Я отношусь к себе вполне критично и признаю, что никогда не был привлекательным для противоположного пола: рост ниже среднего, с узкими плечами, с обычной мускулатурой, неспортивной фигурой, унаследованной от отца, не очень удачливого торговца рыбой и морскими гадами, который оставил сыну самый обычный домик, немного денег и ещё неуклюжую походку. Мне недавно исполнилось тридцать шесть, позади простирались два адских года без нормальной работы, и неважнецкая характеристика среди коллег в городе. Даже счета за содержание дома и ежедневные обеды в местных харчевнях безжалостно истощали мои последние сбережения. Еще пару месяцев, и мне придется наниматься официантом в одну из них – если кто-то рискнет меня нанять. От одной мысли об этом меня колотило, поскольку я знал, что способен на многое, но мне всё как-то не везло.
Понять это может только тот, кто испытывал весьма неприятное и неопределённое состояние, которое вдруг заставляет человека проснуться среди ночи, вселяет в нем нежданную тревогу, и ни с того ни с сего побуждает невзначай что-нибудь вспомнить. Чаще всего в такие моменты вспоминаются собственные ошибки…
Женщина подошла ко мне; солнце осветило её сосредоточенное лицо, обозначив небольшие тонкие морщинки вокруг глаз и у рта. Ей, наверное, было лет двадцать семь, но казалось, что еще лет пятнадцать она будет выглядеть так же свежо, не прилагая к этому никаких усилий. Её сложно было назвать красавицей.
Я привык, что моими клиентами были в основном люди постарше, не всегда уверенные в себе. Энергичности и уверенности этой шатенки можно было только позавидовать.
– Андрэ Морель?
– Да.
– Рени Адан, – представилась она, протягивая руку, которую я пожал в ответ. – Не знаю, удачное ли это место для разговора, но я хотела поговорить с вами там, где вы сразу можете приступить к работе.
– То есть прямо здесь? – от удивления я взмахнул рукой вокруг себя.
– Почти. Вы слышали о том, что вчера нашли труп журналиста Ламара Эрсана?
– А, да-да, конечно. Говорят, его где-то здесь обнаружили серфингисты, – подтвердил я. – Вас с ним что-то связывало?
– Я собиралась выйти за него замуж.
Именно так она и сказала. Не «Мы собирались пожениться», а «Я собиралась выйти за него». Почему-то я это отметил.
– В какой-то момент я поняла, что хочу жить с ним вместе. Хотя мы с ним ещё не обсуждали нашу будущую совместную жизнь. Просто не успели. Давайте пройдёмся по дорожке к берегу и поговорим на ходу.
Я кивнул, и мы направились по асфальтированной тропе в сторону залива. Я украдкой пытался рассмотреть её повнимательнее. Собеседница действительно на лицо была не особо привлекательной: смуглая кожа, чуть крючковатый нос, губы тонкие настолько, что сливались на лице в очень тонкую полоску. Чего она жаждала: мести? Но для этого она не выглядит настолько уж взволнованной – неужели так хорошо держит себя на следующий день после потери жениха? И при этом так любила его, что эта смерть отняла всё, что у неё было, и уже нет сил начать всё с начала, встретить кого-то ещё? Не сегодня, немного позже.
– Чем я могу вам помочь? Моя работа будет связана как-то со смертью журналиста?
– Я хочу, чтобы вы нашли того, кто убил его. И хочу знать причину: зачем он это сделал. Мне нужно знать имя убийцы. Раньше или позже, чем его узнает полиция – не столь важно. Хотя я и сама работаю в полиции, – тихо сказала она, не поднимая на меня глаз, но не допускающим возражения тоном. – Думаю, вы как нельзя лучше подходите для этой работы. Вы здешний, знаете этот город и местных обывателей.
Интересно, а что она знает обо мне? Она сама захотела, чтобы встреча состоялась здесь. Знает ли, что мне пришлось отказаться от офиса год назад, и иногда приходится использовать свою берлогу с выцветшими от времени стенами в качестве конторы? Если да, тогда чем обусловлен её выбор? Хотя, какая мне разница?
