– Как тебя звать?
– Виктория! – гордо заявила я.
– А я слышал, тебя Ветром зовут.
– Ты не попутал, я вроде девочка.
– Уверена?! – он скривился в мерзкой ухмылке.
– Пока ты не появился, так и не сомневалась.
– Ладно, пошли. Но если ты мне тут лапшу навешала, я тебя достану, и мало не покажется.
Тут собаки залаяли, и дежурная управления подала голос:
– Эй, кто там трется?! Я милицию вызвала! Ходят тут.
Он схватил меня за руку и быстро пошел обратно, я лишь вздохнула с облегчением, что не к терриконам, а то бы остыла, пока нашли. Как только появились фонари, я вырвала руку и шла рядом. А как увидела друзей, и то, как Ирка ругается с Серым, так даже шаг замедлила, чтобы отдышаться.
– Ты чего? – подал он голос и оглянулся.
– Не твое дело!
Ирка уже бежала ко мне и, обняв, разглядывала:
– Что случилось? Что он сделал? Тебе больно?
– Успокойся! Мы говорили.
– Это где поговорили?! – не унималась она. – И о чем?!
– Ира, все хорошо.
– Я за тебя ответственность несу.
– Я сама за себя. – начала я, но увидела не шуточный испуг подружки, добавила: – Правда, все хорошо! Мне домой надо. Всем пока.
– Поклеп. – услышала я голос типа. – Девчонка она.
– А ты думал кто? – бросила я и пошла к дому.
– Я провожу. – догнал меня Лелик.
– А я не нуждаюсь! Ты лучше себя проводи, да друзей своих. А то наши уже недовольны.
И правда, в нашу сторону уже шла толпа, среди которых были и изрядно выпившие гости со свадьбы, не с пустыми руками, а со всем, что находили по дороге. Что было дальше – не знаю, зашла в подъезд и только тут смогла дать волю страху. Присела, пожалела себя немного, затем похвалила за находчивость и поблагодарила Колобка, которого то и видела раза два, а беседы, так вообще не вела, и пошла домой. У родителей работал телевизор, я приняла душ и забралась в постель.
– Поешь! – крикнула мать.
– Я со свадьбы. – ответила я и укрылась с головой, оставив один нос. Мама заглянула, наклонилась, видно проверяла, не выпила ли я и удалилась. Сон не шел. Колька пришел, спросил:
– Спишь?
Я отмолчалась.
– Отдыхай, отдыхай! Я завтра с тобой говорить буду. Это же надо, брата не позвать! Я думал, мы родные.
Ушел смотреть телевизор. А я лежала, царапая стену. Затем, когда все уже видели сны, а луна светила в окно как ночник, я достала тетрадь и сделала запись:
Дорогой Саша! Тебя нет, и жизнь моя свихнулась. Со мной такое случилось… В общем – сегодня закончилось мое детство. Почему же, почему тебя нет рядом?!
Убрала тетрадь, снова повернулась к стене и приняла водить по рисунку обоев пальцем, шепча:
– Борька Лаптев! Где ты там летаешь? Друг мой, искренний. Тут со мной такие дела творятся.
Закрыла глаза и провалилась в темноту.
Юность
Тот июньский вечер, внезапного прощания с детством, я помню до мелочей. Скорее всего, мое спокойствие, было шоком. Нет, я, конечно же, уже знала об отношениях между мужчинами и женщинами, само собой мне хотелось, когда-нибудь, чуть позже, прийти к близости, с любимым человеком, в мечтах это было все так романтично. Но я никак не думала, что какой-то дегенерат, с отвратительно мерзким запахом и отталкивающего вида, будет хотеть, а уж тем более требовать, близости со мной. И то, что я, физически, осталась нетронутой, было чудом. Чего не могу сказать о душевном состоянии. Шок закончился в три ночи. Я вскочила в страшном поту, зажимая себе рот двумя руками, и тряслась, словно истязаемый ветром лист березы. Минута и я начала соображать. То, что братец спал на соседней кровати, а матери не было в комнате, подсказало, что я, слава богу, не орала. Озноб бил сильно, хотя во рту все пересохло. Поднялась, ноги не слушались, коленки дрожали. Постояла минуту, держась за стол, затем поплелась на кухню. Осушила чашку воды, набрала вторую и вернулась в постель. Укуталась, но согреться не могла. Тогда я взяла старенькую, бабушкину, оренбургскую пуховую шаль и закуталась в нее. Я любила ее шаль, укрывалась ею даже в летнее время, скорее, чтобы быть к бабуле ближе. Потихоньку дрожь утихала. Кто-то поднимался по ступенькам, и я сжалась. Лежала, прислушивалась, пока на нижнем этаже не скрипнула дверь. Вздохнула с облегчением, попыталась над собой посмеяться, но стоило мне закрыть глаза, как самоуверенная рожа всплывала и меня снова трясло. Сколько я боролась сама с собой, не знаю. Когда же проснулась, солнце било в окно, а в соседней комнате шептались. Встречаться с родителями не хотелось, однако часы показывали без пяти минут полдень. Дверь скрипнула и я увидела Кольку:
– Наконец-то проснулась! – воскликнул он.
