Почему они не решаются на публичную схватку с ним? Наверное, потому что не забыли обошедший экраны всего мира телефильм о первом судебном процессе по делу Сталина-«преступника» и его защитника, на котором Иван Тимофеевич публично разоблачил их ложь. Не забыли они и недавно вышедшую и уже заслужившую восторженные отклики читателей его четырехтомную книгу, в которой представлены блестящие образцы разоблачения лжи.
Сейчас много «историков» пишут о Сталине. Начались повторения, заимствования, вымыслы – и ничего личного, выстраданного, пережитого авторами.
Книга Ивана Тимофеевича уникальна во многих отношениях. Это, прежде всего – личность автора. Ставший в детские годы вместе с родителями жертвой незаконного раскулачивания, потерявший в ссылке младшего брата, не ожесточился против Советской власти, не стал клеветать на нее.
Все изложенное в книге прошло через его душу, сердце и биографию, а московские судебные процессы, составляющие основу книги, остались неповторимыми. Сотнями благодарных писем откликнулись на книгу читатели. Вот одно из них: «Не могла оторваться от книги. Счастлива и благодарна судьбе за знакомство с вами (пусть и заочно). Считаю самым дорогим то, что Вы в этой жизни и доказательно представили миру гениальный духовный мир целого поколения нашего народа.
Своим четырехтомником Вы сумели снять боль нашего поколения, вселить в каждого из нас чувство радости за восстановление правды, гордость своей Родиной, в которой мы счастливо жили. Спасибо за Ваш великий труд патриота-ученого, борца за великие идеалы добра».
Наводчик противотанкового орудия, не раз смотревший смерти в глаза в единоборстве с фашистскими танками; следователь и прокурор, продолжавший в схватках с преступниками, а потом на фронте борьбы с оборотнями и перевертышами защищать свою Советскую Родину, показал сегодняшней молодежи, а это особенно важно, достойнейший подражания пример мужества, принципиальности и высокой нравственности.
Л. Ткачева, Первый секретарь Харьковского
обкома комсомола, г. Харьков
Газета «Рабоче-крестьянская правда»,
№ 12 (129), 2007 г.
Отклики на судебный процесс И.Т. Шеховцова и фильм «Очищение»
Семен Гудзенко, поэт фронтового поколенияПусть живые запомнят и пусть поколения знаютЭту взятую с боем суровую правду солдат.И твои костыли, и смертельная рана сквозная,И могилы над Волгой, где тысячи юных лежат.
…Это был неофициальный общенародный референдум. Незапланированный, без объявления вопросов, на которые надлежало ответить, без разъяснительной работы и «предвыборной» агитации. И потому, может быть, более объективно отражающий состояние общественного мнения, мысли и настроения граждан. Сам фильм, обращенный к миллионам наших граждан, поставил вопросы четко и конкретно:
1. Ваше отношение к освещению средствами массовой информации отечественной истории «сталинского периода» (объективное, необъективное).
2. Считаете ли Вы, что личность Сталина сегодня исследуется доказательно и всесторонне?
3. На чьей стороне Ваши симпатии – Адамовича или Шеховцова?
Газеты писали о «взрыве» читательских откликов на фильм «Очищение», на Центральном телевидении мне сообщают, что ни одна передача на общественно-политическую тему не вызывала столько откликов (только за 2 месяца 7,5 тысячи писем), поток писем в мой адрес. Выше я уже приводил результаты «референдума». Теперь, думаю, самое время поговорить подробнее о читательских откликах на фильм и их авторах. В подавляющем большинстве писем содержатся ответы на все перечисленные выше вопросы. Около двух третей писем – отклики на фильм ветеранов войны и труда. Авторами значительной части писем являются представители послевоенного поколения, много писем от молодежи – рабочей и студенческой. Половина авторов поступивших писем – женщины, есть письма от военнослужащих. Откликнулись на фильм и бывшие осужденные, «сидевшие» при Сталине.
