Естественно, девушки замечали эту неопрятность. Практически каждая, после недлительного периода нашего знакомства, считала своим долгом привести меня в порядок всеми способами и на своё усмотрение. Безусловно, такие действия тут же отдаляли нас. Друзья постоянно говорили, что настоящая любовь внесёт свои коррективы и я перестану быть таким придирчивым, полностью изменюсь, став сговорчивей. Но, увы! Даже в двадцать семь «любовь» я так и не встретил. Иногда казалось, что этим чувством меня вообще обделили. Даже поиск привязанности приводил к тем недостающим чувствам, о которых я всегда думал после судьбоносного прыжка в пруд.
В конечном итоге пришёл вывод: жизнь сама столкнёт меня с моей су–тью женского пола и подарит любовь. Я точно знал, что сразу почувствую ту, которая предназначена только мне, и чем больше времени проходило, тем меньше я напрягался и обращал внимание на постоянные разговоры моих близких: «Ну, когда же ты, наконец, начнёшь серьёзно встречаться?!».
Больше всего эта тема, как ни странно, интересовала Вову, который всё время бесил меня подколками и раздражающим стёбом при каждой встрече. Он связывал мою одинокую жизнь с небритостью и помятостью.
Но однажды у меня получилось раз и навсегда избавиться от дядиного зашкаливающего самолюбия, выпендрёжа, глупых шуток, его восхваления себя, о материальной достаточности и состоятельности, об опрятности, чисто выбритости, надушености, строгости костюмов. По его мнению, если я буду следовать его наставлениям, то сразу же найдётся «та самая» девушка, с которой я узаконю отношения. Ну, или они будут «сыпаться пачками» и я превращусь в ловеласа, как он.
Дядя при этом не учитывал тот факт, что деньги изначально принадлежали его отцу – дедушке Александру, которые он передал по–наследству своему сыну Вове. Он не брал в учёт и то, что я и вовсе не хотел быть как он – знакомиться с каждой девушкой, попадавшейся на моем жизненном пути. При этом мне удавалось осознавать, что мой жизненный путь – есть моё отражение. Я искал «ту», которая коснётся моего сердца своим дыханием, и чей взгляд будет означать вечную жизнь; «ту», с которой я останусь самим собой и для которой я рад быть должником, «ту», которая оставит мне моё сердце потому, что будет верить мне. Но Вова, как всегда, видел не дальше своего собственного носа. Он не мог понять, что у меня сейчас не может быть таких денег хотя бы потому, что я ещё учусь, и в свои двадцать четыре года я освоил четыре высших образования и защитил кандидатскую диссертацию…
Его последняя вдохновлённая речь, которая исчерпала чашу моего терпения, состоялась в ресторане «Родник». Это престижное заведение было одним из его любимых мест. Оно находилось поблизости от моего тренировочного зала, где я занимался дзюдо. Дядя иногда забирал меня и подвозил домой, при этом он почти каждый раз предлагал мне поужинать в «Роднике». До этого момента у меня хватало ума не соглашаться, но именно в этот день отговорки закончились.
Выйдя из зала, я увидел спортивный кабриолет и широко улыбающегося дядю, который подпикивал каждой, мало–мальски разукрашенной, мимо проходящей девушке.
– Уратмир, смотри, вон твой дядя. Тебя ждёт. Какая у него крутая тачка!
Я поправил тренировочную сумку, свисающую с плеча:
– Да, Тём, крутая… Ну всё, давайте, до воскресенья. Рыжий, как бросок? Ты так и «на стране» улетел. Не, не, ну, я знаю – ты просто поддаёшься. Ладно, всем пока! Будут обижать – не обижайтесь!
После прощания с друзьями я живо поспешил к самолюбивому и вульгарно цепляющему каждую проходящую юбку Вове.
– Здорово, мелкий! Смотрю, уставший весь?
– Привет! Опять пораньше освободился?
– Да, документы все подписал, кое–кого отчитал для профилактики, дежурно уволил кого–то, ну, в общем как обычно…
– Ну, в общем, у тебя всё как обычно! Да?! – поправляя сумку под ногами, с нескрываемым сарказмом и простотой в лице произнёс я.