– Что за наезд? – буркнула я и накрыла голову одеялом, но он подошел и освободил мое лицо.
– Надо поговорить.
– Говори, коль тебе надо.
– Сестренка! – начал он.
– Братишка! – тем же тоном парировала я, но тут же смягчилась: – Я могу хотя бы умыться?
– Конечно. Прости! Я на кухню. Заварю чаю.
Я отмолчалась, скрылась в ванной и не спеша приводила себя в порядок. Огромный синяк на плече, синяки на запястьях.
– Да, если мать увидит, выяснения будут нешуточные. – надев халат с рукавами, я направилась в кухню, где ждал меня сюрприз.
Ирка сидела за столом и нервно поедала сушки.
– Все в сборе! – попыталась пошутить я, но улыбку выдавить не удалось.
– Ешь! – скомандовал братец и поставил передо мной чай и бутерброды. Один тут же взяла Ирка, говоря:
– Я так нервничаю! А главное, ничегошеньки не понимаю. Конечно, я устроила Серому взбучку, и отправила его, ну…, по адресу. Но ведь не легче!
– Мы тоже, – улыбался Колька, от этого веснушки на его лице заплясали, – всыпали Октябрьским по полному. А ты жуй-пей, но давай не молчи, говори.
– А нечего мне вам сказать.
– Как это?! – воскликнули они одновременно.
– Ты это, – сделав глоток чаю, сказала Ирка, – не играй в молодогвардейцев. Сейчас девчонки придут, будем план мести составлять.
– Мне их только не хватало! Саранчи этой. И о какой мести ты говоришь?
– Вита! – Ирка даже бросила недоевший бутерброд. – Неужели ты думаешь, я поверю, что вы просто мило беседовали.
Я дернула плечом, воротник сдвинулся и они увидели синяк.
– Ага! – Ирка практически кричала. – А это что? Это он, тот тип?
– Да ты на ее руки посмотри! – перебил ее Колька.
– Он что? Тебя это… Обидел? – сощурив глаза, выспрашивала Ирка, а Колька чесал затылок.
– Не успел! – спокойно сказала я и откусила бутерброд.
Они уставились на меня.
– Да! – вдруг сказал Колька. – Нам девки тут не нужны.
– Точно! – кивала Ирка. – Веры нет никому! Я их выпровожу, а ты, Вит, не молчи, говори все как на духу.
– Вы что, священники?
– Сестренка! – сердился Колька. – Не капризничай.
– Правда, Вит, говори.
– Да я не знаю, что говорить! – меня начало злить их упорство, и я собралась уйти.
– Ты, конечно, можешь отмалчиваться. – сказала Ирка. – Но тогда зло не будет наказано.
– Какое зло?
– Неужели ты не понимаешь, что это случилось неспроста?! – не унималась Ирка. – Если ты Кольку стесняешься, так мы его к Таньке отправим.
– Я вам отправлю меня! Хватит, наотправлялись. Тоже мне, взрослые. Теперь ходят в синяках.
– Тихо вы, завелись! – крикнула я, еле сдерживая слезы. – Ничего страшного не произошло. Синяки, да, есть. Но это от того, что у меня кожа такая.
– Но он же как-то пояснил, зачем уводил? – не отставала Ирка.
– Затем! – выпалила я и спохватилась, добавила. – Расспрашивал, отчего меня Ветром зовут, как давно я промышляю.
– Он что, больной?! – Ирка пристально смотрела на меня, и тут до нее дошло то, чего я вслух сказать не могла.
– Ну, мне все понятно! – заявил Колька. – Надо было им ноги переломать.
– Ой, что тебе понятно! – ехидно скривилась Ирка. – Иди, гуляй, мы посплетничаем.
– Никуда я не пойду. Больше того, скажу, что тебе, сестренка, надо уехать.
– Точно! – согласилась с ним Ирка. – Ты поезжай, отдохни от всех. А то мама увидит твое украшение, вообще запрет. И знаешь, мне кажется, все так просто не закончится, если мы не найдем ту суку, что тебя оболгала. А все Сашка виноват!
– Ир, он-то тут причем?
– Притом! Все тебе завидовали. Знаешь, сколько косо поглядывали на вас?
– Не знаю и знать не хочу!
– Ну и зря! – заявил Колька. – Врага надо знать в лицо!