Письма эти – исповедь поколений, для которых фильм дал долгожданный повод высказаться о сокровенном, наболевшем. Это прежде всего исповедь поколения, уходящего из жизни и потому спешащего высказаться. Поколения, не дождавшегося неленивого, неравнодушного писателя, журналиста, которым так много хотелось сказать. Что может быть ценнее рассказа свидетелей и непосредственных участников героических событий 20–40-х годов, уже уходящих в область истории? По каким источникам будет писаться история «сталинского периода», кто еще донесет правду первых пятилеток, коллективизации, Отечественной войны и послевоенного восстановления до сегодняшних и будущих поколений?! С горечью пишут ветераны: мы не раз направляли в газеты и журналы свои свидетельства о том героическом времени, но не нашлось никого, кто ими бы заинтересовался или хотя бы по-человечески объяснил – почему об этом сейчас писать нельзя, даже не отвечали на письма – словно в глухую стену стучишься…
И хотя после фильма «Очищение», как сообщали газеты, произошел «взрыв» читательских откликов, не нашлось откликам ветеранов места на страницах газет. Их письма-исповеди не публиковались. Лишь иногда приводились короткие выдержки из писем, но, опять же, не с доброй целью, а чтобы представить автора как «сталиниста». Во многих письмах-исповедях рассказы о таких судьбах человеческих, которые могли бы составить материал для целой повести. И не только о себе, о гордости за прожитую вместе со страной трудную жизнь, но и об эпохе, о дне сегодняшнем, о боли своей за оскорбленное и униженное поколение. Об этом поколении пишут и дети ветеранов, их близкие и знакомые. И в каждом письме – боль нанесенной обиды, несправедливость содеянного в отношении ветеранов, горечь непоправимой утраты.
Сложная проблема встала передо мной при размышлении о том, как представить читателям поступившие мне письма. Думал как-то сгруппировать их – по проблемам, в них затрагиваемым, по возрасту их авторов или по каким-либо другим признакам: ветераны войны и труда, рабочий класс, колхозники, интеллигенция, молодежь, дети военных лет и т. д. Но вскоре убедился в непродуктивности каких-либо группировок. Ибо в подавляющем большинстве писем затрагиваются не только проблемы ветеранские, профессиональные, возрастные, но и проблемы, волнующие всех, и в каждом письме – об отношении к фильму, его участникам и процедуре судебного разбирательства. Представляется целесообразным выделить лишь письма женщин-фронтовичек (по причине особого отношения к ним автора – «у войны не женское лицо»), письма самых молодых авторов (они несколько отличаются от писем людей зрелого возраста), а также письма граждан, не разделяющих моей позиции.
Уже на следующий день после показа фильма «Очищение» убедился, как много у меня единомышленников, доброжелателей. Радость «узнавания» на лицах людей: «Это Вас вчера показывали», – и слова благодарности, вопросы, добрые пожелания. Первой меня опознала утром 23 ноября контролер станции «Московский проспект» Харьковского метрополитена: «Извините, гражданин, не Вас ли мы видели во вчерашнем фильме? Какой Вы молодец, как мужественно держались. Всем понятно, что процесс был подготовлен. Они вызвали свидетелей, которые ничего конкретного не могли сказать. Продолжайте борьбу. Вас многие поддерживают».
Останавливали на улицах, заговаривали в троллейбусе, трамвае, метро. И подавляющее большинство граждан – с искренней заинтересованностью, улыбкой, доброжелательностью. И так не только в Харькове, но и в других местах, где приходилось бывать, – Москве, Ленинграде, Киеве и в городах, в которых в июне 1989 года делал остановки туристический теплоход «Юрий Андропов», – Ярославль, Кострома, Горький, Чебоксары, Ульяновск. Нередко ловил на себе изучающие враждебные взгляды. Чувствую: «он» меня узнал, мысленно шлет проклятия. Но заговорить почему-то не решается. А когда заговаривали, короткая беседа нередко заканчивалась на угрожающих нотах: «Скоро вас, сталинистов, будем вешать». Удивляли озлобленность таких «типов», дремучее невежество, фанатичное упорство и полное отсутствие каких-либо аргументов. Единственное возражение: «Огонек» об этом писал, в «Литературной газете» и в «Московских новостях» читал. На таком примерно уровне состоялась в Ленинграде беседа с опознавшим меня на улице работником Смольнинского райкома партии.
