Он ответит – в «РАЮ»!
И вот вы здесь!
В нашем раю хватит места для всех!
Именно в «РАЮ»
вы найдете свой рай!
Рай – сарай.
Посветив фонариком, я увидел множество подобных брошюр, цветных, глянцевых, под слоем серебристой пыли. В голубом луче густо искрились пылинки, образуя завихрения и воронки в нескольких сантиметрах от пола.
Чуть повыше воздух был чище. А в полуметре и вовсе стерилен. Я вдохнул его. Холодный, сухой, бедный на запахи – воздух планеты по имени «Рай».
«РАЙ» НА «ЗЕМЛЕ»
«Да, блин» – услышали мы утром следующего дня. На пороге стоял местный житель и вовсю улыбался.
– Да, блин, – повторил он, как можно радушнее, непрерывно кланяясь. Ростом он был
чуть не с крупного зайца, ставшего на задние лапы. Подвижное, улыбчивое личико его было похоже на сушеный мандарин. В руках абориген держал поднос с чем-то, напоминающем бритвенные принадлежности.
Райкий тоже встретил нас во всеоружии улыбок, на которые он оказался неожиданно щедр.
Готовые вырваться из гортани, слететь с языка слова праведного гнева стали как-то неуместны, как засохшие коряги посреди густолиственного сада.
– Как отдохнули? – похоже, что его вопрос и не предполагал ответа, – прекрасно, друзья, перейдем к делу.
Райский с удовольствием вдохнул разреженный воздух планеты P-SE, и выдохнул следующее:
Двести лет планета исправно приносила прибыль. Это был золотой век P-SE. Но потом поссорились Иван Иваныч с Иван Никифоровичем. Главный доход планеты составлял туристический бизнес. Здесь было модно отдыхать. В одиночку, корпоративно, даже с семьями. Для этого планета была поделена по типу того, как делится салон для курящих и некурящих.
Вся поверхность планеты была покрыта садами и морями. Морями – вот тут мы подходим к главному. Моря, как всем известно, состоят, в основном из воды. А, вода, как мы все помним из учебника химии, состоит из двух атомов водорода и одного атома кислорода. Всего этого здесь водилось в избытке. До поры до времени.
Главный гидролог планеты, некто господин Шайнц, что-то не поделил с главным управляющим планеты, неким господином Роллером.
Понятно, что делили они не кур и не сусликов. А воду. И доходы от неё. Шайнц был самолюбив и, к сожалению, гениален. Ему удалось поссорить водород с кислородом, да так, что воды на планете буквально закипели. Через неделю цветущий Эдем превратился в Сахару. Избыток водорода быстро улетучился из атмосферы, и кислород, как более тяжелый газ, превратил все сущее на планете в его странный окисел.
Деревья окислились, люди, бактерии. И бухгалтерия.
То, что мы с вами сейчас имеем честь вдыхать, это, так сказать, атмосфера резерва.
Как резервное колесо автомобиля. Худое и ненадежное. Только бы добраться до сервиса.
А сервис, господа, это мы с вами. Фигурально, конечно, говоря.
Райский самодовольно улыбался.
Вопросы, конечно же, ожидались от аудитории.
Саша молчал. Жевал губами.
– И какого черта? – вымолвил он наконец.
– Да, – включился я в оживленную дискуссию, – Причем здесь мы? Мы не химики и не финансисты. И вообще, мы еще не обсуждали вопрос… гонорара!
Райский вскочил и с довольным видом оглядел аудиторию.
– Все беды в прошлом! – произнес он с пафосом.
Порывшись в кармане непонятного цвета штанов, он вытащил крошечный предмет, похожий на орех.
– Вот это восстановит водный баланс планеты! – выкликнул он, выкинув руку вперед – ну просто, хайль Гитлер в фильмах про фашистов ХХ века. – Это вернет любовь водорода к кислороду. И вернет любовь народа к этой самой P-SE.
Все моря, безусловно, восстановить не удастся, но это и к лучшему.
Эти моря – от них столько хлопот! Достаточно будет и нескольких крупных озер.
А главное – сады!
Только сейчас я заметил крошечного человечка, который сидел в кресле под факс-аппаратом поджав ножки. Это был он! Почтальон! Гном, с химическим карандашом.
Саша бросил взгляд в сторону человечка, но остался неколебим в своём гневе.
