Женька нетерпеливо ожидавшая, когда я буду в состоянии осмысленно общаться с ней, взвилась, утолкала детей в их комнату и вскоре вернувшись, налетела на меня фонтаном информации.
– Все очень плохо, – выдала она мне в лицо фразу, которая явно долго разрывала ее изнутри. Похоже, ей сразу стало легче. Я еще не была настроена на общение. Мне вообще было совершенно не по вкусу все, что происходило. У меня были планы, свои дела, выходные, наконец, которые хотелось провести на свой вкус, вместо этого я сижу в чужом халате, в неуютной, огромной квартире и пью противный, растворимый кофе. Когда я приду в норму, я, конечно, включусь в ситуацию, но пока меня все это откровенно раздражает и не больше. Женька повествует, ну что ж, пусть тараторит, на ответные реплики я пока не способна. Но Женька меня знает не первый день и она не настаивает на диалоге, пока ей достаточно того, что я готова впитывать новости, а новости были не особенно веселые:
– Ты подумай только, – подобно мопедному двигателю тарахтела Женька. – Матвею собираются предъявлять обвинение в похищении человека. Уже было опознание, какой-то там свидетель видел, как он с друзьями запихивал к себе в машину кого-то и кто-то видел, как они тащили тело в наш крематорий. Сейчас машину забрали на экспертизу. Матвей вызвал своего адвоката, Сашка уже говорила с ним, но ничего толком не ясно, понятно только, что похитили этого кого-то совсем рядом с крематорием. Они совершенно уверены, что это был Матвей… Боже мой, по-моему его посадят, вот-вот, вроде после выходных ему предъявят обвинение и все. Бедная Сашка, ты бы ее видела, она за одну ночь постарела лет на восемь. А ведь могут и ее посадить, ты же была с нами, слышала, он так и сказал. А что с Костиком будет… ой, что же это делается… – и она принялась кудахтать, то и дело прокручивая свой рассказ в обе стороны. Докурив сигарету, я немного вернулась к жизни, глотнула кофе.
– Разберутся, – выдавила я из себя первое, на что была способна. Надо готовить завтрак детям, похоже, что Сашка на данный момент хозяйка никакая.
– Разберутся? – Женька чуть не грохнулась со стула, она надулась как воробей на морозе, хлопая ртом. – Да ты слышишь, что я тебе говорю? Даже адвокат ничего не говорит точно. Может и разберутся, но когда. Ты знаешь по сколько люди сидят в тюрьмах, пока наша доблестная милиция «разберется»? Может целый год, а то и два…
– По шутке и смех, – зло выдала я, допила кофе и пошла к раковине. – В следующий раз думать будет, что делает. Шутник.
– Ах, Васька, что ты говоришь? – Женька схватилась за сердце. – Его же посадят…
– У него времени много. Чем на глупые шутки его тратить, пусть лучше посидит, подумает. Кстати в тюрьмах родилось не мало хороших писателей.
– Вась, – слабеющим голосом пискнула Женька. В конце концов я взорвалась. Ненавижу, когда она играет страдальческие роли, особенно когда делает это для меня.
– А что собственно, тебя так волнует, – налетела я на нее. – Какой-то мужик, непонятно с какой стати разыгрывает для тебя комедию, от которой ты, – я ткнула пальцем ей в нос, – едва не стала заикой! Да если бы его не поймали, я бы сама на него заявление написала. Кто я ему, подружка, девочка? Какое он имеет право со мной шуточки шутить. Я, между прочим, у него ничего не просила. Сыграл роль похитителя, вот и пусть дальше играет. Ты, как актриса, должна ценить доигранные до конца роли. А то ишь ты, перепугался, в тюрьму его посадили. Распищался.
– Злая ты Вась, – протянула Женька замогильным голосом. – Я, конечно, всегда знала, что вы Василиса Васильевна без огня в душе, но что так… Вот поэтому и мужа у тебя нет. Холодная ты. Как лед.
Я терпеливо выслушала тираду и ядовито буравя Женькины зрачки, прошипела:
– Я тебя сейчас ударю.
– Бей. – Она вскинула голову. Нет, никогда из нее не выбить это актерство.
