же сам сказал…
– А ну-ка пошли вон отсюда, молодые люди! – повысил голос Рифей. – Либо выходите сами, либо прислуга вытолкает вас взашей всей улице на потеху. Считаю до трех… Раз, два…
Книжник прошел к двери. В тот миг, когда он повернулся спиной, бессовестный гость схватил пачку писем с его стола, сунул за пазуху и поднялся как ни в чем не бывало.
– Я этого так не оставлю, – высокомерно ответил он.
– Ступайте с миром, пока из окна не выкинули, – напутствовал на дорогу хозяин.
Когда незваные гости удалились, и голоса стихли за дверью, Рифей опустился за стол и подпер рукой щеку.