Да, на потенциального клиента старенький дом производит впечатление чего-то непрезентабельного, временного. Куда бы лучше пригласить эту даму-полицейского в громадный кондиционируемый зал с солидной мебелью от «Annibale Colombo», где молоденькая фигуристая секретарша с глубоким декольте будет разливать нам чай в фарфоровые чашки от «Дезульер» и изредка прерывать нашу беседу вопросами вроде: «Звонит мсье такой-то. Что ему передать?» Я же в ответ глубокомысленно закурю…
Чёрт, я уже сутки не курю, и не потому что бросил – просто экономлю! Нет, я прекрасно понимаю, что все эти перечисленные мною атрибуты успеха ещё ничего не значат, но есть определённые человеческие штампы, и от них часто и зависит гонорар адвоката. Так почему она, работая к тому же в полиции, выбрала для этого меня? Тем более, что я всё же адвокат, а не детектив? Нет, мне иногда подкидывал подработку Бишенте Арисменди, вот он известный местный частный сыщик. Так что кое-какие навыки я от него получил, работая иногда с ним на пару.
Я что-то затянул с паузой:
– В таком случае думаю, вы выбрали подходящее место для предварительной беседы.
Молчание затянулось ещё на несколько секунд, а я ждал, пока она что-либо скажет в ответ. Нередко молчание больше располагает к признаниям, чем излишняя болтливость и желание задавать ненужные вопросы собеседнику. Кроме того, мне кажется, что ей было бы разумнее как можно скорее забыть о трагедии, вернуться к обычной жизни, ведь она так молода и не должна всю остальную долгую жизнь копаться в своей сердечной ране, хоть она и полицейский.
Да пошло всё в задницу – сколько она хочет мне заплатить? Но мой следующий вопрос более подходил к ситуации:
– Вы здесь бывали с месье Эрсаном?
– Да, он очень любил именно это место. Каждый вечер он приходил сюда перед сном, и мы прохаживались под руку или обнявшись по этой же дорожке, а потом подолгу сидели на одной из этих скамеек. Ему нравилось отсюда любоваться водной гладью залива.
– Его нашли где-то здесь?
– Вот в этом месте на парапете обнаружили пятна крови, видите? А потом… ну, видимо после убийства, которое произошло здесь, его тело упало вниз, на песок под скалой.
– Вы участвуете в расследовании?
– Нет, меня не привлекают к расследованию, потому что в комиссариате известно было о наших отношениях. Со мной делятся информацией коллеги. Дело расследует сам комиссар, но кое-какие детали, неофициально… Я уверена, что полицейское расследование может зайти в тупик, и потому решила обратиться к вам. Государственный аппарат бывает небезупречным в работе, а неофициальное расследование иногда может дать даже лучший результат – вас никакое начальство не сможет обвинить в предвзятости или в том, что вы допустили процессуальную ошибку. Кому, как не вам об этом знать лучше? – напряжённое выражение её лица внезапно сменилось приветливостью и даже подобием лукавой улыбки, растворившей в себе даже её чёткий и холодный голос. До этого она смотрела на воду залива, а теперь повернулась ко мне. – Тем более, я знаю, что вы в хороших отношениях с Бишенте Арисменди, а он не откажет вам в помощи.
Н-да, информированности у нашей полиции хоть отбавляй! Надеюсь, она не отступится от своей цели. Но для вида надо соблюсти приличия:
– Может, вам самой будет проще обратиться к Арисменди? Всё же это он детектив, а не я. На пару с ним, если вы поможете друг другу с информацией, у вас и так будут хорошие шансы.
Рени Адан твёрдым, и в то же время просительным взглядом посмотрела мне в глаза:
– В общем вы правы. Всегда убийства или несчастные случаи, особенно если это происходит с такими известными людьми как Ламар, расследует полиция, гораздо реже – детективы или журналисты. Но я сама из полиции, и потому знаю слабости нашей системы. А ваш друг Арисменди хороший специалист, но никудышный собеседник там, где иногда требуется терпение, – это она точно подметила. – А о вас я навела справки.
– А если я ничем вам не смогу помочь?