Я вздохнула, оглядела плиту, заглянула в кастрюлю, сковородку. Еще горячие и завтрак и обед уже были готовы. Не зря Женька летала по квартире. Дети не останутся голодными. Я вновь подошла и села к столу. Достала сигарету.
Желтая от солнечного ада улица давила на глаза. Но в квартире было хорошо, работали кондиционеры, так не хотелось снова на жару.
– Что адвокат говорит? – спросила я. Женька расцвела мгновенно. Какого черта ей нужно именно мое участие? Впрочем это тянется еще со школы, чтобы они с Сашкой не напридумывали, во что бы не вляпались, я обязательно должна принять в этом участие. Это уже традиция. Попробуй отказаться и станешь предателем. Меня, конечно не особенно пугает ярлык предательства, я сама не знаю почему всегда с готовностью лезла в их авантюры. Сама виновата, что это стало традицией. Но они всегда, при первой сложности становятся такими дурами и ничто их не меняет. Ни время, ни возраст.А может это дружба? Хотя я последняя кто когда-либо поверит в подобное чувство между женщинами. Жалость? Не знаю. Дань традиции. Что делать, не знаю, но обязана что-то делать. И я, как всегда, буду что-то делать, хотя в данном случае это деланье, как никогда видится мне бесполезным. Ну, может хоть из обмороков буду вытаскивать двух этих…
– Адвокат что говорит? – Повторила я свой вопрос.
– Адвокат пытается устроить свидание Сашке с Матвеем.
– Зачем? – Удивилась я. – Уже соскучились?
– Васька, ты чего? – Женька, только что расцветавшая, осела на стуле. – Свидание…
– Надо поговорить с адвокатом, – оборвала я очередную грядущую ахинею. – И поехали посмотрим, как там Сашка. Она что, так там и дежурит?
– Да…
Данька с Костиком терзали новую игровую приставку, им было не до нас и наших наставлений, пришлось едва ли не силой тащить их в кухню кормить. Завтрак был закинут в желудки не прожеванным и мальчишки, заученно поблагодарив умотали обратно в комнату. Пожалуй можно было переходить к бессмысленной деятельности, но как же не хотелось лезть опять в уличное пекло. Я обречено вздохнула и пошла одеваться.
Сашку мы нашли легко, она сидела в небольшом ресторанчике в «Саду Эрмитаж», за столиком с ней сидел мужчина лет сорока, может чуть больше, элегантно одетый и как-то торопливо-проворный. Они разбирались с бумагами, Сашка и правда потускнела. Раньше она была сильней. Неужели замужество так ослабляет, ей что-то вешают, а она только кивает, наверное подсунь ей сейчас приговор о собственной смертной казни, она его подпишет не читая. Даже наше появление она восприняла с усталым равнодушием. Что ж, в конце концов она не спала целую ночь. Нас приветствовал мужчина, оказавшийся Звездиным Алексеем Михайловичем, адвокатом Матвея. Высокий, статный мужчина с крупными, правильными чертами лица, аккуратно подстриженный и вообще, явно следящий за своей внешностью. Оставалось надеяться, что также пунктуально он следит и за делами, которые ведет.
– Хорошо, что вы приехали, – галантно усаживая нас к столу, произнес Звездин. – Александре Викторовне не помешает поддержка.
– В первую очередь, – не заставила я себя ждать, – ей не помешает если ее мужа выпустят из тюрьмы.
– Конечно, – Звездин заулыбался, усаживаясь на свое место. Пробить его броню не просто. – Только он пока не в тюрьме. Он пока во временном изоляторе. До тюрьмы, я думаю, дело не дойдет.
– Алексей Михайлович один из лучших адвокатов в городе, – вклинилась ни к селу, ни к городу Сашка, наверное испугалась, что я своим тоном перепугаю спасителя и он откажет в своих услугах.
– В голосе лучшего адвоката, я не наблюдаю уверенности, – легко парировала я. Наша короткая перепалка явно веселила адвоката.
– Отнюдь, – широко улыбнулся он. – Матвея Геннадьевича я вытащу, в этом нет сомнений. Сложность заключается в том, что задержание бизнесмена подобного уровня чревато побочными осложнениями. В какой-то мере такое дело можно считать даже политическим. Тут много нюансов.
