Полковник оглянулся и посмотрел на Джонса. К искреннему удивлению солдат и самого Джонса в его взгляде не было гнева, скорее там была только рассеянность.
– Кто стрелял? – тихо спросил он.
Лейтенант отбросил винчестер в сторону и громко выругался.
– Кто стрелял? – уже громче повторил Дадли.
– Ну, я!..
– Вы, Джонс? Зачем?
– Я хотел пристрелить грязного индейца.
Лицо полковника передернула судорога.
– Разве вы не слышали моего приказа? – Дадли говорил тихо, но старые солдаты уже достаточно хорошо изучившие его характер знали, что это было даже не затишьем перед бурей, а скорее легким шорохом кладбищенского ветра перед Страшным судом.
– Я хотел спасти вас, сэр.
– Спасти?
– Да, черт побери!
– Вопреки моему приказу? Кто из нас командир, Джонс, вы или я?
– Перестаньте нести чушь, полковник. Какой вы командир? Сейчас вы в плену, а пленный не может отдавать приказы.
– Та-а-ак…Значит я в плену, – в голосе полковника послышались первые громовые раскаты, а на щеках выступили еще очень осторожные, как тучи на горизонте во время засухи, красные пятна. – А почему ты так решил, сукин ты сын?
Лейтенант Джонс презрительно скривился.
– Потому что именно такое решение мне подсказывает здравый смысл. А если это не так, то почему вы не вытащите из своей кобуры кольт и не пристрелите этого краснорожего?
– Краснокожего, – поправил Чинганчгук.
– А какая к чертям разница! – взорвался лейтенант Джонс. – Слушайте, полковник, вы не хотите, что бы стрелял я? Тогда стреляйте сами! И если вам суждено умереть, то умрите с честью.
– Боже милостивый! И ты еще говоришь мне о чести, подлец?! – взревел Дадли.
– А почему бы и нет, если вы сами о ней забыли?
– Клянусь стаканчиком виски на крышке гроба моей матушки, – тихо прошептал рядовой Бредли на ухо сержанту Сноку, – оказывается, наш лейтенант не такой уж простецкий малый за которого он так старательно себя выдавал. При случае он может постоять за себя.
Сержант Снок скептически улыбнулся.
– Может быть это и так, Малыш, – прошептал он в ответ. – Но не хотел бы быть на месте лейтенанта Джонса, если полковник вернется в форт живым. Белые медведи и Аляска это еще не самое худший вариант карьеры.
– А кто тебе сказал, что полковник вернется живым? – Малыш Бредли хитро подмигнул. – В данный момент я не поставил бы и гроша на этот вариант.
– Ты уверен?
– Конечно. Я хорошо знаю Джонса. Если этот «певец» взял первую ноту, значит, он надеется довести всю «арию» до конца. Но нам с тобой не будет от этого хуже.
Впереди снова послышалось утробное, чем-то напоминающее раскаты грома, рычание полковника. Оба солдата прервав свой разговор, устремили взгляды на Дадли.
– Безмозглый прохвост!.. Паразит! Убийца! – к Дадли вернулся его обычный здоровый, то есть ярко красный, цвет лица и прежняя зычность голоса. – Изверг!.. Индейский прихвостень!
– Полковник, идите вы к черту, – огрызнулся Джонс.
Он бросил выразительный взгляд на лица солдат и, словно призывал их в свидетели, громко крикнул:
– Я повторяю еще раз, полковник, я только хотел спасти вас.
Кое-кто из солдат понимающе кивнул в ответ.
– Ты… Спасти?! – полковник задохнулся от охватившей его ярости. – Да ты не лейтенант американской армии, негодяй! Ты Верная Рука – друг индейца.
– Что ж может быть, но я не обладаю индейским терпением.
– Ты снова хочешь выстрелить в меня, каторжник?!
– Разумеется, не в вас. Я хочу выстрелить в индейца. И не моя вина, если он выстрелит в ответ.
– Если ты сделаешь это, ты станешь убийцей и пойдешь под трибунал!
– Вы уверены? – Джонс отбросил барабан кольта в сторону и вытряхнул на землю отстрелянные гильзы. – А вот я думаю, что солдаты засвидетельствуют, что я хотел спасти вас.
– От кого дьявол тебя задери?!
Лейтенант Джонс пожал плечами и вытащил из подсумка горсть патронов.
– От кого? Может быть от самого себя.
Чинганчгук закончил перевязывать пятку и поднял голову.