– Сможете. Вы же знаете: отсутствие результата – это тоже иногда результат. И потом, думаю, в этом случае ваш взгляд сбоку, из-за угла, на эту ситуацию, лишним не будет.
«И я смогу поменять свою куртку на новую», – подумал я.
– Я хорошо вам заплачу. Сколько вы хотите, если в принципе готовы взяться за это дело? – в вопросе слышалась не просьба, а выяснение детализации счёта.
– Хорошо-хорошо, – я оттягивал время, чтобы собраться с мыслями и подумать, какую цифру ляпнуть, – только если вы хотите, чтобы я подключил к работе и Арисменди…
– Да, однако дело я буду иметь только с вами. И ещё вам, возможно, придётся побывать в Париже или съездить ещё куда-либо, если это потребуется по обстоятельствам. Сколько? – настаивала полицейская антилопа. Ей оставалось только топнуть копытцем и боднуть меня рожками.
– П… пятьсот…
– Пятьсот что?
– Пятьсот пятьдесят евро в день. Плюс расходы на поездки, если таковые будут, разумеется в разумных пределах. И при положительном результате, если мы разыщем убийцу первыми – пятьдесят тысяч, независимо от времени выполнения вашего заказа, – выдохнул я. Мне зажмуриться, или она меня и так пошлёт подальше?
– Замётано, мэтр, – согласилась Адан, подтвердив своё согласие кивком головы и протянув руку.
«Вау, йес!» – мой мозг едва не выпрыгнул из черепа от радости. Я так боялся услышать отказ, что просто ещё раз пожал протянутую мне руку. С одной стороны, мне было неловко, что пришлось договариваться об оплате своих услуг с женщиной, обремененной куда более серьезными и фатальными проблемами, с другой – рассасывалась масса повседневных проблем. В конце-то концов, не я её нашел, а она меня выбрала. И очень хотелось курить, так что:
– Вы готовы будете заплатить аванс?
– Трёх тысяч будет достаточно? – она достала из внутреннего кармана своей куртки сложенные купюры.
– Вполне, – я не раздумывая положил их в карман. Она уже знала, что я соглашусь?
– Не пересчитаете?
– Нет. Вы сами их не пересчитали и отдали их мне, не дожидаясь, пока мы как-то оформим ваш… заказ. Значит – вы их уже пересчитывали и доверяете мне.
– В логике вам не откажешь. Спустимся вниз, туда где нашли тело?
– Да, конечно. А там ещё не могут находиться ваши коллеги?
Мы направились по каменным ступеням вниз.
– Уже нет. Вот вчера это место было похоже на муравейник. Криминалисты, патрульные, зеваки, журналисты, даже телевидение. Видите, от всего этого остались лишь обрывки наших ленточных ограждений.
С каменных парапетов со вчерашнего дня развевались на ветру огораживающие участок пляжа обрывки полицейских лент. Я окинул взглядом пространство от левого конца пляжа до правого. Вокруг никого не было. Возможно, потому, что любопытствующие уже удовлетворили свой интерес, а остальным не очень-то хотелось прохаживаться по этому пятачку земли, где недавно произошло преступление, унёсшее человеческую жизнь.
– Тело было здесь… Вряд ли вы что-нибудь найдёте, наши уже всё прочесали, – моя новая знакомая показала место на песке, остановившись около одной из лент и не заходя за неё. Потом задумчиво посмотрела на океан, возможно пытаясь сдерживать нахлынувшие на неё чувства.
Я решил прервать затянувшееся молчание:
– У него были враги?
– Враги, которые хотели его смерти? Я таких не знаю. Хотя недоброжелатели есть у каждого из нас, вот только кто решится на убийство? Для этого надо быть уверенным в своей безнаказанности.
– Вы знаете точно, где и как он лежал? – спросил я. – И кто нашёл тело? Верны ли слухи о приезжих серфенгистах?
– Да, вот в этом месте. Нашли действительно молодые серфингисты, у них был ранний заплыв. Видимо, тело Ламара пролежало здесь несколько часов, так что ему досталось от каких-то ночных животных и птиц. По этой причине и размер раны изменил первоначальные очертания. Завтра я постараюсь вам достать копии документов и фотографий, какие смогу. Только вы же понимаете, что это будет не совсем законно, так что не светите ими.