– В чем же они заключаются? – спросила я. Меня он не собьет набором дежурных фраз.
– Во многом, – Звездин посмотрел поочередно на нас с Сашкой и видимо пришел к выводу, что стоит выдать некоторое количество секретов. Но он хорошо владел собой и было ясно, что того, что он не считает возможным выбалтывать, из него не вытянешь. Впрочем мне и не нужны были секретные тонкости. Хотелось понять основную картину происходящего.
Звездин продолжил:
– Видите ли. Это задержание можно отнести к тем, о которых потом жалеют все, не исключая оперативников и следователей прокуратуры. Это головная боль, но и обратно не повернешь. На сегодняшний день похищение человека стало чем-то повседневным, едва ли не обыденным. Как результат, директива об усилении борьбы именно в этом направлении. Так уж всегда у нас бывает, перекос очередной. Но каждое подобное дело теперь на особом контроле, а значит если не виноват задержанный, то виноваты все кто причастен к этому делу. Тут как на войне, или ты или тебя. Был бы Матвей Геннадьевич каким-нибудь бомжем или имей он криминальное прошлое, его бы посадили обязательно, но в данном случае, они понимают, что он будет добиваться справедливости и поэтому нам будут совать палки в колеса с двойным усердием…
– Зачем, если он все равно добьется справедливости, как вы сказали? – Я закурила сигарету.
– Им нужно время. Для них сейчас главное оформить арест, а потом стандартная перетасовка кадров и дело в шляпе. Ищи потом виновных. Но арест для Матвея Геннадьевича неприемлем, он ведет не криминальный бизнес, а значит колоссальные потери и отток клиентуры. Опера тоже это понимают.
– Но на каком основании его вообще держат?
– Очень сложно хоть чего-то от них добиться. Я же говорю, они старательно морочат голову. Я встретиться ни с кем не могу. Насколько понимаю у них есть пара свидетелей, которые опознали машину Матвея Геннадьевича, как машину на которой произошло похищение. Еще я знаю, что похищение произошло в непосредственной близости от того места, куда похищенного привезли, на что у них есть еще один свидетель.
– Я даже знаю кто, – кивнула я.
– Это практически все. Прижимают информацию.
– Но вы же адвокат.
– И что? Его не допрашивают, обвинения не предъявляют, меня избегают. Они профессионально тянут время.
– А вы профессионально ничего не делаете, – подытожила я.
– К сожалению реальность такова, – принялся он было поливать меня успокоительным бальзамом, но мне это не нужно. Пусть свои речи оставит для клиентов и судей. Я прервала его:
– Раз они его держат, значит есть дело. Какой-то человек пропал или для обвинения в похищении это не нужно?
– Не владею информацией.
– А что говорит свидетель самого похищения?
– Свидетеля они нам не дадут, это…
– Не надо ничего давать или брать, надо поговорить со свидетелем.
– У них все дело на этом свидетеле держится, они ни за что…
– Да мне они вообще не интересны. А что если вообще похищения не было, что если это вообще шутка чья-то… да вообще, что угодно, – у меня не хватало слов, чтобы выразить свое отношение к этому абсурду.
– До ареста они на попятную не пойдут в любом случае, для них это равноценно увольнению по собственному желанию.
– Прекрасно, – я нервно раздавила окурок в пепельнице. – Что ж. – Я встала. – Поехали искать свидетеля.
Первый раз на лице адвоката появились не заученные и притертые эмоции, а самое что ни на есть искреннее изумление, он растерялся и не знал что сказать, но быстро взял себя в руки и криво усмехнувшись, ласково прошелестел:
– Ни в коем случае. Это могут расценить, как попытку оказать давление…
Но мне не было интересно вкушать очередную словесную кашу. Ни в чем не повинного человека держат за решеткой, а этот самодовольный щеголь, вместо того, чтобы самому что-нибудь делать, сидит и повествует как это все нормально. Кого он вообще защищает?
– Поехали, – я выжидательно смотрела на Сашку, хотя и поняла практически сразу, что она нам компанию не составит.