Райский проследил направление моего застывшего взгляда.
– Ах, вот, извольте познакомиться, сам садовник, господин Зиновкен. Кстати, это не я, это он выбирал вас.
Так что, коллеги, полагаю, вы уже знакомы.
– Я ничего не понимаю в рассаде, – сообщил Саша хмуро. – Я драматург. Могу расставлять слова в том или ином порядке. И не иначе, как за деньги! – Саша швырнул на стол Райскому измятую телеграмму. – Оплатите мне командировочные расходы и… можете не провожать!
– Вы меня не дослушали, – остановил Райский Сашу уже в дверях. – Как раз вы и будете создавать этот рай вместе с господином Фемистоклюсом. Я – только автор идеи. Да что там я, – директор скорчил умильное лицо пупсика, – есть автор посолидней. Не угодно ли, господа, взяться за дело!
Райский встал.
Гном встал.
Я встал.
Саша уже давно занес ногу через порог.
«РАЙ-ИСПОЛКОМ»
Сказать, что работа закипела, было бы натяжкой.
Целыми днями мы сидели, точнее, пропадали, на вознесшейся над местностью террасе.
Под нами клубился туман. По черному горизонту черепахой ползла красная с точечками луна. Или, как её там, похожая на шляпку мухомора. Терраса косилась набок, и под столик драматурга приходилось постоянно подкладывать пачку бумаги, чтобы он стоял ровнее.
Безводный климат планеты.
Наши изверившиеся души.
«Что такое рай?» – Саша добавил к вопросу фригидную паузу такой длины, что из неё можно было бы связать теплый свитер.
Опрокинутое во времени зарево его вопроса освещало лишь кучку обгоревшего пепла.
Этот пепел и был ответом. Среди черных крошек трубочного табака.
Саша Абалаков был большой оригинал. Большой оригинальный мужчина. Он курил трубку.
И не упускал случая пожаловаться на жизнь, как будто именно для этого родился и жил.
И это было то, то, что он действительно любил и делал талантливо.
«Попадись мне, кто все это придумал – я бы сам его здесь придушил», – пел он приятным низким голосом.
Или с пафосом: «Ну почему я должен решать за всех?»
Иногда, чтобы создать видимость беседы, я отвечал ему:
«Саша, у тебя русское имя. Похожее на спящую тучу. Я читал, что русские берегли свое счастье в яйце. Вот ты и спроси… свою славянскую душу!»
Завершая свои десять страниц – свой ежедневный урок – он смычно хрустел суставами и декламировал: «Последний день моих трудов. Сольётся семь с меня потов».
«Молодец!» – подавал голос садовник Зиновкен, пролистывая очередную заляпанную чернилами рукопись. Он раздобыл себе панаму и кресло-качалку и стал немного похож на подмосковного дачника. Только очень маленького.
«А ты, урод, молчи! Молчи, ты, урод!!! Я, буквально, путаю сраные буквы. Бля —конопля»
Шли дни.
Все было задумано просто и конкретно.
Для каждого отдельного человека должно придумать его отдельный рай.
И сделать так, чтобы его рай вливался в общий райский котел наслаждений и все это должно происходить на отдельно взятой одноименной планете.
На которую Райский закачает необходимое количество во всех отношениях приятного климата. Местное население возьмет на себя обслуживание туристов. Способности аборигенов мы оценили в первый же день, когда… ну да об этом не сейчас.
Во всяком случае, им известны древние, ныне забытые рецепты утешения души и плоти.
Вопрос хорошо это или нет – не нам решать, как заявил директор планеты. Хорошо то, что хорошо оплачено.
А если кому-нибудь захочется чего-либо экзотического, то пожалуйста, к его услугам парки «аттракционов» в любом вкусе. N-технологии обеспечивают стопроцентное воплощение любых фантазмов клиента, обожравшегося фастфудом развлечений.
И вообще, уставшего от жизни.
Я листал N-циклопедию. Виды животных и птиц, существовавшие уже только на её страницах, немного смущали меня. Кошку от собаки я, конечно, отличу, но орлана белохвостого от подорлика, гнездящегося в районах лесостепи уже не так, что б уж.
И вообще, мои предложения по ландшафту были незатейливы. Там – тундра. Тут раскидать немного джунглей и рассечь условно-непроходимую тайгу умеренно непреодолимой горной грядой, теряющейся в подчеркнуто безбрежных водах синих морей, в которых смачно дымились бы вулканические острова и торжественно белели бы, подобно сахарным головам, два-три айсберга.