– Это лишнее, я понимаю и не собираюсь вас подставлять.
– Вы приехали сюда на машине?
Дело не в том, что я не люблю пешие прогулки. Не хватало только, чтобы она попросила меня подвезти её на несуществующей машине!
– Нет, я, знаете ли, люблю прохаживаться по городу пешком, когда дела это позволяют.
– Вот и хорошо. Тогда проводите меня немного.
Я вздохнул с облегчением, и мы направились по аллее Порта Рыбаков мимо стоящих на приколе катеров и лодок, выходя на брусчатку площади Святой Евгении.
– Скажите, почему в тот вечер или ночь вы не были с Ламаром вместе?
– Я предлагала ему провести вечер вместе, но он не захотел, – вдруг занервничала Адан. – Последнее время он стал какой-то взволнованный, говорил мне, что у него много работы, на которой надо сосредоточиться и ему надо побыть одному. Хотя раньше такого за ним не наблюдалось. А я старалась не навязывать себя, когда он был чем-то занят. Он живёт… Он жил в Париже. Здесь он родился, но к последнему году обучения в лицее его родители переехали в Париж. После смерти его отца мать вернулась в Биарриц. Ламар пару раз в году навещал её – в отпуск и обязательно на рождество. Ему нравился этот город. Ламар часто мне говорил, что только здесь он отдыхает со спокойной душой и высыпается по ночам так хорошо, словно впадает во сне в зимнюю спячку. Биарриц он частенько называл «деревенькой». Я его понимаю – наш курорт после столицы мог показаться совершенно крохотным парижанину.
– А чем он здесь вообще занимался? Просто отдыхал?
– Ламар не умел отдыхать подолгу. Через три дня без своей работы он начинал потихоньку стонать. Даже я не могла его остановить: он мог запросто собрать свою сумку в номере гостиницы за полчаса и уехать куда-нибудь. Он называл это «творческим зудом».
– Кстати, а почему он останавливался в гостинице? А как же дом его родителей?
– Он не очень любил своих двоюродных и троюродных родственников, которые в сезон частенько приезжали проводить свои отпуска на море и останавливались у Эрсанов. Не хотел доставлять лишних хлопот матери, если приезжал сюда не один. Последние полгода, когда умерла и его мать, он решил подремонтировать дом, привести в порядок бассейн и теннисный корт на участке. Поэтому Ламар и останавливался в гостинице «Флорида». Причём всегда – именно в ней. Я спрашивала у Ламара, почему он всегда выбирал этот отель, причём самые дешёвые одноместные номера: он мог себе позволить пристанище и посолиднее. Он смеялся на это, и говорил, что его устраивает здесь всё: отсюда видно море, хороший завтрак, широкая кровать, есть парковка и цена номера меньше 100 евро в сезон.
– Вам известно, как он провел тот день?
– Полного графика этих суток у меня пока нет. После девяти вечера его видели в казино, где он немного поиграл в рулетку. Его мозг в этот день был чем-то загружен. Похоже, он над чем-то основательно размышлял, потому что крупье подметил, что он ставил каждый раз по одной дешёвой фишке то на красное, то на чёрное. Почти не пил. Ушёл после полуночи. Точнее время определят по камерам видеонаблюдения. Да, при нём в кармане нашли мобильник, это тоже поможет определить его контакты и местонахождение в тот день.
Рени была не первой женщиной, выкладывающей мне сведения о каком-то печальном событии в своей жизни, но она делала это не то чтобы равнодушно, а уж слишком профессионально.
– Это могло быть ограбление?
– Ламар никогда не носил с собой больших сумм. Даже когда ходил в казино. И всегда просил фишки самого малого номинала. Но исключить этого я не могу.
– Кто-нибудь ещё знал, что он приходил на этот берег по вечерам?
– Да кто угодно. Он всем рассказывал, что это место – особенное для него, – сказала Рени Адан, сделав руками жест, словно разъясняющий мне, что она считала эту прихоть небольшой странностью любимого человека.