– Ну, да, вот только есть хочется.
Я сразу же понял, к чему он клонит.
– Уратик, ты есть не хочешь? Только честно! – вот эта добавка «честно» связала мне все руки:
– Ну, Вов, хочу! Но ты же ешь только в дорогих ресторанах, а я смотри как одет. Вот видишь, у меня даже поверх штанов охил бинтами перевязан. У меня мокрые волосы после душа, всё лицо в ссадинах, да и вообще, видон полувыстиранный, просто не айс… Понимаешь?!
– Чё?! Выглядишь ты не так?! Да ты никогда по–другому и не выглядел!
Не сильно усмехнувшись, он тронулся в сторону «Родника». Откровенно говоря, я и на самом деле лучше никогда не выглядел. Ресторан был действительно фильдеперсовым, напоминая помещения зимнего дворца дореволюционной России. Высокий потолок главного зала действительно удивлял. Его тонкий декоративный орнамент успешно дополняли восьмиметровые люстры, свисающие, как капли воды, подчёркивая величие убранства этого места. Я до этого момента ни разу там не был. А все восхищённые отклики богатеев об этом заведении считал данью моде. Шествуя по красному ковру из натуральной шерсти, усыпанному знаками родовой геральдики, я ощущал спёртый запах традиций, о которых указывали все предметы в этом ресторане. Мне действительно было как–то не по себе, именно этого и добивался Вова, когда так настырно звал меня сюда.
Нас сразу же пригласили к лучшему столику. По дружелюбности официанта ощущалось, что «Лакшери–Вовик» здесь частый и почётный гость. После неявных намёков дяди о развитости цивилизованного человека, и что этот стабильный и размеренный мир считающих себя сливками этой жизни людей представляет то настоящее, что нужно любому человеку, и что, оказывается, это всё нужно именно мне, я всё больше убеждался в обратном.
– Уратик, давай я сделаю тебя моим заместителем? – пафосно, так как только умел он, с фактически оттренированной ухмылкой вседозволенности, развалившись в бархатном, ярко–красном кресле, произнёс Вованэ. Эти слова были не новы, поэтому я молча продолжал жевать, зная, что теперь он не остановится:
– Мелкий, я предлагаю тебе всё! Всё это! Ты умный, трудолюбивый, волевой парень и самое главное – ты мой самый любимый племяш. Блин, Уратик, ну заканчивай ты с этим пустым времяпрепровождением в своей этой тренировке. Что ты и кому доказываешь, а? Ну, уже не маленький! Хватит, Уратик, хватит! Пора, пора, парень, становиться взрослым. Давай, стань уже нормальным мужиком! Мы – семья, нужно чтить традиции, ты должен занять своё место. Побрейся, подстригись, приведи себя в порядок. Я буду платить тебе кучу бабла! Жизнь одна, посмотри вокруг, какие огромные усилия прикладывают люди, чтобы достичь того, что тебе дано с рождения. Да, хочешь, вот, держи ключи! На! Эта машина твоя, только соглашайся! – так же элегантно, с абсолютно пустым пониманием себя и окружающих он бросил ключи на стол.
В этой речи дяди слышались нотки настройки и моей мамы.
– Вов, а что тебе даёт вот это «всё»: деньги, эта машина, твой статус? Чё там ещё? А! Шмотки эти? Ответь мне?
Очевидно, Вова сначала не понял, о чём речь? Для него это вообще не звучало как вопрос. Но секунду помешкав, он нашёл что ответить:
– Да, всё! Ты чё? Да, абсолютно большую часть благ. Да, посмотри, сколько у меня девушек!
Да! Женщин у него и вправду было много. Я тут же вспомнил постоянное хвастовство фотками тех мнимых «стиляжек», которых он покорил. Это была его любимая тема – хвалиться побитым рекордом Казановы. Любовные похождения дядя рассказывал в деталях и смешных жестах, подкрепляя всё это всякого рода видео– или фотоматериалами. Уже предвкушая, что он опять начинает заводить эту дебильную и абсолютно неинтересную мне тему, я сказал:
– Девушки, говоришь?! – я тут же огляделся по сторонам.