И всюду водились бы быки, орлы и носороги, с характером ручных белок.
В водоемах киты перекидываются словечком с другими водоплавающими хордовыми и беспозвоночными и серебристые ихтиандрихи плещутся тут и там, помахивая русалочьими хвостами.
– Это то, что надо! Что и требуется доказать, ребята! – старый пупс Райский сильно не вникал в подробности нашего суперкрасочного проекта. Он смотрел только последнюю страницу сметы. – Не жмитесь. Давайте больше. Чтоб все… крутилось, вертелось, свистело, хрюкало …! Недостачу взыщу! – директора теперь сопровождала повсюду зелененькая аборигенка. Юркая ящерка с ножками немыслимой стройности, с пористым, упругим, свивающимся в колечки хвостом.
…………………………………………….
Днем Саша с мрачностью поглядывал на аборигенок. Называл их лягушками. Но, не исключено, что время от времени он не пренебрегал их искусством целительства тела и души. Первый раз мы оценили их способности в то самое утро, когда мы проснулись продрогшие на своих раскладушках.
На пороге нашего бунгало возник старый ящер с бритвенными приборами на подносе – фантом дурного сна. Из-за его плеча вынырнули две полу-змейки полу-ящерки.
У промерзшего до костного мозга мужчины земного происхождения они не пробуждали теплых чувств. Известно – рептилии хладнокровные. Шкурка колючая. Хвостищи, опять же, волосищи ….
Однако ящерки знали своё дело. В печи затрещал огонь – старик игуан подбросил к тлеющим уголькам несколько коряжек. Открыл канистру с солярой и щедро влил в жерло буржуйки целый литр. Через мгновенье жар растекся по всей конуре. Ящерки тем временем растерли нас мокрыми, горячими полотенцами. Их профессиональные навыки чувствовались в тех молниеносных манипуляциях с пуговицами, молниями, застежками ремней брюк…
Мы подверглись горячему обтиранию, бритью щетин, массажу… Спросонья нам показалось, что половые органы ящерок располагались… где попало, даже на ладонях. Ну не совсем, чтобы такой вот орган, но что-то похожее и, главное, всегда под рукой.
Сделав своё дело они ушли.
Распаренные, мы сидели друг напротив друга. Оба в одинаковых хрустящих голубых сорочках и в мягких пижамных штанах.
– Выпить чего-нибудь осталось? – Саша вращал глазами, красными, будто от слез.
– Посмотрю в холодильнике, – я встал. Чувство как после урока физкультуры: все мышцы мелко вибрируют, ноги подкашиваются. Ну откуда здесь холодильник? Я потыкался по углам и снова сел на раскладушку.
Саша, внимательно разглядывал свои штаны.
– Фемистокл, глянь, у меня стоит! – тут он встал во весь рост, раскладушка рухнула, подчеркнув тем самым важность момента.
– Саша, ты о чем? Стоит, сидит, скачет… никаких у тебя нет этих… чувств.
– А ты что, влюбился?
– Ты, драматург, … я не дам тебе повод для насмешек. И, будь добр, застегни ширинку.
Саша без предупреждения ласково-пренебрежительно схватил меня за горло и, как-то вяло, но при этом очень больно – за грудную клетку, и проткнул меня серым взглядом, как вилкой.
Внезапная вспышка озарила блекнущее сознание: сейчас, здесь, смерть от удушья.
Уроки физкультуры всплыли как в тумане. Коленом, вяло и расслабленно, как мне показалось в четверть силы, я ударил его в правильное место.
Абалаков сидел на полу. Я сидел рядом.
– Я подумал, что ты, сука, с ним заодно.
– Заодно – с кем, кретин?
– Заодно с этим… Райским. Ты – подозрительный тип. Я сразу тебя раскусил!
– Ну ты – козел. Ведь ты меня чуть не задушил.
– Извини, но ты – первый.
– Я – защищался.
– Козел.
– За козла – ответишь.
– Извини.
– Интеллигент сраный.
– За интеллигента – ответишь.
……………………
КИДАЛОВО
«Под звуки цимбал вакханки в неистовом танце кружились» – прочитал я из-за плеча драматурга и побрел прочь с палубы тонущего Титаника (такое не банальное впечатление рождала покосившаяся терраса) репетировать в местном клубе сцену пленения амазонками героев Эллады.