– Вася, действительно… – начала было она глядя то на меня, то на адвоката. Но я не стала ждать отрицательного ответа, взяла Женьку за руку и потащила за собой. Хорошо хоть эта не стала дергаться, иначе я точно плюнула бы на всю эту историю и поехала обратно.
Я бессовестно тратила чужие деньги, не испытывая при этом ни малейшего раскаяния. Я поймала машину и на вопрос веселого водителя:
– «Куда такие красивые хотят?» – коротко ответила: – «На кладбище».
И вновь мы на уже знакомом пустыре. Теперь я огляделась более внимательно. Женька мучавшая меня бессмысленными приставаниями наконец угомонилась и теперь покорно ждет распоряжений. Я не заставила себя ждать. Непосредственная близость от крематория это кладбище, вот туда я и собиралась направиться в первую очередь.
– Теперь слушай, – повернулась к мнущейся на пыльной грунтовке Женьке. – Мы сейчас поспрашиваем местный народец, и самое главное, мы должны выглядеть внушительно. Понятно?
– Нет, – с готовностью ответила Женька.
– Хорошо. – У меня не было желания вступать в долгую дискуссию, тем более что я и сама-то не очень представляла себе что именно делать и как себя вести. Решительным шагом я направилась к небольшому строению у ворот кладбища. Дверь на стук открылась не сразу. На пороге стоял мужчина лет пятидесяти одерживающий сокрушительные поражения в боях с зеленым змием. Но в данный момент он похоже был трезв, хотя здоровым его вид назвать было не возможно.
– Вы сторож? – Жестко поинтересовалась я.
– Ну. – Выдохнул мужчина не особенно приветливо.
– Что вы можете сообщить по поводу ночного события? – Я форсировала как могла. Такой если уж пошлет подальше, то снова разговорить его будет трудно.
– Какого события? – Он недовольно свел брови.
– У вас тут человека похитили! – повысила я голос.
– Похитили? – Он стушевался, это уже небольшая победа, осталось только закрепить успех.
– Этой ночью здесь похитили человека. Я вас слушаю.
– А вы кто? – Задал он совершенно лишний вопрос, и я совершенно излишне смолкла. А что ему ответить. Правду? Слишком долго. Соврать? А что именно, не милицией же прикидываться двум расфуфыренным курицам. Ну я бы еще может и потянула со своим платьем и рубашкой, а вот Женька в своем скошенном платье… да и документы же надо показывать в таких случаях. Я решила просто набрать обороты.
– Я вас слушаю, – сквозь зубы прошипела я. – Сколько их было, как они выглядели…
– Кто?
– Похитители.
– А с какого участка утащили? – постепенно начал растормаживаться сторож. Я не давала ему передышки:
– Вам лучше быстрее соображать. Если с ним что-нибудь случится, вы можете оказаться соучастником.
– А что с ним может случиться? – решил поразить меня своей тупостью сторож.
Но я не прекращала атаки, решив не останавливаться, пока не мелькнет хоть какая-то информация.
– Его жизни угрожает опасность, вы хоть это понимаете?
Судя по тому как захлопал глазами сторож, не понимал.
– Чьей жизни? – поперхнувшись выдавил он.
– Похищенного.
– Вы имеете в виду, что его повредят, что ли?
– Да, именно! – Выпалила я и вдруг, как озарение на меня снизошло, что мы говорим о разных вещах. Но и это не мало. Одно точно, сторож ничего не знает. А следовательно похищение произошло не на кладбище, иначе сыщики уже наведались бы сюда. Ну что же. Пока и на этом спасибо.
– Ну он-то жаловаться не будет, разве родственники, – бормотал сбитый с толку сторож. – А вообще у нас такого раньше не было. Вандалы что ли какие-то, или сувращенцы, да у нас и ворота ночью закрыты…
Я не стала слушать продолжения, решительно развернулась и пошла прочь. Женька засеменила следом.
– Так, что мы имеем? – принялась я рассуждать вслух.
– Что?
– А вот что. – Я смотрела на виднеющиеся за пустырем ангары. – Это склады. И если похищение было не на кладбище, а оно было не на кладбище…