– Полковник, – окликнул он Дадли. – По-моему вам лучше подойти ко мне ближе. Тогда Джонс вряд ли посмеет выстрелить.
Раскрасневшийся Дадли обернулся и смерил индейца презрительным взглядом.
– Ты смеешь давать мне советы?!
– Не горячитесь, полковник. Джонс может промахнуться, а вот я нет. – Большой Змей осторожно поставил ногу на землю и медленно встал. Боль в пятке была, но не большая. При желании с такой травмой можно было бы отмахать за день добрые пятьдесят миль. – И неужели вы не понимаете, что сейчас я ваш единственный союзник? А вы мой последний шанс и я искренне хочу, что бы вы протянули как можно дольше.
За спиной Дадли сухо щелкнул взведенный курок. Полковник вздрогнул и бросился к индейцу. Лейтенант поднял кольт. Толстая спина полковника, туго обтянутая мундиром, нелепо подпрыгивала на мушке, почти полностью заслоняя собой индейца. Джонс улыбнулся и дважды нажал на спусковой крючок.
Первая пуля сбила с Дадли фуражку, вторая сорвала погон. Ругаясь на чем свет стоит, Дадли подбежал к индейцу и, споткнувшись на последнем шаге, тяжело повис у него на плечах. Чинганчгук ободряюще улыбнулся и похлопал его по спине.
– Все хорошо, полковник. Мы еще живы.
Дадли с трудом восстановил равновесие. Не обратив на приветствие Большого Змея ни малейшего внимания, полковник повернулся к нему спиной. Те слова, с которыми он обратился к лейтенанту Джонсу хотя и имели некоторое отношение к языку автора «Гамлета», тем не менее, почти наверняка не были ему знакомы, за редким исключением вроде «мама» и «пошел». Что касается самого Джонса, то гнев Дадли его нисколько не смутил. Лейтенант молча рассматривал свой кольт и чему-то загадочно улыбался.
– Полковник, возьмите себя в руки, вы еще не на свободе, – Чинганчгук слегка толкнул в спину Дадли стволом «большой собаки». – Вы что не видите, что ваши призывы к совести офицера абсолютно не действуют на Джонса?
Дадли замолчал и скользнул взглядом по лицу индейца. Оно было совершено спокойным. В глазах Дадли вспыхнули прежние искорки недоброжелательства.
– Ты радуешься… Индеец?
– Полковник, вы задаете столь много вопросов, что на них не смогла бы ответить и учительница женской гимназии в местной резервации.
Грохнул очередной выстрел. Тяжелая 12-ти миллиметровая пуля кольта прошла между ног Дадли, несколько раз срикошетировала о валуны за спиной индейца и, вернувшись в почти прямо противоположенном направлении, лишила полковника второго погона. Услышав над головой свист своей собственной пули, лейтенант Джонс хмыкнул и на всякий случай прилег.
Дадли хотел присесть, но в его спину тут же снова уперся ствол «большой собаки». Полковник вытер пот и расстегнул очередную пуговицу на мундире.
– Послушай… Как тебя там? – полковник облизнул пересохшие губы – Чингисхан, что ли?
Индеец улыбнулся.
– Называйте меня Большой Змей, полковник. Так вам будет проще выговорить.
– Хорошо, Змея…
– Змей, с вашего разрешения.
– Да, Змей. Ты не считаешь, что нам лучше залечь?
– Если мы ляжем, сэр, нас могут неправильно понять.
– Ты о чем, дьявол тебя задери?
– Пока мы стоим, ваши солдаты видят, что вы живы и нам обоим ничего не грозит, – терпеливо объяснил Чинганчгук. – А как только мы исчезнем из вида, у лейтенанта Джонса появится отличный шанс для интриги.
– А если солдаты уйдут, ты отпустишь меня?
– Разумеется.
– Ты даешь слово?
– Я могу вам подарить не одно, а целых десять слов. Но боюсь, что даже если бы их было в сто раз больше, вам не все равно оставалось бы ничего другого, как просто довериться мне.
– Довериться индейцу? То есть я хотел сказать поверить Змее?
– Змею, при чем Большому, полковник. Кстати по моим наблюдениям вера – весьма не лишняя вещь на свете. Как говаривал святой отец Лаврентий иногда она способна творить чудеса гораздо большие, чем простая искра в бочке с порохом. А теперь будьте так любезны, пожалуйста, вытащите из кобуры свой кольт и попробуйте пристрелить лейтенанта Джонса. Он, кажется, опять в вас целится.