Слева от нас, на три стола дальше сидела восхитительная молодая блондинка. Ярко‐красное облегающее платье тонко подчёркивало её фигуру, неотвратимо притягивающую взгляды мужчин. Дорогие «цацки» на тонкой белоснежной шее чётко указывали на то, что в деньгах она не нуждается. Высокомерно приподнятый подбородок подтверждал престижный статус в том обществе стабильности, о котором постоянно тараторил мой родственник. Таинственное одиночество указывало на заносчивость и ум. Но при всём этом её яркий наряд бросал вызов всем сидящим в этом заведении мужчинам.
– Вов, ты всегда утверждал, что деньги и дорогие безделушки позволяют тебе заполучить любую? – в моей интонации слегка прослеживалась хитринка.
Дядя лощено расплылся в улыбке, кивая головой.
– А можешь мне это доказать прямо сейчас?
– Да не вопрос. Прямо сейчас? Пошли!
– Нет, подожди, только ту девушку, которую я тебе покажу!
Вова уже не мог сидеть на стуле, ему не терпелось, хоть раз, вживую, понтануться передо мной.
– Да не вопрос, любую, на которую ты покажешь пальцем! Но только чтобы она была красивая и молодая…
Я добился, чего хотел. Теперь мне только оставалось правильно сыграть эту партию, чтобы получить побольше бонусных призов.
– Вон ту! Смотри! – я указал взглядом на влюблённую только в себя знойную блондинку. Она была полностью пропитана той жизнью, о которой твердил Вован. По её виду было понятно, что она совсем не нуждалась в том, чем покорял девушек «мастер Казанова».
– Что?! София?! – лицо напыщенного фазана изменилось, рвение сменилось ровным сидением на пятой точке.
– Малой, да ты хоть знаешь, кто она?!
– Нет, не знаю. Но я думал тебе всё равно?
Он явно суетился и не знал, как от меня отмазаться, не потеряв лица мачо, по которому все девчонки плачут.
– Это София Георгиевна! Дочь одного из самых богатых людей нашего федерального округа! У меня с ней даже ничего общего нет! Её интересы в корне расходятся с моими. Она, вообще, такая заносчивая. Строит из себя праведную «донельзя»! Увлекается философией, науками там разными, музыкой, меценатством. Помогает Георгию Сергеевичу скосить налоги посредством помощи бедным деткам. Мне кажется, что она и на самом деле думает, что папа из‐за чистой любви и благих побуждений к бездомным даёт ей средства на пожертвования! Нее, это не мой уровень, да и, по–любому, она грезит каким–нибудь датским принцем!
Скрестив руки у себя на груди, он добавил:
– Вот и сидит одна из‐за высоких запросов!
Мне сразу стало понятно, что все мужчины этой напыщенной стабильности мыслят одинаково, как мой стереотипный дядя.
– Давай, ты выберешь что–нибудь подвластное человеку!
– А‐а‐а! Так значит ты всё‐таки обычный человек?! Знаешь, я хочу с тобой поспорить!
Интрига была создана. Шаг конём я уже сделал.
– О каком споре ты толкуешь?
– Всё просто. Я сейчас встаю, иду к этой девушке, которую зовут София, знакомлюсь с ней, угощаю её, чем она захочет, естественно, ты всё оплатишь, и через десять минут нашей милой беседы я беру у неё номер телефона…
Выражение лица Вовы было похоже на то выражение, когда единственным решением всех проблем, которые возникали в его голове, было «бить или бить сильнее?».
– Малой, ты, видимо, на своей тренировке слишком часто бьёшься головой?! Нам не кушать надо было ехать, а в больницу. И сразу туда, где совсем тяжёлые лежат!
– Я серьёзно, Вов! Если я так не сделаю или у меня не получится выполнить хоть один из вышеперечисленных пунктов, я стану тем, кем хочешь ты и все мои родные: подстригусь, побреюсь, приоденусь по твоей указке и пойду к тебе на работу, – я протянул ему свою руку, дабы закрепить наш спор.
– Хм! Ты себя‐то видел? Нас сюда пустили только потому, что меня тут все знают!
– Ну, чё, мужик, чего тебе боятся?