Отклики на фильм «Очищение» в виде телеграмм начали поступать на Центральное телевидение уже на следующий день после демонстрации фильма. П.И. Кусанин из города Маркс Саратовской области: «Шеховцов прав. Преклоняюсь перед его доблестью и мудростью. Ходатайствую, предоставьте мне возможность выступить на процессе вместе с Шеховцовым в качестве истца по защите священной истории советского народа от посягательств на нее реакционных элементов».
Кипшидзе Циала. Тбилиси. Телеграмма на ЦТ 23.11.88 г. «Дорогой Иван Тимофеевич. Вы замечательный человек, Вы неоценимое золото. Хочу пожелать доброго здоровья, прекрасного настроения Вам и Вашей семье. Хочу написать письмо».
Конверт, вложенный в письмо на ЦТ, и единственная просьба – «напишите адрес на конверте и перешлите письмо Шеховцову».
Ю.Ф. Некрасов из Краснодарского края: «Смотрел передачу о судебном разбирательстве по исковому заявлению Шеховцова И.Т. Очень прошу на конверте написать его адрес и опустить в почтовый ящик». (Не написали, не опустили…).
Много таких писем с конвертами поступало на ЦТ для пересылки мне. Там и оставались эти письма.
Были и такие адреса: г. Харьков. Горком партии. Для передачи адвокату Шеховцову И.Т. (кандидат медицинских наук, доцент Квеквескири Х.М., г. Сухуми). В письме: «От души приветствую Вас, стойкого борца за справедливость и законность. Успехов Вам в деле защиты прав человека, в том числе Сталина. В Сухуми много Ваших друзей, единомышленников».
Прежде чем читателю будут предложены поступившие мне письма, представляется целесообразным дать краткий их обзор, назвать основные затронутые в них вопросы. По-разному выражали авторы писем солидарность со мной, но все они были искренни в своем порыве и желании помочь мне в деле защиты правды нашей истории.
Рабочий солидарен с каждым сказанным мной на суде словом, готов был стать со мной рядом и в трудную минуту моей жизни хотел быть вместе со мной. Фронтовик просит Центральное телевидение сообщить мой адрес, чтобы он мог мне помочь. Другой обращается с этой же просьбой, так как очень огорчен тем, что в суде я был один, и на следующем судебном процессе хочет быть моим защитником. Молодой инженер пишет, что готов вместе со мной бороться за достижение благородной цели – восстановление доброго имени Сталина. «Как мне хотелось быть рядом с Вами на суде!» – пишет ветеран партии и труда. Фронтовик сообщает в газету, что готов отстаивать «правое дело Шеховцова» и докажет это, если его вызовут свидетелем в суд.
Трогательное письмо рабочего, ребенком пережившего войну. Мой процесс в Москве напомнил ему процесс над Г. Димитровым в Лейпциге. Считает, что по отношению к Сталину следует отличать революционера от контрреволюционера. Готов оказать мне материальную помощь и выслать лекарства для больной мамы. Какие души человеческие открылись, какие характеры обнаружились!
Женщина, инженер совхоза, пишет: «Теперь в нашей семье будет звучать и Ваше имя – имя борющегося фронтовика. Очень хочется от Вас узнать всю правду о Сталине. Берегите себя ради будущих поколений, ради нас. Как у Вас с продуктами – можем прислать. Мы живем в сельской местности, у нас все свое».
Пишет рабочий: «Если изъявите желание отдохнуть на Азовском море, милости прошу, буду очень рад и встречу как дорогого гостя». Инвалид Отечественной войны в моей деятельности по защите Сталина видит проявление мудрости великого народа и сообщает, что с удовольствием принял бы меня в качестве почетного гостя. Военнослужащий сообщает, что он и его однополчане будут рады встретить меня в городе, построенном в рекордно короткий срок во второй пятилетке.