– Правильно, Колюня! – похлопала его по плечу Ирка. – Жаль, что у меня нет такого брата!
– Ты не переживай, если что – зови, я и за тебя морды бить буду! – Колька был доволен ее словами. – А ты, сегодня же к бабушке! Мы тут сами. Правда, Ир?
– Несомненно!
Я видела, что у нее уже созрел какой-то план, но спрашивать не хотелось, мне вообще ничего не хотелось, только улечься и уткнуться в стенку носом. Но все же спросила:
– И как вы себе это представляете, сегодня к бабушке?
– Да мать тебя давно отправляет. – напомнил Колька. – Вот и поезжай.
– Чтобы она принеслась и домой вернула? Нет, так не пойдет. Завтра поеду, а сегодня ей скажу, что она права и мне там будет лучше.
– Только ты не сильно свети, своим подвигом. – напомнила Ирка.
– Буду стараться! – буркнула я и принялась пить остывший чай, а Ирка с Колькой выдумывали месть, состряпав целый детектив.
– Значит так. – говорил Колька. – Все знают, где наша мама работала. И если мы пустим слух, что она будет вести следствие…
– Подожди! – прервала его Ирка. – Просто так не годится. Что это, на пустом месте?! Нет, тут надо придумать нечто феерическое.
– Какое? – не понял Колька.
– Ой, тугодум! С ног сшибающее.
– Аааа! Понятно.
– Давай пустим слух, что Витка вены порезала или таблеток наглоталась.
– Этого мне еще не хватало! – вставила я.
– А ты молчи! – закричали они. – Мы для тебя стараемся.
– Да скучно вам, вот и придумали новую игру.
– Нет, урод тебя точно башкой стукнул! – набросилась на меня Ирка. – Неужели не поняла, дело это серьезное! Никто просто так не признается, что про тебя сплетни распускал. Их надо напугать.
– А если это не наши? – не унималась я.
– Так тут и ежу понятно, что не наши. Это оборотни! Они затесались в нашу компанию, проведали все и… – говорила Ирка. – Но это точно баба какая-то.
– А то кто же еще. – сказал Колька. – Мужик так не поступит. Мужик сам проверит.
– Ой, гляньте на него! – смеялась Ирка. – От горшка два вершка, а – мужик!
– Ты у меня сейчас узнаешь, какой я мужик. – они понеслись в комнату, шутя колотя друг друга. Мне стало легче и я, не трогая их, пошла в спальню, обняла медведя и села на кровать, смотря в окно, на ясное небо. Я сама уже понимала, что надо уехать, у бабушки я быстрее приду в себя. Но что ей сказать про синяки?
– Значит, решено! – входя в комнату, говорила Ирка, обнимаясь с Колькой. – Говорим, что ты хотела убить себя.
Я лишь покачала головой.
– Вит, – поддерживал ее братец. – ну, ты пойми, так надо.
– Вы подумали, что будет, если узнает мама? И потом, у меня же экзамены.
– Так через две недели! – напомнила Ирка. – Мы тебе дадим знать, как что узнаем, и ты вернешься.
– Одно вы не учли. Если я хотела, ну, покончить, то меня в психушку заберут.
– Почему это? – удивился Колька.
– Да, тут ты права. – сказала Ирка. – Всегда так делают. И все об этом знают. Кроме тебя, братец-лис.
– Бе-бе-бе. – состроил рожицу Колька, показывая ей язык. Затем наморщил лоб. – Ну, ничего. – махнул он рукой. – сошлемся на влияние родителей. У мамы связи, да и отец в городе личность.
– Вит! – Ирка, подумав немного, закивала. – Братец-лис прав. Так что ты сотворила? Вены или таблетки?
– В окно сигану, если вы не прекратите.
– Не, в окно – расшибешься! – мотал головой Колька. – Лучше таблетки. Откачали и все. А вены…, шрамы должны остаться.
– Знаток! – сказала я и снова уставилась в окно.
– Решено! – Ирка хлопнула в ладоши. – Собирайся и отчаливай. Думаю, мать твоя будет рада, что ты бабушку проведаешь. Мы тебе писать будем. Ах, жаль, у бабушки нет телефона, я бы держала тебя в курсе.
– Нет, хорошо, что нет! Сестренка быстрее забудет.
– Это вряд ли. – вздохнула я и на этом расстались.
Они унеслись, а я достала дневник.
Милый мой Сашка! Завтра к бабушке. Мне надо побыть подальше от всех, подумать о будущем. Скорее бы ты приехал. Как же без тебя плохо!
Я собралась было написать все, что случилось вчерашним вечером, но не знала, как это изложить. Поэтому убрав тетрадь в ящик, улеглась в кровать и лежала до самого вечера с закрытыми глазами, прогоняя все мысли из головы.