Дадли передернуло.
– Я не имею права стрелять в офицера армии США!
– А он в вас?
Полковник пошевелил пальцами правой руки и вытер их о штанину. Чинганчгук увидел, как напряглась и сразу же ослабела под туго натянутым мундиром лопатка Дадли.
Внизу грохнул еще один выстрел. Пуля ударилась о землю в нескольких сантиметрах от ноги Чинганчгука. С десяток мелких и острых как иголки камня ужалили босые ноги индейца. Большой Змей молча покосился на полковника. Тот о чем-то сосредоточенно думал. Спешить полковник кажется не собирался – он был в сапогах.
Чинганчгук слегка подтолкнул Дадли стволом «большой собаки».
– Вы что уснули? Мы стоим как две мишени! А если мы ляжем, Джонс тут же обвинит меня в попытке изнасилования офицера США. Стреляйте же в ответ, черт вас побери!
– Я хочу спросить… – голос полковника зазвучал странно глухо. – Там, в форте… Ты был с моей Джойс?
Морщинистая щека полковника маячила возле самого носа индейца и на ней мелко пульсировала синяя, старческая жилка…
Лейтенант Джонс прицелился еще раз. Его физиономия буквально светилась от азарта бильярдного игрока старающегося положить в лузу последний шар.
– Перестаньте, лейтенант! – окликнул его сержант Снок.
Лейтенант нехотя взглянул на него.
– Что тебе, сержант? – грубо спросил он. – Ты понимаешь, что делаешь замечание офицеру?
– Во имя Господа Бога… – начал было сержант.
– Заткнись!
– Послушайте, лейтенант, – заступился за своего друга Малыш Бредли. – Вы, конечно, в праве делать все, что сочтете нужным. Но, честное слово, вы сильно рискуете. В форте наверняка начнется следствие и из нас всех начнут выжимать факты.
– И что же ты скажешь?
– Простите, лейтенант, но это не очень умный вопрос. Нас тут три десятка человек. Кто-то из них скажет в вашу пользу, кто-то нет. Но трибунал – не парламент. Вы хотя бы это понимаете?
Лейтенант Джонс усмехнулся. Прежде чем вложить кольт в кобуру, он выстрелил в воздух…
Полковник вздрогнул и присел. Он не хотел умирать, не узнав правды о своей любимице Джойс. Чинганчгук почесал кончик носа стволом «большой собаки». Если бы полковник Дадли был, допустим, отцом Джойс, то тогда бы он наверняка не совершил нелепого поступка с претензией на геройство и заслуживал бы скорее жалости, нежели презрения.
– Полковник, уверяю вас, Джойс интересует меня точно так же как пьяная драка ковбоев.
– Тогда почему я регулярно нахожу тебя в ее спальне?!
– Это единственное место, где я могу спокойно отдохнуть и выспаться. Вы очень упорны в преследовании, полковник.
– Ты считаешь меня идиотом?! Я застаю тебя с Джойс уже третий раз за последний месяц!
Большой Змей подтащил к себе упирающегося Дадли.
– Полковник, вы военный человек, а не понимаете самых элементарных вещей. Снаряд никогда не падает дважды в одну и ту же воронку, сэр. Это хорошо знают ваши солдаты, когда ищут укрытия на поле боя. Первый раз я пробрался к вам в форт, чтобы одолжить пару лошадей. Вдруг поднялась отчаянная пальба. Я не люблю ночной перестрелки, и решил, что никто не будет искать меня в спальне вашей любимой гувернантки. Джойс спала, и я тихо присел возле ее кровати. А потом появились вы…
– Я ничего не понимаю! Джойс сказала мне, что она потеряла сознание.
– Да?.. Тогда я не заметил, как она проснулась. Теперь представьте себе на минуту: молодая женщина неожиданно просыпается и видит возле кровати индейца обвешанного перьями и с томагавком в руке. Джойс любит на ночь читать французские романы?
– Понятия не имею, а что?
– Подобное чтиво делает женскую психику особенно ранимой. Это я знаю из опыта общения со своей скво. Впрочем, это не относится к теме нашего разговора. Так вот, я не люблю делать повторные визиты и особенно в те места, где мне не с кем выкурить трубку мира. Но через неделю у меня кончились патроны. В этом есть и доля вашей вины, полковник. Ваши подчиненные – довольно бойкие ребята. Особенно когда они напиваются. Я встретился с десятком таких возле Пьяного Моста через Золотую речку и неплохо побеседовал с ними. Правда, во время этого разговора мне пришлось восемь раз перезаряжать свой «винни».