Дядя с каким‐то опасением, перестав кичиться, протянул мне руку.
– Но если я выиграю спор, то ты, Вова, больше никогда не заикнёшься о своих предложениях и моих вкусовых предпочтениях!
– По рукам, малой! Мне даже стало интересно посмотреть на этот твой провал! Ничего! Минута позора и ты будешь нормальным. Смотри только, чтобы она не стала убегать от тебя, а мне потом не пришлось отмазывать тебя от полиции.
Поднявшись и уверенно направляясь к ней, я уже краем уха услышал, что Вова сказал себе под нос: «Ну, вот и отлично! А я пока позвоню сестре и сообщу, что, наконец–то, у нас получилось призвать его к нормальной жизни!».
Я ощущал некоторый дискомфорт, но на кону стояло слишком много всего. Каждый шаг к этой обворожительной девушке заставлял меня учащённо трепетать, а по телу разливались абсолютно непонятные мурашки. Но, несмотря на всё это, мои ноги сами шли к ней. Я чётко понимал, что обязан быть предельно собранным и держать эмоции в стальном кулаке. Принять вызов такой восхитительной женственности было непросто. У меня «был» один шанс на бесконечность, но беда этой бесконечности «заключалась» в том, что бесконечность уже «существавала» в одном шансе.
Приблизившись, я ощутил шарм этого падшего ангела, отвергнутого небесами, от безумной чувственной какофонии, присутствия в безупречности ещё одного совершенства. Не имея никакого плана и ничего не продумав, не зная даже о чём с ней говорить, я понимал, что это вовсе не в минус, а как раз таки, наоборот, моё преимущество, мой секретный подарок «Закрая». Так я называл то, что не мог выразить словами, увидеть глазами, почувствовать руками, вкусить губами и вдохнуть устами. Мне всегда приходило на ум что–нибудь в самые критические моменты жизни. Поэтому всякий раз я знал, «что и где» сказать.
– Простите, ради бога! Здравствуйте…
Зеленоглазая леди окинула меня очень удивлённым взглядом. Этот лукавый момент её взгляда в мою сторону определил тягу к этому существу. Моментально через призму моего и присущего только мне осмысления происходящего в ней начала я тут же ощутил восторг, яркость, всплеск радости от её существования. Окружающий мир словно боролся за её взор. Мне без сомнения казалось, что сама природа от рождения наградила её «уловкой–загадкой», которая заключалась во вдыхании интереса ко всему. Своим вниманием ей удавалось любого подкинуть к небесам. Её «суть» была в том, чтобы дарить «суть». Она искрилась счастьем, она была настоящей, только увидев её, можно было понять, что тебе нужно, какие отношения тебе требуются, и, наконец, ответить на вопрос: «Зачем во все времена мужчины делали безумнейшие поступки, превращались из всевластных, всемогущих королей в нелепое подобие, которое и двух слов вымолвить не могло?». Это была та самая особь, ради которой мужчина мог броситься на любой подвиг, победить любое существо, взобраться, прыгнуть, пробежать, побороть, подчиниться, найти всё, что угодно. Только встретив такую девушку, можно понять, как ты не властен над собой. Видя её в первый раз, я сразу понял: «Она, и только она!».
Её явно удивлял лохматый, причёсанный полотенцем парень с видом фаната–хулигана, который по всем внешним признакам побывал в эпицентре своего жизненного ареала, оспаривая право на утверждение своего мнения с такими же костоломами, как и он сам…
– Здравствуйте! – ответила она мне не из‐за того, что хотела соблюсти меры приличия. Это был рефлекторный ответ её естественного состояния на приветствие того, кто мог нести ей угрозу.
– Извините ещё раз! Я буду краток. Видел Вас на разных меценатских мероприятиях в помощь беспризорным детям и всегда Вы с огромной искренностью и с чистыми помыслами говорили о пожертвованиях и о помощи обездоленным. Ваши выступления наполнены несгибаемой решимостью помочь всем, кто нуждается в помощи. Ведь так?
– Вы правы. Но я помогаю обездоленным детям, а вы явно уже не ребёнок, хотя и молодо выглядите. А обездоленным можете и быть.