****
Бабушка к синякам отнеслась спокойно, поверила, что волейбол виноват, даже улыбнувшись, сказала:
– Эх, и у меня в молодости такое тело было, чуть что – синяя. Дворянских кровей, как-никак.
И понеслись мои денечки, с книгой да вздохами. Утром я высыпалась, а вечерами бабушке помогала по саду-огороду. Сашку не ждала, как и писем его, но скучала. Так пролетели две недели, и пора было возвращаться в город, а сообщения от Ирки все не было. Собственно я и не надеялась, что они с Колькой что-то узнают. Получив от бабушки напутствие, вернулась домой и сразу почту проверять. Письма от любимого нет. Взгрустнула. В квартире тишина, родители на работе, Колька отсутствует, скорее всего, в лагерь отправили. Он туда ездил каждый год, иногда на несколько смен. Побродила по комнатам, распаковала вещи. Не успела умыться, как в дверь настойчиво звонили.
– Ну, наконец-то! – с порога заорала Ирка. – Тут такое! Жду тебя, жду, а ты загуляла.
– Сами предложили. И потом, ты же обещала отписаться.
– Да я хотела, но потом подумала, чего тебя дергать, вернешься же. – и она, лукаво улыбаясь, пошла на кухню. – И что ты вкусненького привезла?
– Все на столе. Угощайся! – крикнула я и, убрав в шкаф вещи, присоединилась к ней. – Рассказывай, только по порядку.
– Угу! – кивнула Ирка, жуя бабушкин пирог и наливая в чашку квас. – В общем, Кольку твоего отослали сразу за тобой. Он не хотел, но кто же маленьких спрашивает. Да ты, наверное, знаешь.
– Не-а. Вернулась, а его нет. Но это не важно, вечером узнаю, где он. Ты о главном.
– Так вот. Колька, еще в день твоего отъезда, кое-что узнал. Прилетел ко мне, взъерошенный и говорит: «Блин! Меня родоки высылают, а я тока слух распустил. В общем. Ты слушай и присматривайся к своим. Мои говорят, слышали разговор одной девахи, из Ташкента.» И умчался, так как его отец уже ждал. Я задумалась. Ташкент – Сашки твоего соседство, хоть и соприкасается с нашим пяточком. А там у нас кто? Правильно – Нисневич. Но не могла же я к нему просто так прийти и сказать: «Кто у тебя на улице подлянку делает?» Не могла! А любопытство разбирало – жуть. Всю ночь не спала, речь готовила. А на утро, как только я во дворе появилась, ко мне все сами слетелись и давай расспрашивать, мол, это правда, что с Викой такое случилось? «Что?» – говорю. А мне: «Говорят, она таблеток наглоталась». Я и говорю: «Да, правда! И мама ее заяву накатала. Вас разве еще участковый не вызывал? Меня вчера». Девки, вижу, перепугались. Не все конечно, наши за тебя волновались, сочувствовали и клялись, что если узнают, кто пакость затеял, сами косы выдерут. В общем. Два дня прошло, естественно никто никого не вызывал, но я упорно поддерживала интригу, говорила, что по дому нашему менты ходили и на примете у них есть те, кто довел тебя. А это, статья уголовная и колония, так как тут доведения человека до… Ну, ты понимаешь чего. И! Как ты думаешь, кто это?
– Не думала я над этим. Так что не томи, говори.
– Танька Суханова! Эта малолетка. Она в Сашку твоего по уши, хотя только в седьмой класс перешла. А брат у нее, дружбан Лелика, они вместе с ним в одном училище учатся. Ну и, Танька братцу выдала свою фантазию, тот Лелику, а дальше.
– Бред! Нет, правда, Ир, бредятина! Одна сказала, второй передал, третий посмеялся. А дегенерат решил проверить? Так что ли?
– Выходит, что так. Думаю, вечером все узнаем подробно.
– Да не хочу я ничего узнавать! Пусть живет, если совесть ей позволяет.
– Ну, уж нет! Тут надо на корню пресекать. Да ты сама подумай! – Ирка сердилась. – Это тебе повезло, что синяками отделалась. А если бы… Нет уж, надо довести до конца. А если оставить как есть, то дурной пример заразителен. На тебя наговорили, потом на меня, потом еще на кого.
– Я поняла. – мы перебрались в комнату и я невольно взглянула на себя в зеркало: – Не похожа я на пациентку психушки.
– Подумаешь, загорела, посвежела! Так мы с Коляном и не говорили, что ты в дурке. Мы держались версии, что мать тебя в санаторий отправила, нервы лечить. Знакомых всех задействовала и нашла лучший. А так как ты наотрез отказывалась говорить, что с тобой, то будут нас всех гипнозу подвергать.