Саша работал как одержимый. По заданию Райского, он переписывая известные сюжеты сказок и мифов, приделывая всем историям счастливые концы, перекладывал их для исполнения силами местной самодеятельности.
Количеством всего триста штук.
Заезд первой группы ожидался в конце месяца. Это будут, как водится, эксперты по авторским правам, журналисты и парочка инвесторов, соблазненных Райским на растряску своих тугих мошон.
……………………………………..
Сидя в комнате у Абалакова, я мирно листал книжки мифов и легенд древней Греции, за которыми он спрятался как маленький зуав за баррикаду. Меня больше интересовали картинки. И я все приставал к драматургу с расспросами.
На что Саша неизменно бурчал: «Грамотный – сам прочти. А не грамотный пропадай во тьме!»
– Александр. Я думал, ты первым начинаешь драку. А оказывается главный драчун – Райский. Он вчера на меня напал! Чуть не избил, скотина.
– За что?
– Да ни за что. Он был со своей дамой ….
– лягушкой…
– ну да, с этой… местной, в заведении. Я тоже туда заглянул съесть парочку мокриц…
– … и пропустить рюмочку
– Александр, мокриц невозможно рассматривать как самостоятельное блюдо, только как закусь.
– и к чему?
– Райский делает вид, что меня не видит. Ладно, думаю, так даже лучше.
А сам вытащил фотоаппарат и просматриваю прошлый кастинг. И так, между делом, щелкнул сладкую парочку. Только вспышку забыл отключить.
Райский, представляешь, вскочил, схватил меня за микитки, трясет как буря ясень, и давай орать на весь кабак, что я шпионю за ним, что он давно меня вычислил, что я за всеми тут шпионю и докладываю куда надо.
Я говорю, извини, случайно вспыхнуло. Давай сотрем. Нет, собирается меня прямо тут же прикончить.
Саша смотрит на меня воспаленными глазками.
– Стер?
– не стер.
– Покажи!
Я нашел картинку. Изображение Райского двоилось и немного как будто дымилось.
– Вот! – торжественно произнес Абалаков. – Я подозревал, что он не человек!
– А кто же?
– Кидалово!
– Что-то не догоняю. Это просто смазанный снимок.
– Да нет. Лягушка-то получилась, и все остальное – в резкости. Ты понял? Райский – проекция.
– Какая там проекция, на что?
– На воздух! На наши с тобой мозги!
– Ты что, Саша, друг, что ты говоришь! Я же видел, как он ел и пил. Проекция не может есть твердую пищу. И потом, он ведь вцепился в меня железной хваткой. Вот, синяк остался. Кстати, ты сам его неоднократно… того, дрался с ним. Кого ты бил, воздух?
– Ты, грамотей, я бил что-то, что только кажется Райским. А на самом деле …ну ка покажи фотку.
Мы пристально изучили снимок. Слили в компьютер, меняли гистограмму, спектр, и увидели: похоже, что Райский действительно не совсем человек.
– Он кролёк! – сделал недвусмысленный вывод Саша. – Кролёк с Альфы Титона.
– Не знаю такой планеты.
– А я знаю. Планеты действительно уже нет. Она погибла. Несколько миллионов лет назад её разорвало в дерьмо, на мелкие брызги дерьма. А население заранее перебралось на другие планеты. Они как кукушки. Своего дома нет, плодятся в чужих гнездах. За многие миллионы лет они чудовищно размножились и научились приспосабливаться к любым условиям. Вот так.
– И что из этого следует?
– Из этого следует то, что все затеи Райского не более, чем способ захватить планету PS-E-11 для своих соплеменников.
– А чего её захватывать – приезжай, да живи.
– Не знаю. Пока не знаю.
……………………………………………
Концепция понемногу вырисовывалась. Проект из бумажного с бешеной быстротой воплощался «в натуре».
N-технологии позволяли сказку сделать былью за считанные часы. Со сносным качеством.
Никаких семизвездочных отелей не предусматривалось проектом. Старый космопорт оставался единственной капитальной постройкой, но и он был тщательно замаскирован под плантацию карликовых баобабов, которые садовник Зиновкен вырастил в наногоршках из ростков полузасохшего денежного дерева, спасенного им с подоконника местной забегаловки.