– Ты ранил пятерых!
– Полковник, я мог пристрелить их всех. Но дело в том, что я не люблю когда у меня над головой хлопают крыльями души невинно убиенных. Короче говоря, мне пришлось нанести вам повторный визит и, увы, мне снова не повезло. Снова поднялась жуткая пальба, и я подумал о том, о чем вам говорил чуть раньше: снаряд в одну воронку дважды не падает. Поэтому я вторично спрятался в спальне вашей гувернантки.
– Ты все врешь! Я хорошо помню, что когда тебя нашли второй раз, никто не стрелял.
– А за два дня до того, как меня нашли?
– Ты хочешь сказать, что пробыл в спальне Джойс два дня, и она не попыталась пристрелить?
– Разумеется, она попыталась, сэр.
– Но почему ты жив, черт бы тебя побрал?!
– Полковник!.. Сэр! Да будет вам известно, что меня расстреливали шесть раз. Последний раз, если мне не изменяет память, это попытался сделать взвод Национальной Гвардии возле водопада Чертова бездна. По-моему от меня ждали, что я стану осыпать проклятиями бледнолицых, и сам брошусь на их штыки. А я просто прыгнул вниз…
–А зачем ты приперся в форт в третий раз?
– У меня кончилось виски…
– Ложь!
– … И табак.
– Уж не считаешь ли ты мой форт своей продовольственной базой?!
– Конечно, нет, полковник. На любой такой базе, если тебя нет в строго определенных списках, нужно платить деньги, а у меня их не так много, как хотелось бы. Короче говоря, когда во время третьего визита я взял все необходимое и уже шел к воротам, мне снова не повезло – я споткнулся о пьяного часового. Малый вряд ли бы проснулся и от более крепкого толчка, но как только я уронил ящик с виски, он сразу же вспомнил о своем долге. Мне пришлось спрятаться.
– И сколько на этот раз ты пробыл в спальне Джойс?
– Три дня, сэр, и вы можете легко проверить мои слова. Ровно за три дня до того, как вы обнаружили в спальне Джойс, вашем форте пропал ящик виски.
Дадли растерянно заморгал глазами. Виски во вверенном ему форте пропадало чуть ли не каждый день.
– Кстати, полковник, однажды в казино в Сан-Хуане на рулетке три раза подряд выпало «зеро». Как только оно выпало в третий раз, крупье сразу же пристрелили. Никто даже не попытался выслушать его объяснений потому, что третье «зеро» не смог бы объяснить и сам отец Лаврентий!
– Послушай, Снок… – лейтенант Джонс жевал невесть откуда взявшуюся травинку и с холодным любопытством рассматривал две фигуры возле вершины горы. – Ладно, эта парочка наверху нашла тему для беседы, но какого черта бездействуем мы?
– Вы тоже можете попробовать договориться с индейцем, сэр.
– О чем?
– Он должен отпустить полковника.
– Индеец ничего нам не должен. И примерно с таким же успехом я могу попросить его, чтобы он застрелился, – лейтенант поморщился и взглянул на Бредли. – А ты что думаешь, Малыш?
– Я думаю о том, сэр, что полковника никто не любит. В него может выстрелить любой из наших ребят, а потом он постарается свалить вину на вас, потому что вы первый показали свое нерасположение к полковнику. Ведь вы уже стреляли в него.
– Я стрелял в индейца. Кроме того, почти все слышали, как щелкал курок его кольта. У Большого Змея кончились патроны.
– Индеец не так глуп, сэр. Он предъявил нам последний патрон, который таскал в своем чертовом амулете.
– Ладно, что ты предлагаешь?
Малыш Бредли усмехнулся. Он сунул в рот трубку и не спеша закурил.
– Прежде чем начать наступление, нужно позаботиться о тыле, сэр.
– Что ты имеешь в виду?
– Поскольку, как я уже говорил, в индейца может выстрелить любой, вы должны быть на виду. Вам нужно алиби, сэр.
– Спасибо за заботу, Малыш. Итак, ты тоже понимаешь, что выстрел все равно будет. Но мне не очень-то нужен мертвый индеец.
– Значит должен умереть полковник. Но как раз в него нельзя стрелять.