Как-то по-новому зазвучали обращенные ко мне, уже давно вышедшие из употребления слова «стойкий большевик». Женщина пишет о «нравственно высоком облике одержимо-подвижнической личности». И, может быть, неумеренны, но, думаю, понятны и потому простительны восторги: «Болели за Вас, боялись, что Вы заболеете, какое счастье, что Вы есть!». Группа фронтовиков пишет, что состоявшийся суд – это организованная гнусность против мертвых и их справедливого защитника. И, не сдержав своих эмоций, – «Ура! Человеку кристальной чистоты».
Пишут о «личной храбрости одинокого бойца», который и один в поле воин…
Фронтовик, как он пишет, понял, что в суде глумились над человеком, который защищает не Сталина, а свою честь и честь нашего закона, стоящего на защите прав человека, как живого, так и мертвого. Понял и то, что этот человек показал себя грамотным и достойным своей профессии, честным фронтовиком.
Проявленное мной на судебном процессе самообладание, заявляет молодой инженер-строитель, вызвало у него глубокое вдохновение. Инвалид Великой Отечественной войны просит Центральное телевидение сообщить мой адрес и пишет: «Спасибо, Иван Тимофеевич, за то, что Вы открыли нам глаза, вдохновили на борьбу… Я с Вами. Я найду Вас!».
Пишет учительница: «Держитесь, дорогой товарищ. Бить Вас, конечно, будут здорово». Хороший, наверное, педагог и пророк незаурядный – вскоре меня начали «здорово бить» – путем травли в прессе и угрозами недвусмысленными в письмах и по телефону.
Восторженные отзывы студентов, юношеский максимализм, жажда узнать больше о Сталине. И – действовать, действовать. Но еще не знают как. Просят рассказать, научить, считают меня их идейным вождем. И самое долгожданное: «Готовы достойно заменить наших дедов, защищавших Родину».
Ученица 11-го класса «внимательно следит за моей деятельностью», хочет зарядиться моей энергией, заверяет, что не сидит без дела, делает все возможное для познания правды, чтобы достойно подготовить себя к будущей борьбе.
Студентка, не зная моего адреса, обращается в газету «Советская культура» и просит ее передать мне от имени своих товарищей, что я не одинок в своем святом деле защиты веры народа, памяти павших за Родину, защиты И.В. Сталина.
Молодой школьный учитель истории поздравляет меня с несомненной моральной победой, сообщает, что и на учеников (это меня особенно обрадовало) произвели впечатление моя аргументация, взвешенность и в то же время решительность суждений.
Некоторые граждане, не разделяющие моих взглядов на историю нашей страны, тем не менее сочли нужным засвидетельствовать свое преклонение перед моими человеческими качествами, которые, как они считают, в дефиците у современников.
Гражданин, уверенный в том, что я, бывший следователь, «тоже замешан в тех грязных делах» и что со мной «надо разобраться», тем не менее возмущается тем, что мне «рот затыкали» и что состоявшийся судебный процесс подобен процессам, проходившим при Сталине.
Родившийся в год смерти Сталина признает, что все его знания о Сталине и отечественной истории почерпнуты из газет. Он повторяет бездоказательные утверждения о виновности Сталина в массовых репрессиях и ставит ему в вину то, что в годы войны 14–16-летние подростки в тылу работали под открытым небом (откуда ему знать об эвакуированных заводах, начинавших выпускать военную продукцию «с колес»?).
Семнадцатилетний парень упрекает меня за то, что я взялся защищать Сталина, и в то же время признает, что он и его поколение ничего не знают о нашей истории сталинского периода, и сообщает, что очень хотел бы знать правду о том времени.
Военнослужащий, политработник, родившийся в год Победы, не смог противостоять напору клеветнических измышлений относительно «миллионов жизней на совести Сталина». Не сумел он трезво оценить эти измышления, наверное, потому, что его дед «сидел» при Сталине (хотя всего и полгода). Ему не понятно, как я могу «так яростно защищать Сталина и тех следователей и прокуроров…», почему я не согласен с тем, что при Сталине продуманно и планомерно уничтожался цвет нашего общества. Просил объяснить это – «может, я что-то не понимаю». Объяснил опытному армейскому политработнику, что именно и почему он неправильно понимает. Можно только представить, сколько солдат он идейно разоружил, какой вред этим нанес Вооруженным Силам…